Крыло

Глава 2

Под «нашими» подразумевалась группа детишек, которая собралась вокруг меня за последнее время. Специально никто никого не искал, кто-то был родственником, кто-то по-дружески прибился. В конце концов я понял, что для всей этой братии нужно обзавестись каким-то приютом. Может прозвучать банально, но нам была нужна крыша над головой. Почти никого из нас не кормили дома, в лучшем случае доставались объедки со стола. К тому же «жилье» родителей зачастую представляло из себя закуток два на два в общей комнате на десяток таких семей. Пьянство, драки, постоянный шум, все это сопровождало меня с рождения. Удивлен я не был, сотню лет назад до моей жизни в своем цивилизованном прошлом рабочие обитали точно так же, правда, в какой-то момент обозлились настолько, что устроили революцию.

Здесь ни о какой революции и речи ни шло, а кушать мне с остальными было нужно, а также нужно было где-то жить. Хорошо, что здесь нет суровых холодных зим, иначе я бы и года на улице не протянул.

С поисками ночлега все было сложно, любые пустующие помещения быстро находили новых владельцев в лице различных антисоциальных личностей. А селить детей рядом с таким контингентом... Я не готов. Стало ясно, что нужно искать место, само по себе отгоняющее лишних людей. При этом такое, где нам было бы комфортно, хоть местные дети к комфорту и непритязательны.

Компромиссный вариант был найден после изрядных трудностей и длительных поисков. В нашем районе стояла водонапорная башня. Когда ее только строили, предполагали, что внутри будет место для дежурного работника, комната для инструментов, пара складских помещений, а также сторожка, для охранника, которому предстоит отгонять от важного объекта бомжей и воров. Со временем стало понятно, что держать рабочего, тем более квалифицированного, на дежурстве в каждой такой башне — глупость. Хранить инструмент неразумно опять же. Так осталась только сторожка, в которой обитал ветеран гарнизона. Старик службу нес вполне исправно, добросовестно следил за тем, чтобы в башню не лезли посторонние. Сам жил здесь же. Остальные комнаты были свободные! Свободные! Чего мне стоило убедить его в том, что мы лишь ищем хорошее место для жизни, и ничего важного трогать не будем, ничего не сломаем и готовы везде поддерживать порядок — достойно отдельного героического эпоса. Старик уперся, как натуральный баран.

И все же мы его уломали, пообещав по возможности угощать старика чем-нибудь. Учитывая, что нам самим жрать было нечего, подарки обходились дорого. Но оно того стоило, мы получили свои комнаты. Не старый сарай непонятно где, в каких обычно приходилось ютиться дворовой шпане, а нормальные комнаты. Роскошь!

Было нас аж тринадцать голов. Я, Санни, Витор и еще тройка парней чуть младше нас — основные добытчики. Моя двоюродная сестра Грета с двумя ее сверстницами, тоже какие-то там через три колена родственники, поддерживали порядок, стирали, готовили, если было из чего. Нянчились с мелочью. В общем, классическое «три К»: киндер, кюхе, кирхе. Самое забавное: я их в такие рамки не загонял. Мальчишке работу найти было сложно, но хотя бы возможно, а вот девочке — нереально. А то, что реально — лучше не надо. Остальные — сущие, иногда буквально, дети даже на моем фоне. У одних семья была относительно нормальной, похожая на мою, но работала весь день. У других родители спились, и все зарабатываемые деньги спускали на огненную воду. А кто-то вообще был сиротой.

В нашем детском саду этой ребятни имелся хоть какой-то шанс пережить отрочество, не стать мелкими бандитами, в случае пацанов, и проститутками, в случае девочек. По местным меркам — почти счастливое детство.

Дедок был занят своими делами и на появление нашей компании никак не отреагировал. Ну нам же лучше, а то еще пришлось бы объяснять, почему я с покупками, но без подарка. Впрочем, с покупками — это было очень громко сказано. Выданной мне на руки премии едва хватило на небольшой сверток конфет. Именно это было главной ценностью среди нас, сладкое дети бедняков видели еще реже, чем мясо.

— Рыжик! — позвал я Грету, заглядывая в девчачью опочивальню.

Комната делилась на комнатки с помощью тряпок и перегородок. Все же всем хочется иметь хоть какое-то личное пространство. А по квадратному метру на человека — лучше, чем одна горница на всех. В проход между комнатками выглянула рыжая девочка, глядя на меня темными, почти черными глазами.

— Лови! — я бросил конфеты.

Сестра неловко поймала пакет. Скромно улыбнулась.

— Молодцы. Порадую их. Спят.

Девочка переболела какой-то дрянью в детстве, отчего была самую малость пришибленная. Обычное дело здесь.

— Может это? Сыграем в карты? — предложил Витор.

Но я отмахнулся. Не было никакого желания играть.

Вот только делать то, что мне нужно было сделать, я не хотел еще больше, чем не хотел играть. Однако увы, есть такое слово: «надо». Меня запомните счастливым, уроки буду я учить.

Зайдя в «мужскую» комнату, я забрался в свою каморку, более просторную по сравнению с остальными, но самую малость. Помимо постели на полу и нескольких ящиков с инструментом, натасканном нами то оттуда, то отсюда, здесь лежали книги. Типография уже стала общедоступной, но бумага оставляла желать лучшего, как и общее качество производства, но... На безрыбье.

Я открыл книгу там, где была сделана ранее закладка и углубился в чтение, стараясь принять удобную позу.

В следующем году я пойду в местную общую школу. С системой образования здесь все предельно просто. Общая начальная школа, обязательная для всех. Один год. Учат читать, писать и считать, самые основы. Дальше в зависимости от личных успехов. Не показал ничего выдающегося: пшел вон, работать. Но если готов учиться, усердно и вдумчиво: добро пожаловать в полную школу, еще пять лет. А можешь потом еще и профессию получить и вообще станешь уважаемым человеком. Одаренные такую демократию легко могут себе позволить, а любой не одаренный так и останется не одаренным. Наделенные магией были и всегда будут элитой, недостижимой для простых смертных.

Читать и писать я уже умел. Активно взывая к ядреной вше и такой-то матери, освоил странную письменность. Меня все еще сильно напрягала нехватка некоторых привычных знаков препинания, а также полное отсутствие такого понятия, как лицо повествования или, например, прямая речь. На одной странице говорилось то о некоем третьем человеке, то вещалось от первого лица, причем не всегда было понятно — от какого именно первого лица. Эти и прочие мелкие нюансы частенько ломали мне мозг. А также встречались некоторые непонятные мне символы, а порой и отдельные слова, выпадавшие из текста, смысл которых от меня ускользал. Подозреваю, что эти символы и слова должны по задумке помогать понимать текст, но, увы, без нормального обучения мне в этом не разобраться.

Сейчас же я активно нарабатывал навык быстрого чтения. Умение читать не по слогам считалось одним из минимально необходимых навыков полноправного горожанина, а не какого-нибудь люмпена. И если с чтением получалось уже неплохо, то до конца освоить письмо не выходило, я совершал массу ошибок, постоянно стремясь выстраивать текст по правилам языка родного мне из прошлой жизни. И дело, в общем-то, не в привычке. В русском языке были правила, регулировавшие все аспекты составления слов и теста. А в местном — строгих правил пока не было. Язык все еще находился на стадии развития и формулировки законов.

Сейчас я читал нечто среднее между историческими хрониками и сборником мифов и легенд. Несмотря на, ха-ха, прожитые здесь годы все еще не могу считать себя полноценным носителем местной культуры. Слишком многое остается для меня неясным, неопределенным или попросту бредовым. Войны непонятно против кого и непонятно за что. Какие-то исторические события, воспринимаемые всеми, как данность, но мной воспринимаемые больше как мифы. Например, легенда о чуваке, который пошел и нагнул целую страну. Без объяснения, кем он был, в чем проявлялось и на чем основывалось его могущество, благодаря которому его не смогли остановить, из-за чего вообще пожелал загеноцидить целое государство. Этими вопросами местные не задавались. Как минимум этими вопросами не задавались простые люди. Возможно, одаренные имели свою точку зрения на те события, но не факт.

В комнату заглянул Санни.

— Като! Там Теренс внизу с каким-то парнями. Тебя зовет.

Я закатил глаза, едва не завыв в голос.

Теренс, тот парень, с которым я делил звание самого крутого драчуна на районе. Установить окончательное первенство не удавалось. Я был техничнее и куда изобретательнее. А он... Он был полукровкой. Его отец — одаренный. И наверняка сам парень после поступления в школу покажет как минимум латентный дар. Уже сейчас Теренс выносливый, сильный и ловкий, довольно-таки неплох для своего возраста.

— Иду.

Тратить время на этого кретина мне было жалко. А не тратить нельзя — у нас со стариком договоренность, что в башню мы не приводим никаких посторонних, и не устраиваем никаких проблем рядом с башней. А Теренс, если я не пойду, проблемы создаст.

На всякий случай сунул в карман самодельный кастет, лишним не будет, особенно если пацан явился не один. Признаться, последнее меня несколько тревожило. Среди его шестерок и прихвостней серьезных драчунов не было, мы оба это знали. Даже если они ринутся в драгу толпой — просто огребут все скопом. Да и Санни дружков Теренса знает, и если это были они — так бы и сказал. Но Санни сформулировал иначе, значит, парни ему незнакомы. Странно.

Виток и Санни, к слову, потянулись за мной. Толку от них будет мало, начнись драка, но пусть смотрят, мне не жалко.

В конце переулка стоял Теренс, его сопровождающие подпирали стенку за его спиной, держась группой. Они постарше нас, и... Да, с налетом гопоты. Циркают на землю, руки в карманы, морды предельно наглые, кепки на носу. Бычков только не хватает для полноты образа, но с куревом сложно. А так эталонные представители подвида «личинка гопника».

Мы остановились в десятке шагов от Теренса, который тут же циркнул мне под ноги, отчего я испытал смесь презрения с отвращением.

— Чего тебе? — спрашиваю, игнорируя местные традиции трепаться не по делу.

Указывать ему на то, что даже свиньи не срут там, где живут, не стал. Плевать на землю у гопников почему-то считается чем-то крутым и брутальным, и человеку, не альтернативно одаренному, этого, наверное, никогда не понять.

— Ну ты, как всегда, — ощерился он. — А где приветствие? Где вежливость к старому знакомому?

Вздохнул, но подыгрывать не стал.

— Ты тратишь мое время. Чего тебе?

Он махнул рукой, показывая, чтобы мы шли за ним.

— Пойдем, побазарим.

Ага, бегу и запинаюсь.

— Ты можешь пойти куда хочешь, Теренс. Например, в задницу. Нам с тобой базарить не о чем.

Не люблю я разборки, вроде этой. Глупость же, трата времени. Детский садик «Солнышко», ясельная группа. Он опять будет нудить о том, что на районе должен быть самый крутой. И насрать, что самые крутые здесь, в этом городе, в этом мире — одаренные. Они здесь всегда самые крутые. А все закидоны Теренса — это разборки: кто больше стащит, причем даже не с барского стола, а из мусорного ведра, наполненного объедками. Все эти разговоры лишь трата времени.

— Я сказал, идите за мной! — разозлился мальчишка, пытаясь выглядеть угрожающе.

Ключевое слово — пытался. Воробышек нахохлившийся.

— Или что? — улыбаясь вопросительно смотрю в ответ.

Если попробует заставить меня силой, будет выглядеть не только глупо, но еще и ущербно. Свои же засмеют.

Но Теренс зло и самодовольно оскалился.

— Или я с друзьями приду в ваше уютное гнездышко, — он кивнул мне за спину. — И разнесу там все нахрен!

А вот это он зря.

— Теренс, — я нахмурился, начав разминать кулаки. — Ты понимаешь, что это будет последний тупой поступок в твоей тупой жизни?

Он самодовольно ухмыльнулся, будто победил меня в словарном поединке. По их понятиям бросание пустыми угрозами — моветон. Только угрожал я совсем не впустую. Обычно наши драки проходили относительно честно. Как минимум мы стремились не нанести друг другу серьезных травм. Но после последнего заявления у меня появилась основательная мотивация не сдерживаться в выборе средств и методов достижения победы.

— Ты знаешь Дэвида?

Морщусь, уже догадываясь, о ком идет речь.

— Какого из?

Он вновь нагло сплевывает на землю.

— Не придуривайся. Так вот, я теперь с ним.

Морщусь поворотно и на этот раз куда сильнее.

— Ты не за руку с ним здороваешься, а лижешь задницу. Так что ты не с ним, а под ним, не путай.

Теренс дернулся, задетый моей ремаркой, но сумел взять себя в руки.

— Теперь будешь делиться со мной. И ты, и все твои друзья.

Вздохнул. Дэвид — вошь. Трусливая злобная вошь, паразит. У него какая-то должность в гарнизоне, он одаренный, но слабенький. И трусливый, никогда не решает вопросы сам, посылает вместо себя шестерок. Как сейчас. Приди он сюда сам, запинал бы меня на раз-два. Против одаренного, даже самого слабого, Я, ребенок, сделать вообще ничего не смогу. Но он не придет. А реальным бандюганам кучка полуголодных нищих детишек неинтересна, поэтому мы существуем относительно спокойно. Проблемы с Теренсом я мог решить и сам, но Дэвид нас просто затрахает, если возьмется всерьез.

— С хера ли? — складываю руки в замок.

— Ты будешь платить Дэвиду...

— Дэвид — кусок крысиного дерьма. Злобный, но трусливый. С чего бы я должен ему платить?

Теренс подзавис.

— А кому ты тогда платишь?

— Никому. И не собираюсь.

Парень подзавис повторно. С критическим мышлением у местных бывают сложности. И инерция запредельная. Вот не понимает бедолага Теренс, как можно работать, зарабатывать деньги и при этом не отдавать процент покровителю за крышу.

— Теренс. Открою тебе страшную тайну. Того, что мы зарабатываем, даже на еду не хватает. Что ты хочешь, чтобы мы отдавали? Половину жеваной купюры в десять сент? Хотя такая крыша, как ты или Дэвид, даже этого не стоит.

Теренс набычился, явно обиженный. А его приятели, наоборот, заулыбались, бросая на парня характерные взгляды. Что-то мне подсказывает, что эти мальчишки все доложат Дэвиду. Они здесь не столько для того, чтобы поиграть мускулами на стороне малыша Тери, сколько для экзаменовки: справится ли парень с тем, что на себя берет, или нет.

— Я сказал тебе, Като. Половину. И если не согласишься...

— Отвали, — я отмахнулся. — Если ты всерьез готов отбирать последнее у кучки нищих детей, то ты уже конченный. А с отбросами я не разговариваю.

Он побледнел. Видимо, осознал, в какую кучу дерьма вляпался. Дэвид — мудак. Мудак, которому плевать на всех, кроме себя. Он будет давить на Теренса, пока я публично не признаюсь, что отдаю половину. И насрать будет Дэвиду на то, что Теренс со мной ничего сделать не может. Логика у таких проста: «не можешь справиться? ну так хрен ли пасть разевал, клянясь, что все будет путем?»

Мне же его проблемы были по барабану, и как он будет выпутываться — его дело. Судя по раскладу, мне так ничего платить и не придется.

— Слушай сюда! — Теренс, вновь покрасневший от злости, быстро подошел ко мне, но без намерения избить. Скорее переговорить с глазу на глаз. — Ты что творишь, кретин? — зашептал он.

Ну вот, как я и думал. Послушаем, что он такого тайного хочет сообщить.

— Не только вы, все едва сводят концы с концами. И все платят столько, сколько могут, говоря, что это половина. Тебе нужно всего лишь согласиться, понял? Нет надобности отдавать все!

Идиот. Я вздохнул, закатив глаза.

— Я знаю.

— Тогда какого черта?

— А дело не в деньгах. Дело в необходимости признать, что я хожу под этой крысой. Он не будет забирать все. Но будет регулярно нас избивать, потому что мы мало приносим. Просто из своих садистских наклонностей. А еще потребует одну из девок. А еще мы будем попадать под раздачу только потому что мы под ним ходим, если он кому-нибудь что-нибудь ляпнет.

Теренс удивился:

— И что? У всех так! Чем вы лучше?

— Тем, что я сам себе не враг! Платить какому-то мудаку, чтобы он же об меня ноги вытирал за это? Никогда!

Теренса аж затрясло от злости, но он с собой справился.

— Ты слишком дохера наглый, Като. Слишком много о себе мнишь. Хотел я по-хорошему. Потом сам приползешь к Дэвиду, молить, чтобы он тебя пощадил.

Я лишь хмыкнул, ничего не ответив. Теренс развернулся и пошел прочь, забрав с собой группу поддержки. Пацаны не стали бы драться за Теренса, так, простояли для вида.

— А это? Что будем делать? — спросил Витор.

— А ничего, — пожимаю плечами.

— Все равно будут требовать денег, — посетовал Санни.

Будут, а что делать?

— Прорвемся, не ссыте.