Лед тронулся, тренер! Но что делать со стояком? 18+

Глава 9 Испытание на прочность

Дверь «Ледовой Короны» с тихим, едва слышным скрипом впустила меня обратно в стерильно-прохладную атмосферу этого храма спортивных достижений и скрытых страстей. Контраст был разительным: после уличного шума, яркого солнца и свежего ветра здесь царила почти гробовая тишина, нарушаемая лишь размеренным, убаюкивающим гудением системы вентиляции.

Однако, сделав несколько шагов вглубь холла, я увидел нечто новое. Чуть дальше, у стойки ресепшена, царило непривычное оживление, будто кто-то встряхнул этот обычно стерильно-спокойный, почти сонный мир. Света, уже вернувшаяся на свой пост после нашей посиделки в кофейне, оживленно беседовала с немолодым, но спортивного вида мужчиной в дорогой куртке с логотипом одного из федеральных спортивных каналов.

И я не мог не заметить, как взгляд журналиста — опытный, цепкий — периодически, будто против его воли, скользил по соблазнительным изгибам груди Светы, так явно проступавшим под тонкой тканью красной блузки.

Да, брат, понимаю тебя, — про себя ухмыльнулся я, чувствуя странную мужскую солидарность. — На такое богатство действительно сложно не смотреть. Держись.

— … и мы как раз думаем сделать большой репортаж о подготовке девушек к предстоящему чемпионату, — говорил журналист, энергично жестикулируя руками, когда я приближался. Его глаза, привыкшие выискивать интересные ракурсы, мгновенно переключились на меня, изучая с лёгким любопытством. — Хотим показать зрителю весь путь спортсменки за один день — от утренней разминки до работы на льду, включая работу со всеми специалистами. Массаж, конечно, будет одной из ключевых тем. Особенно интересны крупные планы — руки профессионала, снимающие напряжение с уставших мышц. Должна получиться очень сильная, человечная история.

— Лёш! Лёш! Иди сюда! — увидев меня, Света радостно, почти по-девичьи замахала рукой, ее лицо озарила широкая улыбка. — Вот как раз знакомься, это наш новый массажист, Алексей. Алексей, это Сергей Низович, специальный корреспондент с федерального канала. Я как раз ему рассказывала, что у нас появился молодой специалист, и что Виктор Петрович сейчас на больничном, а вы его достойно заменяете.

Я почувствовал легкую краску на своих щеках от такой прямолинейной похвалы и подошел ближе, чувствуя на себе спокойный, но теперь уже въедливо-оценивающий взгляд журналиста.

— Алексей Орлов, — представился я, пожимая его сильную, сухую руку. — Да, временно заменяю Виктора Петровича, пока он восстанавливается.

— О, вот как! — лицо мужчины озарилось неподдельным профессиональным интересом. — Виктор Петрович — настоящая легенда в мире спортивного массажа. Но, знаете, с молодым специалистом будет даже интереснее — свежий взгляд, новая энергия. Это отлично впишется в концепцию сюжета. Сходим на лёд к девушкам вы не против? Расскажу подробнее, о чем речь.

— Я с вами, — улыбнулась Света, поправляя прядь волос. — Очень любопытно, как вы будете выстраивать съемку. И интересно, какой ракурс выберете для показа работы наших специалистов. Да и вообще — всегда полезно узнать, как со стороны выглядит наша «Ледовая Корона».

— О, конечно, ваши комментарии как человека, который видит весь процесс изнутри, будут невероятно ценны, — обратился он к секретарше.

Мы втроем направились к массивной стеклянной стене, за которой открывалась панорама главной арены. Сергей Петрович уверенно шагал впереди, поглощенный будущим репортажем. Света шла за ним, необычно молчаливая и внимательная, а я замыкал эту процессию, стараясь сохранять профессиональный вид.

Её присутствие я ощущал физически — лёгкий шлейф духов, соблазнительное покачивание бёдер в обтягивающих брюках. И вот, когда мы уже почти подошли к стеклу, Света вдруг неловко выронила из рук карандаш, которым она крутила между пальцами.

— Ой! — ахнула она, тут же наклоняясь, чтобы поднять его.

Я, не ожидавший этой внезапной остановки, не успел затормозить, и мой пах врезался ей прямо в округлую, соблазнительно изогнутую попу. Контакт длился долю секунды, но я успел ощутить упругость и податливость ее тела сквозь тонкую ткань брюк.

Млять! — пронеслось в голове, и я тут же отпрянул, как от раскаленного железа, чувствуя, как по щекам разливается жар.

— Прости! — выдохнул я, стараясь не смотреть на ее фигуру, склонившуюся передо мной.

— Ничего страшного, — смущенно улыбнулась она, выпрямляясь. Ее щеки тоже порозовели. — Ты же нечаянно.

Неловкость повисла в воздухе, но Сергей Петрович, казалось, ничего не заметил. Он уже стоял у стеклянной стены, внимательно наблюдая за происходящим на льду.

— Вот это да, — произнес он, нарушая тишину. — Настоящая работа профессионалов. Видно, что каждая мышца работает на пределе.

Мы со Светой молча подошли и встали рядом с ним, тоже устремив взгляд на лед. Напряжение от недавнего контакта постепенно начало рассеиваться, уступая место профессиональному интересу.

Оттуда, из-за стекла, доносился знакомый, уже ставший фоном гул — пронзительный свист лезвий, режущих лед, мощные аккорды классической музыки и отрывистые выкрики девушек. Алиса и Ирина, как две стихии — ледяная и огненная, — отрабатывали элементы своей произвольной программы.

— Видите? — Сергей Петрович широким жестом охватил всю панораму катка, будто представляя нам готовый кадр. 'Две яркие звезды. Одного возраста, одного уровня, одна школа… и первое место тоже одно. Интересно наблюдать, как эта конкуренция, это вечное противостояние отражается на их подготовке, на психологии.

Я почувствовал, как внутри у меня всё сжалось в тугой, тревожный узел. Его слова звучали так спокойно, почти бесстрастно, но попадали прямо в цель, в самую суть того напряжения, что я почувствовал между девушками сегодня.

— Девушки просто очень целеустремленные, — уклончиво парировал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — И само собой, каждая хочет победить, это же нормально для спорта и будущих достижений.

— Безусловно, — кивнул журналист, доставая из кармана куртки блокнот и делая в нем пометку быстрым, четким почерком. — Конкуренция — двигатель прогресса. Кстати, Татьяна Викторовна как раз обещала дать нам развернутый комментарий о готовности команды. Материал не срочный, у нас в запасе время до конца месяца, но хочется успеть пообщаться, и прочувствовать атмосферу.

В этот момент Света посмотрела на свои изящные часики и ахнула, приложив ладонь к щеке в комичном ужасе:

— Ой! Совсем забыла! — Света хлопнула себя по лбу, ее лицо выражало легкое отчаяние. — Татьяна Викторовна же перед уходом поручила мне отчет составить к ее возвращению, а я тут с вами болтаюсь! Лёш, ты не проводишь потом Сергея Петровича к выходу?

Я кивнул, а журналист, поблагодарив ее обаятельной улыбкой, добавил:

— Спасибо вам огромное, Светлана! Было очень приятно пообщаться. Надеюсь, еще побеседуем в процессе съемок.

— Конечно! — бросила она уже на бегу и скрылась за поворотом коридора.

Сергей Петрович проводил ее заинтересованным взглядом, затем повернулся ко мне:

— Энергичная девушка. Чувствуется, что держит все под контролем…

Ага… разве что кроме своих сисек… — пронеслось в моей голове.

— … ну что, Алексей, может, расскажете, как вам работается в таком… особенном коллективе? Девушки, тут, все как на подбор — и спортсменки, и… сотрудницы.

Он подмигнул, и я почувствовал, как на щеках выступает краска. Журналист явно намекал на Свет, говоря «сотрудницы».

— Коллектив… да, интересный, — уклончиво ответил я, направляясь вместе с ним к выходу. — Все очень разные. Но я в основном общаюсь со спортсменками и сотрудниками — по работе.

— Понимаю, понимаю, — кивнул Сергей Петрович, делая заметку в блокноте. — Профессиональная дистанция. Это правильно. Хотя, признайтесь, работать в окружении таких девушек — это ведь настоящее испытание для молодого парня?

— Как и любая другая работа, — максимально нейтрально парировал я. — Главное — профессионализм. Да и потом это же мой первый день.

— Что ж, желаю вам удачи во всех последующих днях, — улыбнулся журналист, протягивая мне визитку. — Будем на связи? На днях позвоню по поводу съемок… очень надеюсь на сотрудничество.

— Спасибо, — взял я визитку, чувствуя, как в груди смешиваются легкая гордость и тревога. — До… связи.

Сергей на прощание еще раз обернулся к ледовой арене, задержав взгляд на фигурах Алисы и Ирины, застывших друг напротив друга будто в ожидании чего-то. Затем он что-то быстро записал в своем блокноте, бросил оценивающий взгляд на все пространство зала, будто уже выстраивая в голове будущие кадры, и лишь тогда решительным шагом направился к выходу.

Я пошел следом, и мы вернулись в холл, затем журналист отправился к выходу, а я остался стоять, разглядывая визитку и обдумывая наш разговор.

Журналист этот… чертовски проницательный, — промелькнуло у меня в голове, пока я вспоминал его цепляющие вопросы и тот хитрющий взгляд, будто он видел меня насквозь. Хотя, наверное, без этого качества хорошим журналистом не станешь. Он прям как будто уже раскусил нашу «особенную» атмосферу.

И как раз в этот самый момент, когда я уже собирался отправиться в кабинет, будто в хорошо срежиссированном спектакле, главные двери с легким шипением распахнулись, и в холл, словно торпедный катер с мощными такими торпедами, упрятанными в военный цвет, рассекая пространство, вошла Татьяна Викторовна.

Ее появление всегда ощущалось физически — будто давление в помещении менялось, а воздух становился плотнее и насыщеннее.

— Татьяна Викторовна! Здравствуйте! — лицо Сергея Петровича озарилось профессиональной радостью. — Как раз вас и надеялся застать! Можно пару слов о подготовке девушек к чемпионату?

— Здравствуйте, Сергей Петрович, — холодно, но вежливо кивнула она, попутно бросив на меня короткий, казалось ничего не выражающий взгляд и тут же вернув его к журналисту. — Давайте обсудим все детали в моем кабинете.

Мужчина с радостным видом кивнул и когда они удалились в сторону ее владений, я подошел к Свете, которая уже с головой ушла в работу, яростно печатая что-то за компьютером, но на ее губах играла легкая, торжествующая улыбка.

— Ну что, герой дня, готов к новым сеансам и будущей славе? — спросила она, не отрываясь от экрана.

— Вроде бы готов, — неуверенно ответил я, хотя на самом деле был совершенно не уверен ни в чем, особенно после этой встречи.

Голова кругом. — подумал я и решил что не готов к такому частому вниманию… к своей скромной персоне.

— Никаких «вроде»! — с напускной, почти материнской строгостью произнесла она, наконец подняв на меня свои лучистые карие глаза. — Смотри, время-то уже поджимает! Скоро они к тебе побегут, как на пожар! Так что беги готовься. А потом у них обед будет и перевыв, отдых. И… следующий твой «забег» только часа через три-четыре, не раньше. Так что… — она многозначительно подмигнула, и по моей спине пробежали предательские мурашки, — может, и я к тебе заскочу на массажик, в этот промежуток, если ты, конечно, не против.

Я сглотнул, чувствуя, как кровь начинает активно циркулировать по телу, и опустил взгляд на ее грудь, которая так соблазнительно подрагивала при каждом ее, даже самом маленьком движении, а затем, с усилием, поднял его обратно к ее лицу.

— К-конечно, нет… то есть, конечно, заходи. Всегда рад, — выдавил я, чувствуя себя полным идиотом. — И… и ты права. Пойду, пожалуй, готовиться.

— Ага, давай, не теряй времени, — бросила она мне вслед, уже снова погружаясь в монитор.

Топая в свой кабинет после этой встречи, я почувствовал странное, двойственное ощущение. С одной стороны, мысль о том, что наша работа, мои профессиональные навыки могут попасть в серьезный репортаж, вызывала невольное любопытство и даже легкую гордость.

Все-таки, это не просто подработка, а нечто большее — часть большого сложного механизма. И было лестно, что кто-то со стороны заметил и оценил эту важность. Но с другой стороны, нарастала тревога, липкая и неприятная.

Массаж на камеру… — пронеслось в голове. — Крупные планы руу, да? Журналист говорил именно о руках, но я-то прекрасно знал, что творится с моим собственным телом в присутствии этих девушек. А если в самый ответственный момент мой «друг» решит принять участие в съемках?

Если я буду мять, скажем, бедро Алисы или плечо Ирины, а в штанах начнется непроизвольное движение? Это же увидит вся страна!

Пускай в кадре только руки, но я-то буду весь на нервах, и тело может отреагировать самым неподходящим образом.

Становилось как-то не по себе от одной этой мысли.

Я прошел по пустынному коридору, прислушиваясь к эху собственных шагов, отдававшемуся в висках. Тишина здесь была особой — густой, насыщенной скрытыми смыслами и ожиданием, будто само здание затаило дыхание в преддверии новых бурь, которые я, сам того не желая, помогал разжечь.

— Так, Орлов, соберись, тряпка, — строго сказал я сам себе, заходя в кабинет и с решительным видом принимаясь расстилать на массажном столе свежую, хрустящую простынку. — Никаких тебе репортажей и стояков. Сейчас придет Софья. С ней всегда всё просто, ясно и понятно. Никаких подвохов, никаких двойных игр. Просто работа. Руки, мышцы, профессиональный подход.

Желая хоть как-то отгородиться от навязчивых мыслей, я достал с полки новый флакон с маслом — не с резким ментоловым, а с мягким, сладковатым ароматом ванили.

Думаю, что с Софьей можно использовать более расслабляющее масло. Пусть она хоть немного отдохнет от этой вечной спортивной строгости, почувствует что-то домашнее, уютное, — подумал я, наливая каплю масла в ладони и поднося их к лицу. — Уф… да, какой хороший, сильный и приятный запах. Прям успокаивает.

Ох… Света. — тут же возник её образ в голове, а точнее её попа и грудь. — Она действительно придет на массаж? Как это… будет? Как пройдёт? — я поймал себя на мысли, что очень хочется запустить руки в штаны и как следует вздрочнуть. — Млять… это масло действует слишком хорошо! Может, лучше вернуть… ментоловое? — задумался я, но тут в дверь постучали, и она тут же открылась, и в кабинет впорхнула Софья, словно лучик солнца, пробившийся сквозь зимнюю хмарь.

Ее лицо озаряла знакомая беззаботная улыбка, а в руках она держала два яблока, ярких и налитых, как и сама она.

— Привет, Лёш! — звонко бросила она, энергично протягивая мне один из фруктов. Вся она словно вибрировала от энергии, и от ее присутствия даже густой воздух кабинета, пропитанный запахом масел и тревог, становился светлее и легче. — Держи, витаминчики!

Что это она меня подкармливает? — промелькнула трогательная мысль, и неожиданно стало по-настоящему тепло на душе от этого незамысловатого, почти дружеского жеста.

Я не мог не улыбнуться в ответ ее заразительному энтузиазму, принимая прохладный гладкий плод. Ее простодушие было бальзамом для моей издерганной психики.

— Спасибо, — кивнул я, искренне тронутый, и отложил яблоко на край стола. — Очень мило с твоей стороны.

— Не за что. — она подмигнула. — В общем, Лёш, после утренней тренировки я чувствую себя как выжатый лимон, надеюсь, ты меня снова по волшебству «соберешь»!

— Ложись, — сказал я и указал на кушетку. — Начнем работать.

Она, задорно улыбаясь, тут же повернулась ко мне спиной и с привычной легкостью сняла футболку.

А… интересно, — тут же мелькнула у меня в голове «сугубо профессиональная мысль», — а почему, кстати, она всегда без бюстгальтера? И сосочков не видно… наверное, специальные спортивные накладки носит, как многие фигуристки, чтобы ничего не мешало и не натирало при сложных вращениях?

Прикрывая грудь смущенным, но привычным жестом, она спросила с игривой улыбкой:

— Ты же не смотришь?

— Нет, — буркнул я, чувствуя, как горит лицо, хотя, конечно же, краем глаза успел отметить упругость ее молодой соблазнительной спины.

— Я это… еще и штанишки сниму, ладно? — застенчиво добавила она, уже хватаясь за пояс. — Так же удобнее, да? Для массажа ног.

— Эм… да, конечно… удобнее, — согласился я, стараясь сохранять профессиональное хладнокровие.

Она ловко, одним движением сбросила спортивные штаны, оставшись в одних белоснежных трусиках, и потянулась руками вверх.

— Всё… я готова. — сказала Софья, и улеглась на живот, как котенок, готовый к ласке. — Можешь начинать. — добавила она, прикрывая попку полотенцем.

Я обернулся, и в голове тут же пронеслось: «Млять… Какая же красота! Так и хочется облизать!» Ее тело было идеальным творением спорта и молодости — упругие округлые ягодицы, стройные, с рельефными мышцами ноги, изящная линия спины, прорисованная каждым мускулом.

— Мне сегодня ноги особенно нужно размять, — объяснила она, утыкаясь лицом в отверстие. — После утренних прыжков голени просто горят, как в аду.

— Понял, — произнёс я, собираясь с мыслями, и начал с икр, втирая ароматное ванильное масло в ее горячую кожу.

Мои пальцы погружались в упругие, словно стальные пружины, мышцы, находили каждое микроскопическое напряжение. Она тихо, сдавленно застонала, когда я нашел особенно болезненную точку.

— Ой… да… вот тут… — ее голос дрогнул от смеси боли и облегчения. — Кажется, я его на том тройном тулупе потянула, когда приземлялась вчера.

Я усилил давление, чувствуя, как под моими пальцами мышечные волокна постепенно, нехотя отпускают зажим. Ее кожа была горячей, живой, каждый мускул отзывался на прикосновения благодарной дрожью.

— Расслабься, — мягко скомандовал я, переходя к бедрам.

Мои ладони скользили по задней поверхности ее ног, разминая напряженные участки квадрицепсов и бицепсов бедра. Она издала глубокий, томный вздох, когда я начал работать очень близко к ягодицам.

Мои пальцы легко погружались в упругую, податливую плоть, разминая глубокие мышечные слои. Я чувствовал, как все ее тело постепенно расслабляется, становится тяжелее, податливее, доверчиво отдаваясь в мои руки.

— Ммм… да… — прошептала она, и ее бедра непроизвольно, едва заметно подались навстречу моим рукам, будто ища большего контакта.

Я продолжил массаж, плавно перейдя на спину. Мои пальцы скользили вдоль позвоночника, находили каждый позвонок, каждую напряженную мышцу, вытянутую вдоль хребта. Она лежала совершенно расслабленная, почти безвольная, изредка издавая тихие, сонные стоны удовольствия, когда я попадал в особенно приятную точку.

— Ой… вот тут… да… — ее голос снова дрогнул, когда я обнаружил тугой узел между лопатками. — Кажется, это от тех поддержек, где Ирина… ах… меня чуть не уронила… или уронила… не помню уже.

Я усмехнулся и тут же усилил нажим, чувствуя, как под моими пальцами спазм медленно, но верно сдается. Ее кожа под моими ладонями казалась такой хрупкой, а под ней скрывалась стальная мощь.

— Расслабься, — повторил я, уже переходя к плечевому поясу. Мои ладони скользили по упругим дельтовидным мышцам и трапециям, разминая глубокие зажимы, оставленные часами изнурительных тренировок.

Она издала еще один глубокий, блаженный вздох, когда я начал работать с ее шеей. Мои пальцы находили каждое напряжение у основания черепа.

— Ммм… да… вот здесь… — прошептала она, когда я нашел особенно тугой узел. — Боже, как хорошо…

Черт, как же она стонет… ну сколько можно, а? — пронеслось в голове, пока пальцы глубже погружались в напряженную мышцу. — Так тихо, но так… выразительно. Будто специально издевается, зная, что каждый ее вздох бьет прямиком ниже пояса.

И действительно, предательский толчок в штанах подтвердил — мой «друг» уже проснулся и требовал внимания, совершенно некстати напоминая о своем существовании. Но я продолжил массаж, перейдя на ее руки и кисти, стараясь сосредоточиться на работе, а не на реакции собственного тела.

Ее мышцы были теплыми, живыми и удивительно податливыми, совсем не похожими на стальные канаты Алисы. Под моими пальцами ее тело постепенно полностью расслабилось, стало мягче, пластичнее, будто превратилось в теплый воск.

Но, желая хоть как-то отвлечься от нарастающего возбуждения, ибо мысли уже заполнялись похабными идеями и образами, я решил завести разговор на нейтральную тему.

— Кстати, ты слышала, что сегодня журналисты приходили? — спросил я, перебирая ее тонкие, но сильные пальцы. — Какой-то Сергей Петрович с федерального канала.

— О-о-о, этого дядьку я знаю! — сразу оживилась Софья, повернув голову набок. — Он, между прочим, в прошлом году чуть не уговорил нашу Алису на откровенность — рассказать в интервью про ее первую любовь. Татьяна Викторовна потом два месяца отходила, чуть не сойдя с ума от ярости. Говорила, что репутация школы важнее всяких девичьих секретов.

— Похоже, у него настоящий талант находить самые болевые точки, — усмехнулся я, чувствуя, как разговор хоть ненамного, но отвлек меня от навязчивых мыслей.

— Угу, — она снова застонала, когда я начал разминать напряженные мышцы ее предплечья, забитые от бесконечных вращений и поддержек. — Осторожнее… ах… да, вот так… ммм… да-да… тут…

Ее стоны становились все громче и менее сдержанными, и я с ужасом вновь почувствовал знакомое, предательское шевеление в штанах.

Нет, черт возьми, только не сейчас, — мысленно взмолился я. — С Софьей же всё просто и чисто! Разве нет? Эй ты внизу! Не смей! Она же как младшая сестра!

Когда я вернулся к завершающему массажу ног, ее дыхание стало особенно прерывистым и глубоким. Мои пальцы скользили по внутренней, невероятно нежной поверхности ее бедер, опасно близко к той самой соблазнительной границе, где начинался край ее трусиков.

— Да… вот тут… — прошептала она почти беззвучно, и ее бедра снова непроизвольно, уже более явно, подались навстречу моим рукам, будто неистово желая большего давления, большего облегчения.

Я чувствовал, как мой член наливается кровью, становясь твердым, требовательным и совершенно неуместным в этой ситуации.

Соберись, Орлов! Тварь ты дрожащая! Она же тебе доверяет как профессионалу! — кричал я сам себе в голове, чувствуя, как штаны превращаются в тесную клетку для разбушевавшегося зверя. — Хотя, черт возьми, с такими ягодицами, упругими и вкусными, как спелые персики, и этой бархатной облизательной кожей…

Черт! А может мне… попробовать? Совсем чуть-чуть? Нет-нет и еще раз нет! Медицина, млять, помни о медицине! Musculus glutaeus maximus… функция: сгибание бедра… Ох, я бы её сейчас согнул!

— А ты, Лёш, никогда не думал сам покататься? — неожиданно спросила Софья, нарушая мои похотливые мысли. — Вот так смотришь на нас со стороны и… М-м-м… вот тут чуть ниже, да…

— Кататься? — переспросил я, с трудом возвращаясь к реальности и слегка смещая руки чуть ниже, к самой верхней части ее бедер. — Я на коньках в последний раз… лет в десять стоял, и то больше времени проводил, цепляясь за бортик. Не самый грациозный вид, скажу я тебе.

— Да ладно! — она звонко рассмеялась, и ее ягодицы задрожали от смеха, заставляя мое сердце пропускать удары. — Я бы посмотрела! Представляю, как ты в своем халате выезжаешь на лед… М-м-м, да… вот именно в этом месте… — она сладко потянулась, как кошка. — Ты бы точно всех смешил своими пируэтами!

— Мои пируэты, — парировал я, переходя к массажу поясницы, пытаясь быть подальше от её попки, в этот же момент позволяя большим пальцам погрузиться в мягкие ямочки по обе стороны от позвоночника, — ограничиваются поворотами вокруг собственной оси и… глупыми падениями. Не очень зрелищно.

— Зато безопасно! Почти! — она снова захихикала, и этот звук смешивался с приглушенными стонами. — А то ведь можно и… Ай!.. И не так упасть, как… Ум-м-х… да-да… тут…

— Вот именно, — пробормотал я, уже с трудом улавливая, о чём она говорит, в этот же момент усиливая давление пальцами на поясницу, отчего Софья начала постанывать еще громче и чаще.

— Ай, ай, — начала прикрикивать она, и её тело начало извиваться будто от наслаждения, будто она делала это невольно. — Ох, как… да-да, хорошо, тут именно… — в этот момент ее ноги поднялись и короткой серией судорожных ударов прошлись по столу. — Ай-яй-яй…

— Что? — я резко остановился, испугавшись, что причинил боль. — Больно?

Она выдохнула и успокоилась, после чего растекалась по столу, ее руки безвольно упали вниз по обе стороны от стола.

— Нет… — выдохнула она, и голос ее звучал томно и лениво. — Наоборот… Ох, Лёш… Еще с ногами немного поработай, пожалуйста? Чуть-чуть…

Я кивнул, стараясь сохранять профессиональное спокойствие, хотя все мое существо было натянуто как струна.

— Хорошо, — сказал я, снова нанося масло на ладони, и с улыбкой добавил: — Видимо, со спиной тебе уже хватит.

— Да-а-а… — протянула она с таким блаженством в голосе, что у меня снова предательски зашевелилось в штанах.

Когда я перешел к ногам, то не мог не заметить, как после ее недавних судорожных движений небольшое полотенце, прикрывавшее ее ягодицы, немного сползло. Теперь оно лежало почти на самой границе, обнажая соблазнительный изгиб там, где бедро переходило в округлую, упругую плоть. Эта полоска обнаженной кожи казалась мне в тот момент самым эротичным зрелищем на свете.

Я чувствовал, как под тонким слоем ткани ее трусиков скрывается настоящая вселенная соблазна. Мои пальцы буквально горели, находясь в считанных сантиметрах от той запретной зоны, что так манила меня своей близостью.

Черт, а ведь достаточно одного неверного движения, одного «случайного» смещения руки… и всё…

Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не позволить рукам осуществить эту опасную фантазию. Каждая клетка моего тела кричала о том, как сильно хочется прикоснуться, исследовать, ощутить, облизать, понюхать… но я лишь глубже вдавил пальцы в мышцы ее бедер, пытаясь загнать похотливые мысли обратно в самый темный угол сознания.

— Всё, — наконец выдохнул я, убирая руки, будто от чего-то дорогого, прям бесценного, но такого, что ты только что едва не разбил по собственной глупости. — Готово… сеанс окончен.

Она медленно, с неохотой перевернулась, прикрывая грудь рукой, ее взгляд был томным, затуманенным, полным какой-то ленивой, животной удовлетворенности.

— Спасибо, — прошептала она губами, которые казались необычно пухлыми. — Мне… намного-намного лучше. Прям заново родилась.

Следом она быстро, почти по-воровски натянула одежду и, послав мне на прощание свой фирменный воздушный поцелуй, выпорхнула из кабинета, оставив меня наедине с бешено колотящимся сердцем, гулом в ушах и болезненным, стыдным стояком, который явно требовал к себе внимания.

Та-а-ак… — я открыл рот, продолжая пялиться на дверь, в которой только что исчезла Софья. — Она… когда она переворачивалась и прикрывалась… я, кажется… черт, я уверен, что я видел его. Этот маленький, аккуратный, темно-розовый сосочек, на секунду мелькнувший перед глазами, прежде чем она успела полностью прикрыть грудь.

Эта мимолетная картинка врезалась в память с четкостью фотографии.

Млять, — мысленно выругался я, чувствуя, как кровь с новой силой приливает к уже и без того переполненному кровью члену. — И ведь это еще цветочки… сейчас придет Алиса. С ее холодным взглядом, которым она меня сегодня чуть не заморозила, и телом, от которого у меня встает еще на стадии «здравствуйте».

Как я буду работать после Софьи? Почему она с каждым массажем становится все соблазнительнее? То ли это я с ума схожу, то ли она действительно… специально? Нет, не может быть, она же просто открытая и непосредственная.

Я подошел к зеркалу над раковиной. Мое отражение показывало раскрасневшееся лицо, блестящие глаза и выражение полнейшей растерянности. Я с силой умылся холодной водой, пытаясь сбить и жар с щек, и навязчивые образы, но они въелись в мозг. Затем я опустил взгляд на заметную, неприличную выпуклость в районе паха, отчаянно пытавшуюся прорвать ткань брюк.

Всего второй день, Орлов… — с горькой иронией подумал я, снова брызгая ледяной водой на лицо. — Всего второй день… держись…