«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой»

Глава 28 Разрыв шаблонов-3: «из-органическая» химия

Однако, закончу историю про платифицированную древесину, хотя чтоб больше не возвращаться к этой теме — придётся хорошенько «примотать» вперёд.

Гладко было на бумаге!

Снова опыт за опытом с целью получения аммиака из торфо-водяной смеси — используя установку перезапиленную из передатчика радиостанции «Новая Голландия». Одна конструкция экспериментальной установки воспроизводящая «Эффект Юткина», сменяет другую… Я уж было и, «сопло Лаваля» пробовал и, рабочую камеру в виде параболистического «зеркала» делал — для отражения и концентрации ударной волны в одной точке…

«Кумулятивный пузырь», сам придумал-изобрёл — своим «роялистым» дефектоскопом клянусь!

Не то, чтобы — вообще безрезультатно, отнюдь нет… Получаемой после смелых экспериментов бурой, остро воняющей жижей поливал сад и огород Отца Фёдора. Тем летом — яблоки выросли с мелкий арбуз и переломали все ветки — за что мне хорошенько досталось, несмотря на «ангельский чин». Ботва картохи в огородах по соседству — была мне по пояс и в ней постоянно кто-то ползал, заблукав. Соседи, чуть ли не в ноги мне кланялись — за «утилизацию» неудачных результатов моих экспериментов на их приусадебных участках.

Но не смотря на все усилия, из тонны водно-торфяной пульпы — выходило не более шестисот грамм аммиака. Стоит ли тратить уйму дорогой и пока ещё дефицитной электроэнергии на эту затею⁈

Раз за разом, настойчиво будирую своих химиков:

— Ради Маркса, придумайте что-нибудь! Именем всех жертв царского произвола прошу.

Игорь Станиславович Лемке — химик-органик по специальности, лишь мог сказать:

— Могу лишь посоветовать поднять содержание азотистых соединений в исходном сырье… Больше, увы — ничем помочь не могу.

С последней надеждой, к нему взываю:

— Как поднять содержание азотистых соединений в торфе?

Но тот, лишь разводит руками:

— А вот этого, увы, я подсказать не могу…

Ну, спасибо — помог, называется. Напоминает старый «бородатый» анекдот про мышей и мудрого филина:

«Я, ребята, не тактик — а стратег! Поэтому не грузите меня всякой фигнёй».

Раз за разом перечитываю всю имеющуюся инфу по «Эффекту Юткина». Глаз, неожиданно цепляется за уже — как бы не в сотый раз читанное и, до боли знакомое:

«ЭГЭ нашел свое применение в медицине. Например, для дробления камней в почках».

«До боли знакомое» — это буквально, потому что и мне дробили камни. Только не в почках, а в мочевом пузыре. На рыбалке дело было и, до сих пор помню ту дикую боль — когда меня «прихватило»…

Уж и забылось вроде как страшный сон, а вот надо же — всплыли «приятные» воспоминания!

Скрюченного и «шипящего» благим матом от рези, меня на «скорой помощи» привезли в клинику и, когда аппаратом (по-моему — с помощью ультразвука, всё же) раздробили камень — с меня, аки с кашалота — излился фонтан мочи.

Фонтан мочи… Мочи…

И тут, как живой прямо, пред мной предстаёт старый Сапрыкин — прежний заведующий «Керосиновым складом», а ныне покойный (к чему, в значительной степени приложил руку) и, ехидно ухмыляется — поблёскивая красной потной лысиной:

«Керосин, что тебе продаём — мочой „бодяжим“. Для чего ты думаешь, собственный обоз — в два десятка с лишним лошадей завели?».

До того это видение было явственно, что я ответил ему вслух:

— Как там — на «том свете», Панкрат Лукич? Черти то, Вас — на сухую дрючат, али — используя технический вазелин?

Но он, ещё раз повторив: «Мочой бодяжим… Мочой!», — исчезает как Чеширский кот перед Алисой на Поле чудес.

Тут же, слышу голос нашего химика Лемке, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни, после анализа сапрыкинского керосина, продающегося в Ульяновске:

«Кроме того, из-за плохой очистки — в нём много сернистых, азотистых(!!!) или кислородных соединений и, даже механические примеси и вода…».

Давняя, почти забытая уже история.

Какое-то время я провёл в размышлениях.

Конечно, по любому, концентрация азотистых соединений в моче — не в пример выше чем в торфе. Может, в самом деле попробовать?

Вспомнил «до кучи» технологию приготовления селитры для изготовления пороха средневековыми «тружениками тыла»:

— Ну, что? Объединим древние технологии с ультра-современными?

А меня есть другой выход?

Посомневавшись ещё, я решительно поднялся с места:

— Поехали!

Наутро, я поставил в нашем домашнем туалете типа «сортир» отдельное «поганое» ведро:

— Отец! Отныне «по-маленькому» ходим только туда.

— Объясни зачем, сынок?

Не пытаясь донести до служителя культа все технологические тонкости, я безапелляционно:

— Не ради прогресса всего человечества — а токмо для процветания нашего города!

— Ну, раз надо…

Однако, «двое в поле не воины». Надо всем миром, всем народом навалиться…

«И СИМ ПОБЕДИША»!!!

Поэтому:

— И это, бать… Как бы паству на это богоугодное дело сповадить?

Тот, поглаживая бороду:

— Так, на что бы хорошее, а то… Тьфу!

Отца Фёдора, ещё никто и никогда — не обвинял в пустом голословии, авторитетом среди верующей братвы — он пользовался непререкаемым, поэтому я был железно уверен, что православная паства даст мне столько мочи — сколько сможет и даже чуть более того.

Однако, человеческий организм — малопроизводителен и, в сутки даёт не более полутора литров этого ценного технологического сырья. Хорошо это понимая, я в тот же день посетил «Керосиновый склад» и имел беседу с его заведующим:

— Слушай, Охрим… Я вот одного до сих пор, всё не пойму: твой бывший тесть — чтоб его на том свете почаще жарили, как собирал лошадиную мочу? С «уткой» что ли, возле каждой кобылы — сутки на пролёт стоял, или их так выдрессировал — что они сами в лохань какую мочились?

Усмехнувшись кривой улыбкой, тот с готовностью:

— Зачем с «уткой»? Пойдём покажу тебе «сбрую»…

После того, как он возглавил отделение «Нефтесиндиката» в Ульяновске, Охрим Косой избавился от всего сапрыкинского табуна, передав его в артель «Красный путь» — где и арендовал транспорт в случае нужды. Так оказалось выгоднее и рентабельнее.

Впрочем, в волости происходит медленное сокращение конского поголовья — из-за всё увеличившегося парка тракторов и, особенно мототелег.

Но, на мой век лошадиной мочи хватит!

Заведя в бывшую конюшню, с ещё не выветрившимся своеобразным «амбре», заведующий показал на некие приспособы — довольно хитромудрые по устройству, но не шибко хитрые с вида:

— Вот эти штуки вешали и за сутки — получали около ведра мочи с каждой лошади.

Нет, ну до чего богата талантами земля Русская!

Даже, как-то стало совестно перед покойником — да упокоится душа его с миром, да пусть будет земля ему пухом…Хм, гкхм…

Пером самопишущим.

Охрим тоже — молоток, что не выкинул до сих пор. «Хомячило», ещё тот видно — навроде меня. Обращаюсь к родственной душе:

— Если тебе она ни к чему, Охрим, не подгонишь ли мне по-дружески эту «сбрую» — «за просто так» и «насовсем»?

Хлопает недоумённо единственным глазом:

— Тебе то, на что?

Суеверно сплёвываю через плечо:

— Ой, пока не скажу! Боюсь сглазить…

Почесав подбородок и пожав плечами, тот:

— Да забирай, мне она действительно ни к чему — «до ветру» я хожу самостоятельно.

С Ефимом Михайловичем Фирстовым, прежде — владельцем «почтовой станции», затем — нэпманом промышляющем извозом и, наконец ныне — с Председателем лже-кооператива «Красный путь», мне тоже — удалось легко и без особых расспросов, договориться о сборе и поставках лошадиной мочи.

Так, «с миру по нитке», с лошадки «по струйке» и, уже буквально через неделю — у меня было вполне достаточно «сырья» для произведения первых смелых экспериментов.

Успех превзошёл все мои ожидания!

Хоть в процессе воняло так, что глаза резало, но почти сразу удалось получить достаточно дешёвый 30-ти процентный аммиачный водный раствор, спустя какое-то время — повысить до 40-ти процентного, а затем из установки пошёл и газообразный аммиак.

Наш «горец», Баркалая Гиви Онисеевич — несколько неважно владел русским языком и, как-то под общий хохот — назвал этот процесс «из-органической химией», имея в виду «организм» — источник «сырья». С его лёгкой руки это название закрепилось и стало практически официальным.

Однако, после смелых экспериментов — требовалось дальнейшее расширение «сырьевой базы» и, с этой целью я решил задействовать «административный ресурс».

Председатель Ульяновского волостного исполнительного комитета «ВКП(б)» — Фрол Изотович Анисимов всё чаще и чаще находился в состоянии глубокой печали. Его, бывший когда-то штабным пятиместный кабриолет «Renault» 1917 года — в котором ещё сохранился раскладной столик для карт и корзина для офицерских шашек, всё чаще и чаще «сыпался».

Да вообще, по современным меркам, он уже давно устарел!

Я, до сих пор числюсь Начальником гаража при Ульяновском Совете народных депутатов, поэтому всё своё плохое настроение, его глава так же — всё чаще и чаще вымещает на мне, хотя в глаза и не говорит причину.

Но, как говорится — «именно таким», именно в таком состоянии, я и «люблю» товарища Анисимова!

Впустую и понапрасну не рассусоливая — показал ему цветную фотку, не так давно отпечатанную на своём «роялистом» лазерном принтере.

— Что это? — спрашивает с дрожью в голосе.

Красноречиво смотря в глаза:

— Это, Фрол Изотопович — «Сильвер Гоуст» британской фирмы «Роллс-Ройс». «Серебряный призрак», по-нашему… Нравится?

Такой автомобиль типа «кабриолет», оснащённый 48-ти сильным 6-цилиндровым двигателем объемом 7 литров, закупался «Внешторгом» для высших государственных деятелей Советской России в период с 1922 по 1925 год. Всего, из Англии было импортировано свыше семидесяти машин этой марки. После прекращения закупок, когда в страну потоком хлынули более современные американские «Бьюики», «Линкольны», «Кадиллаки» и наконец — любимые Сталиным «Паккарды», «Серебряных призраков» — решено было передать «вождям» на местах.

Напоминаю: как раз и шёл — 1925 год!

Товарищ Анисимов за время нашего с ним знакомства — изучил меня как облупленного, как впрочем и я его. Поэтому, без всяких лишних и ненужных «прелюдий», он подняв на меня горевшие по-вурдалачьи глаза, по-деловому кратко спросил:

— Что хочешь?

В ответ, расцветшись в улыбке — сизым голубем воркую:

— Я хочу лишь процветания для нашего Ульяновска, счастья для его жителей и должного почёта для его руководителей, товарищ Анисимов! А для этого, кроме тех — про которые ты уже знаешь, надо произвести следующие мероприятия.

И подсовываю ему под нос план организационных мероприятий по сбору…

На первой же странице, ошеломлённо бучит на бумагу свои ошалевшие буркалы:

— … «Урины»? Что за «урина» такая, почему не знаю⁈

Эх, темнота ты наша, российская…

— Это научное название обычной мочи, товарищ Председатель Волисполкома.

Пристально смотрит на меня, как царский фельдфебель на бледную платяную моль:

— Ты это серьёзно, товарищ Свешников⁈

— Как на докладе Председателя Совнаркома на партийном съезде, товарищ Анисимов.

Ещё раз прочитав «план мероприятий», он:

— Так бы и писал по-человечьи: «Сбор сцак у народа…»

И заржал конём:

— БУГАГАГА!!!

После посерьёзнев, берётся за телефонную трубку:

— Абрам Израилевич, ты? Срочно собирай всех наших и…

Слышу из трубки, как издалёка — хорошо мне знакомый слегка картавый говорок:

— Что опять выдумал этот контуженный придурок?

— Через час, чтоб все были у меня, — рявкнул перебивая его Председатель волисполкома, — там всё и узнаешь!

В ответ из трубки слышится непереводимый, еврейский народный фольклор:

— А вэйхэр балкон дир ин коп! А мэшугенэм зол мэн ойсмэкн ун дих арайншрайбм[1]…

Положив трубку, Председатель Волисполкома буркнул:

— Полайся мне ещё, жидовская морда.

Скажу, как на духу перед последним вздохом и выдохом: эти двое были — моим самым важным «роялем». Без своего четырёх- ядерного компа, «послезнания» на его «жестяке» и программ автоматического программирования, я хоть что-нибудь — да всё же смог бы сотворить на удивление предкам.

А вот с компом, но без товарищей Анисимова и Каца — навряд ли!

Фрол Изотович брал своей русской твёрдолобостью и упёртостью, Абрам Изральевич — еврейской настырностью и хитрожоп…постью. Когда на это всё, кем-то из «высших сил», было наложено моё «послезнайство» — вот тогда и произошёл резкий скачок историко-диалектической бифуркации в материализме текущего бытия.

Вот и весь секрет!

Поэтому, все мои успехи на ниве прогрессорства, надо сперва — разделить на четыре части и, три из них — отдать удачному географическому месторасположению и историческому времени точки «попадания». Оставшуюся же четверть «прухи» — равномерно разделить между этой «сладкой парочкой» и вашим покорным слугой — с доставшимися ему «роялями»…

«Административный ресурс» в лице нас троих — взялся за дело сбора урины (сцак) так, как привык браться за все без исключения дела: по-русски решительно и нахраписто, по-жидовски коварно и последовательно и, по-попаданчески изобретательно и находчиво.

Домашнюю, дикую и перелётную птицу мы не трогали — совесть имели, также как — мелкий домашний скот, собак и котов. А вот все граждане от мала до велика, лошади и коровы — были поставлены на особый учёт и обложены своеобразным налогом. Каждый внесённый в специальный «реестр» биологический объект-субъект, за сутки в зависимости от вида, пола и возраста — должен был сдать определённое количество жидких выделений с продуктами распада жизнедеятельности организма. «Суточную норму» же, определили строго по науке — в соответствии с рекомендациями доктора Ракушкина Михаила Ефремовича, главного врача волостной больницы и самого опытного в волости коновала.

Наша волостная партячейка, в которой было уже достаточно много «ленинских призывников», в порыве классовой ненависти проголосовала было за то, чтоб — обложить нетрудовое население двойным налогом по сбору урины. Но, в ходе ожесточённой дискуссии, я отстоял равноправие в вопросе сбора сцак и, товарищ Анисимов всецело поддержал меня.

К процессу сбора урины, были без малейшего промедления подключены все советские, партийные и государственные органы, исправительно-трудовая и детская воспитательно-трудовая колонии, Отряд вневедомственной охраны, «Полицейская академия» (школа милиции), учебные и медицинские заведения, учреждения общепита и обе пивнушки, трудовые коллективы предприятий всех видов, нэпманы, кустари-частники, единоличники-крестьяне, многодетные вдовы, пенсионеры, инвалиды войны и труда… И, все прочие граждане — постоянно проживающие, приехавшие на заработки или случайно забредшие на подотчётную Фролу Изотовичу территорию.

Я только диву давался: так над своим народом — ещё ни один тиран-диктатор не измывался!

Однако, если на это дело непредвзято посмотреть: с момента начала выполнения «Первого пятилетнего плана» в отдельно взятой волости — «жить стало лучше, жить стало веселей».

И это без всякого стэба!

Конечно, в том — не токмо лишь моя и, товарищей Анисимова и Каца, заслуга: политика «НЭПа» — даёт свои зримые плоды и, жизнь народа действительно улучшается.

Но у простых граждан, это улучшение их бытия — ассоциировалась именно с нашей «троицей», поэтому они стойко терпели все, по их мнению — «выдумки этого Контуженного», в исполнении местных властей.

Проблемы, возникающие по мере реализации плана по тотальному сбору урины с населения — решались быстро и оперативно. Когда вдруг не стало хватать ёмкостей под сырьё, тут же в село Казариново Больше-Болдинского уезда Нижегородской губернии — отправилась большая, представительная делегация во главе с самим Председателем кооператива «Красный путь» Климом Крынкиным. В отличии от ульяновского деревообрабатывающего, так называемого — «кустарного гнезда», эта местность славилась «казариновской чернолощеной керамикой».

Нам, ничего «чернолощеного» не надо — нам и простые керамические сосуды по сбору и хранению урины, сойдут!

Был подписан соответствующий договор и, вскоре на улицах Ульяновска — через определённые расстояния, а также в местах массового скопления людей — были поставлены деревянные кабинки с керамическими писсуарами. Чтоб страждущий, которому остро «приспичило» прямо на свежем воздухе — «отливал» ценное сырьё туда, а не под ближайший забор или по-собачьи на столб. В административном порядке, на определённое количество дворов и «душ» — были назначены специальные старосты, следящие за сбором мочи из писсуаров в специальные «амфоры» и наделённые полномочиями наказывать филонящих. Наказание, практически одно и тоже: из простого «налогоплательщика» — поставщика «сырья», саботажник на определённый срок становился работником этой вонючей «отрасли» промышленности.

Такая же история, но из-за трудностей контроля — в несколько меньшей степени, повторилась в сёлах и деревнях волости…

После первых же случаев «саботажа и вредительства» — когда урину разбавляли мочой… Извиняюсь — водой, в «ОПТБ-007» был оперативно изобретён и запущен в производстве одной из артелей «Красного рассвета» специальный прибор — «уринометр», показывающий плотность сцак…

«Жидкости», извиняюсь.

Конечно, на взгляд человека начала двадцатого века, это звучит смешно. Вряд ли, кто-нибудь из моих современников, взялся бы за такой «бизнес».

Однако, не забываем: менталитет у хроноаборигенов — совершенно другой!

Во-первых — абсолютное отсутствие какой-либо брезгливости к самому «предмету»: моча и прочие «фекалии» — основа средневековой «химии», до сих пор ещё широко применяющейся в местной кустарной промышленности, например — для выделки кож.

Во-вторых — отношение к «вторичному сырью»: мои современники слишком расточительны. Сломалась, порвалась или вышла из моды вещь — выкинул её и купил другую. Воспользовался бумажкой — выбросил её без всякого сожаления.

Здесь, в деревнях — всё используется до буквального сноса в «дырку от бублика»!

И даже сношенное до дыр — умудряются ещё долго и с пользой использовать в таких областях, что и в голову не придёт человеку 21 века.

По улицам городов ходят старьёвщики, скупающие за копейки всё — что горожанам жалко просто так выбросить: тряпьё, бумага, голые кости животных из кастрюлей… По тем же улицам, да ещё по загородным свалкам и помойкам — бродят так называемые «мусорщики» или «тряпочники» и, подбирают то — что всё же выкинули или потеряли. Небольшие железки вроде ржавых и сломанных подков и гвоздей, битое стекло, клочки ткани и бумаги, кости…

По отдельности, все эти вещи конечно же — ничего не стоили, но сложенные в мешки — превращались в значительный капитал, наглядно демонстрируя закон гегелевской диалектики «о превращении количества в качество». За пуд костей, например — трест «Жиркость» платил восемьдесят копеек.

Совокупно по стране за год, эти труженики реализовывали отбросов на несколько миллионов рублей!

Про одного из таких «ударников помоечного труда», некого москвича Ивана Морозова — даже писали в ту пору газеты. Этот, весьма предприимчивый (и по всей видимости — не шибко брезгливый деятель), начав заниматься этой «профессией» ещё до Революции — сколотил кругленький капитал и, даже обладал «доходной» недвижимостью в Первопрестольной[2].

Так что, со сбором урины в масштабах всей страны особых проблем не было и, требовало моего самого минимального вмешательства. Наглядное действие законов рынка: есть спрос — значит, будет и предложение.

Что больше не возвращаться к этой — весьма специфически «благоухающей» теме, забегу очень далеко вперёд…

Из пластифицированной аммиаком древесины изготавливалась не только модернизированная крестьянская мототелега «УАЗ-404М» с повышенной в полтора раза скоростью и грузоподъёмностью, «УАЗ-404В» военного образца и, в значительной степени — уже полуметаллический автокар «УАЗ-09–11». Таков был следующий наш «авто-концепт» — про который расскажу как-нибудь в другой раз… Точно так же — пока промолчу про авиапромышленность.

Но и пользующаяся бешенным спросом «ульяновская мебель» артели «Красный интерьер», затем — АО «Ульяновская мебельная фабрика», с одноимённым брэндом. А так же: корпуса радиоаппаратуры и приборов, паркет, стеновые панели, лыжи, деревянная посуда с росписью и прочее… Наконец, когда руки дошли до фенола и производных из него, на рынок пошли и товары из «пласствуда» — изоляторы, корпуса выключателей, розеток, предохранителей…

«И несть им числа»!

Кроме того, наши химики вдоволь «поколдовали» над процессом и получающимися в его результате продуктами и, кроме удобрения для сельского хозяйства -получили кучу других весьма интересных ингредиентов. В частности, удалось изготовить дешёвый и в тоже время — достаточно качественный клей для фанеры. А также добавку в бензин — повышающую его октановое число, не хуже дефицитного бензола…

Вскоре урины — сдаваемой в Ульяновской волости населением в виде трудовой и гражданской повинности, стало остро не хватать. Тем более, что мной был придуман способ её непрерывной переработки с помощью «Эффекта Юткина», а количество установок по добычи аммиака и сопутствующих из мочи — удваивалось каждый год.

Но к тому времени — сама технология самого сбора, концентрации, хранения и транспортировки — была отработана и усовершенствована так, что позволила перейти на коммерческие заготовки. Конечно, «разовая порция» урины — стоила до смешного мало. Однако, сдавая в специальные приёмные пункты накопленное за неделю сырьё, можно было иметь достаточно весомую добавку к семейному бюджету. Поэтому, возле них с утра выстраивались очереди — не меньшие, чем в «Перестройку» — возле пунктов продажи разливного пива.

Сперва, добровольно-коммерческий способ заготовки урины был с успехом опробован в самой Ульяновской волости — увеличив сбор сырья на треть, по сравнению с прежним — с принудительным. Затем — в уездном Ардатове, где пока ещё народу побольше. В других уездах и волостях губернии…

В конце концов, ближе к знаковому 1927 году, сбор сырья для производства аммиака — был последовательно налажен в губернском центре, в обоих столицах и прочих крупнейших городах страны.

В общем, «из-органическая химия» позволила моей «подпольной промышленной империи» — дожить процветая и развиваясь до появления в стране «большой химии» в ходе Первой общесоюзной пятилетки.

Насчёт самого же «Эффекта Юткина»…

С ним я особо не заморачился — и без него головняка и геморра хватает, хотя и использовал «ЭГЭ» кое-где ещё. Устал уже удивляться, но этой технологий — никто из корифеев отечественной науки, почему-то не заинтересовался. Прослышав что-то, из столицы разок приезжала научная делегация — но издалека посмотрев и брезгливо покрутив носом, тотчас уехала.

Процесс добычи «ништяков» из сцак — весьма вонюч!

Потому-то, производство было вынесено далеко за городскую черту и причём — с подветренной стороны.

И патент на него я не брал: подрастёт сам изобретатель — Юткин Лев Александрович, отучится и вот тогда — найду его, подтяну к себе, подскажу и назначу собственное же изобретение — исследовать, развивать и внедрять.

Когда есть возможность делать что-нибудь по-человечески — надо ею пользоваться

Пока, моё вмешательство никак не сказывается на естественном ходе отечественной и мировой истории.

Как и в «реале» — в январе 1925 года столица Норвегии Христиания была переименована в Осло.

В марте, в СССР был принят «Закон о воинской службе», а по просторам Северной Америки прошло самое разрушительное в истории страны торнадо…

3 апреля — праздновали мой день рождения, 10-го — переименование города Царицын в Сталинград, а 21-го — семнадцатилетние Елизаветы Молчановой, совпавшее с преобразованием Чувашской автономной области в автономную республику.

Растут мои ребятишки, растут!

[1] Чтоб на тебя балкон свалился! Чтоб сумасшедшего выписали, а тебя положили вместо него! (идиш).

[2]Взято из Георгий Андреевский: «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920–1930-е годы».