Лахезис

Орленок Эд и конец вечности

М-да. Не сложилось. Не получилось, не получилось. Но игра есть игра, и даже в примитивном «Принце Персии» редко кому удается дойти до победного конца, сохранив в целости все девять отведенных изначально жизней. Так что вполне можно перезапуститься и начать сначала. Сама по себе идея с забавным уродом, изменяющим судьбы огромной страны, вполне жизнеспособна, надо просто кое-что подправить, добавив дополнительные стимулы. Например, проведенную вместе целомудренную ночь точно следует переиграть, заменив на страстный секс. Очень такой Страстный, и пусть у нее от этого произойдет тайная беременность. Рожать ей лучше за границей, чтобы никто ни о чем не догадался, и ребенок пусть останется в хорошем детском доме или у приемных родителей.

Немного попахивает индийскими сериалами, но надо просто посидеть и подумать — непременно найдутся и менее мелодраматические варианты.

За границей, куда я ее месяц назад отправил, с ней должно что-нибудь случиться. Предположим, что она заберет уже выросшего сына, будет за рулем, собьет насмерть старушку, скроется с места происшествия, будет изловлена и брошена в мрачный застенок. А молодой человек окажется в реанимации.

Поедет Квазимодо спасать любимую и долгожданного отпрыска, нанимать лучших врачей и адвокатов, оплачивать операции, вытаскивать из тюряги, отмазывать от приговора? Такой, как он у меня на сегодняшний день сложился?

Да кто ж его знает.

Можно еще вот так попробовать. Пусть у него, к примеру, вдруг обнаружится страшное смертельное заболевание, про которое у нас еще слыхом не слыхивали, а на Западе его за большие деньги лечат на счет «раз». Пойдет он к врачу, выслушает приговор и бросится тут же к лучшему другу за помощью в увольнении со службы и в получении загранпаспорта. И за деньгами, потому что счет в «Тредмилле» и половины стоимости лечения не покроет. Друг ему, конечно, не станет объяснять, что некоторым носителям гостайны выезд закрыт и пожизненно, и посмертно, а скажет, что наша медицина — лучшая в мире, так что и дергаться ни к чему, а надо ложиться в клинику на Мичуринке, где просто чудеса творят.

Вот тут-то предложенное искушение и сможет сработать. Хотя кто его поймет, этого кретина, а вдруг возьмет и поверит лучшему другу. Придется опять губить его в пламени пожара.

Нет, надо вот как. Постепенно его надо подводить. Предположим, что он подаст заявление на получение загранпаспорта. Про это заявление тут же станет известно где следует, и на него заведут уголовное дело. Не всерьез, но так, чтобы взять подписку о невыезде, а паспорт не выдавать. — Чтоб не только что за границу, но и из Москвы ни шагу. Он опять к другу. Тот его успокаивать начнет, что все, дескать, под контролем, что все порешают и так далее. И начнется обычная бодяга. Вот тут и оглоушить его смертельной болезнью, дать подергаться немного, а когда дойдет до кондиции, сразу же объявить про любимую женщину в темном узилище и единственного сына в операционной палате.

Вот. Это будет правильно. А то уж больно я ему райское существование создал — в семь проснулся, в девять прибыл, до вечера задницу подавил — и отдыхать в уютную квартирку. Ужин, телевизор, здоровый сон и никаких проблем. Я-то рассчитывал, что его психология задавит, да видать плевать ему, такому, какой получился, на психологию. Меня во всем винить, видите ли вздумал, будто бы я ему хоть одно решение продиктовал и потребовал принять, вот в первый раз практически попробовал — и облом сразу. Что-то все же его сосет изнутри — ведь практически живой человек получился, — но этого маловато. Такого надо плеткой полосовать, клещами раскаленными рвать, электроток подводить к нежным местам — тогда только с места сдвинется.

Все, так и порешили. Отмотаем немного назад и попробуем заново. Только вот досмотрю, что там происходит.

А аватар нормальный получился, ничего себе так. Внешне совсем, как я, а действует будто Мэтт Дэймон в «Идентификации Борна»: через чердак выбрался на мокрую крышу и уже спускается по пожарной лестнице. На уровне второго этажа дотянулся до видеокамеры, сбил ногой, раскачался и прыгнул на стену, огораживающую двор. Чуток не допрыгнул, что хорошо, потому что поверху стена утыкана металлическими штырями, но руками зацепился, мгновение одно повисел, подтянулся и встал твердо между штырей. Видать хотел до конца стены пройти, но передумал и перебрался в соседний двор — там свободный проход на улицу.

Пересидел он все же в гостях у Квазимодо — либо подстанцию починили, либо включили какую-нибудь аварийную систему, но свет в домах зажегся. Вижу еще одну камеру у выхода на улицу — высоковато висит, ему не дотянуться. А вот и сирены, сразу две пожарные машины въезжают в переулок, а с другой стороны им навстречу прямо под кирпич — два джипа. Интересно, что он будет делать, если те, которые в джипах, не все наверх побегут, а оставят наблюдение снаружи.

Здорово я волнуюсь за него, даже вспотел.

Он что-то задумал. На улицу выходить не стал, а пошел вокруг дома. Смотрит на окна. Ага! Нашел открытую форточку. Умница — если при такой буре форточка открытой осталась, никого в квартире нет. Руку просунул, ищет задвижку, но явно не дотягивается.

Похоже, что он там обучился нехорошим словам. Ну это уж с кем поведешься… Снял пиджак, просунул в форточку и что-то делает. Это он стекло выдавливает, чтобы не внутрь упало, а наружу. Выдавил, коленями придерживает. Ну, акробат!

Окно открыто, и он уже внутри. Свет не зажигает, но мне все видно. Нашел на вешалке пятнистую куртку военного образца, пролетарскую кепку, из кладовки вытащил ватные штаны и рюкзак. Переоделся, свое все в рюкзак убрал, снова в кладовке шарит.

Значит, человек на рыбалку собрался — в кладовке чехол со спиннингом обнаружился. Осмотрелся по сторонам, приоткрыл аккуратно дверь, осмотрелся — и на выход.

Вот удивятся хозяева, когда вернутся. Такого странного вора еще поискать — спер старые штаны и удочку, а по закромам даже не пошарил.

Вышел на улицу, повернулся к соседнему дому, голову задрал, уставился на горящий восемнадцатый этаж и даже рот открыл от интересного зрелища. Посчитал он правильно — наблюдение на улице оставили. Дверь джипа открылась и оттуда:

— В чем дело?

— Чего?

— Забыл здесь что, мужчина?

— Да беспокоюсь — мы ж тут по соседству, не перекинулось бы…

— Ты не беспокойся, иди куда шел. Без тебя управятся.

— А это ваша квартира там?

— Твое какое дело собачье! — тот, который из машины говорил, начал злиться и полез наружу, мясистая лапа ухватилась сверху за дверь, и показалась уже правая нога.

— Да я так, ничего, просто спросил, — проблеял аватар и засеменил к выходу из переулка.

Тот из машины все же выбрался. Стоит, смотрит аватару вслед. Нехорошо смотрит, задумчиво. Из машины у него что-то спросили.

— Да мужик какой-то, — отвечает.

Второй джип через мгновение заурчал, развернулся, разбрасывая потоки воды, — и вдогонку. Выпрыгнул из переулка на бульвар и замер, соображает. В какую сторону двигаться. Справа высмотрел удаляющуюся одинокую фигуру, рванул за ней. Видно, как из джипа двое выскочили, прижали прохожего к стене. Начали потрошить. Минут пять им надо, чтобы личность установить, даже если жертва с собой документов не прихватила. Этих пяти минут как раз должно хватить, если повезет. Переодеваться мой уже закончил — надел обратно свое, цивильное, маскировочную куртку вместе с ватными штанами и спиннингом затолкал под лавку и бросает прощальный взгляд в сторону переулка.

Там суета у подъезда — в открытые двери «скорой» носилки подают. Рядом с носилками кто-то в белом халате, не то врач, не то санитар, поправляет трубочки капельницы — похоже, что успели вовремя, живого застали, может, и откачают еще. Полезный человек — протектор, очень нужный. Таких беречь надо, вот они и стараются.

Аватар, пригнувшись, пересек бульвар и нырнул во двор.

Там уже бегом в сторону кольца. Если где и брать машину, то на кольце — народ малость очухался от стихийного бедствия и начал потихоньку шевелиться. Опять же от места событий подальше.

Взял тачку. За рулем не то таджик, не то узбек.

— Куда надо, уважаемый?

— Киевский вокзал. Знаешь, где это?

— Конечно, знаю. А как же! Дорогу покажешь?

— Давай все время прямо. Не собьешься.

Расплатился. Прошел неторопливо к пригородным кассам, взял билет до Апрелевки. Покрутился по залу, купил бутерброд с «докторской» колбасой и бутылку пива. Не спешит, тянет время. Вышел на улицу, воротник пиджака поднял и быстро за угол, подальше от стоянки. Из внутреннего кармана достал приборчик ночного видения, машины на стоянке изучает. Это он хочет убедиться, что машины узбека на стоянке нет. Правильно делает, хотя кто ж его, этого узбека, к вокзальной стоянке подпустит…

— Нагорная улица.

— Нагорная — длинная. Конкретно куда?

— Ближе к Севастопольскому.

— Полтыщи. Типа того.

— Поехали. Там по ходу тормозни, друг, у продовольственного — поесть надо купить.

Машину он остановил за несколько домов, вышел и, помахивая пакетом с едой и бутылками, медленно двинулся вперед. Вошел во двор, где вместо поломанных бетонных плит с торчащей арматурой теперь росли пузатые и сильно пахнущие после дождя липы, поднялся на пятый этаж, выгрузил содержимое пакета на кухонный стол, прошел в комнату и впервые за все это время повернулся ко мне.

И вот когда я увидел его лицо, я впервые понял, что на самом деле с ним произошло. Завершилась не игра — закончилась история, в которой он был одним из главных действующих лиц, и, как бы я дальше ни изощрялся, его это уже затронуть не может, потому что для него все кончено, и все его последующее заэкранное существование пройдет в этой конуре, до малейшей детали похожей на мое временное пристанище.

Он это понял раньше, потому что в глазах у него появилось выражение страха и обреченности, а искривившийся рот начал неслышно бормотать нечто, произносить неслышную для меня мольбу. При этом он лихорадочно жестикулировал, глядя прямо мне в лицо и указывая на что-то.

И тут экран погас.

Да что я, в конце-то концов! Это же все вымысел, продукт пусть и изощренной, но всего лишь компьютерной игры. Да, Лахезис, вторая из трех мойр, очень постаралась, выкладывая причудливыми узорами нить судьбы, а то, что эту нить мне пришлось оборвать, так это уж мое дело. Но в этой игре всегда можно вернуться к началу и переложить нить заново — там снова будет Квазимодо, немножко подправленный, и буду я, то есть мой аватар, подталкивающий Квазимодо к исполнению поставленной мною цели, и на этот раз должно получиться, потому что на ошибках учатся, и если в первом созданном мною игрушечном мире не все сложилось так, как я замышлял с самого начала, то со второго — пусть даже с четвертого или пятого захода — все будет так, как задумано, и вовсе не надо тратить нервные клетки на сопереживание, ибо в виртуальном мире компьютерной игры живут существа исключительно виртуальные, сочувствовать которым смешно и нелепо.

Так я размышлял, постепенно успокаиваясь и глядя на свое отражение в черном экране компьютера. Потом совершенно машинально подошел к окну и выглянул. Примелькавшийся амбал был на своем привычном месте, но теперь он не сидел на спинке скамейки, а стоял рядом с ней, повернувшись лицом к двоим, шагавшим к нему через газон от появившейся во дворе черной «Волги» с распахнутыми дверями. Когда они подошли, то встали кружком и о чем-то начали сосредоточенно совещаться. Продолжалось это недолго, всего несколько минут, потом один из вновь прибывших похлопал амбала по плечу, троица развернулась в мою сторону, и амбал, подобно гоголевскому Вию, указал своим корявым пальцем на мое окно.

Я отскочил, наткнувшись на песочные часы, и увидел…

Пустой верхний конус огромных песочных часов, стоявших позади меня, больше не был пустым.

Теперь пустым был нижний конус. Вернее, не совсем пустым. Маленькая песчаная горка на дне его медленно, но неуклонно увеличивалась в объеме.

Время пошло.

2005–2013, Лондон