Кровавая весна 91-го

Глава 10

Девчонки быстро переглянулись. Точно, что-то задумали. И кто здесь интриган?

— А давайте купировать кризис вчетвером? — азартно предложил Лесин. — Так интереснее. Андрюха всё Ленке растолкует, а я Инге помогу индивидуально. Все довольны останутся.

— Не, — Колокольцева небрежно отмахнулась, как от назойливой мухи, — Не пойдет. Ты плохо объясняешь, мы ничего не поймем. Вот Андрей — другое дело.

— Как знаете, — чуть погрустнел Саша. — Я бы помог, Инга довольна осталась.

— Не надо, — отрезала Лена. — Иди вон Кленовой помоги. Или Кузовкиной. Они будут только рады.

Заверещал звонок. В класс зашла полненькая маленькая женщина лет сорока с прической-башней. Ученики встали с мест, приветствуя учителя.

— Садитесь, — махнула пухлой ладошкой химичка. — Итак, тема нашего сегодняшнего урока…

Учительница что-то объясняла, писала формулы, водила по доске указкой, но Максимов её не слушал, занятый своими мыслями. Думал, что делать дальше. Перед ним стояло несколько задач. Первая — заработать денег. Примитивная спекуляция не устраивала. Заработок относительно небольшой, суеты и геморроя много. Надо мыслить глобально, начать поиски подходящего прикрытия — торгаша-кооператора, использовать свои знания о маркетинговых стратегиях и увеличить прибыль, а потом уже двигаться дальше. Пока он несовершеннолетний, выгоднее оставаться за спиной взрослого коммерсанта и иметь свой гешефт, нигде по большому счёту не светясь. Дальше, закончить школу, и уехать в Москву. Лучше всего, под предлогом поступления в ВУЗ. Москва, что сейчас, что в будущем, город возможностей и больших денег. Надо только знать, как их заработать. Максимов знал. А дальше, после ГКЧП и наступления «новых демократических свобод», начать свою игру. Вот тут для него будет настоящий вызов. Андрей не был наивным и прекрасно осознавал, какие силы будут стоять за Ельциным. Не только новые олигархи отечественного разлива, сколотившие громадные состояния в мутной водичке «Перестройки», но и влиятельные финансисты, политики Запада. В этом деле были и личные мотивы. «Бориса Трехпалого» Максимов ненавидел и презирал. В Белом доме у него погиб отец. Тело так и не нашли, но выжившие соратники, чудом сумевшие сбежать, утверждали: Владимира Олеговича вместе с еще одной группой захваченных защитников «Белого Дома» повели на стадион «Красная Пресня», скорее всего, там и расстреляли…

Владимир Олегович был настоящим отцом, таскал Андрея и старшего брата Дениса, с собой на рыбалку, учил подтягиваться на турниках и первым приемам рукопашного боя. С обостренным чувством справедливости, честный и иногда раздражающе правильный, он был уважаем на работе и любим в семье. После его исчезновения, в доме поселилась пустота, глаза матери заполнились тоской. Некогда веселая и заводная женщина, будто сразу постарела на добрый десяток лет, четче обозначились морщинки, в уголках губ возникли скорбные складки. Она начала жить по инерции, держась из последних сил, ради детей. Когда Денис и Андрей, давно вылетевшие из «родительского гнезда», обзавелись семьями и детьми, на восьмом году наступившего столетия мать тихо отошла. Но до противостояния с Ельциным надо было ещё дожить и подойти во всеоружии…

Пронзительный трезвон звонка заставил Андрея встрепенуться, быстро записать в дневник, указанное на доске домашнее задание.

— Побежали на физику, надо ещё в столовку успеть, — Русин дружески хлопнул по плечу и потянул Максимова за собой.

В кабинете они бросили портфели на парту и вместе с ручейком школьников потянулись к лестнице. Столовая находилась в стороне от учебных заведений на первом этаже. Огромный зал с большим отрытым кухонным проемом, пылал жаром и паром. За стойкой хлопотала толстая тетка в поварском колпаке и белом халате — принимала деньги, выдавала булочки, пирожки, тарелки с картошкой пюре и котлетами, стаканы чая, хлеб и сладости.

Сразу у входа Максимов с Русиным подхватили, лежащие в большой стопке, коричнево-красные пластиковые подносы, и, лавируя между столами и потоками малышей и подростков, двинулись к стойке.

— Здравствуйте, Зоя Леонидовна, — жизнерадостно поздоровался Русин, пробившись к тетке.

— И тебе здравствуй, — буркнула работница столовой. — Что брать будешь?

— Пюре с котлетой, булочку с корицей, заварное пирожное и чай, — бодро отрапортовал Саша.

— Шестьдесят пять копеек, — быстро посчитала тетка.

— Пожалуйста, — Русин гордо вручил рубль и получил сдачу.

Тетка отработанными до автоматизма движениями в течение пары секунд загрузила поднос тарелками, и повернулась к Максимову.

— Тебе чего?

Андрей критически покосился на блюда школьного общепита и попросил:

— Булки с маком у вас свежие?

— Свежайшие, — недовольно заверила тетка.

— Тогда булку с маком, пирожное-картошку и чай.

Как по волшебству, через секунду на подносе появилось всё заказанное.

— Двадцать копеек, — работница столовой протянула руку.

Максимов достал из кармана мелочь и сунул в потную ладошку две монетки по десять копеек.

— Андрюха, сюда давай, — махнул рукой Саня. Русин уже уселся за столик, от которого отчалили двое поевших первоклашек с подносами и пустой посудой.

Через минуту Максимов уселся напротив товарища.

Саня весело подмигнул и начал азартно работать вилкой, уминая пюре и котлету. Андрей глотнул чай и поморщился.

«Чуть подкрашенная и подслащенная вода с опилками. Неужели для советских детей не могли делать чай лучше? Хотя он и для взрослых был таким. Грузинский чай, продававшийся в магазине, никогда хорошим качеством не отличался».

— Слышь, ты! — чья-то крепкая рука хлопнула Максимова по спине, заставив поперхнуться чаем.

Андрей повернулся. На него с акульей улыбкой смотрел Георгадзе. Чуть подальше презрительно скривил губу Антон Лесин.

— Руку, убери, — Максимов резким движением локтя, сбил наглую пятерню с плеча. — Что за приколы? Совсем офонарел, что ли?

— Не вздумай завтра идти к девчонкам, — буркнул Миша, присаживаясь рядом. Лесин подхватил стул, развернул спинкой вперед и, борзо расставив ноги, уселся около дружка, прожигая Андрея неприязненным взглядом. — Мы им сами с контрольной поможем, без сопляков.

— А то, что? — с искренним любопытством поинтересовался Максимов.

— Голову отобью, — злобно оскалился борцуха.

— Мне начинать бояться? — иронично поднял бровь Андрей.

— Делай, что хочешь, — бросил Георгадзе, — Я тебя предупредил.

— Так, я не поняла, что здесь происходит? Миша, какого хрена? — возмутилась, неожиданно возникшая за плечами парней, Колокольцева. — Я не твоя собственность и могу приглашать к себе, кого захочу.

— Действительно парни, в чем дело? — поддержала подругу, подошедшая следом Аус.

— Мы с вами потом обо всем поговорим, — отвел взгляд Георгадзе. — Это мужские дела.

Максимов глянул на хмурого Лесина, улыбнулся, вспомнив цитату из популярной книги, и добавил:

— Девчонки, хочу вас предупредить. Перед вами два извращенца.

— Что ты триндишь, сука? — покрасневший от ярости грузин встал, с шумом отодвинув стул. Лесин остался сидеть в прежней позиции.

Сидевший напротив Русин напрягся, кинув короткий предупреждающий взгляд на Андрея. Максимов подмигнул товарищу и поднял ладонь, останавливая борцуху:

— Секунду, я сейчас всё объясню. Это вообще-то, не моё утверждение.

— Попробуй, — сквозь зубы процедил грузин.

— Был такой известный психолог Вильгельм Райх. Основатель европейской школы психоанализа и ассистент Зигмунда Фрейда, если это имя тебе о чем-то говорит.

— И что? — криво усмехнулся Георгадзе. — К чему это ты?

— К тому, что по утверждению этого светила психиатрии, твой друг Лесин сидит в классической позе стеснительного онаниста. Тут все просто. Ноги раздвинул широко, потому что хочет явить миру своё достоинство, которое между ног болтается и на «хэ» называется. И это не «хвост». А спинкой стула прикрылся, инстинктивно, из-за стеснительности. Идём дальше. Еврипид, позже Гёте и Мигель Сервантес на полном серьезе утверждали: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Народная поговорка тоже говорит об этом: «два сапога — пара». Так что как ни крути, по утверждению светил психиатрии, ученых, писателей с мировым именем и нашего народа: вы — два стеснительных онаниста, уж извини. Наверно, иногда чтобы разнообразить ощущения, помогаете друг дружке снять напряжение. А, ребятки?

Максимов весело подмигнул, ошеломленному от наглости грузину, сразу вскочившему и с грохотом отодвинувшему стул в сторону Лесину.

— Поэтому и ходите постоянно вместе, чтобы далеко не отпускать от себя любимого.

Девчонки захихикали, Русин откровенно скалился, с новым интересом, рассматривая обалдевших парней.

Грузин дернулся вперед, сгреб спокойного Максимова за грудки:

— Я тебя сейчас порву!

— Георгадзе, немедленно отпусти Воронова, — командный голос директрисы перекрыл гомон столовой.

Миша нехотя разжал ладони.

Максимов повернулся. К ним приближалась нахмуренная Мария Алексеевна с невысокой миловидной брюнеткой, лет сорока.

— Что произошло? — от голоса директора веяло арктическим холодом.

— Ничего, Мария Алексеевна, просто поспорили с товарищем, — бледно усмехнулся Георгадзе.

Директриса требовательно глянула на Максимова.

— Все нормально, Мария Алексеевна, — нагло заверил Андрей. — Миша просто показал некоторые захваты борьбы в рамках полемической дискуссии об особенностях единоборств.

— Да? — судя по интонации директрисы и промелькнувшей явной иронии в глазах, версии Максимова она не поверила.

— Так всё и было, — Миша ожег Андрея ненавидящим взглядом. Лесин и Русин молча кивнули.

— Хорошо, тогда так, Воронов и Русин остаетесь здесь, доедать свои булочки. Лесин и Георгадзе, бегом в другой конец зала. К этому столу не приближаться, драки не устраивать, — с каменным лицом приказала директриса. — И не дай бог, если я узнаю, что вы устроили потасовку. Потом не обижайтесь, всем раздам на орехи.

Под бдительным взглядом Марии Алексеевны мажоры бросая злые взгляды на Максимова, убрались в противоположный угол зала.

— Они не успокоятся, — предупредил Русин, проводив взглядом грузина с дружком.

— Я знаю, — кивнул Максимов.

— Будешь с ним драться?

— Не хотелось бы, — вздохнул Андрей. — Тут дело не в том, что он борец и физически здоровый. Просто потом неприятности будут. Если дать ему по роже, Георгадзе же не угомонится, так ведь?

— Не угомонится, — подтвердил товарищ.

— Плюс ещё родственники могут подключиться. Они же при деньгах. Да и Авто этот, как я понял бандит настоящий, — подвел итог Максимов.

— Тогда чего же ты на рожон лез? — удивился товарищ. — Сказал бы, не пойду к девкам, да и всё. Вопрос исчерпан.

— Выбесил, — признался Андрей. — Лезет и лезет. Это уже второй раз за сегодня. Всё успокоиться не может. Да ещё и ладонью хлопнул. Сильно, чтобы неприятно было. Такое никогда нельзя спускать. Прогнешься один раз, будут прогибать постоянно. Сегодня ты не захотел связываться, он принимает это за слабость. Завтра уже цепляется и издевается по любому поводу. Подобное надо пресекать с самого начала.

— Получается, придется драться? — Русин озадаченно почесал затылок. — Если что, я Лесина на себя возьму, плевать на его пахана. Но вот с Георгадзе тяжко будет, он бугай настоящий. В «ЦСКА» ходит, пацаны говорили, сотку лежа от груди легко жмет раз пять-семь, ещё и борец хороший, ты знаешь.

— Знаю. Не хотелось бы, — Максимов, прикусил губу, обдумывая появившуюся мысль, и с загоревшимися глазами повернулся к другу. — Слушай, а ведь можно всё красиво сделать. Сегодня от драки уйти, а завтра… У тебя медсестры случайно, знакомой нет?

— Зачем тебе медсестра? — Саша заинтересовано придвинулся поближе.

Андрей в нескольких словах обрисовал другу свою идею.

— А что, — ухмыльнулся Русин. — Вполне может сработать, и медсестры никакой не надо. У Рудика такой порошок есть. Его бабка желудком маялась, а пурген ей было нельзя — аллергия. По просьбе бати — Генриха Александровича специальное лекарство привозили из-за границы. Рудик хотел его алкашам за столиком у нас во дворе подкинуть, они уже задолбали пьяными воплями, чтобы обосрались и заткнулись, но потом передумал.

Оставшиеся уроки пролетели быстро. На химии проводили опыты с реактивами и решали задачи. Геометрия прошла в полной тишине — класс корпел над самостоятельной работой. На последнем уроке «физичка» чего-то там вдохновлено вещала, но Максимов её не слушал, спрятавшись за спинами соседей с передней парты.

Когда прозвенел последний звонок. Георгадзе, у самого выхода из кабинета, обернулся, нашел взглядом оставшегося на месте Андрея, злобно оскалился, и многозначительно провел ладонью по горлу.

Максимов дружелюбно улыбнулся, помахал рукой грузину, и одними губами шепнул: «онанист».

Миша побагровел, набычился, сделал шаг вперед, но был подхвачен под руку, более хладнокровным Лесиным и вытянут из класса.

— Теперь они нас точно ждать на выходе будут. Скорее всего, на спортивной площадке, — глубокомысленно заметил Русин. — Придется махаться.

— Не придется, — криво усмехнулся Андрей. — Пока не время.

Парни посидели минуту, и поднялись, когда шаги одноклассников затихли вдали. У выхода из корпуса, на лестнице их уже ждал Цыганков.

— Помощь нужна? — обеспокоенно уточнил Сережа. — Лесин побежал своих друзей из параллельного класса звать. Будут вас поджидать на выходе. Ворон, тебе же драться после сотряса нельзя, сдохнешь или в больничку попадешь в лучшем случае.

— Не волнуйся, я — в порядке, — улыбнулся Максимов. — Где ждать будут?-

— Вроде на спортивной площадке, — сообщил Цыганков. — Туда подтянуться договаривались.

— Глянуть, где они собрались можно? — поинтересовался Андрей.

Серега призадумался.

— На третьем этаже кабинет английского, окна как раз спортивную площадку выходят. Обычно в четверг восьмой «А» генеральную уборку проводит. Можем зайти, глянуть, — наконец выдал он.

— Давай, — согласился Максимов.

В кабинете английского деловитый серьезный паренек и девочка с торчащими в стороны косичками, украшенными белыми бантами, переворачивали и ставили стулья на парты.

— Физкульт-привет, молодежь, — весело сверкнул глазами Серега, остановившись на пороге. — Петр, нам глянуть кое-что из вашего окна. Буквально, на пару секунд. Мы тут не сильно напачкаем?

— Мы ещё убирать не начинали, — недовольно пробурчал паренек. — Ноги о тряпку вытирайте и проходите. Только не долго.

Девчонка с косичками, негодующе фыркнула, но возмущаться не стала.

Под бдительными взглядами «дежурных», Цыганков, Максимов и Русин поочередно вытерли ботинки о тряпку на пороге и прошли к окну.

— Вон они, уже стоят, ждут, — Серега взглядом указал на рассевшуюся у калитки компанию. В центре облокотившись на деревянную скамейку, вольготно раскинулся Георгадзе, не сводивший глаз с центрального входа. Справа — Лесин. На соседней скамье — двое подростков из параллельного класса, Максимов встречал их на переменах. С другой стороны — парочка крепких кавказцев.

— А это кто? — Андрей взглядом указал на чернявых, сидевших слева от Миши. — Двое из ларца, одинаковых с лица.

Действительно, кавказцы были похожи как однояйцевые близнецы. Оба коренастые, плечистые, чернявые, почти одного роста, с застегнутыми до подбородка голубыми адидасовскими' куртками. Даже на расстоянии видно: крепкие с мощными борцовскими шеями.

— Братья его, двоюродные, — пояснил Серега. — Папаша Миши всю родню за собой в Пореченск подтянул. Младшие тоже в школе учатся, вот кого-то из мальцов Георгадзе за старшими отправил. Эти двое, Гия и Рустам, я их знаю, в спортинтернате учатся. Тоже борьбой занимаются, только не вольники, а классики.

— Понятно, — криво усмехнулся Максимов. — Приходи один, мы тоже одни придем.

— Что? — не понял Русин.

— Ничего, — отмахнулся Андрей. — Присказка такая, о горячих южных мужчинах и честных дуэлях.

— Это чисто для морального давления, чтобы прессануть, — пояснил Цыганков. — Ещё перед родичами похвастаться, посмотрите, как я его размазал. Думаю, Георгадзе даже драться особо не будет. Сначала они тебя шоблой отведут за территорию школы. Будут давить всё вместе, чтобы не брыкался. Затем унизят, Миша даст пару лещей, если не ответишь, пнет ещё пару раз, заставит извиниться и отпустит. Он так и Лесину сказал — я его унижу, размажу как червя на асфальте, будет на коленях передо мною ползать.

— Унижалка ещё не выросла, — процедил Максимов, наблюдая за гоп-компанией.

— Вы ещё долго тут стоять будете? — недовольно осведомился Петя.

— Все, уже уходим, — заверил Андрей.

В коридоре, Максимов остановился и спросил у парней.

— Уйти через черный вход можем?

— Не получится, — мотнул головой Русин. — Через столовую не пустят. Ты Зою Леонидовну видел? Сто двадцать килограмм сала и стальных мышц, натренированных на перетаскивании огромных кастрюль и пищевых контейнеров. Характер у неё тяжелый. Тряпкой по роже или подзатыльник легко может дать. А тут ещё и на её святую территорию покушаемся. Так половником отмудохает, мало не покажется. Есть ещё один выход — через спортзал, но он уже сто процентов закрыт.

— Тогда надо уходить через первый этаж, — быстро сообразил Андрей. — Значит, делаем так. Спускаемся к мелюзге, пробегаемся по классам, проверяем окна на противоположной стороне. Мы с Русиным сваливаем, Серег, ты можешь спокойно выйти через центральный вход, тебя не тронут. Всё, не теряем времени.