Ледовый Апокалипсис

Научная станция на острове Среда

Рэнди Рассел лежала на спине на нижней койке в женской спальне. Ее руки были заведены за голову и пристегнуты наручниками к вертикальной стойке кровати. Из главного помещения в спальню падало светлое пятно от газовой лампы, вооруженный охранник, сидевший за обеденным столом, время от времени поглядывал в направлении пленницы.

Ему казалось, что она лежит неподвижно, возможно, даже спит. Он не видел, как в тени, за головой, пальцы Рэнди беспрестанно сгибались и разгибались, словно лапы кошки. Она не могла позволить, чтобы руки затекли и онемели.

Даже после того как днем ее, подгоняя тычками, пригнали в жилой домик, она продолжала строить планы побега. Когда бандиты пристегивали ее наручниками к кровати, она для виду попыталась сопротивляться, в результате чего заработала еще одну хлесткую пощечину. Но благодаря этому ловкому маневру она добилась того, что тюремщики защелкнули наручники на ее запястьях поверх рукавов свитера и теплой толстой майки, которая был надета под ним. Теперь Рэнди вытащила рукава из-под «браслетов», и они оказались гораздо свободнее. Кроме того, когда на нее надевали наручники, Рэнди крепко сжимала кулаки, выиграв тем самым еще несколько драгоценных миллиметров свободного пространства.

Она переменила позу как бы для того, чтобы поудобнее улечься, а на самом деле на ощупь нашла стык в стойке двухэтажной кровати, всунула туда цепь, соединяющую «браслеты», и, как можно туже сведя пальцы вместе, попробовала, получится ли у нее выдернуть кисти из стальных колец. Эта попытка позволила ей понять: да, когда надпочечники выбросят в кровь адреналин, получится! Это будет весьма больно, но – получится!

Она шарила глазами в полутьме, прикидывая расстояние до различных предметов, оценивая, достаточно ли широко окно в дальнем конце каморки, можно ли в него пролезть. Она мысленно давала себе задания. Запомнить, что на шкафу у стены стоит переносной кассетный магнитофон. Подумать о том, насколько сильно завалило домики снегом и выдержит ли наст ее вес. Прислушаться к завыванию ветра и определить, какая сейчас погода и какой будет видимость снаружи. Теплая одежда Рэнди осталась в основном помещении домика, поэтому, когда настанет решающий момент, придется импровизировать.

За те несколько часов, пока она находилась в заточении, Рэнди провела все необходимые приготовления – и физические, и ментальные. Теперь оставалось уповать на терпение, удачу и сексуальную пылкость славян.

Усилился запах готовящейся еды, и на светлом пятне, лежащем на полу, замелькали человеческие тени. Главарь террористов – из разговоров Рэнди поняла, что его зовут Кретек, – кормил своих подчиненных посменно. Аппетитные ароматы горячей пищи напомнили Рэнди, что она не ела весь день. Хотя бы немного перекусить было бы сейчас весьма кстати, но она не осмеливалась просить своих тюремщиков о чем-либо, боясь, что тогда разработанный ею план может пойти насмарку.

Рэнди узнала голоса Кретека и Кроподкина. Они тоже находились в домике и, судя по всему, ужинали. Рэнди понимала с полдюжины славянских языков и сразу определила, что бандиты – судя по всему, выходцы из различных балканских стран – объясняются друг с другом на русском. Сейчас, собравшись за столом, они обсуждали детали предстоящей операции: как вскрыть фюзеляж «Миши-124» с помощью контролируемого взрыва, как извлечь оттуда контейнер со спорами сибирской язвы, какие предосторожности нужно соблюдать, имея дело с этим опасным биоагентом.

Они также упоминали имена Смита, профессора Метрейс и майора Смыслова. Насколько удалось понять Рэнди, бандиты пока не добрались до ее товарищей и намеревались наутро устроить на них охоту.

Из большой комнаты доносилось звяканье вилок о тарелки и громкое чавканье, затем потянуло табачным дымом. Насытившись, террористы закурили трубки и едкие болгарские сигареты. Разговор стал более непринужденным, все чаще раздавался смех. Мужчины расслабились после ужина, стали шутить, обсуждать женщин, разглагольствовать на тему секса.

До решающего момента осталось недолго.

Рэнди услышала, как Кретек пробасил:

– Ну, Стефан, не пора ли тебе отдать должок американской бабе? Не забывай, за тобой уже выстроилась целая очередь изголодавшихся мужиков.

Значит, это будет Кроподкин.

Бывший студент глуповато засмеялся, а остальные мужчины стали подбадривать его скабрезными шутками и похабными напутствиями.

– Только не испорти ее хорошенькое личико, приятель, – сказал кто-то.

– А чего это ты беспокоишься о ее физиономии, Белинков? Ты что, ее портрет писать надумал?

– Что тебе ответить? Просто у меня романтическая душа.

Свет в дверном проеме заслонила тень. Кроподкин стоял на пороге и смотрел на Рэнди. Она слышала его хриплое дыхание. Молодому негодяю до сих пор было трудно дышать из-за того, что она сломала ему нос. Затем Рэнди услышала шарканье его ног и ощутила прогорклый запах давно не мытого тела.

Кроподкин вошел в спальню и задвинул за собой раздвижную дверь. Каморка погрузилась во тьму.

«Давай же, сволочь!» – мысленно подстегивала его Рэнди.

Если бы Кроподкин решил устроить из изнасилования шоу или если бы люди Кретека решили пустить ее по кругу, устроив групповуху, Рэнди оказалась бы в затруднительном положении. Но она уже имела сексуальные контакты со славянами – и романтические, и по долгу службы – и знала, что культурам этих народов присуща щепетильность и почти ханжеская стыдливость во всем, что касается секса. Западная раскрепощенность была им несвойственна, и сейчас Рэнди очень рассчитывала на это.

Кроподкин опустился на колени рядом с койкой, положил ладони на груди Рэнди и принялся мять их с жестокой детской нетерпеливостью.

– Как все изменилось, мисс Рассел, не правда ли? – Он выплюнул ее имя, как грязное ругательство. – Вы сейчас заплатите за все. За все-о-о! Можете начать молить меня о пощаде в любой момент. Возможно, я вас выслушаю.

Свет, льющийся из оставшейся в двери щелки, освещал силуэт молодого человека, отражаясь красными искорками в его глазах, и Рэнди слышным только ему шепотом заговорила прямо в эти красные точки:

– Хочу сообщить – так, на всякий случай: я по-прежнему намерена тебя убить.

Кроподкин изрыгнул настоящее ругательство. Таким образом он, видимо, хотел компенсировать противный холодок, пробежавший по его спине. Затем он вскочил на ноги и сорвал с себя одежду. Он уничтожит эту красивую ведьму, которая даже сейчас, на пороге смерти, продолжает его унижать!

Затем Кроподкин принялся раздевать Рэнди. Спустил ее лыжные брюки, теплые кальсоны, трусики. Он не удосужился снять с женщины ботинки, стянув одежду прямо на них и таким образом «стреножив» ее. Свитер и майку Рэнди он задрал наверх и, стянув с головы, оставил болтаться на ее запястьях. На крепком, белом теле женщины остался один только бюстгальтер, который насильник сорвал одним злым рывком.

Она больше не говорила и не оказала ни малейшего сопротивления. Только смотрела на него потемневшими сверкающими глазами, словно все, что он делал, ее не касалось. Словно он уже умер и превратился в ничто.

Кроподкин же был хоть и напуган, но возбужден. Он заставит эту суку замечать себя! Он подчинит ее себе, сломает, заставит ее плакать и визжать! Он уже взобрался на нее и ухватился руками за края матраса, чувствуя, как выгибается ее спина, когда он входит в нее насухую. Она либо сломается, либо умрет.

Рэнди пришла в себя после первой волны пронизывающей боли. Она слышала дыхание Кроподкина, вырывавшееся сквозь стиснутые зубы, смех и похабные советы, которые выкрикивали торговцы оружием, сидевшие всего в нескольких футах от них, за тонкой, словно бумага, дверью. Она ощущала, как руки Кроподкина переползают с ее истерзанных грудей на горло.

За ее головой цепь наручников вошла в стык стойки кровати, а ее левая рука ухватилась за ткань свитера и майки на правом запястье, чтобы освободить правую руку.

Кроподкин яростно насиловал ее, и когда боль и ярость Рэнди достигли критической точки, она издала звериный крик и рванула на себя правую руку, выдернув ее из «браслета», хоть и ободрав при этом кожу.

Забывшись в экстазе, извиваясь на распростертом под ним теле, Кроподкин не сообразил, что означают конвульсивные движения женщины. Она же, окончательно избавившись от свитера и майки, позволила им упасть на пол. Затем левая рука Рэнди, на которой болтались наручники, взлетела вверх, вцепилась в жидкие волосы насильника и задрала его голову кверху.

– А ведь я тебя предупреждала! – прошептала Рэнди, и это стало последним, что услышал молодой подонок за свою недолгую жизнь. Потому что в следующий момент она закончилась. Основание правой ладони Рэнди под углом врезалось в нос Кроподкина, сломав носовой хрящ и вогнав его в мозг насильника. Смерть наступила почти мгновенно.

Рэнди ощутила, как на ее руку хлынула горячая кровь. Тело Кроподкина билось в агонии. Она скатила его с себя, заботливо придержав, чтобы удар тела об пол не был услышан в соседней комнате.

Освободиться от наручников и убить насильника – это было полдела. Сбежать от дюжины до зубов вооруженных мужиков, находящихся на расстоянии двух ярдов, от которых ее отделяла незапертая раздвижная дверь, было делом посложнее. Сейчас главным стал фактор времени.

Рэнди стерла кровь с ладони и издала пронзительный крик. Это было необходимо, чтобы выиграть время. Пусть подонки думают, будто в женской спальне все идет своим чередом. После этого она торопливо натянула на себя одежду, которую Кроподкин – гореть ему в аду! – стащил с нее. Наверняка в шкафах, выстроившихся вдоль стены, находилась еще какая-то одежда, но у Рэнди не было времени копаться в них.

В течение всего этого времени смех и голоса в главной комнате не умолкали. Кто-то, возможно, сам Кретек, громко окликнул Кроподкина.

Рэнди нужно было выбираться из этого осиного улья. Сейчас же! Немедленно!

В соседней комнате снова раздался взрыв хохота и кто-то, похоже, сам Кретек, обратился к Кроподкину с каким-то вопросом.

До того, как Кроподкин разделся, на нем была толстая фланелевая рубаха, а поверх нее – спортивный свитер с капюшоном. Теперь привыкшими к темноте глазами Рэнди видела, где они валяются на полу. Эта одежда совсем не будет лишней. Несколько мгновений она размышляла, не взять ли с койки спальный матрас, но потом раздумала – слишком громоздкий. Такая ноша станет для нее обузой в первые, самые важные после побега минуты.

Вопрос из комнаты повторился, на сей раз более настойчивым тоном. Рэнди сгребла одежду Кроподкина, а затем схватила за ручку кассетный магнитофон, размахнулась изо всех сил и высадила им толстое термопановое стекло в окошке.

В соседней комнате на пол стали падать стулья.

Рэнди бросила рубашки на оконную раму, чтобы не порезаться о торчавшие из нее осколки, и вывалилась наружу. Позади раздвинулась дверь в женскую спальню.

На нее сразу же набросился арктический холод, а в лицо стали впиваться ледяные колючки. Если снег за ночь успел покрыться коркой достаточно твердой, чтобы выдержать ее вес, значит, ей повезло, если же она провалится в какой-нибудь сугроб и завязнет в нем – ей конец. Схватив с оконной рамы рубашку Кроподкина, Рэнди бросилась бежать в спасительную темноту ночи.

Услышав позади себя злые крики, она принялась петлять и делать зигзаги. Вслед ей ударил луч фонаря, и кто-то опустошил в разбитое окно целую обойму пистолета. Пули выбивали фонтанчики снега под ее ногами. Она молилась, чтобы никто из бандитов не догадался взять автомат.

Носок ее ботинка проломил наст, и несколько секунд Рэнди барахталась, пытаясь вытащить ногу из снега и не провалиться в него по пояс. Наконец ей это удалось, и она побежала дальше. Она метнулась влево, вырвавшись из полосы света от фонаря, и в тот же миг за ее спиной ворчливо зарокотал пистолет-пулемет «аграм». Но стрелок бил вслепую, лупя почем зря в ночную пустоту.

Рэнди вновь изменила направление и побежала в сторону от лагеря. Огни домиков быстро таяли в снежной круговерти. Спасена!

Она остановилась, расправила украденные рубашки и отряхнула их от осколков стекла. Рэнди уже ощущала укусы мороза, от которого эта дополнительная одежда ее, конечно же, не спасет. Об этом нечего было и мечтать. Зеленый свитер Кроподкина Рэнди натянула на себя, а фланелевую рубашку разорвала на несколько частей. Широкую полосу ткани она обмотала вокруг лица на манер маски от снега, а рукава натянула на уже успевшие окоченеть руки. Затем она огляделась. Вокруг царила непроглядная тьма. Что ж, ее компасом станет снег. Она пойдет на север и, дай бог, сумеет соединиться с Джоном и Валентиной.

Единственным вариантом действий, единственным шансом выжить для Рэнди было постоянно двигаться и любым способом отыскать своих товарищей. Она решила: нужно исходить из предположения, что они вернулись с места падения самолета и обнаружили, что научная станция захвачена. В таком случае они должны направиться на центральную гряду, где можно найти убежище и разбить лагерь, чтобы вести наблюдение за противником. Зная Джона, Рэнди полагала, что ночью он непременно предпримет попытку выяснить, кто высадился на острове, а также узнать, какая судьба постигла ее и Троубриджа.

Перспективы не радовали. Если ее товарищи не спустятся с ледника, если она не найдет их, ей придется погибнуть еще до наступления утра. Но смерть от холода выглядела как-то чище и достойней, нежели от пуль бандитов.

Обнимая себя руками, чтобы хоть как-то сохранить тепло, Рэнди пошла вперед, прокладывая путь сквозь усиливающуюся пургу.

Втекая в разбитое окно, холод наполнял избушку, словно дыхание смерти. В ярком и резком свете газовой лампы обнаженное тело и залитое кровью лицо Стефана Кроподкина выглядели непотребно и в то же время гротескно. Кретек сорвал с койки спальный мешок и прикрыл им племянника.

Его люди неловко переминались рядом. Лица их были неподвижны, но в глазах плескался страх. Кто-то отобрал у их предводителя что-то очень важное, а он этого не любил, даже когда речь шла о гораздо менее значимых вещах.

Кретек смотрел на безжизненный куль, лежавший у его ног. Когда-то эта груда плоти называлась его семьей, а семья всегда занимала очень большое место в душах представителей балканских народов – даже в такой черной, как душа Антона Кретека.

Он облажался. Он увидел в этой светловолосой женщине не угрозу, а усладу – что-то вроде кусочка шоколада, который можно съесть походя и тут же забыть. А она оказалась бомбой замедленного действия, которая только и дожидалась удобного момента, чтобы взорваться.

Кретек умел проникать в природу вещей. Она раздавила, размазала Стефана, как таракана, а потом сбежала. Она была профессионалом в самом смертоносном смысле этого слова, а Кретек не понял этого, заглядевшись на ее смазливую мордашку и пару симпатичных сисек!

Рука Стефана торчала из-под спального мешка. Пальцы на ней были наполовину согнуты, словно в безмолвной мольбе отомстить за него.

– Найдите эту тварь, – рычащим шепотом проговорил Кретек. – Идите наружу и ищите ее. Вы сможете покинуть этот остров лишь в том случае, если приведете ее ко мне. Живой. Вы слышали меня? Живой!

Влахович, начальник штаба Кретека, помявшись, сказал:

– Будет сделано, Антон. – Идемте! – обратился он к остальным. – В такую погоду она далеко не уйдет. Пошевеливайтесь!

И мужчины начали собираться.

Антон Кретек больше ничего не сказал. Его мысли витали далеко. Он размышлял о том, что сделает с золотоволосой женщиной, когда она окажется в его руках. Пожалуй, привяжет к шесту с антенной, сорвет с нее одежду и будет смотреть, как пленница, корчась от холода, замерзает на полярном ветру. А потом он превратит ее обледеневшую голую фигуру в надгробие на могиле Стефана, чтобы увековечить память о племяннике.