«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой»

Глава 25 Мой суперинтендант

Зимой 1924−25 года, на «Ульяновском автомобильном заводе» изготавливали уже как по полусотне комплектов мототелег «УАЗ-404» в день — в простонародье прозванных «мотыгами».

Именно «КОМПЛЕКТОВ(!!!)», подчёркиваю!

Детали для «мотыг» делались кооператорами из «Красного рассвета», зэками из опытно-экспериментального цеха «ОПТБ-007» и местными кустарями-надомниками — которым вышестоящие структуры помогали с инструментом. Сборка же готовых изделий на самом заводе существовала лишь «для себя», для продажи в пределах уезда, да для контрольных испытаний отдельных партий… Остальные продавались в виде набора узлов и отдельных крупных деталей.

Особых проблем с подгонкой до сих пор не было, ибо все комплектующие — изготавливались с очень высокой по тем временам для советской промышленности точностью. Да и, абсолютное большинство из них было из обычной или позже пластифицированной древесины и любой мужик — владеющий топором, молотком и плоским совдеповским рашпилем (слегка стебаюсь, конечно!), мог проделать эту технологическую операцию самостоятельно.

Принцип «сделай сам» — как при покупке мебели в достославные времена «застоя»!

Хотя, я несколько не прав: именно так — «комплектами» производились в войну знаменитые «По-2», которые затем собирались в полевых авиамастерских.

Поэтому некое подобие конвейера на «УАЗе» существовало лишь для сборки наиболее важных узлов — двигателя, коробки передач, раздатки и приводов на оси. Они, конвейера — представляли собой длинные столы, на которых эти узлы собирались на специальных тележках с колёсиками. Прикрутив деталь, рабочий руками передвигал собираемый узел дальше — «к соседу».

Рисунок 43. Возможно так, выглядела бы реклама альтернативного мира «развитого НЭПа». Источник: http://www.mistermigell.ru.

Так что по сути, АО «УАЗ» до сих пор представлял собой большой, просторный сарай на бывшем чугунолитейном заводе братьев Баташёвых, несколько складов комплектующих, да множившиеся с каждым месяцем торгово-сервисные представительства по Нижегородской губернии и за её пределами. Где, не только продавали этот «конструктор для взрослых» — но и учили на наглядных пособиях, как его собирать. Индивид не желающий посещать эти краткие курсы, мог собрать «УАЗик» самостоятельно приобретя специальную брошюрку типа американских комиксов — на страницах которой, весьма фривольно одетая девушка покажет личным примером, как это делается поэтапно.

Героиня этого «производственного» комикса — Елизавета Молчанова, как влитая!

Как и на любом плакате или буклете — рекламирующего изделия или услуги ульяновских кооператоров, плакатов по технике безопасности труда на предприятиях, учебно-наглядных, агитационно-пропагандистских и так далее.

А у неё, как у художницы, имеется один особенный творческий бзык: все главные героини её картин — копии её самой!

— Теперь, моя султанша, — говорю ей как бы в шутку, — тебя будут знать и любить в любом — даже самом удалённом и задрыпанном уголке Матушки-России.

Подумав немного, весьма глубокомысленно добавил:

— Возможно, даже больше чем самого товарища Сталина.

Та, с притворным возмущением:

— Ну, ты как скажешь!

А самой вижу — приятно…

— А я зря ничего не говорю, моя маленькая.

И поцеловал её в прелестный носик.

Хлопотами-заботами Поегли Мартына Антоновича, из Наркомата обороны — который с конца января 1925 года вместо Льва Троцкого возглавил Михаил Фрунзе, прибыла комиссия изучающая возможность и желательность принятия «мотыги» на вооружение РККА в качестве транспортного средства.

Сперва, подобная же комиссия из ГАУ побывала в Выксе — в АО «Россредмаш» и, после заводских испытаний трактора «Мужик» и переговоров с Советом директоров, заказала у Дыренкова Николая Ивановича два экземпляра — уже для войсковых испытаний.

Тоже — довольно занятная история получилась…

Ну, про то как-нибудь позже, если не забуду конечно.

Пока не опомнились — беру быка за рога!

Военные в новеньких будёновках, в длинных шинелях с «разговорами» и в званиях не менее комбрига, сразу «с корабля на бал» — прямо с вокзала повёз на «военное» учение на трёх автомобилях. Прямо при них «Мотострелковый батальон» (скорее — усиленная рота) Саньки да Ваньки, совершив длительный марш по заснеженной грунтовке на «мотыгах» — развернулся в боевые порядки и, спешившись на лыжах при поддержке «танков» атаковал условного противника.

— УРАААА!!!

Я комментирую события по мере происходящего:

— Как вы все видите, благодаря моторизации пехотинцы прибыли на место боя свежими морально и физически — а не измотанными двадцативёрстным пешим маршем.

Мало кто знает к примеру, что знаменитый станковый пулемёт «Максим» весящий порядка семидесяти килограмм, на марше не на его уёби…щных колёсиках катят, а в разобранном виде на собственном горбу тащат. И хотя народу в пулемётном расчёте хватает — про его моральную и физическую «свежесть» после хотя бы одного «суворовского» перехода, может говорить только диванный эксперт из первой половины 21 века — наигравшийся в «стрелялки»

Молчат, лишь глазами лупают и переглядываются меж собой. Ладно, учения продолжаются и я продолжаю комментировать их ход:

— Фронт противника прорван и, в образовавшуюся брешь — вводятся всё те же моторизованные подразделения…

Как всегда — наша взяла!

После обеда на свежем воздухе из стандартной полевой армейской кухни, также буксируемой мототелегой, спрашиваю:

— У кого будут какие вопросы, товарищи?

— Вообще-то, мы из интендантского ведомства и по заданию Начальника снабжения РККА и РККФ изучаем возможность применения ваших мототелег в обозной службе…

Мать, твою!

Мммдааа… А, впрочем — так оно и должно было быть, если хорошенько подумать. Быстренько переобувшись на скаку, как само собой разумеющееся:

— Так вы всё равно — люди военные. Ну и как первые впечатления? Если есть вопросы — задавайте, не стесняйтесь.

Сперва вопросов снова не было — сплошные эмоции, да «охи» и «ахи»:

— Да, у вас здесь целая армия — с танками да пушками!

— Полноразмерные макеты: наши ребятишки развлекаются, как могут, — поскромничал я, — и заодно готовятся к грядущим войнам.

— Однако, ходко ваши «УАЗы» по снегу бегают!

Чуть не расхохотался вслух:

«Ха! Да вы ещё настоящих джипов-внедорожников не видели, олени краснозвёздные».

— Пока снег неглубокий, то — да! Как он будет по колено и выше — «ходкость» тут же куда-то улетучится. Хотя и над этим ведутся работы.

Классического снегохода из «мотыги» не получится — из-за некоторых особенностей конструкции. Единственный выход — уширенные колёса с лопастями. Однако, сделать такие из дерева — что-то пока у нас с Домовёнком не получается.

Когда «охи» с «ахами» стихли, появились и вопросы:

— А Вы, собственно — кто, товарищ?

По идее отвечать бы главному конструктору — Кузьме Рубцову, да он пока весьма непритязательно выглядит по причине молодости. Поэтому для общей пользы решили, что презентовать «УАЗик» товарищам военным буду я.

Не моргнув глазом, сперва расстегнув «камчатку» из шинельного сукна цвета маренго — чтоб были видны петлицы с кубарями, затем приложив ладонь к неуставной шапке-ушанке с рубиновой серпасто-молоткастой звёздочкой, отвечаю:

— Заведующий «Ульяновской школы подготовки и переподготовки рядового и комсостава транспортной и ведомственной милиции». Наша школа, как и всё волостное отделение НКВД, а также Исполком ВКП(б) и Волком РКСМ — шефствует над «кружком» юных любителей военного дела… Что-то не так, товарищи?

«Шары», конечно — на выкат, но насчёт «шефства» и «кружка» вопросов не последовало.

— Что-то Вы как-то чудно одеты…

Уставились на меня во все глаза, как будто в первый раз увидели:

— Экспериментальная форма одежды вневедомственной милиции. Что, нравится?

По глазам вижу — нравится и даже не прочь сами так приодеться. Однако, не подав вида:

— А где изобретатель? Мы слышали — он довольно-таки молод.

— Правильно «слышали», товарищи! Кузьма Рубцов в данный момент сдает реферат по «Дальтон-плану» в Ульяновской образовательной школе второй ступени — поэтому почтить нас своим присутствием, не может.

Да! Этим летом наш Домовёнок заканчивает среднюю школу, а на следующий — 1926 год, становится совершеннолетним. И не только он, кстати.

Растут мои ребятишки, растут!

Естественно, не обошлось без крайнего скептицизма:

— Разве может ребёнок изобрести и построить… «Машину»?

Согласен: назвать мототелегу «автомобилем» — ни в коем случае нельзя, не скомпрометировав само это понятие. «Машина» — ещё куда не шло! А ещё лучше — «механизм», тот всё стерпит.

Сделав морду топором, безапелляционно подтверждаю авторство:

— Может! Если этот ребёнок — комсомолец, если его вдохновит волостная партийная организация и если ему помогут словом и делом товарищи чекисты, силами Ульяновского «Особого проектно-технического бюро № 007».

Тут же согласно и поспешно закивали головами:

— Слышали мы эту историю, а как же!

Основные дебаты развернулись уже вечером в «Красном трактире», где остановились члены комиссии. Освоившись, военные наконец перешли к конструктивным вопросам:

— Как часто «это» ломается?

Думаю, задавший вопрос был стойким сторонником использования в войсках «фактора» хомута, чересседельника с подбрюшником, да супони.

В таких случаях врать не стоит:

— Увы, но достаточно часто. Большинство деталей изготавливается кустарями-частниками, а за ними нужно смотреть и смотреть…

Вижу торжествующий взгляд, мол — «я же говорил»!

Мысленно сворачиваю фигу и подношу под нос «лошаднику»:

— … Но, как я уже говорил приезжавшим прошлым летом товарищам-артиллеристам: в самом худшем случае — из двух поломанных мототелег можно за полчаса собрать одну целую. Ну, хорошо — из трёх одну! А вот даже из целого табуна дохлых лошадей — одну живую не сделаешь, сколь не старайся.

Товарищи военные повеселели, послышались смешки, а «лошадник» не сдавшись:

— Ваша мототелега жрёт нефтяное топливо, которого в войсках — в отличии от сена и овса, может не быть!

Мысленно, даю оппоненту звонкого «шалобана» по лбу:

— Прямо неудобно напоминать товарищ военному (военному, ли⁈) элементарные вещи… Сено и овёс — войска тоже не сами рожают для собственных обозов: фуражом их обеспечивают интенданты из тыла. Они же будут снабжать моторизированные обозы РККА горючим. Ну а там — когда решим проблему с газогенераторами, потребности в жидком топливе будут сведены до минимума.

Тот:

— Лошадь можно кормить конфискованным у населения фуражом!

Я:

— Мототелегу можно «поить» конфискованным у населения бензином, керосином и газолином!

— Сено и овёс дешевле!

С крайним ехидством:

— Лошадь жрёт всегда, механизм — только лишь когда работает. Что дешевле получится в итоге? Вам деревянные счёты принести, товарищ, или на бумажке «столбиком» посчитаете?

Тот, не нашёлся что возразить и растерянно озираясь:

— Так, что? Лошадку в отставку⁈

Мысленно глажу этого «няшку», по оказывается — умной головке:

— Единственное видимое преимущество лошади перед механическим транспортным средством — её в случае необходимости можно пустить «на колбасу».

— Хахаха!

Товарищи весело заржали, а мой «лошадник» побледнев, прошипел:

— Так, Вы может быть — всю нашу красную кавалерию предлагаете пустить «на колбасу»⁈

А вот это уже не шутки: красная кавалерия — которая «марш-марш вперёд», это святое! Поэтому мысленно дав этому говнюку с лошадиной харей — новомодным зимним сапогом «дутышем» по яйцам, холодно его осадил:

— Вас, видно из кулинарных курсов к нам прислали, товарищ — даже не с ветеринарных, раз Вы путаете интендантские обозы стрелковых частей с нашей доблестной будённовской конницей.

— БУГАГАГА!!!

Ну, здоровы ржать наши красные командиры…

«Лошадник» сперва покраснел, думал — вспыхнет и сгорит синим пламенем, потом потух и слился и, больше его не было видно и слышно.

Следующий вопрос задал глава комиссии — довольно уже пожилой, слегка обрюзгший от сидячей работы военный, с тем не менее — безукоризненной строевой выправкой. Впрочем, как и почти все они он видимо из военспецов — царских генералов и офицеров, перешедших на сторону Советской Власти. Командиры РККА рабоче-пролетарского происхождения, насколько мне известно — на тыловые должности особенно то не стремились. Ибо снабжать войска — это не шашкой махать и, среди последних наблюдалось особенно много бывших «их благородий», да «превосходительств».

По званию он был бригадный интендант или просто комбриг (сам удивился, как птица столь высокого полёта, к нам залетела!), а звали его — Осип Фёдорович Всеволодов.

— Говорят, ваши мототелеги могут работать на обычных дровах?

Взгляд умный донельзя, но вместе с тем… Какой-то странный… Что-то не пойму…

— Да! На обычных, хорошо просушенных дровах — попиленных-поколотых на определённого размера чурочки. Но лучше всего они работают на деревянной щепе, стружках или опилках. Конструкторским бюро завода «УАЗ» уже ведутся работы над созданием специального устройства по заготовке топливной щепы из древесины. Одной такой установки, товарищи, хватит для снабжения «топливом» автотранспортного предприятия небольшого городка или обоза воинской части.

Всеволодов, наморщив лоб:

— Я видел, как один из ваших… Эээ… «Бойцов» заливал в бак какую-то дурно пахнущую жидкость.

— «УАЗ-404» способен достаточно уверенно ездить — практически на любой горящей жидкости, за исключением разве что холодной олифы. Но сперва, его надо завести и прогреть на газолине, а лучше — на бензине и, лишь потом перейти на основное топливо — которое пройдя через испаритель, в виде пара поступает в карбюратор и смешиваясь там с воздухом образовывает рабочую смесь.

Товарищи военные недоумённо переглядываются меж собой:

— А, как же…?

Только разведя руками:

— Увы, но изготовление специального генератора «под дрова» — ещё пока очень сложная задача для нас! Да к тому же увеличивающая стоимость мототелеги, как бы — не вдвое.

Местная листовая сталь постоянно прогорает, а качество нашей массовой электросварки — до сих пор оставляет желать лучшего. Поэтому, я пока не рискнул запустить газогенератор на поточное производство.

— Какова, кстати, стоимость вашей «мототелеги», товарищ?

Тяжело вздохнув, «выкатываю»:

— Четыреста четыре рубля. Но в случае оптового заказа Наркоматом обороны и предоставления кредита на развитие — цена может значительно понизиться.

Я предъявлял хотелки по золотому правилу: «Проси вдвое больше — получить требуемое».

Много это или мало?

Это, смотря с чем сравнивать! Английский дверной замок «ПЭЛЬ» с тремя ключами — можно было купить за пять «рванных», граммофон — за полста «деревянных», двухламповый приемник стоил в районе семидесяти целковых, фотоаппараты продавались по цене до 600 рублей… А арифмометр — дешевле, чем за полторы тысячи червонцев и не купишь.

Курс червонца равнялся 5 долларам 14 центам САСШ и, значит «УАЗ-404» продавался намного дешевле, чем фордовская «Жестяная Лизи».

Теперь немного об покупательной способности населения…

Способен средний русский мужик купить, к примеру — фотоаппарат, за шестьсот «тугриков»?

Нет, потому что он ему и даром не нужен!

«Селфи» пока не в народной традиции, а сфоткаться на память об важнейших семейных или иных событиях в жизни — можно и у городского профессионального фотографа.

Способен ли тот же покупатель, приобрести «УАЗ-404» за сравнимую с фотоаппаратом цену — за четыреста с небольшим, рублей?

Способен и, он это с большим удовольствием делает!

Ибо обладание мототелегой вместо четырёхногой «савраски» — это очень выгодно. А наш мужик — хоть и привык прикидываться дурнем по любому случаю, но свою выгоду — понимает, её ищет и готов за неё платить. Особенно, если в рассрочку — по уже вошедшему в простонародный обиход словечку «лизинг».

Однако, как и всё на свете, продажа в рассрочку — подобна палке с двумя концами: для развития завода «УАЗ» катастрофически не хватает «живых» денег. Ульяновский автомобильный завод способен выпускать по десять тысяч мототелег в месяц и, проект его модернизации уже готов. Однако, отсутствие необходимых средств не позволяет пока приступить к его немедленной реализации.

Смотрю на товарищей военных и отчётливо понимаю: не пролезет!

Ибо, хотя «УАЗик» им и понравился, они продолжают рассматривать его как забавную игрушку — это по их взглядам и по отпускаемым репликам чувствуется. Человеческое мышление, особенно в том возрасте — в котором большинство из них находится, вещь страшно инертная. К тому же, это военспецы, как растоптанные валенки от подросшего старшака младшему брату — достались Советам по наследству от царской армии. А старая русская армия, как раз и отличалась своей непревзойдённой косностью и инерцией мышления: даже если удастся уболтать этих — дело застопорится «этажом» выше. В лучшем случае, дело ограничится закупкой пробной партии в пару десятков штук — которые переломают нерадиво-неграмотные «срочники», а результаты испытаний положат под сукно и про них забудут…

А если попробовать работать на так называемом «индивидуальном» уровне?

Поговорили ещё недолго о том, о сём и об этом… Но пора и совесть знать!

Люди с дороги, не спавшие, уставшие, давно не евшие горяче-домашнего, да ещё и вдобавок с морозца — только что участвовавшие в «военных учениях» в суровую зимнюю пору. А ты их ещё и своей «мотыгой» грузишь…

Никакого понятия об самом элементарном гостеприимстве!

Усовестившись сполна и даже местами смущённо покраснев, я накормил членов комиссии за счёт Ульяновского волостного Совета в «Красном трактире» и, там же распределил их на отдых и ночлег:

— Отдохнёте, отоспитесь — а завтра и продолжим разговор на свежую голову.

Посмотрев на не так давно приобретённые новенькие «траншейные» (наручные) часы:

— Скажем так: после обеда — в два часа дня, встречаемся здесь же.

Не услышав возражений, обратился к главе комиссии:

— Осип Фёдорович! Не откажитесь остановиться у меня?

Я немного в практической психологии понимаю и иногда пользуюсь её приёмами. Поэтому приглашение было сказано так, что отказать мне для него было невозможно.

Попал в дом священнослужителя, Осип Фёдорович Всеволодов сперва слегка оторопел, потом успокоился, а выпив пару рюмочек чистейшего ульяновского самогона — освоился, расслабился и разговорился.

Конечно, что у кого болит!

Основной темой воспоминаний красного комбрига (правильнее было бы говорить «бригинтендант» — но в обиходе такой термин почти не применятся) были «косяки» его родного ведомства во времена «неславной» Русско-японской войне, в которой ему по молодости довелось участвовать:

— Представляете: полушубки доставлялись в действующую армию в мае, а прорезиновые накидки — к Новому году!

— Представляю… И много ваших коллег расстреляли?

— НИ ОДНОГО!!!

Печально качаю головой и непроизвольно вырвалось:

— Сталина на них не было.

— «Сталина»? Почему именно Сталина? Причём здесь вообще какой-то Сталин⁈

«В тридцать седьмом узнаешь, — хотелось ответить мне, — если доживёшь, конечно».

Однако, надо как-то выкручиваться:

— Слышал от кого-то, что тот решительно навёл порядок под Царицыным в восемнадцатом году.

Посмотрев куда-то в сторону, видно вспоминая — но так и не вспомнив ничего конкретного, комбриг снова вернулся к любимой теме:

— Стремление интендантства покупать всё необходимое войскам по «наидешевейшей цене» устраивая конкурсы среди поставщиков — приводило к такому низкому качеству сапог, полушубков и шапок, что солдаты предпочитали носить местных китайцев-маньчжуров — улы, ватные куртки, соломенные шляпы и, к концу компании напоминали толпу хунхузов-оборванцев…

В моё время слыхал: устраиваемые Министерством обороны тендера — тоже были излюбленным способом «попилить» бюджет!

Отец Фёдор, только головой качал:

— Ох, грехи наши тяжкие… Ох, поделом нам в наказанье, Господь ниспослал испытания тяжкие…

Потрясно-интересен был рассказ Всеволодова о том, как в начале восемнадцатого года, он с товарищами по несчастью коротал время в Петроградской ЧК:

— От безделья мы стали заниматься гипнозом на расстоянии, поставив целью заставить Урицкого приехать в тюрьму и освободить нас. Став на табуретку, каждый день вечером в один и тот же час, подойдя к окну мы самым серьезным образом проделывали заклинания, таинственные пассы и жестикулировали, широко разводя и размахивая руками в сторону улицы Гороховой — где находилась «ЧеКа». Каждый как умел — по своему разумению и богатству воображения, внушал Урицкому беспрекословно повиноваться нашей воле и приказывал немедленно прибыть в тюрьму — с самым сосредоточенным и серьезным видом… Случайно зашедший к нам во время «сеанса» гипноза, наверняка решил бы, что попал в дурдом!

— Хахаха! А что тут ещё подумаешь⁈

Мой названый отец искренне недоумевал:

— Неужели никому из господ офицеров, не пришло в голову у Господа попросить помощи, а не заниматься какой-то бесовщиной⁈

Всеволодов, внимательно на него посмотрев практически тревёзлым взглядом:

— Вас не касается, уважаемый Фёдор Константинович — но не сами ли отцы Русской православной церкви, своим поведением отвратили паству от Господа?

Тот, не уклоняясь от ответственности, лишь согласно покачал головой:

— Ох, по делам нашим — нам же и воздалось!

Серьёзный разговор состоялся утром — когда Отец Фёдор ушёл в Храм служить какую-то службу, а наш постоялец «поправлял здоровье» рассолом от квашеной капусты.

— Осип Фёдорович! Скажите мне честно: какова вероятность что нашу мототелегу примут на вооружение и будут массово закупать для РККА?

Похмельный мозг раскрепощён и склонен к откровениям:

— Никакой, Серафим Фёдорович.

— Почему?

— Зачем «массово закупать» до(!) войны лошадей, когда их можно массово реквизировать во время(!) войны?

УПС!!!

И тут я на оппу сел: а ведь и действительно⁈

Лихорадочно ищу выход из положения:

— Точно также могут быть мобилизованы и мототелеги!

— Вы совершенно правы, Серафим Фёдорович. Я то, чем могу в этом помочь?

Чем он может помочь? Ищем другой подход… А если так?

— Вы, ваше интендантское ведомство могли бы проллобировать через Главный штаб и Наркомат обороны, получение заводом «УАЗ» крупного кредита от Наркомфина для развития. Чтоб в случае войны (упаси Маркс!) было что мобилизовать.

Тот, взглянув на меня, как просоленный на всех пяти (включая воздушный) океанах морской волк на сухопутного шпака:

— Вы слышали когда-нибудь, про кредитование правительством крестьян для покупки лошади?

— Нет…

— А зачем тогда спрашиваете? Обращайтесь в соответствующие финансовые структуры.

— Там кредит того… Кусается.

— Увы, но ничем не могу Вам помочь.

Мда, блин… Не обломится!

Вопросом на вопрос:

— А зачем же тогда ваша комиссия к нам приехала?

Пожав плечами:

— Мы — люди военные: начальство приказало «разобраться на месте» — мы и приехали.

Должно быть на лицо какая-то ведомственная неразбериха между строевиками и интендантами.

Молчим…

Эге! Вспомнил!

Наконец-то до меня дошло: да, у него взгляд — как у нашего прапорщика заведующего столовой в запасном танковом полку, где я служил в начале восьмидесятых.

Может, попробовать? А что ещё остаётся делать?

Ставлю вопрос ребром:

— А если с каждой купленной интендантством мототелеги Вы лично будете иметь рубль?

Сперва чуть не поперхнувшись самой капусткой с лучком, да конопляным маслицем — к которой перешёл «подлечившись» рассолом, он:

— А почему не десять, положим?

— Чтоб Вы были более заинтересованы в «количественных показателях» нашего с вами партнёрства.

— Тогда понятно.

Моё предложение главу комиссии от «Военно-хозяйственного управления РККА» явно заинтересовало — поэтому приободрившись подсовываю под нос военспеца листочек с нарисованным на нём графиком «количество-цена»:

— … Таким образом, как Вы можете сами видеть, если армия будет закупать хотя бы тысячу единиц в месяц — цена одного «УАЗика» станет не выше обычной обозной телеги с запряжённой в неё парой лошадей.

Покончив с капусткой, пожилой интендант вопрошающе посмотрел на меня:

— Как бы на правах хозяина, Вам бы чайку организовать, Серафим Фёдорович…

— Как прикажите, Осип Фёдорович.

В полном молчании разжёг примус, вскипятил чайник и заварил чай. Подождав, когда тот настоится, разлил по чашкам и вернулся за стол. К разговору с интендантом, стало быть.

После первой чашки, он первым нарушил молчание:

— Разрешите поинтересоваться, Серафим Фёдорович?

— Извольте, Осип Фёдорович!

Тот, насмешливо:

— А какое, Вы имеете отношение к этому, так называемому «автозаводу» — раз так рьяно печётесь об его интересах?

— Имею дерзость уточнить: я «пекусь» об Красной Армии!

Тот, изумлённо приподняв брови:

— Ах, да! Покорнейше прошу меня простить… И всё же: какое Вы имеете отношение к «УАЗу»?

— Ну… Скажем так: самое, что ни на есть — «опосредственное». Но со мной в его руководстве считаются.

Сморщил лоб соображая, что это значит, но просить уточнить не стал:

— В любом случае Вам следовало бы обратиться к более высокопоставленным товарищам! Я всего лишь могу посодействовать в приобретение небольшой — «пробной» партии. Скажем…

После хорошенькой паузы, интендант:

— … Двадцать мототелег.

Пока я глазами хлопал — подходящие слова подыскивая, равнодушным тоном — как будто не имеющим отношение к делу, добавил:

— С каждой, полную стоимость — мне.

Нет, вы видали? Вот, тип, а⁈

Возмущаться и в грудь себя «копытом» бить не стал — среди деловых людей это не принято. Вместо этого задаю вполне резонный в данной ситуации вопрос:

— Вы мне предлагаете увеличить отпускную цену для армии вдвое? А как Вы это объясните своему начальству, если спросит?

Всеволодов, глазом не моргнув:

— Обыденное дело! В Германскую войну казна покупала у частных предпринимателей шрапнель по тридцать пять рублей, тогда как на казённых заводах она стоила всего лишь пятнадцать.

Слышали мы уже эту историю…

— И с той поры ничего не изменилось⁈

Достаточно невозмутимо:

— Как это «НИЧЕГО(!!!) не изменилось»⁈ Изменилось, да ещё как: названия старые поменялись, а новые появились… Таблички на дверях… Людей вот, очень много новых появилось!

Он не стал развивать, но я его главную мысль понял: «а сами порядки как были, так и остались прежними».

Печалька, конечно!

Почему-то про нашу Красную Армию всегда хочется думать лучше, чем она есть… И постоянно приходится разочаровываться.

Помню, совсем маленький был: лет десять-двенадцать — не больше. Стоим мы с мамой за билетами на поезд у железнодорожной кассы, уже отстояли приличную очередь — как два молодых офицера, показав служебные удостоверения — буквально вклинились перед нами и забрали последние… В принципе, не в тех билетах дело:

Ни «здрасьте» как говорится, ни «до свидания», ни «извините, гражданочка — но труба зовёт»!

Мама стояла и беззвучно плакала — только слёзы по щекам катились, а я не понимая недоумевал:

«Как так? Ведь советский офицер должен всегда…».

Ну, понимаете — про что я?

«Рыцари», блин — без страха и упрёка…

Второе разочарование было в армии, хотя все её «прелести» — вроде пресловутой «дедовщины» меня практически миновали. Полк, где я служил: был кадрированным, офицеров и прапорщиков — едва ли не больше, чем солдат… Но, бардак… Мама не горюй.

И вот «опять — двадцать пять»!

Однако, теперь то я всё очень хорошо понимаю.

Как известно, даже Ленин был вынужден сказать как-то раз в сердцах: «Правим Россией не мы, а сто тысяч бывших царских чиновников». А любой интендант это и есть — военный чиновник, с вполне определённым менталитетом.

Уничтожили большевики коррупцию в их рядах во время военного коммунизма?

Никак нет: они просто загнали её вглубь — где она гнила гнойным нарывом, вскрывать который пришлось в 1937−38 годах Сталину. Умер последний и, «гнойник» затянувшись — заразил трупным ядом весь организм.

Мало того: во время военного коммунизма — большевики провели в рядах чиновников селекцию. Естественный отбор — прямо-таки по Дарвину, когда выживает — лишь самая приспособляемая к изменению окружающей среды особь…

Однако, как говорил тот же исторический персонаж: «Мы вынуждены строить новое общество с теми людьми, что у нас имеются».

Продолжаем работать!

— Видите ли, уважаемый Осип Фёдорович, существуют разные стили ведения бизнеса. Кто-то играет на повышении цен — их называют «быками», кто-то — «медведи», на понижении. Я, так сказать — медведь! Во вполне определённом смысле, конечно…

Вместо командира РККА, сохранившего некий «гвардейский лоск» от офицера Русской императорской армии — я вижу перед собой жёсткого, целеустремлённого дельца:

— Да, называйтесь Вы — хоть австралийским кенгуру, а свои условия я уже озвучил!

— При всём моём уважении к Вам и вашему ведомству, Осип Фёдорович, «пробная партия» не может быть менее ста экземпляров. А размер «премиальных» я готов увеличить до десяти рублей.

— С удовольствием пойду Вам навстречу, Серафим Фёдорович: тридцать «мототелег» и за каждую двести целковых.

Изрядно ещё поторговавшись, ударили по рукам: он закупит прямо сейчас пятьдесят «мотыг» для войсковых испытаний и, ещё столько же — в течении первой половины этого года, но оснащённых газогенераторами. Я же дам ему «откат» в размере тридцати процентов от рыночной цены, которую для Наркомата обороны — решили увеличить также на треть.

Совесть моя будет кристально чиста, а задница надёжно прикрыта!

Повышение цены будет обосновано: в отличии от «ширпотреба», поставляемый в Красную Армию «УАЗ-404В» «военного образца» — будет оснащаться лебёдкой для самовытаскивания, шанцевым инструментом и парой 20-ти литровых канистр.

Конечно, всё это неизбежно будет спиз…женно в войсках, но это уже не мои проблемы.

Красится, военные «мотыги» будут не охрой, умброй или суриком — как для простых крестьян, а в стандартный защитный цвет покупной краской, что также несколько увеличивает себестоимость.

Аппетит приходит во время еды!

Пока мазь прёт, спрашиваю:

— А не существуют ли ещё позиции, уважаемый Осип Фёдорович, по которым мы с вами могли бы успешно сотрудничать во имя повышения боеспособности нашей доблестной Красной Армии?

Ведь вооружённые силы, это не только — пушки, танки, самолёты и всё такое им подобное. Это прежде всего — сотни, а может быть тысячи вполне себе мирных и безобидных вещей, закупаемых у промышленности. От сапожных щёток и ваксы для солдатских сапог, до целых передвижных «снаряжательных» заводов для перезарядки стрелянных артиллерийских гильз.

Всеволодов повёлся с ходу:

— Это, по каким же таким «позициям», почтенный Серафим Фёдорович? Извольте уточнить?

В ходе последующего разговора, выяснилось — что по некоторым из предполагаемым мной «позициям»: например по шанцевому и слесарному инструменту, канистрам — мы уже давно и довольно успешно сотрудничаем…

Но, сцуко, через перекупщиков!

Когда я узнал цену — по которым Наркомат обороны покупает изделия ульяновских кооператоров, я чуть от зависти не сгорел и ещё очень долго чувствовал себя «лохом конкретным» — обзаведясь личным комплексом неполноценности…

При предложении установить «прямые» контакты, суперинтендант как-то враз потускнел, стал менее словоохотливым и я решил здесь больше не «копать». Всех денег не заработаешь, а вот лишних врагов нажить — это запросто.

А если «порыться» в другом месте?

— Осип Фёдорович! Какие ещё предметы снабжения, кроме Вами вышеперечисленных, ваше ведомство скупает у предприятий и частных лиц?

Тот, довольно скептически:

— Думаете, Вы один такой умный, Серафим Фёдорович? Хорошо, слушайте и запоминайте, а лучше — записывайте…

Из последующего озвученного им перечня, мне стало ясно, что все «хлебные места» уже давно и плотно заняты и, лезть туда не стоит по соображениям собственной безопасности.

И всё же:

— Я бы мог поставлять по более приемлемой для государства цене…

Комбриг Всеволодов, с изрядной долей раздражения:

— Да, что Вы так об государстве радеете, батенька? Я ещё понимаю — если бы оно о Вас так.

— А разве об господах офицерах государство не радело во времена Самодержавия? Почему же…

Тот, вообще окрысился:

— «Радело»⁈ «При Самодержавии»⁈ Да, чтоб Вы понимали, Серафим Фёдорович!

Помолчав, с неподдельной тоской в глазах:

— Я три раза поступал в Академию Генштаба и три раза мне предпочитали какого-нибудь лощённого гвардейца с мозгами курицы! Я полжизни просидел в штабс-капитанах, потому что все вакансии были заняты старыми маразматиками — помнящими ещё Крымскую войну, получая жалование меньше чем какой-нибудь слесарюга с Путиловского завода. Мне даже на любимой женщине не разрешили жениться из-за отсутствия реверса[1]…!

Почему-то, вспомнились слова лидера бандюков Михалыча из фильма «Жмурки»: «А вы думаете — почему я такой?».

— … Да, чтоб вы все понимали!

Печалька, блин…

Траурно помолчав, думая каждый о своём, вернулись к «нашим баранам» — к мототелегам, то бишь.

Хотя интендант обещал сделать всё от него зависящее для закупа его ведомством большой пробной партии экспериментальной военной формы разработки нашей «Красной иглы», меня это в полной мере удовлетворить не могло. Лихорадочно ища что-то «своё», что-то новенькое и вдруг «выстрелило» бессмертной фразой гробовых дел мастера Безенчука из «Двенадцати стульев»:

' — «Нимфа», туды ее в качель, разве товар дает? Разве ж она может покупателя удовлетворить? Гроб — он одного лесу сколько требует…'.

И неожиданно для себя, я выпалил как из сигнальной пушки:

— Цинковые гробы!

Тот аж, ещё довольно горячим чаем поперхнулся:

— «ГРОБЫ»⁈

— Да! Стандартные гробы из оцинкованной жести для погребения красноармейцев и командиров, павших во имя исполнения своего революционного долга…

Лихорадочно заскрипели мозги, развивая нечаянно пришедшую идею:

«Надо срочно озадачить Взнуздаева опросом ветеранов об порядке „ритуального дела“ во времена трёх последних войн, отношением к этому „процессу“ солдат и командиров и, влиянием этого на их боеспособность. Так, так, так… По последней позиции надо будет как-нибудь половчее приврать».

Пока мой собеседник находится в ступоре, продолжаю втирать ему по ушам:

— В отличии от бесславно сгинувшего царского самодержавия и, от генералов армий современных империалистических государств — считающих своих солдат рабоче-крестьянского происхождения лишь «пушечным мясом», Красная Армия — армия нового типа. Для её высшего командования — жизнь каждого бойца драгоценна…!

Тот, аж рот раскрыл от изумления и напоминал сейчас глубоководного окуня, наблюдающего спаривание двух кашалотов с очень близкого расстояния.

— … Однако на каждой войне гибель военнослужащих неизбежна, к великому прискорбию. В таком случае, уставы должны требовать от командиров всех уровней хоронить павших воинов в индивидуальных гробах, а не в общих ямах — стыдливо именуемых «братскими могилами». В мирное же время, желательна отправка погибших при исполнении служебного долга военнослужащих в запаянных цинковых гробах для погребения родственникам.

Интендант смотрит на меня, как на… Впрочем, это понятно по первому же вопросу:

— Вы сумасшедший?

— Нет, всего лишь контуженный.

— Заметно… Вы хоть понимаете, что за бред несёте?

— Отлично понимаю, что это поднимет общий уровень боеспособности нашей армии.

— Это каким же образом, Серафим Фёдорович?

Конечно, автор «Ледокола» и последующих за ним опусов Виктор Резун — пишущий под псевдонимом «Суворов» и, тем навсегда измаравший это славное русское имя — ГОВНЮК!!!

Однако я ему премного благодарен за то, что прочтя «это» — я вынырнул, как из замшелого болота советского исторического официоза — так и из патоки псевдодемократической «гласности» и, по новой трезвым взглядом взглянул на пред- и военную историю.

Ну, это к делу не относится!

Как известно Владимир Ленин был автором многим афоризмов и, один из них просто напрашивается к данному случаю:

«Иной говнюк, для нас особенно ценен именно тем — что он говнюк».

И в куче дерьма — наложенного говнюком можно отыскать жемчужное зерно и, у врага — не задорно перенять что-нибудь для себя полезное.

Или, кто-то против такого подхода возражает?

Про важность захоронения павших бойцов в гробах, в индивидуальных могилах — я прочёл именно у Резуна и, мне такая идея понравилась. Впрочем, меньшим говнюком он после этого для меня не стал.

— Каким, спрашиваете образом, Осип Фёдорович? Сейчас объясню…

Я «объяснял» довольно долго и подробно и, не жалел красок и эмоций, но если буквально в двух словах — то это будет так.

Если будет Наркоматом оборону в уставы будет введено требование погибших бойцов и командиров хоронить только в цинковых гробах, то что произойдёт?

Каждый военноначальник будет знать, что если положим, плохо спланированная командиром атака на какую-нибудь «безымянную» высотку не удастся — ему придётся посылать оставшихся бойцов выносить из-под огня не только своих раненых, но и трупы. Чтоб согласно устава — похоронить их со всеми воинскими почестями в гробах, или даже — отослать тела на малую Родину. В противном же случае он рискует быть отданным под трибунал (после следствия, конечно — ибо на войне всякое случается) и понести заслуженное наказание.

А это — новые трупы, которые уже не вынести с нейтралки и, как минимум — снятие с должности и понижение в звании такому командиру гарантированно.

Значит, волей-неволей командиры будут тщательнее планировать операции, беречь солдат и зря их жизнями не рисковать. В свою очередь, солдаты и младшие командиры — которых не угробили в первом же бою, будут накапливать боевой опыт и со временем став закалёнными ветеранами — научатся воевать и будут нести куда меньшие потери.

Конечно, я прекрасно понимаю: «Суровость законов в России смягчается необязательностью их исполнения»… Однако считаю, что что-то предпринимать для исправления ситуации — всё же достойней, чем просто сидеть на попе ровно и тупо констатировать факты. Тем более при товарище Сталине, хоть какая-то «обязательность исполнения» — но всё же будет существовать.

Лишь бы протолкнуть такой закон!

Выслушав меня, глава комиссии закурил папироску и, задумчиво пуская дым в потолок кольцами, молвил:

— Эдак, наши красные командиры вообще воевать перестанут — «трясясь» над каждым убитым. А они и так, сказать по правде — особой инициативностью не отличаются.

— А это уже другая статья «Уложения о наказаниях»: неисполнение приказа вышестоящего начальства. Поэтому, командиры должны быть думающими, умеющими выбирать «между Сциллой и Харибдой» и, знающими как с минимальными потерями добиться максимального успеха.

Насмешливо:

— И где Вы таких «думающих» красных командиров найдёте, позвольте спросить?

«Красные командиры» было сказано с откровенной издёвкой. Поэтому я внутри взбесясь, мысленно поставил «его благородия товарища Всеволодова» на место:

«Уж молчало бы, имперское офицерство, в тряпочку! Просрать две войны, просрать армию и государство, ещё раз просрать войну — уже собственному народу, да так ничего и не понять…».

Однако, мы с ним здесь — не форумный срач устраивать собрались. Поэтому, вслух:

— Таких не надо «искать» — это не грибы! «Таких» надо воспитывать из реально существующих людей и предложенная мной мера — один из способов такого воспитания.

Тот, тоже отказываясь в дальнейшем от спора, шутливо задрал руки «в гору»:

— Умеете Вы убеждать, Серафим Фёдорович! Извиняюсь… Учились где?

— Нет, это у меня природный дар.

Ну и несколько прочитанных книг по практической психологии и небольшая практика.

Тот, вмиг посерьёзнев и подняв палец вверх:

— Но я то, не обладаю никаким «даром» — ни природным, ни благоприобретённым… Поэтому с такой инициативой выступить перед руководством не решусь!

К тому времени я уже несколько пришёл в себя и, слегка «урезал осетра» — оставив от него лишь хвост. Поэтому сделав большие глаза:

— Пока с такой «инициативой» и, не надо «решаться выступать»: ни общественное мнение, ни экономика — не готовы. Такое у нас с вами будет на весьма отдалённую перспективу! Пока же, Осип Фёдорович, давайте поищем с вами другие «точки соприкосновения» наших взаимных интересов.

Восхищённо донельзя:

— Какие замысловатые обороты… Пажеский корпус?

— Нет, городские подворотни.

Понимающе:

— Часто морду били?

— Не чаще, чем Вашу задницу в гимназии розгами пороли.

Тот, хлопнув себя по колену:

— Хахаха!

— Хахаха

После «гробов», предложение снабдить каждого военнослужащего РККА личным жетоном с номером для идентификации, прошло прямо-таки «на ура».

Видно, мысленно подчитав свой куш после названной мной цены за каждый жетон и умножив на общую численность Красной Армии и флота, бригадный интендант оживился и потёр руки:

Рисунок 44. Личный жетон военнослужащего.

— А этот телёнок обещает быть жирным!

В «реальной» истории красноармейцев снабжали пластмассовыми «смертными медальонами» — пенальчиками на шнурке с закручивающейся крышкой, в которые боец должен был внести свои данные написанные химическим карандашом на обычной бумаге. Это, уже в «моём» времени доставило очень много проблем поисковикам — ищущих непогребённые останки без вести павших. Мало того, что бумага со временем истлевала, а надписи выцветали — многие «медальоны» оказывались пустыми. В Красной Армии широко было распространено суеверие, что человека вложившего туда свои Ф.И.О. ждёт неминуемая смерть…

Если у нас с Осипом Фёдоровичем всё получится, то всё будет по-другому!

Личный жетон красноармейца я предложил изготовлять штампованным из оцинкованной жести (такая технология в «Красном рассвете» уже была на подходе) и с выбитым на нём специальным штампом номером красноармейской книжки. Такой не сгниёт и не испортится — разве что от прямого попадания осколка или пули и действия высокой температуры и, от такого не отбояришься — что тоже очень важно.

В конце концов, внешний вид такого личного жетона обещает быть достаточно впечатляющим, а если хорошенько пропиарить — носить его будет стильно!

Бригадный интендант Всеволодов, Начальник Отдела снабжения РККА и РККФ постарался на славу и возможно превзошёл самого себя. Кроме того, на славу поработало и моё «военное лобби» — о котором речь ещё впереди и, уже в следующем 1926 году — это новшество было принято специальным указом Наркома обороны СССР Климента Ворошилова.

Ещё, вот проблемка…

Единственным холодным оружием красноармейца до самой Финской войны был гранённый штык его трёхлинейной винтовки образца 1891/30 года, которым согласен — супостата в брюхо пырнуть весьма сподручно, а вот положим — консерву им открыть…

Это как шилом побриться!

Да и не всегда оснащённой штыком винтовкой в рукопашной биться удобно. В тесной траншее, в блиндаже, в городских постройках — с эти «стреляющим копьём», не повернуться. В ближнем бою выручала малая пехотная лопата, но ею эффективны только рубящие удары — а для них требуется хороший замах, что не всегда возможно.

Конечно, наш солдат весьма находчив — когда нужда к стенке припрёт: мокрым полотенцем побреется и консервную банку обычным кирпичом откроет…

Но это не государственный подход!

Нужен многофункциональный солдатский нож, а про него у нас стали думать только после «незнаменитого» зимнего освободительного похода в «страну тысячи озёр». Тогда и появился на свет довольно удачный «НА-40» (нож армейский образца 1940 года). Но опять же: то ли — из-за недостаточно производства, то ли — из-за недостаточного осмысления итогов и уроков «Зимней войны», вооружались им лишь полковые разведроты и подразделения автоматчиков — у которых не было штыков на их «ППД» и «ППШ». Поэтому наиболее популярным его названием было «Нож разведчика образца 1940 года» (НР-40).

Я грешу всё же на вторую причину: ибо ничего особо технологически сложного в этом по сути — обыкновенном ноже нет. Острая стальная пластина на деревянной ручке — какая проблема для промышленности страны — выпустившей к 1941 году более 17-ти тысяч танков и 20-ти тысяч самолётов. Тем более, что выпускаться они могли где угодно: в войну, ножи для армии — делали на предприятиях промысловой кооперации (в артелях) и во фронтовых мастерских.

Что мешало побеспокоиться об этом ещё задолго до того, как «гром грянет»?

Только бардак в головах отцов-командиров!

Сперва, как обычно, была проведена шумная пиар-компания.

В газетах и журналах, с ссылкой на довольно популярную книгу Анисимова Ф. И. и Взнуздаева И. Д. (под редакцией некого Свешникова С. Ф.), «как по заказу» появились многочисленные статьи об непростительном промахе Наркомата обороны — не обратившего внимание на такую важную деталь экипировки красноармейца, как нож.

Среди прочих, некий эксперт представившийся как французский коммунист — участник Первой мировой войны, несколько эмоционально поведал советским читателям как с этим делом обстояло в его армии — как солдаты мастерили из подручных материалов холодное оружие для траншейной войны:

— Мы брали обыкновенную стальную проволоку толщиной шесть-восемь миллиметров, один конец заостряли, а другой загибали и заворачивали вокруг себя спиралью — наподобие рукоятки с гардой. И таким «французским шилом» — кололи бошей как свиней!

Другой эксперт, уже с немецкой стороны, по-тевтонски обстоятельно вторил ему — рассказывая об боях на Западном фронте в составе штурмового батальона:

— В войну я использовал многие ножи, выпускающихся германской промышленностью — прусский окопный «Grabendolch», баварский «Модель 9291» и, самоделки — переточенные из штыков «Маузера» и французской винтовки «Лебель образца 1886 года… Перепробовал и трофеи — французский 'Мститель» и американский кинжал-кастет «М1918». Не скажу какой из них лучше, но в бою я всегда предпочитал штатной винтовке со штыком — с десяток «колотушек» (ручных гранат), старый добрый «Люгер» и обязательно нож. Когда я с товарищами, вооружённые так, появлялся во вражеских окопах — лягушатники разбегались из них с поросячьим визгом! Или подыхали и воняли потом — как мешки со свинячьим дерьмом.

После была довольно оживлённая дискуссия на тему: а почему руководство Красной Армии — так упорно не желает извлекать уроки из двух кряду прошедших войн, не считая «незнаменитой» Русско-японской — где с этим делом тоже довольно жидко обосрались? Не засел ли в Наркомате обороны тайный агент мировой буржуазии — тормозящий всеми силами это копеечное по государственным масштабам, но столь нужное вооружение для рядового красноармейца?

Наиболее активными участниками срача, даже предлагались способы эту гниду вычислить:

— А нехай наши командармы открыто голосуют: хто буде «против» ножа — тот и контрик!

Рисунок 45. Нож армейский образца 1940 года «НА-40».

Наркомат обороны «открыто голосовать» не стал, а весной 1925 года объявил открытый конкурс на армейский траншейный нож.

Стоит ли говорить, кто выиграл этот конкурс — благодаря «послезнанию» на компе и «мохнатой лапе» в «Отделе снабжения РККА и РККФ»?

Сперва я умничать не стал и, в уже имеющаяся в структуре кооператива «Красный рассвет» артели «Красный клинок» — специализировавшейся на «складниках» и обычных ножах самой незатейливой конструкции, стал производить так сказать — «реплику наоборот».

«Нож армейский образца 1940 года».

Это изделие мне было очень хорошо знакомо, ибо «там» я сам такие от нечего деть мастырил из газоновской рессорной стали.

Этой же осенью, «Нож армейский образца 1925 года» (НА-25) был принят на вооружение РККА.

Как-то так совершенно случайно получилось, что главой артели «Красный клинок» по рекомендации Клима выбрали довольно харизматичного видом и нравом мужика по имени Пётр, а по фамилии…

Калашников!

Он, официально считался изобретателем «НА-25» — на что имел соответственную «привилегию» от государства. Я как-то, в разговоре ненароком ляпнул «нож Калашникова» и, с той поры в народе — его так и называли и, никак иначе.

«А что с гробами», — спросите?

С цинковыми гробами же, «всё было готово» к началу тридцатых годов… Но скажу одно: мне пришло постараться — как никогда!

Однако, про гробы у нас будет отдельный разговор — ибо совершенно неожиданно для меня, эта тема имела просто исключительно важное значение для новой истории страны.

[1]По правилам, утверждённым 3 декабря 1866 года, русским офицерам запрещалось жениться ранее достижения возраста 23 лет. До 28 лет офицеры могли жениться только с разрешения своего начальства и только в случае предоставления ими имущественного обеспечения реверса, принадлежащему офицеру, невесте и обоим. Предоставленное обеспечение должно было приносить в год не менее 250 ₽ чистого дохода.