«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой»

Глава 11 У нас — черви

Всю зиму 1923–1924 года — начиная с января месяца, командированные металлурги из «Акционерного Общества Российского Среднего Машиностроения» (АО «Россредмаш») — бывшего «Приокского горного округа», сменяя друг друга учились лить из ульяновского чугуна безрамные остовы для трактора «Мужик». Дыренков Николай Иванович — Председатель Совета директоров этого объединения, тоже частенько у нас зависал — не брезгуя самолично встать у плавильной печи и испачкать свои ручки. К весне, это уже у них так здорово стало получаться, что годной для сборки трактора — оказывалась едва ли не каждая третья отливка.

Невероятное достижение — учитывая то, с чего пришлось начинать мне!

В марте, будущие тракторостроители уехали в Выксу — обогащенные освоенной технологией и, забрав с собой все годные готовые изделия — весь свой задел на первое полугодие. Всего же по моему плану, в 1924 году — «Россредмаш» должен изготовить не менее трёхсот тракторов.

«Блины» же — получившиеся «комом», остались у нас. Прижимисто-хозяйственный Председатель кооператива «Красный рассвет» Клим Крынкин, лично тщательно осматривал и измерял моими «роялистыми» инструментами каждый брак — прежде чем пустить его под копр-дробилку, а затем в переплав в вагранке:

— С жиру, никак, товарищи из Выксы бесятся…

— Нет, Клим! Это называется — «технологическая культура».

— «Культура…», — бурчит, — «культурных» развелось много — аж работать некому.

Вполне разделяю его чувства — ни один из его трёх сыновей не пошёл по его стопам. Старший подвизался в бухгалтерах-финансистах общества взаимного кредита (ОВК) «Красная взаимопомощь» у деда Мартимьяна, средний пошёл по комсомольской линии (многообещающий товарищ — далеко пойдёт!), а младший так вообще — в артисты подался и сейчас играет главные роли у Певницкого Аристарха Христофоровича в Ульяновском «Театре рабочей молодёжи».

По-дружески подначиваю его:

— Клим! Помнишь, ты плакался: куска хлеба, мол заработать не смогут — «жоп…порукие»? Так ведь — зарабатывают же и, не только на «кусок хлеба»!

Молчит угрюмо, сопя в две дырки…

Извечная проблема отцов и детей — описанная ещё великим русским писателем Николаем Гоголем, в его «Тарасе Бульбе».

Таким образом, после учебной практики выксуанцев, «условно-годных» каркасов-остовов для трактора оказалось у нас — аж целых пятнадцать штук и, за год — каждый из них со временем был снабжён недостающими деталями, пополнив авто-тракторный парк транспортной лже-артели «Красный путь».

К весне, моими понуканиями и стараниями того же Клима — было готово навесное оборудование. Это прежде всего пятитонная телега на стальных колёсах, четырёх- лемешный плуг и дисковая борона… Всё это в необходимом количестве экземпляров, конечно.

А вот с сеялками-косилками-молотилками, посовещавшись на Совете председателей артелей кооператива «Красный рассвет», решили не связываться — те, проще будет купить готовыми. В конце концов — мы не единственное предприятие в России и, другим надо тоже что-то делать-производить — чем-то на земное житие-бытие зарабатывать.

Да и невозможно объять необъятное — размаха рук не хватит!

С началом весенне-полевых работ начались и успешно завершились окончательные испытания нашего трактора — перед передачей его в серию на АО «Россредмаш». После полевых испытаний были выявлены все огрехи — к счастью незначительные и, сделаны соответствующие изменения в конструкции — их устраняющие.

Две единицы этой техники по договору проработали в совхозе «Горемыкинский» — выращивающим лён и коноплю на экспорт.

Не… Из последней технической сельхозкультуры — здесь пеньку делают, а вовсе не курят её. Испокон веков, пенька — традиционный предмет российского экспорта, наряду с мехами, мёдом, дёгтем, поташем…

Совхоз «Горемыкинский» — входящий в «Госсельсиндикат», как бы оправдывая своё название — находился в конкретной, довольно глубокой заднице — отчаянно нуждаясь в квалифицированных кадрах, рабочих руках и особенно в тягле. Стоит ли удивляться тогда, что его «вусмерть» обрадованный директор — после достаточно лёгкого намёка с моей стороны, выделил нам «делянку» под картофель. Правда при этом, он как ильфо-петровский «голубой» воришка Альхен — покраснел и извинился:

— Вы уж извините, что на неудобьях — лишней земли у нас нет. С востока — болота, а с других сторон — крестьянами-единоличниками окружены, как шведы под Полтавой! А мне план надо выполнять — иначе снимут.

Лукавит изрядно, конечно!

Мне доподлинно известно, что совхоз за время своего существования плана ни разу не выполнял — но тем не менее, директора ещё ни разу не сняли.

Не без труда добравшись по весне на своём «Форде» до «неудобий», я только лишь и молвил досадливо морщась:

— Мда… «Бери убоже — что нам негоже»!

Ну, а что делать?

Ульяновску по моим планам — ещё расти и расти. А ныне хоть и нет голода, но и полного изобилия продовольствия тоже — пока и в упор не наблюдается, даже в очках с большими диоптриями.

К примеру, три четверти всех школьников — хоть и питались три раза в день, но вместо завтрака и ужина — только пили чай. Только менее чем у двадцати процентов учащихся — в рационе питания ежедневно присутствовало молоко и, только у пяти процентов — сливочное масло.

А впереди ведь ещё и «лихое» начало сурово-голодоморных 30-х годов!

Введение продовольственных карточек в городах и прочие прелести «Великого перелома».

Удастся мне что-то изменить или нет, в любом случае — собственный «подхоз» (подсобное хозяйство) городу не помешает. Начнём с того, что попроще — с картошки, а там видно будет. Каждый уважающий себя попаданец, знает как «дважды два» — поднимать сельское хозяйство надо с картошки и, ни в коем случае не с кукурузы.

Нашедшийся в Ульяновске старенький агроном — вышедший на заслуженную «пенсию» ещё задолго до эпохи «исторического материализма», долго ковылял на полусогнутых за пашущим трактором — как пресловутый «старый конь» раздувал ноздри и вдыхал давно было забывшийся запах свежей земли. Для чего-то ковырялся в ней палочкой и, зачерпнув жменю — растирал землю в ладонях и внимательно её рассматривал.

— Не будет толку, — наконец прошамкал он беззубым ртом, — «сам на сам» или в лучшем случае — «сам на полтора» получится…

— Как же так, — искренне недоумеваю, — ведь картофель — нетребователен к почве и урожаен даже на истощённой земле?

— Эту землю угробили напрочь! Гумуса вообще нет — ни одного дождевого червя не попалось.

— «Дождевого червя», говорите?

— Его самого: дождевой червь — вернейшее средство определения урожайности землицы. Эта земля — мертва, как скелет динозавра!

И забросив палочку в кусты, заковылял прочь…

А я стоял и глядя ему вслед люто сатанел: или мой бараний лоб пополам — или новые ворота вдребезги!

Вспахав и проборонив трактором, посевную мы с товарищами Анисимовым и Кацем провели «по-советски»: согнали всех свободных горожан — в шеренгу по одному их, лопаты в руки и вперёд!

Впрочем, народ уже привык к подобным «субботникам» и не обижался. С шутками, да с прибаутками — горожане бросали в борозды покупной семенной картофель и потом заравнивали его граблями. Для подобных мероприятий нашлась полевая кухня армейского образца и, ударно проработав до обеда — расстелив прямо на земле брезент, участники посевной уселись «пировать». После обеда, работы уже практически не было: многие взяли с собой «для настроения», подняв его — сбегали в ближайшее село за «добавкой» и, к вечеру — назюзюкались до горизонтального положения.

В общем, всё до боли знакомое и родное — как в собственной юности «там» побывал!

Ну, ничего: «вторая смена» продолжила посевную в следующую субботу, а третья — успешно завершила её через неделю.

В тот же вечер после разговора со старым агрономом, я писал объявления во все газеты:

«На ОЧЕНЬ(!!!) высокооплачиваемую работу срочно требуется специалист по дождевым червям. Обращаться в Бюро по трудоустройству „Шанс“. Адрес: г. Нижний Новгород, улица…».

Рисунок 16. Красные калифорнийские черви — это не только, но и…

На широких просторах Страны Советов, «специалистов» по дождевым червям — оказалось как грязи в Египте после разлива Нила!

На объявления откликнулось более трёххсот «кандидатов», из которых я тщательно изучив «резюме» — отсеивая по малейшему подозрению, вызвал на собеседование в Нижний Новгород пятерых человек — обещая при любом стечении обстоятельств оплатить билет в оба конца, трёхдневное проживание в гостинице, плюс «пансион».

Однако, меня ожидал весьма неприятный сюрприз: никто из них и понятия не имел, что такое «красный калифорнийский дождевой червь»[1]!

Я тоже был знаком с ним чисто по рыбалке: в место свалки отходов нашего картонно-рубероидного завода, кто-то (намеренно или случайно) запустил эту культуру и вскоре она так размножилась — что проблем с этой живой насадкой для рыбалки в нашем городе не стало. И копать не надо — ходи по свалке заброшенного после 1991 года завода и, собирай червей на поверхности. Кто ленился сам собирать — мог купить их перед самой рыбалкой на рынке, в рыболовных магазинах или на выезде из города у вездесуще-предприимчивых пацанят.

С тремя кандидатами из пяти я распрощался в немалом раздражении, обозвав «самозванцами» и прохиндеями, пока четвёртый не переспросил:

— Может, Вас устроит «Rubrum Manchu vermis»? «Красный маньчжурский червь»?

— «Может — надвое ворожит»…

Сперва хотел его нагнать взашей и положить хер на всю свою затею с червями в целом, потом решил погодить:

— Что за зверь ваш «манчжурец», рассказывайте!

— Маньчжурский дождевой червь более прожорлив по сравнению с другими, не дохнет при повышенной кислотности почв, устойчив к перепаду температур — лучше выносит как высокие, так и низкие температуры. Плодится очень хорошо, наконец — более достойный червь для рыбалки — так как более упругий, чем остальные.

Смотрю на него уже более заинтересованно:

— Это что ж: придётся на Дальний Восток за ним ехать?

— Абсолютно верно, товарищ!

А где гарантия, что он «маньчжурских червей» в ближайшей же навозной куче за городом не накопает? А мои гроши — себе в карман.

Ладно, что-нибудь — да придумаю.

Беседуем…

Во время неспешного разговора по теме, выясняю, что во-первых — он фанат этого вида… Ээээ… Насекомых, а во-вторых: он — лох, что касается всего чего другого на этом «Шарике», причём — от слова «конкретно».

— … Во времена Средневековья, в Западной Европе мазь из высушенных дождевых червей клали на раны для их заживления, — возбуждённо тёр он мне по ушам, — порошок или настойка на порошке применялась при туберкулёзе и раке, отваром лечили боль. Червями, сваренными в вине врачевали желтуху, настоянным на червях маслом — боролись с ревматизмом.

— ДА, ВЫ ЧТО⁈

Представил себе варёных червей и чуть не стошнило недавним сытным обедом.

Вельми польщённый моим вниманием, тот продолжил:

— А Вы знаете, что в китайской традиционной медицине порошок из высушенных дождевых червей входил в составе снадобья для избавления от атеросклероза?

Что-то мне, ваше поплохело.

— Да, откуда…?

— А в русской народной медицине жидкость — истёкшую от посоленных и разогретых дождевых червей, закапывали в глаза при катаракте…

Чувствуя, что теряю сознание от подступившей к горлу тошноты:

— Вы это серьёзно?

— Крупные виды дождевых червей употребляются в пищу австралийскими аборигенами и некоторыми народами Африки…

— Достаточно!

— … В Японии есть народное поверье: если помочиться на дождевого червя — то из-за этого распухнет «причинное место». Sexualis genitalis, то есть.

— ХВАТИТ!!!

В пылу, как «на автомате» закончив, он недоумённо посмотрел на меня:

— Вам, разве не интересно?

— УЖАСНО(!!!) интересно, но у меня — как-бы это Вам объяснить, более «приземлённые» планы на дождевых червей. Да и Вы, если приложите определённые усилия — сможете стать родоначальником нового направления в агротехнике…

Мучительно вспоминаю «вертящиеся на языке» название:

— Вен… Вер… Верни… Да, блин — как же это назвать, то?

— Может — «верми»? Наука о дождевых червях — называется «вермикология».

Несказанно обрадовано, восклицаю:

— Точно — «ВЕРМИТЕХНОЛОГИЯ[2]»!!!

Рассказываю про свой бизнес-проект и вижу горящие неистовым огнём глаза фанатика. Однако, одна небольшая проблемка: данный товарищ — без всякого сомнения имеет впечатляющие задатки учёного, но в практических делах — он конкретный простофиля. Посылать его с деньгами на Дальний Восток — это надо заранее и навсегда, с ними и с их «носителем» попрощаться.

Не самое безопасное место, кстати, во все времена — а не токмо, через пару лет после окончания Великой Российской Заметни!

Ещё раз вызываю и беседую со всеми пятерыми.

Рассказываю про свои смелые задумки, сулю радужные перспективы в случае нашей общей удачи, одновременно знакомлюсь с каждым и стараюсь заразить безудержным энтузиазмом в отношении вермитехнологии:

— Друзья! Наши черви помогут нам накормить Матушку-Россию досыта! А благодарный народ за это и, особенно его вожди — воздадут нам должное за наши с вами труды тяжкие…

Слушают с сыновьей почтительностью — «Нью-Васюки», да и только. До чего же наивен и доверчив здешний электорат, не перестаю удивляться.

— А там глядишь и международная общественность заценит, — снижаю голос до шёпота, — учредив Нобелевскую премию в области сельского хозяйства и наградив ею… Хм, гкхм… Самых достойных!

Люди, в принципе достаточно образованные и грамотные. Но никто из них и подумать не мог, что я жулик. Жулик деньги вымогает, а я наоборот — предлагаю.

Поэтому энтузиазмом их заразить удалось сравнительно легко — по крайней мере четверых из пяти.

Трое из них не считая «фанатика», действительно — ищущие куда приткнуться вермикологи. А кому нужны в наше «интересное» время специалисты по беспозвоночным?

Четвёртый — пожилой, хозяйственный, тёртый жизнью мужичок — от жизненной безнадёги решившийся на авантюру. Он наспех прочитал пару книжек про червей, вызубрил с десяток терминов и, выдал себя за вермиколога — в надежде получить «высокооплачиваемую» работу.

Прикинув хрен к носу, я решил: такой — в любом случае не помешает «в хозяйстве».

Пятый «фрукт» был поинтересней: от двадцати пяти до тридцати лет, хоть и три дня небритое — но открытое, простодушное лицо, внешность — располагающая к доверию.

С этим я решил побеседовать-перетереть отдельно — «тет-а-тет», так сказать.

По образованию биолог или медик: так и сыпет латынью через слово — носа не подточишь (разве что недоучка, возможно), но по всему видно — тип тёртый и крученный жизнью.

Но, хотя как Кису Воробьянинова звали его Ипполитом — все замашки Остапа Бендера налицо и, даже туфли носит подобно тому — без носков на босу ногу. Решил видно выжать с меня всё, что выжмется — особо не нарушая закон и, мне же — «сделать ручкой».

Беседуя с ним, я как-то незаметно для себя перешёл на какой-то «остапо-бендеровский» язык, когда доподлинно убедился что передо мной обыкновенный — хотя и очень способный прохвост:

— … Вы дворянин? В каком полку служили?

— Я Вас не понимаю.

А, глазёнки то забегали…

— Это от отсутствия технических навыков — не будьте божьей коровой. Так Вы — вермиколог, говорите?

— Да, представьте себе, — не моргнув отвечает, — а Вы чем, извиняюсь, занимаетесь?

— Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.

Недоумевает:

— Не понимаю, зачем тогда Вам дождевые черви?

Глаза навыкат и по полтиннику каждый:

— Строгий секрет! Государственная тайна!

Тут, до него доходит, что я ему морочу голову и с возмущением:

— Что это значит?

Тут уж, вообще — диалог получился один в один по Ильфу и Петрову:

— Это значит, что вы отсталый человек.

— Почему?

— Потому что! Простите за пошлый вопрос: сколько у вас есть денег?

— Каких денег?

— Всяких. Включая серебро и медь.

Молчит, буравя меня взглядом насквозь.

— Я так понимаю: у Вас нет денег, нет ключей от квартиры — где деньги лежат, нет самой квартиры… И даже носков под туфлями у Вас нет!

Поджимает под себя ноги и теряя всякое показное хладнокровие:

— Что за тон Вы себе позволяете?

Повышаю голос:

— Вы пришли кинуть меня на бабки — решив, что повстречали простоватого лабуха — так, какого «тона» хотите? «Дипломатического», что ли?

Порывается встать:

— Тогда я пошёл…

Рявкаю:

— СИДЕТЬ!!! Теперь Вы дозрели и приобрели полную возможность зарабатывать деньги честным трудом.

— Что же я должен делать? — почти стонет под моим напором.

— Вы должны молчать. Иногда, для важности, надувайте щеки. Впрочем…

Посмотрев на часы, я:

— … Кажется, наступил психологический момент для ужина! В Берлине есть очень странный обычай: там едят так поздно, что нельзя понять, что это — ранний ужин или поздний обед. Вы не откажитесь составить мне компанию, Ипполит Степанович?

Он не отказался.

Во время ужина в нэпмановском ресторане среднего уровня, когда я не торопясь рассказывал про свой «червивый» бизнес-план более подробно — чем, остальным «ботаникам». Особенно той его части, что касается классической формулы политэкономии — «товар-деньги-товар». Отчётливо вижу — Ипполит Степанович постепенно становится подхалимом. После введения в курс дела, последовало предложение — от которого тот не в силах был отказаться:

— А вообще-то, мне нужен… Как бы это Вам сказать…?

Смотрит понятливо и глаза его приобретают голубоватый «жандармский» оттенок:

— «Офицер по особым поручениям»?

— Абсолютно верно! Мне нужно доверенное лицо для выполнения некоторых особо… Ээээ…

— Деликатных поручений?

— И таких тоже. Деликатных, щекотливых и всех прочих. Эта экспедиция за маньчжурскими червями будет первой — потом… Впрочем, не будем забегать слишком далеко вперёд.

Он расплывается в приязнейшей из самых приязнейших улыбок, улыбке:

— Вы обратились как раз к нужному человеку. Я согласен!

Достаю лопатник и разгрузив его ровно на сто рублей:

— «Согласие» есть продукт при полном непротивлении сторон, Ипполит Степанович! Вот Вам небольшой авансес, так сказать — для приведения себя в товарный вид. Носки купите, побрейтесь и постарайтесь на сдачу сходить в баню.

Он схватился за пачку купюр, а я задержав передачу денежных знаков, напоследок говорю ему:

— Конечно, Вы меня вполне можете кинуть и, я Вас быть может даже не поймаю — чтоб выразить своё неудовольствие некоторым образом… Однако, это будет всего раз! Потом Вы «стремительным домкратом» снова окажитесь на улице в дырявых туфлях без какого-либо подобия носков.

Согласно кивает:

— Да, я это хорошо понимаю…

Конечно, он понимает: любому начинающему жулику лучше всего работать под руководством другого жулика — более мастистого и опытного и, эта мысль легко читалась на его «открытой» физиономии.

То, да сё — прособирались почти до августа месяца.

Из всей этой «великолепной» пятерки, в Маньчжурскую экспедицию отправились трое вермикологов — плотно мною проинструктированных насчёт границ своих полномочий. Ипполит Степанович возглавит экспедицию по организационной части, Фанатик — по научной, а третий — спокойный рассудительный мужик в годах, слегка пофигистски настроенный — кроме хозяйственной части и, всего прочего — был мною назначен третейским судьёй.

Инструктирую первых двух:

— Чтобы не было двоевластия, если меж собой не договоритесь в некоторых спорных моментах — обращайтесь к нему. Как он скажет — так тому быть.

Кроме этого, придал экспедиции четверых курсантов из Ульяновской «Полицейской академии», фотокора из только что открывшейся в Ульяновске волостной малотиражной газеты «Красный глас» и одного комсомольца пообщительней и, с хорошо подвешенным языком из нашей ячейки — для наведения «мостов» с дальневосточной общественностью

Оставшихся двух вермикологов я озадачил устройством фермы по выращиванию тех самых «красных маньчжурских дождевых червей» и поиском кормовой базы для них. Место под ферму нашлось быстро и, причём на «ничейной» территории: рядом с нашим «неудобьем», находился узкий — но довольно глубокий овраг, про дну которого протекал небольшой ручей.

— Больше негде — кругом выпасы или выгоны крестьян-единоличников.

Мол, засыпать овраг, что ли? Надо посоветоваться со специалистом…

Привезённый из ИТЛ Сан Саныч — архитектор-мокрушник, побродив полдня на природе и подышав «вольным» воздухом предложил необычное решение:

— Вам же круглогодичное разведение дождевых червей требуется?

— Ну, да! Я ж, уже говорил.

— Тогда перекрываем овраг деревянными фермами вот на этом прямом участке, «гатим» фашинами, сверху утеплитель из торфа… Получается производственное помещение длиной метров сто.

Он быстренько набросал на блокноте рисунок: план, вход-выход для персонала фермы, въезд-выезд для техники, вентиляционные отверстия и всё прочее:

— Из-за протекающей через всё сооружение ключевой воды, температура ниже нуля по Цельсию никогда не опустится. Ну а в случае сильных морозов, можно будет обогревать «червивый» питомник простейшей печью.

Ещё один рисунок-схема расположения очагов и дымоходов.

Я подозрительно на него посмотрел: не употребляют ли мои зэка подопечные чего-то — эдакого «конкретного», без моего пригляда…? Или он уже на месте — какой-нибудь «особенный» грибок нашел и незаметно его сырым скушал?

Однако позже, хорошенько порасмыслив и перебрав ещё с десяток предложенных и придуманных лично вариантов, всё же остановился на этом — как на самом экономически рентабельном.

Меж тем, наш главный архитектор продолжает своё «зодчество»:

— Вот здесь я предлагаю разместить посёлок для «червивоводов» из ульяновских домиков. Сколько их всего необходимо?

Старший из вермикологов-хозяйственников прежде прикинув мысленно, затем степенно перечисляет:

— Пока четырёх хватит: жильё для научных сотрудников, жильё для рабочих, лаборатория и склад. И не забудьте про забор повыше: рядом подлесок — а в нём могут водиться хищные животные.

Чуть позже спохватывается:

— Ах, да! Не забудьте про кошачий питомник:

Слегка охренев во второй раз за день, спрашиваю:

— А это ещё для чего? Или Вы так шутите, уважаемый Михаил Иванович?

— Да, какие там «шутки», уважаемый Серафим Фёдорович! Дождевыми червями питаются очень многие мелкие животные… Насчёт кротов ничего не обещаю — но крыс здесь будет предостаточно.

«Чёрт! Крысы — разносчики всякой инфекционной заразы, — паникую, — не хватало ещё от какой-нибудь бубонной чумы сдохнуть!».

— Раньше не могли предупредить?

Чёрт, кажется зря я с червями связался… Хотя, может разводить кошек на «шкурку»? Ну, а чё? Крашенный в зелёный цвет — кошачий мех ничем не отличается от знаменитого «американского тушкана».

ХАХАХА!!!

Чуть не расхохотался вслух и от меня опасливо отодвинулись.

— Михаил Иванович!

— Да, да…?

— Как вермиколог вермикологу, не порекомендуете мне хорошего специалиста по борьбе с грызунами?

— … ???

Чёрт, приходится всё самому делать!

Надо будет хорошенько у себя в компе: может быть там есть инфа — по каким-нибудь продвинутым ловушкам на крыс, кротов, бобров и прочей мелкой нечисти.

Затем, быстренько с ним набросали технологию производства гумуса с помощью дождевых червей.

Для предварительного приготовления компоста необходимо построить снаружи некое подобие силосной башни. Самих же червей будут разводить в овраге в деревянных ящиках с питательным компостом, содержимое которых — периодически просевать через сито. Сперва всё вручную, затем вместе с «ОПТБ-007» — подумаем как механизировать и даже автоматизировать процесс…

Теперь другой, следующий вопрос:

— А чем наших червей кормить будем, Михаил Иванович?

— Любой органикой, лишь бы процент белка в ней не превышал сорока процентов.

Он про протеиновую подкормку для качков, что ли?

— Хм… Такую «органику», я бы и сам с удовольствием схавал!

Оказывается дождевые черви — кроме опавших листьев, ботвы, навоза животных, простого человечьего говна и продовольственных отходов — охотно потребляют старую одежду, опилки, бумагу, яичную скорлупу и даже перья птиц и шерсть животных. Пожирая всё это «добро» больше собственного веса в сутки — дождевые черви, просто безбожно испражняются биогумусом — незаменимым субстратом для любой растительной культуры, на котором она прёт — как брюхо на пивных дрожжах.

И где это всё брать? В приличных количествах, я имею в виду.

Сперва я дал задание нам коммунальным службам свозить сюда всё дерьмо из Ульяновска и складывать его в бурты — перекладывая старой соломой, скошенным камышом и прочим тому подобным. На первое время это помогло. Ну а затем, этот вопрос — вообще решился сам собой.

В нашей волости и Ардатовском уезде в целом, местное топливо — торф не добывают из-за отсутствия его значительных месторождений. Однако на северо-востоке, в соседнем Арзамаском уезде — торфяные разработки велись ещё до революции. Поехав договариваться насчёт торфа для утеплителя питомника червей, я обратив внимание на терриконы чего-то буро-коричневого с прозеленью.

— Что это? — интересуюсь в конторе.

— Вскрыша.

Вежливо улыбаюсь:

— «Вскрыша»? Хотелось бы подробности, если Вас не затруднит, конечно…

Скучающего конторского служащего «не затруднило» и я выслушал целую лекцию по технологии торфодобычи.

Оказывается, торф бывает разным по своим характеристикам, которые его повышаются с глубиной залегания. Низовой торф даже обладает способностью коксоваться — по крайней мере, такие опыты проводились и довольно успешно.

Верховой же торф только на топливо и годится!

В самом же верху осушенного болота, откуда добывается это местное топливо — вообще почти «свежая» смесь полусгнивших растений, ил, грязь и прочее. Это так называемая «торфяная земля» или «вскрыша».

В конторе торфоразработок увидев мою заинтересованность, спрашивают:

— А Вам для чего торф?

Навожу «тень на плетень», ибо помяни червей — вызовут санитаров из ближайшей «каначиковой дачи», психушки сиречь:

— Для утепления крыши.

— Тогда вам нужен верховой торф — он лёгкий, потому что в его составе много сфагновыемого мха. Почти идеальный теплоизоляционный материал!

Бывший со мной один из двух вермикологов-хозяйственников, спросил как бы между прочим:

— Давно эта «вскрыша» у вас так лежит?

— Где как! В основном — эпохи «военного коммунизма», конечно, но есть и такие кучи — что с самого шестнадцатого года гниют.

Тот, сделал мне знак — мол, «надо брать».

Потом, он мне объяснил: перед употреблением в качестве удобрения или корма для червей — торф должен вылежаться не менее двух лет.

Торопиться не стал и, взяв в «гиды» одного испытывающего дефицит общения инженера из конторы, походил-побродил не спеша — познакомился с торфоразработками, ведущимися на, в принципе — небольшом и неглубоком торфянике.

Освоившись, несколько разочарованно протягиваю:

— Что-то здесь у вас как-то не совсем солидно…

— На это месторождение и внимание бы не обратили, — охотно рассказал мне мой спутник, — если бы рядом не была уже готовая пристань — откуда торф везут на одну из нижегородских тепловых электростанций. К тому же осушить болото труда не составило — прорыли канал саженей в пятьсот, слили в речку — вот и всё! На крупных месторождениях же, приходится создавать целую дренажную систему, а то и откачивать воду паровой машиной.

Однако, на этом — все географическо-экономические преимущества месторождения кончились.

— Закроют нас наверное, скоро, — печалится инженер, — вон даже узкоколейку до пристани передумали строить.

Действительно: невдалеке виднелась уходящая куда-то за лесок поросшая бурьяном железнодорожная насыпь.

«Облизываюсь» орлом-стервятником, при виде издыхающей клячи:

— А, что так печально?

— В «Главторфе» взялись за болото возле Балахны: и торфа там — поболе нашего будет и к электростанции ближе. Наши же торфоразработки неперспективны и вкладывать в них деньги «в верхах» не хотят.

Рисунок 17. Резной способ добычи торфа

Хотя, со слов гида, при добыче торфа в стране уже давно применяются такие новейшие технологии как «фрезоторф» и «гидроторф», здесь до сих пор в ходу «резной» способ — старый, кустарный способ добычи торфа путём ручной резки торфовых кирпичей.

Работёнка не из лёгких!

Рабочий, стоя по колено в воде на дне ямы, нарезает лопатой плитки торфа и подаёт их на поверхность. Волокнистый, да к тому же мокрый торф — пружинил, колыхался и плохо поддавался резанию лопатой.

«Пожалуй, стоит подумать над какой-нибудь специальной — 'торфяной лопате».

Интересуюсь:

— Какая норма за смену?

Инженер пожимает плечами и с тяжёлым вздохом, как жалуясь:

— До революции хорошей выработкой считалось три тысячи таких вот «кирпичей». Сейчас, про «норму» никто не спрашивает — работают повременно.

Прикинул «на глазок» вес одного такого кубика, потом умножил на «выработку»…

Шестнадцать тонн на человека за 10-ти часовую смену!

Да! Умели «низы» работать при Его Императорском Величестве. Ещё бы, как они — «верхи» управлять умели…

Подошёл, попинал один из таких сушащихся штабелей: тёмно-коричневый брусок торфа достаточно прочный и плотный — для моих целей в самый раз.

Ещё раз смотрелся вокруг и в целом:

— Что-то у вас с работниками не густо…

— А летом всегда так! У нас к зиме оживёт, после окончания сельхозработ — когда освободившиеся крестьяне нанимаются с подводами торфяные кирпичи на пристань возить.

Не могу сразу понять такую странную «логистику»:

— Так ведь зимой река встаёт и, сколько на пристань торфа не вози — потребителю его до весны не видать!

Разводит руками:

— Ну, а что поделаешь?

— Ну… Думаю, кое-что «поделать» можно. Кто у вас отвечает за принятие судьбоносных решений?

— Борис Павлович. Управляющий нашим…

Беру под локоток:

— Проводите меня к нему, а по дороге расскажите — что он за человек…

— В каком смысле?

Подсказываю, открытым текстом:

— Ну, например — берёт ли он взятки. Кстати, а у Вас какой оклад?…Вы это серьёзно⁈ Неужели на жизнь хватает?

Торфоразработки — предприятие государственное, входящее в трест «Главторф». И если всё делать «по закону» — по инстанциям то есть, то мои черви дождутся «органики» — как раз где-нибудь к Перестройке «Горби Меченного».

Хахаха!

Поэтому проще «на лапу» дать, тем более что «ответственные работники» в провинции — отнюдь не избалованы предлагаемой на каждом шагу мздой и, «договориться» можно за чисто символическую сумму.

Так и произошло.

После недолгих переговоров, заключили пока устный договор — чтоб не терять время на согласование: Лже-артель «Красный путь», через Ульяновский Совет — сдаёт в аренду торфопредприятию трактор с прицепом, а за это получает — определённое количество торфяных кирпичей и сколько угодно «торфяной земли».

Борис Павлович оказался широкой души человеком и, про последнюю — выразился буквально так:

— Хоть всю забирайте!

Что мы и сделали, конечно же — не за раз и даже не за два, вывезя на вермиферму всю торфяную вскрышу.

«Торфяная история» имела своё продолжение — но про это как-нибудь в следующий раз, если время будет и руки дойдут. Сейчас надо закончить про червей.

Маньчжурская экспедиция вернулась в Ульяновск уже осенью, привезя с собой пару десятков плотно упакованных и завёрнутых в мешковину деревянных ящиков — полных одноимённых дождевых червей. «Маньчжурец» оказался действительно фантастически живучим и большинство «переселенцев» в Среднею полосу России выжило и дало многочисленное потомство.

Не обошлось без потерь: в дальневосточной тайге наши червекопатели столкнулись с китайскими контрабандистами — то ли моющих золото, то ли собирающих женьшень — в результате чего был легко ранен «младший научный сотрудник» и убит один из курсантов «Полицейской академии».

Кроме вполне искренней скорби — невольно радуюсь собственной предусмотрительности, благодаря которой в экспедицию были посланы юноши хоть и, из многодетных семей — но сами несемейные и бездетные.

Кроме дождевых червей было привезено много всяческих дальневосточных диковин — вроде того же женьшеня, который наши верминологи безуспешно пытались развести у нас, или китайского лимонника — который успешно акклиматизировался на Нижегородчине.

Везли даже молодого уссурийского тигра в клетке!

Но где-то на Урале «усатый-полосатый» сбежал на одной из станций и, суровые уральские мужики зарубили его топорами.

— Ведь, совсем уже ручной был! — сетовал мой комсомолец, — он к ним за мясом пришёл…

Согласно киваю головой:

— Мужики так и поняли — что тигр пришёл к ним «за мясом»… За ИХ(!!!) мясом. Потому и зарубили!

А сколько было впечатлений, сколько фотографий и рассказов, размещённых потом в газетах и даже журналах…

Только из-за этого, съездили не зря!

Однако, Фанатик на этом не успокоился.

Через год он обратился ко мне с требованием новой экспедиции:

— Маньчжурский червь не в полной мере оправдал наши с вами надежды, Серафим Фёдорович.

Да! До «нашего» калифорнийского червя — «маньчжурцу» было далеко, как Лошади Пржевальского — до чистокровного арабского скакуна.

— Я это уже понял. Какие будут ваши предложения?

Меня бы на том этапе, уже вполне бы устроило предложение — «закругляться» с этой вермитехнологией, к чертям собачьим.

Не угадал!

— Нужна селекционная работа. Нужно пробовать скрещивать меж собой разные виды дождевых червей — для создания гибрида с более высокими характеристиками.

Видя, что я колеблюсь, он затараторил:

— Без ведения селекционной работы — ни в растениеводстве, ни в животноводстве не обойтись! Вы понимаете различие между культурной яблоней и дичком? А между домашней свиньёй или диким кабаном? Точно также и с дождевыми червями.

Тоже мне — «Мичурин червивый» выискался… Постой-ка… Да, он мне попросту голову морочит!

— Какая «селекция»? Какие на хер — «гибриды»⁈

Я на него наступаю, он пятится под моим напором. Наезжаю плотно:

— За дурачка меня держите? Думаете, я не знаю что дождевые черви — гермафродиты? А какое, на фиг, между гермафродитами — «скрещивание»⁈

Однако, Фанатик сам конкретный «клин» поймал и теперь уж напирает на меня, брызжа слюной:

— Неуч! Невежда! МРАКОБЕС!!! Да, дождевой червь — гермафродит… Да, каждая его особь имеет мужские и женские половые органы… Но он НЕ МОЖЕТ(!!!) самооплодотворяться, понимаете? Половозрелые дождевые черви оплодотворяют друг друга ВЗАИМНО!!! Затем, оплодотворенные яйцеклетки отделяются от тела червей и укладываются в кокон — сперва желтого цвета, а затем коричневого. В результате спаривания двух особей…

Когда он меня прижал к стенке, я почувствовал лютую тошноту и перешёл в контратаку:

— ХВАТИТ!!!

— … Образуются по два яйца-капсулы на каждую из особей. Вам, разве не интересно?

— Мне ЧЕРТОВСКИ(!!!) интересно только одно: куда Вы собираетесь ехать за следующим видом дождевых червей для спаривания. Может, всё же в Калифорнию?

«Подальше, подальше, подальше отсюда! Если не совсем дурак, то он там — в Америке и останется — на радость техасским ковбоям. Тем, уже хуже не будет — один хрен, у них там скоро Великий Депрессняк грянет».

Я уже донельзя разочаровался в своей идее — ничего кроме убытков, черви мне не приносили.

— Извините, но ничего не слышал про калифорнийского червя. Может, подскажите ваши источники?

«Счас, я тебе свой комп с розеткой принесу!».

— Где-то про них читал, а где — не помню, — делаю вид, что рву рубаху на груди, — Вы забыли — что я контуженный на белопольских фронтах?

— Ах, да… Извините.

Делает задумчивый вид:

— Для получения гибрида заманчиво было бы скрестить «маньчжура» с нашим обыкновенным северным дождевым червём… Особенно замечательные его экземпляры попадаются во Владимире. Поразительно устойчив к местным климатическим условиям!

Э, нет:

— Это слишком близко. Во Владимир Вы всегда съездить успеете — а Вам бы куда подальше!

— Тогда бы я поратовал за южного — «чуйского» дождевого червя.

Думал — ослышался и, переспросил — приставив к уху ладонь «лодочкой»:

— «Чуйского»? Вы имеете в виду Чуйскую долину Киргизии?

Забыл я, что «Киргизии» ещё не существовало как географического понятия на пост-имперском пространстве… Как и многого другого, впрочем.

— Нет, Средней Азии. Этот вид дождевых червей отличается всеядностью и просто невероятной плодовитостью: одна особь даёт в год до полутора тысяч потомства…

Хватаю за грудки:

— ВСЁ!!! Собирайтесь и через две недели — чтоб я духу вашего здесь не чуял!

«Чтоб тебя там басмач обкуренный застрелил, нах!».

Уже почти ушёл, затем вернулся:

— Всё же давайте одновременно пошлём кого-нибудь во Владимир? За «обыкновенным северным дождевым червём»?

УУУФФФ!!!

— Как Вам будет угодно.

В нашем Ульяновске, группу вермикологов — долгое время считали за придурков и никто из девушек — не спешил заводить с ними знакомства…

Ну, ко мне то — все давно уже привыкли!

Лишь Клим Крынкин относился к делу разведения червей очень серьёзно, частенько заезжая на «вермиферму» за отличной наживкой и, в ответку — снабжая «младших научных сотрудников» свежей рыбой и убойным ульяновским самогоном.

[1] Главный герой не знает, что так называемый «калифорнийский красный червь» — выведен искусственно в результате гибридизации различных пород дождевого червя, в результате многолетней селекционной работы в 1959 в университете штата Калифорния.

[2]Основоположник вермикультивирования Томас Дж. Баррет (1884—1975) на своей ферме «Earthmaster Farms» и Оливер с 1937 по 1950 год играли самую важную роль в деле убеждения садоводов, фермеров и других аграриев в ценности и потенциальной важности дождевых червей в агропроизводстве.