Кровавая весна 91-го

Глава 8

Максимов хмыкнул и отвел взгляд. Примитивных бандитов конца восьмидесятых он не боялся. Несмотря на всю свирепость, они ещё опасались советской милиции. Спортсмены и «синие» обзаведутся оружием в больших количествах, начнут валить «лохов» и конкурентов налево и направо только после развала СССР, а сейчас набирают силу и влияние. Но идти на конфликт было глупо. Только лишних проблем ему сейчас не хватало.

— Этот пацан тут сидел и смотрел за нами, когда мы только приехали, — наябедничал коротышка. — Я его сразу срисовал. Кипиш поднимать не стал — видно же, школьник.

— Да? — удивился кавказец. — Эй, парень, сюда иди.

— Сейчас, уже бегу с низкого старта, — буркнул Андрей, вставая со скамейки. — Только тапки обую. У вас такие интеллектуальные, одухотворенные лица. Вы же не сделаете ничего плохого ребенку, да бармалеи?

— Издеваешься? — поразился бородатый. — Тебе, что жить надоело? Вист, Гном притащите пацана.

Коротышка и громила двинулись вперед. Максимов свободной рукой оперся на деревянную спинку лавочки, перемахнул через неё, издевательски помахал ладонью рэкетирам:

— Аридиверчи, одноклеточные!

— Стоять, пацан, — рявкнул верзила. Он и коротышка перешли на бег. Андрей их дожидаться не стал. Резко ускорился, перепрыгивая бордюры, ямы и кочки, парковой зоны за тротуаром. Дипломат в левой руке колотил по ляжке, и Максимов перехватил его подмышку. По ногам хлестали ветки кустов, под ботинками хрустели сучья. Коротышка и верзила угрюмо сопели за спиной, стараясь не отставать.

Максимов резко повернул, перепрыгнул через железное ограждение, перебежал через дорогу, умудрившись прошмыгнуть прямо перед автобусом, и нырнул в темную арку. Наискосок пересек двор, потом ещё один, ухватился рукой за железные прутья забора, перелез. Перед глазами возникла детская площадка. Слава богу, малышей на ней не было. Андрей рванул к противоположному концу детсада. Из центрального здания выбежала женщина в белом халате, что-то возмущенно закричала, но Максимову было не до неё. Добежал до ограды, перехватил дипломат поудобнее, быстро вскарабкался вверх и спрыгнул прямо на поляну, перед забором. Снова взял портфель подмышку и бросился к маячащей впереди очередной полукруглой арке. Выскочил, оказавшись в совершенно незнакомом месте, огляделся. Погони не было. Максимов опустил «дипломат» и нарочито медленно двинулся вперед. Адрес своего нового жилья Андрей на всякий случая запомнил ещё вчера. Бодренько шагавший дед и солидный мужчина лет сорока, подсказали, как выйти на улицу Командарма Будённого, 15 и через полчаса он уже стоял перед знакомой дверью, обтянутой темно-красной кожей «молодого дерматина».

Клацнул открываемый замок, внутри квартиры зашуршали шаги.

Максимов открыл дверь и чуть не столкнулся с высоким худощавым мужчиной в белой майке.

— Доброе утро, папа, — улыбнулся Андрей.

— Доброе, доброе, — Воронов-старший с нескрываемой иронией оглядел сына и саркастично поинтересовался:

— А что учиться уже стало не модно и ты решил пополнить растущую армию бездельников, тунеядцев и лоботрясов?

— А что работать уже стало не модно? — в тон «отцу» поинтересовался Максимов. — Закружилась голова от ускорения, и ты решил перестать совершать трудовые подвиги и на денек стать прогульщиком?

— Ты всё-таки не забывайся, сына, с отцом разговариваешь, — усмехнулся Николай Иванович. — А то, не посмотрю, что тебе уже семнадцать, возьму ремень и выпорю как сидорову козу.

— Извини, пап, — покаялся Андрей, виновато взглянув на отца. — Пошутил просто, не очень удачно, согласен.

— Ладно, забыли, — отмахнулся Николай Иванович. — Чтобы не было неясностей. Имею законное право находиться дома — получил отгул. С делегациями возился с утра до позднего вечера, вчера ночью югославы и венгры улетели, Виктор Борисович дал день на отдых. Теперь хочу послушать тебя: Почему в половину одиннадцатого утра уже дома?

— Секунду, — Андрей положил на колено «дипломат», щелкнул замками, откинул крышку, достал из бокового кармашка справку и протянул отцу. — Отпустили сегодня с уроков. Вот справка.

— Тут написано, головная боль и рекомендация посетить врача, — заметил отец, пробежавшись глазами по листку. — Что произошло?

— Вчера подрался со шпаной в сквере около школы. Ударили по голове, ничего страшного до свадьбы пройдет, — отмахнулся Максимов. — Не нужно никакой больницы. Всё нормально.

— Уверен? — с сомнением спросил отец.

— Абсолютно, — твердо ответил Андрей. — Только маме не говори, пожалуйста. Она паниковать будет и к врачу погонит. А я в порядке.

— Да? — отец выставил два пальца. — Сколько?

— Два, — моментально откликнулся Максимов. — Голова чуть побаливает, но в целом чувствую себя сносно. Никакого сотрясения у меня нет. Хочешь, возьмем книгу с полки, ткнешь пальцем в любую страницу, а я её прочту? Сам же рассказывал, как студентом на танцплощадке с хулиганами дрался, которые к маме приставали. И ни к каким врачам не бежал, чтобы разбитый нос показать.

Андрей победно усмехнулся. Эту историю вчера рассказала мама, оценившая распухший нос сына и ударившаяся в ностальгические воспоминания.

— Ладно, — усмехнулся Николай Иванович. — Будем считать, убедил. Но при одном условии. Если почувствуешь себя плохо, говори сразу, пойдем к врачу. Обещаешь?

— Обещаю, — кивнул Андрей.

— Я пельмени сварил. Будешь?

— Не, спасибо, — отказался Максимов. — Я недавно ел, перед школой.

— Тогда просто составишь мне компанию, расскажешь, как там в школе, — подмигнул отец.

— Ладно. Сейчас разденусь и подойду.

В кухне исходила клубами пара кастрюля. На поверхности кипящей воды в белой пене весело крутились кругляши из теста. Николай Иванович подхватил тарелку, с уже лежащим куском желтого масла, быстренько орудуя, подхваченной на подставке ложкой, набросал дымящихся пельменей. Выключил конфорку, уселся за стол и указал, вошедшему Андрею на место рядом.

— Присаживайся. Если хочешь, можешь сделать себе чаю, воду я только что подогрел, заварка свежая.

— Пожалуй, воды налью, — решил Максимов. После бега по улицам и дворам хотелось пить. Подхватил стакан в кухонном шкафчике, налил вод из-под крана, залпом выпил и уселся напротив отца, с аппетитом уминавшего пельмени.

— Фуух, — Николай Иванович, сыто отдуваясь, отодвинул пустую тарелку. — Рассказывай, как дела в школе?

— Нормально дела, — пожал плечами Максимов. — Сегодня на алгебре, до того как меня отпустили с уроке, интеграл, формулу Ньютона-Лейбница изучали. Доклад о международном положении на Ближнем Востоке для комсомольского собрания вместе с одноклассницей подготовил. Сегодня после уроков она должна зачитать. А так всё идёт своим чередом, учусь, занимаюсь спортом.

— Как успехи в карате? — лукаво прищурился отец. — Осваиваешь смертоносные удары?

— Не такие они уж и смертоносные, — хмыкнул Андрей. — Так фигня, показуха сплошная. Бокс лучше.

— Да ты что? — развеселился батя. — А кто когда пошел на карате, прыгал от счастья и мне все уши прожужжал о смертельном боевом искусстве? А сейчас бокс лучше? Интересно, с чем связано это умозаключение?

— Так получилось, постоял с одним боксером, — нехотя признался Максимов. — Он меня за секунду сделал. Сперва в нос левой дал, потом в бороду правой.

— Так может он разрядник какой, — рассудительно заметил отец, — А ты карате меньше года занимаешься.

— Может и так, — вздохнул Максимов. — Но дело даже не в этом. Я просто понял одну вещь. Вот смотри, при прочих равных удар ногой занимает больше времени чем рукой. Поэтому защититься от него легче. Можно закрыться предплечьем, отпрыгнуть в сторону, контратаковать, пробить в начале движения, сделать шаг навстречу и поймать ногу на захват. Вариантов на самом деле масса.

— В карате тоже есть удары руками, — возразил Николай Иванович.

— В классическом карате они часто наносятся от бедра, особенно правой рукой, находящейся сзади левой. В боксе техника проще, эффективнее, основана на естественной биомеханике тела. Рука уже находится в боевом положении её достаточно подтолкнуть корпусом и разогнуть. Джеб, прямой правой, оверхэнд получаются резче и мощнее, — Максимов увлекся любимой темой и сам не заметил, как стал «умничать» и употреблять специфические термины.

— Ты где этих слов нахватался? — изумленно глянул отец. — Естественная биомеханика, джеб, оверхэнд. Никогда раньше от тебя подобного не слышал.

«Черт, сильно увлекся, надо контролировать себя».

— Просто в последнее время много читаю, — Андрей смущенно улыбнулся. — Учебник по боксу у друга, разные переводы по боевым искусствам, общаюсь с боксерами и каратистами, анализирую.

— Анализ и попытка оценить, это хорошо, — улыбнулся батя. — Отличная тренировка ума. Растешь сынок, взрослеешь, пытаешься глянуть на то, чем занимаешься со стороны, непредвзято, не слушая чужих хвалебных речей. Правильно делаешь.

— Пап, а что мы о всё обо мне? Давай о тебе поговорим. Как дела на работе?

— Тебе действительно интересно? — прищурился отец.

— Конечно, — подтвердил Максимов — Мы же родные. Да и хочется узнать как и чем дышит сегодня самый большой завод в городе. Там же куча народу работает. Предки Вадика, отец Сани и ещё много наших знакомых.

— Знаешь, сынок ты уже парень взрослый, поэтому буду с тобой откровенным, — вздохнул отец. — У меня ощущения, что мы идём к катастрофе. И это не только завода касается. Талоны эти, кооперативы, пустые прилавки, спекулянты, выползшие из всех щелей, ставшие коммерсантами и продающие, практически перекупленные товары из государственных баз и магазинов. Хозрасчет, борьба с алкоголизмом, кооперация, все делается как-то криво, больше напоминает судорожные метания туда-сюда. Такое впечатление, что наши начальники на самом верху, толком не знают, чего хотят.

Вот смотри, — после небольшой паузы продолжил Николай Иванович, — у нас ещё с конца шестидесятых годов на базе завода работала научно-техническая лаборатория. Улучшала характеристики разрабатываемых узлов и агрегатов сельскохозяйственной и специальной техники, предлагала новые разработки. У Игоря Анатольевича — начальника лаборатории, вся стена в грамотах и благодарностях за изобретения и рационализаторские предложения. И что? А то, что первым делом в рамках хозрасчета вместе с сокращением продукции, уменьшили финансирование. И несколько уникальных специалистов, известных за рубежом, просто послали на фиг завод, и свалили работать в кооперативы и другие соцстраны. Там им дали гораздо лучшие условия, высокие зарплаты и буквально на руках носят. А ведь могли приносить пользу стране, но оказались не нужными. Дальше — больше, думаю, большой тайны не открою, весь город все равно в курсе, что на нашем заводе есть отдельное предприятие, связанное с оборонкой, так называемый «почтовый ящик» с отдельным входом. Ребята трудились на благо страны, их продукция была нужна Родине. А сейчас производство закрыли, их заставили кастрюли клепать! Кастрюли, только представь! И они очень убогие выходят, никому нахрен не нужны — больше на каски похожи, чем на посуду. То, что они делали раньше, многие страны в Африке, Азии, готовы за миллионы покупать. Но плевать, пусть уродские кастрюли штампуют, млять. У кого-то на самом верху, точно кукушка поехала, мать его!

— Бать, я вчера в фотках копался, документы на глаза попались, — осторожно заметил Андрей. — Я свидетельства видел, сертификаты и даже благодарность от министра. Ты же сам изобретатель и рационализатор. Матушка говорила, тебя в разные страны работать приглашали, готовы были платить огромные деньги. Она на тебя до сих пор дуется, что отказался. Сам же сказал, всё идёт к катастрофе. Зачем тебе тонуть вместе со всеми? Изменить ты ничего не можешь. Может лучше согласиться?

— Сынок, ты не понимаешь, — вздохнул Николай Иванович. — В шестидесятых годах, мы, будучи студентами политеха, мечтали приносить пользу Родине. Когда-то думали, наши изобретения прославят страну, дадут новый технологический рывок. Учились не ради галочки, действительно были увлечены, горели идеями и мечтами. Далеко не все, конечно, но многие. Двадцать три года назад я первый раз ступил на порог цеха «Агрегатмаша». Прошел путь от мастера участка, до главного инженера. Люди мне верят, надеются на меня, тут уже всё стало родным, и всё это в один момент бросить? Я так не могу.

Максимов мудро промолчал. Что он мог сказать? Поведать Воронову-старшему, что дальше будет ещё хуже: страны не станет, многие заводы пойдут под нож, инженеры, мастера, специалисты будут поставлены на грань выживания, доценты и доктора наук начнут торговать на рынке, а главным критерием успешности будет не ученая степень и полученные знания, а умение зарабатывать махинациями и аферами миллионы. Рассказать отцу о бандитском беспределе девяностых, расстреле парламента, войнах в Приднестровье и Чечне, коррупции, «прихватизации», разворовывании страны, других особенностях правления «Царя Бориса»? Не поверит. Слишком фантастично звучит. Даже сейчас, когда «процесс пошел». Он бы на месте отца точно не поверил. Да ещё бы подзатыльником слишком «умного» сынулю наградил, чтобы глупости не говорил.

— Так что сынок, такие дела, — вздохнул Николай Иванович. — Я остаюсь на заводе. Пока есть надежда, буду пытаться что-то сделать. А дальше видно будет.

В прихожей заверещал телефон.

— Сиди, пап, я возьму, — Андрей вскочил и быстрым шагом вышел в коридор. Схватил телефонную трубку:

— Алло.

— Андрей⁈ — в мамином голосе явно слышалось удивление. — Ты почему дома?

— Голова болела, школьная медсестра отпустила с уроков на один день, — честно признался Максимов.

— Слушай тут такое дело, — в мамином голосе явственно слышалось смущение. — Я хотела отца попросить, но раз ты уже дома…

Анастасия Алексеевна сделала паузу.

— Говори, мамуль, — подбодрил Максимов.

— Можешь по магазинам пробежаться? Молока взять, сметаны, сахара, хлеба, яиц и ещё кое-чего. Я сегодня собиралась медовик сделать. Отец денег даст.

— Без проблем, — заверил Андрей. — Хоть сейчас.

— Тогда дай отцу трубку, — попросила мать.

— Секунду.

Максимов прижал ладонью микрофон и крикнул:

— Пап, это мама. Тебя зовет…

Улица встретила Андрея теплыми лучами весеннего солнца. Прохладный ветерок, играясь, теребил куртку, даря ощущение свежести. Остатки подтаявшего снега расползлись грязными лужами на асфальте. На первых уже набухших почках уже кое-где проклевывалась зелень будущих побегов.

В кармане лежала выданная отцом десятка, в руке болталась авоська, настроение под стать весенней погоде было превосходным. Максимов чувствовал себя молодым, полным энергии и жизни, и искренне наслаждался прогулкой.

Внезапно внимание Андрея привлекли крики и возмущенный гомон. Через дорогу, возле трехэтажного серого здания, рядом с двумя желтыми милицейскими «уазиками» собралась толпа.

Хмурые лица, стиснутые кулаки, яростный блеск в глазах — от людей буквально веяло ненавистью и злобой. Мужчины и женщины кричали, размахивали руками, спорили с вышедшими на крыльцо двумя милиционерами в форме и крепким парнем в знакомой коричневой кожанке.

«Брательник Вадика и тут в гуще событий», — мысленно ухмыльнулся Максимов. — «Без него, похоже ни один кипиш не обходится. Надо послушать, что происходит».

Андрей перешел дорогу и, расталкивая плечами людей, пробился к зданию.

«Так я и думал, к райотделу пришли», — удовлетворенно отметил Андрей, разглядев табличку с металлическими буквами сбоку у входа. — «Надо запомнить, я, оказывается, в Ленинском районе живу».

— Вы вообще что-то делать собираетесь⁈ — орал, размахивая руками высокий полный мужик с красным пропитым лицом. — Наших детей убивают, а вы даже не чешетесь! Работать когда начнёте, мать вашу!

— Мы работаем, — хладнокровно ответил Дима. — Делаем всё возможное, чтобы найти преступника. А вот вы граждане, своими действиями, работать мешаете. Не устраивайте беспорядков, не отнимайте наше время. Иначе нам придется принять меры.

— Знаем мы как вы работаете, — истерично взвизгнула стоящая рядом с красномордым такая же толстая женщина. — Только водку на рабочем месте жрете и кооператоров доите. Даже не чешетесь, чтобы поймать маньяка.

Толпа согласно зашумела и придвинулась поближе. Милиционеры расстегнули кобуры и положили руки на рукояти пистолетов, сгрудившись около входа.

— А может вы кого-то из своих прикрываете? — прищурился пузатый. — Партократов проклятых. Всю жизнь спецпайки в три горла жрут, из народа кровь пьют, последние соки вытягивают, а теперь и детей убивать начали.

Андрей продвинулся ещё ближе и поморщился: от красномордого, полной бабы и стоящих рядом людей сильно несло перегаром. Протиснулся дальше, в первые ряды, поближе к милиционерам.

Дима увидел Андрея, глаза опера изумленно расширились.

— Чего сюда приперся⁈ — тихо прошипел он. — Только тебя не здесь не хватало. Свали в туман подальше, быстро!

— Шел в магазин, решил глянуть, что происходит, — одними губами шепнул Андрей.

— Сволочи, ироды, наших детей убивают, наших детей, — продолжал разоряться красномордый. — А милиция в ус не дует. Ах вы гниды!

Он попробовал ухватить опера за грудки.

— Руки убери, алкаш, — рявкнул Дима, резко выворачивая на излом ладонь пузатого.

— Ааа, сволочи, — застонал красномордый сгибаясь. — Что творят гады! За правду руки крутят.

Толпа негодующе зашумела и придвинулась поближе. Милиционеры сунули руки в кобуры и сгрудились вокруг двери, из здания, расталкивая сгрудившихся людей, вышли трое оперов и выстроились рядом.

«Надо спасать положение», — лихорадочно соображал Максимов. — «На кипиш и ментов плевать, Димку нужно вытягивать, брат моего друга и в сквере за нас вписался. В первую очередь надо убирать заводил, без них остальные быстро остынут. С этого и начнём».

— Мужики, которые втроем за маньяком гнались, говорили: он толстый, высокий и красномордый, — перекрывая гомон толпы, крикнул Андрей. — Прямо один в один, вон тот дядька.

Максимов обличительно ткнул указательным пальцем в грудь толстяка.

— Что ты несешь, щенок? — растерянно рыкнул пузатый.

— Что слышал, то и говорю, — нагло ухмыльнулся Андрей. — Маньяк, толстый, высокий, мордастый, с красной рожей, точь-в-точь как у тебя. Очки надел и шляпу на глаза надвинул, но мужики заметили. Так может ты и есть убийца? Боишься, что на тебя выйдут, вот беспорядки и устраиваешь, чтобы милиции мешать работать.

— Эээ, — проблеял зависший алкоголик. — Ты чего, пацан?

Толпа от него отодвинулась. Даже толстая баба испуганно отшатнулась.

— Чего блеешь испуганно, сказать нечего? — продолжал наступать Максимов. — Может, ты хочешь беспорядки спровоцировать, народ подбиваешь погром РОВД устроить, а сам под шумок дело украсть собираешься, собранные материалы и доказательства уничтожить?

— Я не подбивал, — завопил красномордый. — Это Поликарпыч всё, в пивнухе. Базарил:, менты что-то мутят, детей убивают, а они даже не чешутся. Сто пудов партократов проклятых прикрывают, надо народ собирать и к райотделу идти. Мужики скажите, вы же всё слышали!

— Т-а-а-а-к, — многозначительно протянул моментально приободрившийся Дима. — Где тут Поликарпыч? Пусть выйдет.

— Нету, — буркнул невысокий мужичок в синем «петушке» и ватнике. — У него живот прихватило. Сказал: собирайтесь, идите к райотделу, я сейчас сбегаю по большому, и вас обязательно догоню.

— Понятно, — лицо опера расплылось в широкой ухмылке. — Значит, вас, баранов отправил бодаться с милицией, а сам тихонько свалил. Как лохов последних использовал. Ну что, кто хочет дать показания?

Толпа отхлынула, как море во время отлива. Граждане, ещё недавно пылающие праведным гневом и желающие наказать ментов-бездельников, испуганной воробьиной стайкой разлетелись по улочкам и переулкам, стремясь оказаться подальше от серого здания.

— А вы куда? — Дима схватил за рукава развернувшегося красномордого, и рванувшуюся прочь полную бабищу. — Уйти решили? Нет, так не пойдет. За свои поступки надо отвечать. Больше всех орали, извольте показания давать.

Он повернулся к улыбающимся милиционерам.

— Сержант, проведите граждан ко мне в кабинет, ключи у дежурного. Побудьте там с ними. Я через минуту подойду.

Милиционер козырнул, вместе с напарником подхватил погрустневшего красномордого и растерянную толстуху под руки и скрылся за дверью.

— Теперь у меня к тебе вопрос, Андрей, — опер внимательно изучал лицо Максимова. — С чего ты взял, что маньяк красномордый и похож на этого алкоголика? Я лично допрашивал мужиков, которые за ним гнались. Ничего подобного они не говорили.

— Импровизация, — улыбнулся Андрей. — Обстановка накалялась, всё могло закончиться огромным скандалом или побоищем. Толпа была разгорячена, много пьяных, слабо отдающих себе отчет мужиков. Вспыхнуть могло в любой момент. Чтобы этого не произошло, надо было грамотно нейтрализовать зачинщика. Прежде всего, выбить почву из под его ног, превратить обвинения в абсурд. Лучший вариант — красиво обвинить его самого. Конечно, никто мне о красной морде и прочем не говорил, сам придумал и использовал. Но ведь получилось же.

— Получилось, — согласился Дима, не сводя глаз с Максимова. — Спасибо, выручил, хотя мы бы, честно говоря, и сами разобрались. Не ожидал от тебя такого. Красиво придумал, но раньше что-то такой фантазией ты не отличался.

— Не отличался, — согласился Андрей. — Сам от себя не ожидал. Просто ты — брат Вадика, к нам всегда хорошо относился. Вчера вписался за меня и Серегу. А долг, как известно, платежом красен. Захотелось помочь. Вот и помог, чем смог.

— Спасибо, — повторил Дима и протянул руку.

Андрей пожал крепкую ладонь опера. Неожиданно возникло ощущение злобного, обжигающего ненавистью взгляда. Пересохло во рту, леденящий холод жгучей волной разлился по груди, сердце заполошно стукнуло и замерло. Максимов глубоко выдохнул и осторожно огляделся.

Ничего подозрительного. Только впереди, в сквере напротив, дрогнули ветки кустов.

— Что-то произошло? — нахмурился Дима, внимательно наблюдавший за Максимовым.

— Ничего, — Андрей тряхнул головой, избавляясь от морока. — Показалось.