Кровавая весна 91-го

Глава 3

— Парень, с тобой всё в порядке? — встревоженный голос пробился сквозь сознание. Жутко болела голова. Под носом было влажно. Максимов машинально провел ладонью, сразу же ставшей мокрой и липкой, открыл глаза. Рядом маячило обеспокоенное лицо женщины лет сорока пяти в темно-коричневой куртке. Перед носом качалась авоська с золотистым батоном и сочувственно позванивающими при каждом соприкосновении бутылками с кефиром и молоком. За присевшей рядом незнакомкой виднелись черные кроны деревьев, раскинувших в стороны голые ветки, похожие на скрюченные лапы. Чуть дальше стоял щупленький дедулька в черной кепочке и сером драповом пальто. Пенсионер, вытянув шею и близоруко прищурившись, прислушивался к разговору.

«Кино что ли снимают?» — отрешенно подумал Максимов. — «Такие куртки уже добрую четверть века не носят, о пальто вообще не говорю. Бутылки с широкими горлышками и крышками из фольги вообще после распада Союза исчезли».

— Нормально, — проскрипел он. Приподнялся на локтях. Прохладный ветерок ударил в лицо. Невыносимо заломило в висках, закружилась голова, и политтехнолог со стоном опустился обратно.

«Сотряс что ли? Вроде в спину попали, откуда эта юшка из носа и раскалывающая голова⁈».

Нахлынул очередной приступ боли. Максимов поморщился. В голове внезапно всплыли несколько картинок.

Маленький Андрюша в слюнявчике, упрямо поджав губки, мотает кудрявой головенкой, отказываясь есть манную кашу. Вот он ходит по двору и качается на качельке. Молодая улыбающаяся женщина ведет серьезного и надутого от собственной важности пацана в первый класс…

Максимов похолодел. Это были не его воспоминания.

«Что, черт подери, происходит? Сплю? Таких ярких снов с картинками из чужого детства не бывает! Фигня какая-то. Похоже, слишком сильно ударился при падении. А может предсмертные галлюцинации⁈ Две пули в спину всё-таки»…

Максимов приподнял руку, растопырил пальцы и озадаченно хмыкнул. Вместо крепкой ладони пятидесятилетнего мужика с мозолями от тренажеров, широкими запястьями, мощными предплечьями, шрамами на крупных набитых костяшках — тонкая, с шелковой кожей и нежным пушком волос рука подростка.

«Нет, я всё-таки точно сплю. Надо вставать, потом разберемся со всей этой хренью».

Максимов вздохнул и начал подниматься. Качнулся, но был мягко подхвачен мягкими ладошками.

— Мальчик, тебе плохо? — озабоченно осведомилась женщина. — Может не стоит подниматься? Полежи лучше, а я сейчас сбегаю, «Скорую» вызову.

«Раз я сплю, чего стесняться? Можно отрываться на полную катушку».

— Мне хорошо, — буркнул Максимов. — Не надо «Скорой». Так хорошо, что даже плохо. Разрешите вопрос?

— Да, пожалуйста, — немного растерялась женщина.

— Почему вы напялили на свое симпатичное личико этот убогий серый беретик? Где его приобрели, на барахолке? Или он остался в наследство от бабушки? Зачем вы его вообще надели, как и эту дурацкую курточку из восьмидесятых? Кино снимаете? Раз вы уже влезли в мой сон, могли бы одеться поприличнее.

— Что-что? — женщина озадаченно захлопала ресницами. — Не поняла.

— Не обращайте внимания, — в разговор вступил звонкий подростковый голос. — Андрюха, когда башкой ударится, всегда какую-то херню несет.

Невысокий смуглый паренек, подобрал лежавший в стороне пластиковый портфель-«дипломат» со стальной застежкой, поправил висящую на плече сумку, окинул оценивающим взглядом и шагнул вперед.

— Ты ещё кто, малыш? — удивился Максимов. — Детям слово не давали.

— Не, Андрюха, у тебя точно шарики за ролики заехали, — паренек многозначительно покрутил пальцем у виска, нисколько не обидевшись на «малыша». — Совсем уже сбрендил. Серега Цыганков я, твой одноклассник. Ты в одиннадцатом «А» со мною учишься. Это тоже забыл?

— Какой сон интересный, однако, — иронично хмыкнул Андрей, — А я тогда, кто?

— Игнат, похоже, тебя слишком мощно ударил, — усмехнулся Цыганков. — Ты реально уснул. Пару минут назад очухался, но отдуплиться до сих пор не можешь. Неудивительно, получил по бороде от тяжа, чемпиона области. Андрюха Воронов, ты. Со мною в одиннадцатом «А» тридцать четвертой школы учишься.

— Такое бывает, — вступила в разговор обладательница серого берета. — Я читала. Посттравматическая амнезия называется. Если головой сильно стукнуться, можно частично или полностью память потерять.

Она полезла в карман пальто и вытащила платок.

— Держи, мальчик. Вытрись, ты весь в крови.

— Спасибо добрая женщина, — поблагодарил Максимов. — Какие хорошие люди во снах встречаются. Мог бы, всплакнул от умиления.

Не ершись, лучше сходи к доктору, — обеспокоенно посоветовала женщина. — Ударили тебя сильно, я видела.

Андрей вытер кровавые разводы под носом, протер пальцы и протянул платок сердобольной даме.

— Благодарю.

— Не нужно. Оставь себе или выброси, — отмахнулась спасительница.

— Воронов тебе все равно надо умыться, куртку и свитер от грязи почистить, — авторитетно заявил смуглый, критически оглядев Андрея со всех сторон. — Воротничок замыть надо, на него тоже кровь попала.

— Где и как? — уточнил Максимов.

— Пошли в туалет на первом этаже заскочим, приведешь себя в порядок, — предложил одноклассник — В таком виде домой лучше не идти. Предки не поймут.

— Какой туалет? — растерянно пробормотал политтехнолог.

— Тю, — искренне изумился смуглый. — Тебе точно Игнат кукушку отбил. Через дорогу перейти, двести метров и наша школа. Вон гляди, она даже отсюда видна. Уроки закончились, большинство разбежалось. Можно в туалет на первом этаже заскочить, где мелкота тусуется. Они сейчас все на продленке сидят, по коридору никто особо не бегает. Приведешь себя в порядок, если по дороге на директрису или классуху не напоремся.

Андрей проследил за его взглядом, увидел бетонную ограду, большую спортивную площадку и длинное трехэтажное здание.

— Мальчик, отведешь своего товарища? — уточнила хозяйка берета, нервно глянув на часы. — Мне на работу пора, я ненадолго отлучилась.

— Не извольте беспокоиться, тетя, — ухмыльнулся смуглый. — Доставим в лучшем виде — в целости и сохранности.

— Действуй, племянничек, — усмехнулась спасительница и отбыла, торопливо стуча высокими каблучками сапог.

— Андрюха, ты чего с ними завелся? — с любопытством уточнил смуглый. — Дал бы мелочь, и всё, они отстали. Зачем надо было рогом упираться? Тем более приглашать Игнатова раз на раз схлестнуться. Он же область по боксу выигрывал. Двумя ударами тебя спать уложил.

— Если каждому давать — поломается кровать, — буркнул Максимов. — Потом загребешься посылать на три веселых буквы.

— Чудной ты какой-то сегодня, — удивился смуглый. — Сколько вместе учимся, таких слов от тебя никогда не слышал.

— Ещё и не такие услышишь, Цыганков, — зловеще пообещал Андрей. — Только потом не жалуйся.

— Чудной, — озадаченно повторил смуглый, но тему развивать не стал.

— Слушай, а что там произошло? — поинтересовался Максимов.

— Разговора я не слышал, — чуть виновато ответил Сергей. — Видел только, как тебя зареченские остановили. Мирон, Сява и Игнат. Подозреваю, бабки потребовали. Сквер возле школы их территория, они здесь лохов стригут. Ты отказался, что-то резко сказал, Всей компанией зашли за деревья. Сява и Мирон отошли, вы с Игнатом стали в стойки. Я к вам двинулся, чтобы тебя поддержать, не успел. Всё быстро произошло. Левая мелькнула, потом правая и ты грохнулся в грязь. Они посмотрели — нокаут. Игнат тебя на бок перевернул, чтобы не задохнулся, женщина драку видела, закричала, они ушли. Ну а дальше ты всё знаешь.

— Понятно, — задумчиво протянул Андрей. — Значит стандартной двоечкой уработал. Твой Игнат — боксер?

— Ничего он не мой, — скривился Цыганков. — Свой собственный. Конечно, боксер и очень хороший. Один из лучших у нас, тяж. Городское первенство выиграл. Потом область взял. Его бы на чемпионат страны послали, но Палыч не хочет, говорит ненадежный, недисциплинированный. Сейчас центровой у местной шпаны, Черному и старшим зареченским шестерит, бабки на общак сдает. Боксом занимается, но уже не особо серьезно. Скорее форму поддерживает. Поэтому вместо него на будущий союзный чемпионат Саня Агапов поедет.

— А ты откуда все эти расклады знаешь? — подозрительно прищурился Максимов. — Про Палыча и Агапова?

— Так мой брательник старший — помощник Палыча, — с гордостью пояснил Цыганков. — Стас в свое время норматив КМСа выполнил. Я и сам немного занимаюсь. Только в разное время с ними. Потому то и к вам побежал. Игнат меня знает, со Стасом общается, беспределить не станет. Не успел.

«Какой интересный сон, с боксерами, шпаной, школой и ещё кучей подробностей», — иронично отметил Андрей.

Пока разговаривали, подошли к калитке забора.

— Здесь постой, — предложил Цыганков. — Я на разведку смотаюсь, гляну, есть кто на горизонте.

— Не, — мотнул головой Максимов. — Вместе пойдем. Я тебя у входа подожду, а ты пройдешь первым, глянешь.

— Лады, — согласился смуглый. — Но все равно напороться можем. Мария же на первом этаже сидит только в другой стороне. В любой момент может выйти.

— Мария, кто — директор? — на всякий случай уточнил Максимов.

— Ну ты даешь, Воронов, — удивился Сережа. — Точно память потерял. Конечно, директор. Мария Алексеевна, строгая, но справедливая. Может вздрючить как следует.

— Да и хрен с ней, Вася, — отмахнулся Андрей. — Будет бить, будем плакать и просить прощения. По очереди.

— Ты гонишь, — восхищенно присвистнул Цыганков. — Игнат тебе явно в голове что-то повредил.

— Вали уже, разведывай обстановку, — легонько подтолкнул товарища Максимов. — Штирлиц.

Смуглый открыл дверь, пропустил парочку весело щебечущих девчонок из младших классов и растворился в помещении. Андрей предусмотрительно сместился от большого окна вестибюля к стене. Оперся на кирпичную поверхность, поднял голову, зажмурился, ощутив на лице теплые ласковые лучики весеннего солнца.

«Чего-то всё происходящее меньше и меньше похоже на сон или галлюцинацию. Слишком реалистично. Если только предположить, что это не сон, а допустим реинкарнация. Помнится, Вика как-то затащила на выступление индийского гуру, толи Бхиру Кумара, то ли Кхиру Бумара. Гуру походил на Остапа Бендера азиатского разлива, много и пространно говорил, использовал технологии НЛП, но кое-что интересное выдал. В частности о перерождении души. Когда человек погибает, его сознание переселяется в другую телесную оболочку. Но речь вроде шла о начале новой жизни без памяти о предыдущей. Если предположить, что это реинкарнация, как я сохранил свою предыдущую личность? Куда делся настоящий Воронов? Вопросы, вопросы, вокруг одни вопросы и ни одного ответа»…

От раздумий его отвлек Цыганков.

— Андрюха, я глянул всё чисто. У директрисы тоже кабинет закрыт. Можно идти.

— Молодец, — усмехнулся Максимов. — Тогда пошли.

В вестибюле действительно никого не было. Парни быстрым шагом двинулись к входу на первый этаж. Когда они поворачивали в коридор, сверху зацокали каблучки.

— Воронов, Цыганков, вы куда намылились? — раздался начальственный голос. — Что там потеряли?

Максимов и смуглый развернулись. С лестницы спускалась полная крашеная блондинка лет пятидесяти. Серый костюм облегал могучую грушеобразную фигуру с грудью пятого размера. Волосы собраны в пучок на затылке, глаза из-под толстых линз огромных очков смотрели с нескрываемой иронией, сверху вниз.

— Там у меня сосед учится в первом классе, Миша Рябцев, я его иногда домой отвожу, Мария Алексеевна, — залебезил Цыганков. — Вот и сегодня думал забрать.

— Воронова тоже домой отводишь, чтобы не потерялся? — усмехнулась директриса, с интересом ожидая ответа.

— А… а Андрюха со мною пошел за компанию, — нашелся смуглый. — Мы же все рядом живем. А втроём веселее идти, чем вдвоем.

Внимательные глаза Марии Александровны пробежались по грязной, измятой одежде Андрея, оценили следы на воротничке.

— Опять подрался, Воронов? — хмыкнула директриса. — С кем на этот раз?

— Ни с кем, многоуважаемая Мария Алексеевна, — глядя в лицо женщины честнейшими глазами прожженного плута, заявил Максимов. — Представляете, шел себе спокойно, никого не трогал, задумался о геополитической обстановке. Мечтал, чтобы коммунизм победил во всем мире. И кирпич на дороге не заметил. Споткнулся, упал, очнулся, гипс.

— О какой обстановке ты задумался? — с интересом уточнила Мария Алексеевна. Остальные слова она предпочла не заметить.

— Геополитической, — с готовностью подсказал Максимов.

— Где ты таких слов нахватался? — директор школы рассматривала Андрея, как какую-то диковинную зверушку.

— На политинформациях. Я всегда их внимательно слушаю. Хочу быть политически грамотным и знать о страшных преступлениях подлых капиталистов против всего прогрессивного человечества, — пафосно выпалил Андрей.

— Перестань паясничать, Воронов, — в голосе директрисы появились стальные нотки. — Веселишься? Могу помочь прийти в чувство. Для начала вызову родителей, чтобы лично выразить им восторг от твоего остроумия. Потом поговорю с Тамарой Владимировной и Хомяковым. Пусть тебя загрузят, как следует. А то общественных дел у нас много, а комсомолец Воронов бездельничает. Побелишь забор вокруг школы, посадишь деревья, покрасишь спортивную площадку, мигом желание зубоскалить пропадет.

Андрей глянул на нахмуренное лицо Марии Алексеевны и благоразумно решил не обострять ситуацию. Сон это или нет, ещё выяснить надо, а вот неприятностей от директрисы можно схлопотать по самую макушку.

— Не надо, Мария Алексеевна, — покаянно вздохнул он. — Извините, я действительно что-то разошелся.

Взгляд директрисы смягчился.

— Вот это правильно. Теперь скажи, что на самом деле произошло?

— Упал я, — со скорбным видом заявил Максимов. — В сквере за школой. Больше ничего такого. Никто кроме меня не пострадал.

Минуту Марина Алексеевна молча разглядывала политтехнолога. Прищурилась и уточнила:

— Точно никто не пострадал?

— Точно, — заверил Андрей.

— Ладно, идите тогда. Только не сюда. Привести себя в порядок можно и в туалете на втором этаже.

— Как скажете, Мария Алексеевна, — сразу согласился Максимов.

Женщина отвернулась, сразу потеряв к ним интерес. Андрей и Цыганков быстро побежали по ступенькам наверх, стремясь побыстрее исчезнуть из поля зрения директора.

Школьный туалет Максимов узнал сразу. Из-под серой двери с табличкой «Т» пахло проточной затхлой водой и насыщенным ароматом свежих фекалий.

— Иди, почистись, умойся. Я тебя тут подожду, — предложил Цыганков, забавно сморщив смуглую рожицу.

— Не нравятся ароматы? — усмехнулся Андрей. — Да, это не «Шанель номер пять».

Серега фыркнул, но промолчал.

Максимов зашел, полюбовался на треснувшую раковину у входа. В мутном стекле над умывальником отражался высокий русый парнишка с яркими и немного наивными голубыми глазами. Немного распухший нос пуговкой, чуть приподнятый на кончике.

«Господи», — ужаснулся политтехнолог, разглядывая свое отражение. — «Дитя дитем, святая простота, плод непорочного зачатия. Легкая добыча аферистов и мошенников. С одной стороны такой фэйс притягивает бандитов и кидал, с другой — легче войти в доверие».

Максимов оттряхнул свитер и брюки, смочил платок, протер выглядывающий из шерстяного выреза воротничок небесно-голубой рубашки. Умылся, прошелся платком по лицу, вытер грязные пятна. Глянул в зеркало. Вроде, все нормально. Помятый, но относительно чистый. Только нос красный и чуть припухший.

В карманах нашлась связка ключей. Один большой и три поменьше, смятый бумажный рубль и небольшая кучка мелочи. Больше не было ничего.

«Негусто», — усмехнулся Андрей. Рассовал мелочь и ключи по карманам.

«Глянем, чего у меня там в портфеле валяется. Заодно дату узнаю», — решил Максимов.

Присел, положил «дипломат» на колено, щелкнул замками. Подхватил лежащий в боковом карманчике дневник. Стащил пластиковую обложку, вчитался в буквы на лицевой странице: «ученика 11-А класса, средней школы № 37» Воронова Андрея'.

«Что и требовалось доказать. Так, с этим всё понятно». Взгляд Максимова сместился ниже.

«на 1990/1991 учебный год. Для III-Х классов».

— «Это что получается, я перед самым путчем тут оказался?» — озадачился политтехнолог. — «Какой интересный сон. Надо глянуть точное время».

Андрей лихорадочно пролистал тетрадки по алгебре, химии, физике. Последней датой во всех было 12 марта.

«Значит сейчас ориентировочно 12 марта 1991 года. До ГКЧП почти полгода», — отметил Максимов.

Уложил тетрадки и дневник на место. Рывком распахнул дверцу.

Привалившийся к стене, Серега встрепенулся, как только Андрей появился из туалета.

— Домой? — уточнил, пробежавшись взглядом по фигуре товарища.

— Пошли, — согласился Максимов…

Цыганков тараторил, размахивая руками. Поведал Андрею, какая сволочь и карьерист, комсорг Хомяков, постоянно пытающийся выслужиться перед руководством и загрузить делами одноклассников. Благо, треть одиннадцатого «А» послала комсомол с Хомяковым в придачу в пешее эротическое путешествие. Посмеиваясь, рассказал, какие взгляды бросает физрук на Ингу Аус — красотку-эстонку, вместе с семьей прошлым летом поселившуюся в Пореченске. Максимов молчал, изредка поддакивая и задавая уточняющие вопросы.

Разговаривая, парни вышли из школы, почти прошли сквер. Андрей услышал шум и опустил взгляд в раскинувшую слева низину. Возбужденно гомонила толпа, сдерживаемая хмурыми милиционерами в форме, чуть дальше, пристроилась машина «Скорой» и УАЗ, сверкающий синим огнем мигалок.

— Глянем, что там случилось? — предложил Максимов, заворожено рассматривающему столпотворение Цыганкову.

— Давай, — кивнул Сергей. — Только не долго. Мне ещё в магазин сходить надо, продуктов купить, а потом на тренировку бежать.

Первым, вниз по склону двинулся Максимов, придерживая «дипломат». Следом, кочкам и ямкам, кузнечиком запрыгал Сергей. Под ногами хрустели сухие ветки, трещали камешки. Голоса стали громче.

— Бедная девочка, — сокрушалась старушка в сером пуховом платке. — Царствие ей небесное. Как же так, а? Страшную смерть приняла, бедняжка. Когда же это все закончится?

— Не голоси, Михайловна, — сурово отвечала бабулька гренадерского роста, скорбно поджав морщинистые губы. — Найдут этого нелюдя, товарищи милиционеры. Ей-богу найдут. Придет время ему за всё ответ держать. И перед людьми, и перед Высшим судией.

— Ещё одну убил, гнида, — выдохнул сзади Сережа.

— Кто? — резко обернулся Андрей.

Парень недоуменно посмотрел на товарища. Затем в карих глазах мелькнуло понимание, и Цыганков досадливо хлопнул ладошкой по лбу:

— Совсем забыл, у тебя же с памятью проблемы. Маньяк у нас в городе объявился. Девок насилует и убивает. В основном малявок. Но может и на взрослых кинуться. Пятерых завалил. Одна совсем маленькая, недавно девять исполнилось. Неделю назад спецы из Москвы приехали, чтобы его словить.

— И как результат? — поинтересовался Максимов.

— Как видишь, — кивнул на толпу Сергей. — Пока никого не поймали, продолжает убивать.

Толпа расступилась. Двое мрачных санитаров понесли накрытые простыней носилки в машину. Под полотном угадывались очертания детского тельца. Санитар споткнулся о кочку, носилки дернулись, покрывало чуть съехало. Детская ручка обессилено упала вниз. Посеревшие маленькие пальчики, со сломанными ногтями и в засохших кровавых разводах были полусогнуты. Будто до самого последнего момента, что-то судорожно сжимали, надеясь на лучшее.

— Подождите, — страшный крик заставил окружающих вздрогнуть и расступиться. Из толпы, шатаясь, вышла женщина с растрепанными волосами и безумными глазами. С трудом давя рыдания, оттолкнула поддерживающего милиционера. В расширенных карих зрачках плескалось безумие, лицо искажено страданием.

— Степашку заберите, — еле выдохнула она, — Наташенька, дочка его так любила, с собою всегда носила. Пусть и сейчас будет с ней.

Женщина всхлипнула, по бледной щеке побежала одинокая слеза. Пошатнулась, но всё-таки положила игрушку, рядом с тельцем.

Максимов судорожно сглотнул. На носилках лежал когда-то бывший голубым, черный от крови и высохшей грязи плюшевый заяц…