Кровь и слезы Луганска

Чьи-то матери

Яма была готова. Экскаватор, похожий на древнего динозавра, чуток отъехал, опустил ковш и затих, выпустив вонючий сизый хлопок. Зажурчал в глубоком голубом небе жаворонок.

Сашка вылез из кабины. Подошел к яме. На ее краю стояло пятеро с лопатами и внимательно смотрели вниз.

— Еще бы ковшом гребанул, — сказал Бригадир.

— Нахрен? — ответил Сашка. — И так сойдет.

— Ну то да, то да, — меланхолично ответил Бригадир. — Может и сойдет...

— А если не войдет все? — подал голос Витёк. — Может, подгрести еще?

— Да вот не пофиг? — Самый младший — Ванёк — лежал на траве, накрыв голову мокрой тельняшкой. Солнце жарило так, что, казалось, плавился металл лопат.

Постояли, помолчали, глядя на слои чернозема и мергеля.

— Сойдет, — решил Бригадир. — А то до угля докопаемся.

— Хах! Личная копанка будет! — восхитился Потапыч.

— Менты приедут — будет тебе копанка.

— Да какие менты? Разбежались твои менты.

— О, едут!

— Кто, менты?

— Не, наши...

В распадок спускался "Камаз". Мужики, кто лежал, приподнялись, встали. Те, кто стоял, закинули лопаты на плечи. У Сашки лопаты не было, он закурил. Сделал пару затяжек, передал зажатую в кулаке сигарету Потапычу, тот пыхнул и Ваньку, Ванёк передал Дэну, потом она пошла дальше. С сигаретами было сложно — магазины закрылись, а те, которые работали, продавали воду. Можно было сходить к москалям, но граница была все еще закрыта. Конечно, нелегальная торговля процветала — людям нужен хлеб, сигареты те же, водка, тушенка. Российские погранцы закрывали глаза на контрабанду. Наверное, это нарушение какого-нибудь международного законодательства. Но как быть-то?

"Камаз" подъехал к яме. Фыркнул как экскаватор. Затих.

— Эй, штрафники! — высунулся из окна усталый молодой шофёр.

Бригадир, Потапыч, Витёк, Ванёк и Дэн попали в штрафбат за пьянку на улице. Бригадир шел домой ночью, слегка под шафэ. Ну как слегка, с дня рождения. Витёк из запоя вообще не выходил еще с десятого года, после развода. Потапычу пришлось утешать подругу, у которой погиб муж. Зачем-то пошел за добавкой. Нет, не в магазин, к самогонщику. Самогонщика, кстати, шлепнули. Ванёк надыбал несколько бутылок "Оболони". До дома не дотерпел. А Дэн решил девушку проводить. Девушку отпустили. А у него документов не было.

Повезло, сразу не пристрелили. Сашка единственный из них был по форме и с АКСУ. И он мог стрелять. А они нет. Нечем.

— Груз привез, работайте!

Развернул машину, сдал чуток.

Мужики лениво подошли к заднему борту. Откинули запоры, раскрыли борт.

— Ну и вонища... — поморщился Дэн.

— А ты как хотел? Вон какая жара... Перчатки надевайте.

Ваньку неожиданно вырвало. Не то вчерашним пивом, не то сегодняшней водой.

В кузове "Камаза" высилась вонючая куча мяса в камуфляже.

— Это где их наколотило? — спросил Бригадир.

— Да тут, недалече, под Изварино, — ответил водитель.

— Нацики?

— Я знаю? — по-одесски ответил водила. — Мое дело маленькое, привезти и разгрузить. Работайте.

— Помоги, что ли.

— Не могу, у меня спина, — зевнул парень и полез в кабину. Потом высунулся в окно и заявил: — Кузов помойте после.

— Чем? — удивился Потапыч.

Ваньку продолжало тошнить.

Шофёр пожал плечами и скрылся в темноте, включил магнитолу. Заорала Земфира: "Ты совсем как во сне, совсем как в альбомах, где я рисовала..."

Кровь стекала из кузова и тут же запекалась на жарком луганском солнце.

Начали вытаскивать.

Целых тел практически не было. Так, кусками. Руки отдельно, ноги отдельно. Голова в каске досталась Потапычу. Раззявленый щербатый рот, раскрытые белесые глаза, каска, кстати, натовская. С жовто-блакитной наклейкой на лбу. Голова упала на дно ямы.

Тяжелее всего было таскать тела. Вся жидкость, все кишачьё содержимое стекалось на руки. Хотелось блевать. Ваньку повезло, ему уже было нечем. Остальные время от времени отходили за "Камаз", из которого капала кровь.

Перед тем, как скинуть туловище в яму, приходилось проверять карманы. Как правило, они уже были пустые, перед тем, как грузить трупы в грузовики их, видимо, шмонали: вытаскивали документы, снимали жетоны, забирали телефоны.

— О! Двести гривен! — вытащил Дэн окровавленную бумажку.

— На хрен они тебе нужны? — спросил Сашка.

— И то верно...

Разноцветная бумажка с Лесей Украинкой полетела вниз, в яму, упала на чью-то безымянную грудь.

В некоторых штанах и куртках телефоны все же попадались. Дешевые кнопочные "нокии" и "филипсы". Некоторые еще работали.

— Кабздец, свинарник, — сказал Бригадир, заглянув в кузов грузовика. — Сам пусть моет.

Остатки сала, мяса и кишок сгребли лопатами и выкинули в почти полную человечеством яму.

Сашка полез в экскаватор, начал сгребать землю. Штрафники сначала стояли молча. Потом поскидывали по три горсти в могилу — хоть и нацисты, но все же люди. Уметь надо прощать. Пусть и после смерти.

— Эй! — крикнул водила. — Всё выгрузили? Я за второй партией.

— Воды привези, — пересохшим голосом сказал Бригадир.

— Ладно, новую яму копайте!

Потапыч махнул ему рукой, мол, не сомневайся.

Яма постепенно превратилась в холмик. Сашка заглушил экскаватор, за холмом улегся пыльный след "Камаза". В небе опять зажурчали жаворонки.

В ответ из могилы зазвенели мобильные телефоны. Кого-то искали чьи-то бывшие мамы и жены.