Кровь и слезы Луганска

Старый, Малый, Барса и Сильвер

Здесь ночь падает, точно штора. Кто-то дергает за веревочку — все, стемнело на щелчок.

Сильвер вернулся в блиндаж, положил «калаш» на нары. Первым делом развязал шнурки и кое-как стянул берцы. Потом бросил носки на ботинки и с наслаждением пошевелил пальцами. Вот он, кайф-то. Босые ноги. Откинулся на стенку, прикрыл глаза. Теперь бы еще в душ.

Душ, конечно, был оборудован. Обычная пятидесятилитровая бочка. Днем, когда температура доходит до сорока, вода нагревается, можно постоять под горячей водой минут десять. Вчера так и отдыхали всем отделением по очереди. А сегодня чего-то укропы разбушевались — мина за миной по позициям.

Сильвер лег на нары. Почесал правое бедро. Шрам зудел.

Вот поэтому и Сильвер, что хромал.

Он вытянулся на досках, накрытых коричневыми спальниками. Потянулся. Закрыл глаза и уснул.

Во сне он поехал домой, в Одессу. Таможня и погранконтроль были почему-то прямо на вокзале. Сильвер развернулся и пошел к пешеходному мосту. Оттуда вышел на Водопроводную улицу и поехал домой, в Люстдорф. Дома он не был уже четыре года и его квартира была уже не его. И, когда он постучал в дверь, когда ему открыли, когда он шагнул внутрь, его арестовали сотрудники СБУ. Они удивленно спросили: «Сильвер, а ты чего в сепарской форме?» На пиксельной руке его краснел флаг Новороссии. Он не успел ответить, как сбушники дружески ткнули его кулаком по ребрам.

Он проснулся. Кто-то прижался к его спине.

— Кто? — хрипло спросил он, вырываясь из сна.

— Барса.

Глаза у Барсы зеленые. И платиновая челка на правую бровь. А улыбается она левой щекой. Она — снайпер и корректировщик. Одно другому не мешает. Одно другое дополняет.

— Двигайся, — сказала Барса и обняла Сильвера.

— Ты чего? — буркнул командир.

— Ничего, — и она ткнулась ему в шею.

Заверещали цикады. Коротко ударил пулемет. В ответ уебала гаубица. Зазвенел котелок на самодельном столике.

— Женщина, я спать хочу.

— А я тепла хочу, — упрямо ответила она и сильнее прижалась к нему.

Он повернулся на спину, вздохнул:

— Ты же ни с кем, сама говорила!

— Когда?

— Вчера.

— Когда был жив Старый?

Старый погиб в одиннадцать сорок три вчерашнего дня. Зевнул, пошел отлить и мина прилетела. Оттащили, конечно, то, что осталось, потом пообедали и заняли позиции.

— А сейчас я подумала, что ты мой, — она потянула за язычок молнии маскхалата.

— Там тельняшка, — ответил Сильвер, присел, стащил куртку, а потом тельняшку. Повернулся к ней, полуголый, и поцеловал в нос.

Через двадцать минут они уснули, вздрагивая друг в друге, обнимая друг друга. Словно пытались раствориться — Сильвер в Барсе, Барса в Сильвере. С потолка сыпался ручейком песок, растревоженный близкими разрывами. Ни приходов, ни выходов они не слышали. Просто спали. Друг в друге. Откуда-то с того света падали яблоневые лепестки.

А потом рухнули бревна с потолка.

«СВД» просто переломило пополам. Но они успели выскочить из загоревшегося блиндажа, натягивая на себя зеленые одежды.

— Куда??? — заорал Сильвер, когда Барса бросилась по траншее. Его крик слышен не был в грохоте, но она почуяла.

Барса ткнула пальцем вниз. Перед ней лежало на дне то, что раньше было Малым. В этом плавал РПГ.

Сильвер на полсекунды выскочил над бруствером. Оглянулся на Барсу. Та сунула гранатомет ему подмышку. Он показал ей растопыренную ладонь.

Пять.

Пять украинских танков уступами надвигались на позиции Сильвера. За танками в пыли мелькали силуэты пехотинцев. Танки поливали траншею из пулеметов. За ревом двигателей, за лязгом гусениц и скрипом башен скрывалось тихое утро августа. Где-то там, наверное, пели какие-нибудь жаворонки.

Первый танк взревел и прыгнул на траншею. Сильвер поднялся, прицелился. Выстрелил. Граната прошла куда-то между башней и корпусом. Танк, словно раненый зверь, поначалу даже не заметил, что подранен, грузно рухнул через окоп, проехал еще пару метров. А, затем, вдруг остановился, громыхнул внутри себя, башня подпрыгнула, плашмя опустилась, а через секунду вдруг с грохотом взлетела на несколько метров вверх и рухнула в бушующий черным пожар.

Сильвер оглянулся. Улыбка его была похожа на оскал.

Барса сидела на дне, по ее лицу стекала кровь. Из лобовой кости торчал осколок. Ее трясло, глаза еще смотрели на Сильвера, но уже собирались закатываться внутрь.

Она протянула руку. В руке была зажата оливково-серая эргедешка.

Сильвер упал перед ней на колени, бросив автомат.

Через мгновение небо исчезло. Второй танк накрыл собой небо.

Прямо перед лицом когтистый трак украинского танка вцепился в землю Донбасса. Со стенки траншеи падали сухие комочки земли. Дрожали корни травинок. Пахло нефтью, железом, кровью.

Сильвер лег рядом с Барсой. Отобрал гранату. Потом подумал, что надо бы в трак сунуть эргедешку. А потом вдруг понял, что это глупо и бессмысленно. Тогда он повернулся, поцеловал холодеющие губы Барсы, поднял руку вверх и разжал пальцы.