Ледовый Апокалипсис

Северная сторона острова Среда

Рэнди оказалась на ногах и снова двинулась вперед даже раньше, чем осознание происходящего окончательно вернулось к ней. Она находилась словно в тумане: не помнила, как перебралась через снежный завал, не имела ни малейшего представления о том, где находится и куда идет. Сейчас ею двигало лишь одно: инстинкт умирающего животного.

Она уже не ощущала ни особого беспокойства, ни страха. Ее тело охватило обманчивое тепло переохлаждения, и шаг за шагом она отдалялась от этого мира. Потребность продолжать движение все еще присутствовала в ней, но и та постепенно улетучивалась. Если она упадет еще раз, то уже не поднимется.

В холодной черной пустоте, окружавшей ее, не осталось направлений. Она спускалась к берегу только потому, что в ту сторону было легче идти; ландшафт работал на нее.

Рэнди не понимала, что означают груды ледяных глыб, все чаще встречавшиеся на ее пути. На самом деле это было нагромождение морского льда, тянувшееся вдоль северного побережья острова Среда. Женщина не отдавала себе отчет в том, что эта гряда теперь защищает ее от обжигающего, смертоносного ветра, а сама она идет вдоль цепи похожих на призраки ледяных валунов, наваленных природой параллельно присыпанной снегом береговой гальке.

Ее теперь и впрямь окружали призраки: звуки, голоса, видения из прошлого – приятные и не очень. Санта-Барбара, Кармел, Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, Китай, Россия и менее значимые географические пункты. Люди, которых она когда-то знала. События, когда-то происходившие с ней.

Она неосознанно пыталась выбирать из этого калейдоскопа только самые приятные воспоминания: вот она играет на пляже у родительского дома, вот – весело шушукается со своей любимой сестрой Софией, вот Майкл раздевает ее, дрожащую от возбуждения, и впервые опускает на мягкую, шелковистую траву…

Но тьма и холод вызывали из ее памяти совсем другие случаи. Она стоит рядом с Софией и развеивает из урны прах их родителей. Невыносимая боль в душе, когда она находится у разверстой могилы на Арлингтонском кладбище, торжественная барабанная дробь и прощание с любимым. Ярость и желание уничтожить то, что превратило ее из эксперта-лингвиста ЦРУ в мокнущего под дождями оперативного агента. Лицо первого убитого ею человека. Моменты, когда она стоит у второй могилы на кладбище «Айвори-Хилл» в Александрии и навсегда прощается с последним близким человеком, остававшимся у нее во всем мире.

Ботинок Рэнди оскользнулся на обледеневшем камне, и она упала, даже не попытавшись удержать равновесие. Слабый голос, звучавший в ее сознании, требовал, чтобы она встала, но измученная женщина уже была не в состоянии подняться. Она проползла несколько ярдов, чтобы оказаться с подветренной стороны ледяной гряды, и свернулась калачиком, пытаясь сберечь последние крохи тепла, еще тлевшие в теле. Ее засыпал снег.

Здесь она и умрет. Рэнди больше не станет цепляться за жизнь. Это утратило смысл. Она полностью вручила себя фантомам, заново переживая свою прошлую жизнь. Особенно отчетливым был образ Софии, и Рэнди была этому рада. Она снова оказалась со своей сестрой.

Но София почему-то вела ее куда-то не туда. К смерти Майкла. К другому солдату – высокому человеку с хладнокровным лицом и в черном берете. К самому яростному спору, который однажды состоялся между сестрами. К тому, как непростительно обошлась с ней София.

– Я выхожу замуж за Джона Смита, Рэнди, – снова сказала ей София.

– Нет!

– Джон очень сожалеет, что поступил по отношению к тебе подобным образом, Рэнди. Ты даже не представляешь и никогда не сможешь себе представить, до какой степени он сожалеет.

– Не нужны мне его сожаления! – крикнула в ответ Рэнди. – Мне было нужно, чтобы он спас тебя!

– Меня никто не мог спасти, Рэнди. Ни Джон, ни даже ты.

– Но ведь можно было найти какой-то выход!

В глазах Софии теперь сосредоточилась вся Вселенная.

– Если бы такой выход существовал, Джон нашел бы его. Так же, как и ты.

– Нет!

– Произнеси его имя, Рэнди. Сделай это для меня.

– Я не хочу! Я не буду!

В голосе Софии зазвучали настойчивые нотки:

– Произнеси его имя!

Рэнди не могла отказать сестре.

– Джон… – всхлипнула она.

– Громче, Рэнди. – В глазах Софии была тревога, испуг, приказ. – Произнеси его громче!

– Джон!

Зачем сестре это понадобилось? Рэнди хотелось только одного – спать. Заснуть и уйти. Но София не позволяла ей это сделать. Она наклонилась над Рэнди, теребила ее.

– Еще раз, Рэнди! Зови его! Кричи! Кричи его имя!

– Джон!!!

Смит резко остановился и прислушался к звукам ночи.

– Что это было? – спросил он.

– Что «это»? – в свою очередь осведомилась Валентина, нагоняя его.

Смит вместе с Валентиной и Смысловым совершили головокружительный спуск на веревках. После ледопада удача повернулась к ним лицом, и на северный берег острова они спустились быстро и без приключений. Теперь, укрываясь от ветра за нагромождением прибрежных льдов, они брели вдоль береговой линии, и вдруг из-за шума бури до Смита донеслись какие-то странные звуки.

– Я не знаю. Мне показалось, что кто-то позвал меня по имени.

– Вряд ли это возможно. – Валентина подняла свои защитные очки на лоб. – Кто здесь может тебя позвать?

– Только один человек! – Смит отстегнул страховочный трос и снял с пояса фонарь. – Включите фонари и разойдитесь! Приступаем к поиску!

Они нашли ее через пять минут.

– Джон! Сюда! Скорее!

Стоя на коленях в естественной нише спрессованного льда, Валентина разгребала снег, под которым проступало скрюченное тело. Через несколько секунд рядом с ней оказался Смит, срывающий с плеч лямки рюкзака. Еще через несколько мгновений к ним присоединился Смыслов.

– Ты был прав, это Рэнди! – воскликнула Валентина. – Каким, черт побери, образом она оказалась здесь, да еще раздетая?

– Она бежала, спасая свою жизнь! – прорычал в ответ Смит. – Спецназ, видимо, нанес удар по научной станции.

– Это невозможно, – возразил Смыслов. – На острове высадился только один взвод – тот самый, который атаковал вас на месте крушения самолета.

– Значит, тут есть кто-то еще. – Смит расстелил на снегу теплый плед и заботливо переложил на него Рэнди. Затем он сорвал рукавицы, перчатки и сунул руку под совершенно неподходящую для этой погоды одежду Рэнди, желая проверить ее сердцебиение.

– Она основательно вырубилась, – заметила Валентина, перегнувшись через плечо Смита.

– Она умирает, – жестко ответил тот. – В рюкзаках есть солевые грелки. В каждом – по две. Достаньте их все!

Валентина и Смыслов выполнили приказ быстро, как только могли, и согнули каждую из них, чтобы началась тепловая реакция.

– Засуньте их ей в рукава и штанины, – приказал Смит. – Когда мы начнем двигать ее, застывшая кровь в ее конечностях попадет во внутренние органы, и она может погибнуть от шока.

– Джон, взгляни сюда. – Валентина вытащила кисть Рэнди из рукава. На ее запястье болтались наручники.

– Сволочи! – выругался Смит. – Это объясняет, почему на ее второй кисти содрана кожа. Она была пленницей!

– Но чьей пленницей?

– Не знаю, Вэл. Если это не спецназ, то, значит, кто-то еще. Те, кто пытались сбить нас в воздухе над Аляской.

– Насколько она плоха, подполковник? – спросил Смыслов, перегнувшись через другое плечо американца.

– Если мы в ближайшее время не доставим ее в какое-нибудь убежище и не отогреем, ей конец. – Смит плотно завернул Рэнди в плед. Они сделали все, что могли сделать здесь, но этого было недостаточно.

– Я понесу ее, подполковник, – сказал Смыслов.

– Хорошо. А я возьму ваш рюкзак. Пошли.

Русский осторожно поднял свою новую ношу.

– Все хорошо, – бормотал он. – Вы теперь с друзьями. Не оставляйте нас.

Валентина, помимо своего «винчестера», закинула на плечо еще и винтовку Смита.

– Судя по всему, научная станция либо захвачена, либо уничтожена. Куда же нам теперь идти?

– Мы или найдем другую пещеру, или построим убежище изо льда, – ответил Смит, водя лучом фонаря по нагромождению ледяных валунов вдоль берега. – Держите глаза открытыми и высматривайте любое подходящее место.

– А ведь и нас могла бы постигнуть такая же участь, если бы сели батареи и закончилось все остальное. Господи, через что же ей пришлось пройти!

– Я знаю. – Голос Смита был мрачнее окружавшей их ночи. – Возможно, мне наконец удалось сделать это.

Странные слова Смита удивили Валентину, но она чувствовала, что сейчас не время задавать вопросы.

Луч фонаря Смита, ощупывавший пространство рядом с ними, вдруг наткнулся на треугольное отверстие в ледяной стене. Он наклонился и посветил внутрь.

Это было именно то, что они искали. Океан выдавил на берег огромный валун пакового льда, а затем, вслед ему, еще один такой же, оставив между ними треугольную пещеру двадцати футов глубиной, шести – шириной и достаточно высокую, чтобы в ней мог стоять, пусть и пригнув голову, взрослый человек.

– Вот оно! Мы расположимся здесь! Майор, заносите Рэнди в глубь пещеры, а потом возвращайтесь и завалите вход кусками льда и снегом. Вэл, ты – со мной.

Смит использовал остаток их химических палок, чтобы наполнить пещеру загадочным зеленоватым светом, а затем вытащил из рюкзака и стал налаживать маленькую спиртовку. Таблеток сухого спирта осталось немного, но с их помощью можно было хоть немного согреть их временное убежище или, по крайней мере, сделать его не таким холодным. Работая, он продолжал отдавать приказы:

– Вэл, расстели на полу пару теплых пледов, а затем пристегни свой спальный мешок к моему.

– Поняла. Выполняю.

Они переложили бесчувственное тело Рэнди на сдвоенные спальные мешки.

– Хорошо, Вэл. Теперь ложись рядом с ней. Пока я буду ее раздевать, раздевайся сама. Снимай с себя все.

– Есть, – по-военному ответила она, расстегивая «молнию» своей парки. – Правда, я надеялась, что мне придется это делать в совершенно иных обстоятельствах.

– Это – старинный способ предотвращения гипотермии, но он действует, и это все, что у нас есть.

Раздевая Рэнди, он ощупывал лучом фонаря каждый дюйм ее кожи в поисках следов обморожения. Слава богу, на ней хотя бы были арктические ботинки! Они защитили ее ноги – самое уязвимое место человеческого тела в условиях полярного холода.

Валентина сбросила верхнюю одежду, а затем, сделав глубокий боязливый вдох, стянула через голову свитер и теплую майку. За ними последовали бюстгальтер и закрепленные на запястьях ножны с метательными ножами. Ножи она положила у изголовья импровизированной кровати, а затем одним движением стянула с себя одновременно лыжные брюки, теплые кальсоны и трусики. Полностью обнаженная, она легла рядом с Рэнди, положила голову на капюшон спального мешка и, стараясь не стучать зубами, проговорила:

– Я готова.

Холод, как раскаленные угли, обжигал ее кожу.

Смит в этот момент целиком и полностью превратился во врача, и вид двух прекрасных обнаженных женских тел не пробуждал в нем никаких чувственных ощущений. Он велел дрожащей Валентине прижаться к неподвижной, словно труп, Рэнди, обложил их химическими грелками, застегнул двуспальный мешок на «молнию» и накрыл обеих женщин вместе с их одеждой третьим спальником.

Валентина обняла Рэнди и положила ее голову на мягкую подушку своей груди. Рэнди пошевелилась, тихонько заскулила и попыталась прижаться крепче к источнику тепла.

– Она – как ледышка, Джон, – прошептала Валентина. – Думаешь, этого будет достаточно, чтобы вытащить ее?

– Не знаю. Многое зависит от того, является ли причиной этого ее состояния простая усталость или переохлаждение. Гипотермия может быть очень коварной и непредсказуемой. – Смит прижал пальцы к горлу Рэнди, чтобы проверить пульс. – Она, как и мы, предварительно приняла много антибиотиков. Это поможет избежать осложнений на легкие. Кроме того, она предусмотрительно защитила руки и лицо. Не думаю, что обморожения будут чересчур сильными.

Смит грустно покачал головой и ласково провел по щеке Рэнди тыльной стороной ладони.

– Она – сильная, Вэл. Настолько, насколько может быть сильным человек. Если температура ее тела опустилась слишком низко… Нет, не знаю. Единственное, что нам сейчас остается, это держать ее в тепле и ждать.

На губах Валентины появилась полуулыбка.

– Эта дама очень дорога тебе, не так ли?

Смит крепче подоткнул края спального мешка вокруг двух женщин.

– Я отвечаю за нее. На мне лежит ответственность за то, что она оказалась здесь, и за то, что она стала такой, какая есть.

– Ты отвечаешь за всех нас, Джон, – ответила Валентина, поднимая на него взгляд. – И, знаешь, при мысли об этом мне в данный момент делается спокойнее. От этого я чувствую себя увереннее.

Смит улыбнулся и погладил женщину по черным волосам.

– Хочется верить, что эта уверенность – не на пустом месте. А теперь постарайся немного поспать.

Прихватив свой «SR-25» и аптечку, он направился к выходу из пещеры, по дороге задержавшись, чтобы набрать в алюминиевую кружку кусочков льда, и подержал ее над огнем спиртовки.

Смыслов уже закончил замуровывать вход, оставив лишь вентиляционное отверстие в верхней его части. Теперь, когда в их ледяное убежище не задувал полярный ветер, здесь стало заметно теплее.

– Как ваша рука, майор?

Смыслов пожал плечами.

– Она меня не беспокоит.

– И все же я должен на нее взглянуть. Вы сделали себе противостолбнячную инъекцию?

– Со мной все в порядке, подполковник.

Они уселись лицами друг к другу, и Смит занялся рукой Смыслова. Вынув ее из покрытых запекшейся кровью рукавов одежды, он снял грубо наложенную в походных условиях повязку, промыл и обработал рану, после чего присыпал ее антибиотиком и наложил свежую повязку, непроницаемую для воды и холода.

– Вам повезло, – заявил Смит, – рана чистая и аккуратная. – Он вздернул бровь и посмотрел на русского. – Очень похоже на то, что тут поработал один из ножей Валентины.

Смыслов скривился.

– Это было сделано с моего согласия.

– Что происходило на горном уступе, когда я болтался на другом конце страховочной веревки?

Смыслов вкратце пересказал, как развивались события – начиная с того момента, когда на них обрушился ледопад, и заканчивая спасением Смита.

– Спасибо, что помогли, – поблагодарил американец. – Большое спасибо. Не станете возражать, если я задам вам личный вопрос?

– Пожалуйста, подполковник.

– Почему вы просто не перерезали Валентине горло, а затем – страховочный трос?

Несколько секунд Смыслов молчал, а затем с видимым трудом заговорил:

– Это полностью соответствовало бы приказам, полученным мной от моего начальства. Но – вы должны меня понять – в американской военной терминологии существует аббревиатура, определяющая ситуацию, в которой я оказался, как ОСУ. По-моему, она расшифровывается как «обосрался по самые уши».

Смит закончил перевязку.

– Совершенно верно, данная аббревиатура означает именно это.

– Именно таково мое теперешнее положение, – продолжал русский. – Меня ввели в вашу группу, чтобы предотвратить всемирный скандал, в центре которого могла оказаться Россия, и таким образом избежать катастрофического ухудшения отношений между нашими странами. С той же целью на остров прислали и спецназ. Но теперь все мы – ОСУ. Даже если бы я решил убить вас и профессора там, на горе, предотвратить все нежелательные последствия уже не было никакой возможности. Ситуация вышла из-под контроля, все полетело кувырком. Ваша страна затеяла бы широкомасштабное расследование, и в конце концов правда все равно выплыла бы наружу. Я признал это и не захотел убивать своих… товарищей, тем более зная, что это все равно ни к чему не приведет.

Смыслов горько улыбнулся.

– Видите, всё же мы не все такие, как политрук «Миши».

Смит помог русскому надеть рукав парки на перевязанную руку.

– Я уже понял это, майор.

Смит закрыл аптечку и прислонился спиной к зеленоватой ледяной стене, поставив винтовку рядом с собой.

– А еще я пришел к выводу о том, что вы правы относительно нападения на научную станцию. Возможность того, что это сделал ваш спецназ, крайне мала. Приходится исходить из того, что в игру вступила некая третья сила, и, учитывая то, как обошлись с Рэнди, действует она слаженно и злобно.

– Согласен с вами, подполковник.

– В таком случае, учитывая то, что ваша миссия по предотвращению разоблачения давних намерений СССР нанести первый удар действительно ОСУ, не согласитесь ли вы, что перед нами опять встала общая задача – не допустить того, чтобы биологическое оружие с борта «Миши» попало в преступные руки?

Смыслов снова грустно улыбнулся.

– Мое начальство могло бы с этим не согласиться, но лично у меня нет желания обосраться окончательно и бесповоротно. Сибирская язва может оказаться у чеченских боевиков или какой-нибудь другой террористической группы на территории нашей страны. Ее могут применить против Москвы или Санкт-Петербурга с такой же легкостью, как против Нью-Йорка или Чикаго. Вот о чем сейчас надо думать!

Смит протянул руку.

– Добро пожаловать обратно в команду, майор!

Русский ответил крепким рукопожатием.

– Я искренне рад этому, подполковник! Каковы будут ваши приказы?

Смит посмотрел в глубь пещеры.

– Наш главный источник оперативной информации в данный момент не в состоянии просветить нас относительно сложившейся на острове ситуации, а до того момента мы не можем строить никаких определенных планов. Поэтому… как насчет чашечки чаю?

Через несколько минут мужчины уже сидели с алюминиевыми кружками с дымящимся чаем и, сжимая их в ладонях, наслаждались теплом.

– Я должен признаться, майор, – заговорил Смит, – что один вопрос до сих пор не дает мне покоя. Это – вторая половина уравнения «События пятого марта». Почему приказ о нанесении первого удара был в последний момент отменен Советами?

Смыслов потряс головой.

– Простите, подполковник, но об этом я не могу говорить. Я обязан хранить в секрете хотя бы остатки того, что является государственной тайной.

– Можете рассказать ему, Григорий, – послышался голос Валентины из-под вороха спальных мешков. – Все равно я обо всем догадалась.

Голова Смыслова резко повернулась в ту сторону.

– Как вам это удалось?

Вздох Валентины прозвучал в ледяной пещере тихим шелестом.

– Во-первых, я историк, а во-вторых, я умею складывать кусочки головоломки. «Миша-124» упал на остров Среда 5 марта 1953 года, и именно в тот день Советский Союз оказался на волосок от начала Третьей мировой войны. Однако на тот день приходится еще одно важнейшее для СССР социополитическое событие. Логика подсказывает, что оно неразделимо связано с первыми двумя.

– Что же это было? – полюбопытствовал Смит.

– 5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин. – Валентина приподнялась, и теперь мужчины видели бледный овал ее лица. – Либо умер, либо был убит. – Ведь это ваши люди избавились от мерзавца, не так ли, Григорий?

Несколько долгих секунд единственным звуком, слышным в пещере, был доносившийся снаружи приглушенный вой ветра.

– Мы всегда это подозревали, – продолжала Валентина. – Как утверждает современная история, в ночь на 28 февраля у Сталина, находившегося в своей резиденции в Кремле, произошло обширное кровоизлияние в мозг. Предположительно, после инсульта он утратил дееспособность и оставался в таком состоянии вплоть до своей смерти, наступившей 5 марта. Но мир всегда ставил под сомнение лаконичный официальный отчет советского правительства относительно кончины вождя, находя в нем ряд неувязок. Дочь Сталина Светлана также неоднократно намекала на то, что истина относительно смерти ее отца осталась под покровом тайны.

Женщина-историк переменила позу – осторожно, чтобы не побеспокоить Рэнди.

– Конечно же, разнообразные слухи и теории заговора начинают плодиться в избытке после смерти любого национального лидера, представляющего собой более или менее противоречивую фигуру. Если угодно, назовите это синдромом «покрытого травой холмика»,[23] но, учитывая печально известную репутацию Сталина и тогдашнего советского режима, в данном случае теория заговора выглядит как нельзя более обоснованной.

Теперь, когда правда о «Мише-124» и отмененном в последний момент советском упреждающем ударе выходит наружу, вскоре достоянием всего мира станет вся эта история целиком. Предотвратить или скрыть уже ничего нельзя, и главное, чтобы реальность не превзошла наши худшие предположения.

С отвращением на лице, Смыслов поднял взгляд к потолку пещеры.

– Вот дерьмо!

Закрыв глаза, он несколько секунд молчал и только потом ответил:

– Вы правы, профессор. Как вы и сказали, Сталина хватил инсульт, но он не впал в кому. Его частично парализовало, однако он оставался в сознании, был возбужден и способен отдавать приказы. И вот он приказал: нанести решающий удар по странам западной демократии. Почему? На этот вопрос не может ответить никто. Возможно, в результате инсульта у него возникли какие-то психические нарушения. Или, может быть, он понимал, что умирает, и хотя бы перед смертью хотел лицезреть торжество «всемирной народной революции». А может, он просто пожелал унести с собой в могилу весь остальной мир. Но, так или иначе, были и другие члены Политбюро, которые рассматривали нанесение подобного удара как самоубийство для нации.

– Это действительно стало бы самоубийством для СССР? – спросил Смит.

– Весной 1953-го? – переспросила Валентина. – Без сомнения! Запад тогда имел решающее преимущество в ядерном арсенале. Соединенные Штаты и Великобритания в то время обладали несколькими сотнями ядерных боезарядов и даже несколькими опытными образцами водородной бомбы, а Советы располагали всего несколькими десятками маломощных бомб вроде той, которая была сброшена на Хиросиму. Даже при условии нанесения первого удара и усиления поражающего эффекта посредством применения химического и биологического оружия этого было недостаточно для того, чтобы сокрушить НАТО.

Еще более важно то, что Запад обладал более современными средствами доставки. У Советов были только копии стареньких американских «В-29», в то время как американские ВВС уже использовали большие «В-36 Миротворцы» с дальностью действия, позволявшей нанести удар по любой цели на территории СССР. На вооружение стран НАТО начинали поступать реактивные стратегические бомбардировщики «В-47» и «Канберра».

Короче говоря, – подвела итог Валентина, – возможно, в Западной Европе воцарился бы кромешный ад, а Соединенным Штатам был бы нанесен серьезный ущерб, но Советский Союз и страны Варшавского договора превратились бы при этом в выжженную радиоактивную пустыню.

Смыслов кривился и потягивал чай.

– Как я уже сказал, группа членов Политбюро отдавала себе в этом отчет. Эти люди также понимали, что существует только один способ отстранить от власти диктатора вроде Сталина. К сожалению, профессор, история никогда не узнает имени человека, который положил подушку на лицо Сталина и прижимал ее до того момента, пока тот не перестал дергаться. Такие вещи не документируются.

– Все правильно, Григорий. Это мог быть один человек из трех, и я, будучи историком, могу предположить, что знаю его имя.

Смыслов передернул плечами.

– Группировка, о которой я сказал, не могла действовать и берегла силы до тех пор, когда в воздух поднялась и направилась к своим целям первая волна самолетов. Это были американские бомбардировщики с большим радиусом действия, способные выполнить трансполярный полет. Самолеты удалось отозвать раньше, чем их успели засечь североамериканские силы противовоздушной обороны, и все они успешно вернулись на базу. Все, кроме одного, который нес груз биологического оружия, «Миши-124».

Смыслов допил чай и закончил:

– С тех пор вокруг «Событий пятого марта» была возведена непробиваемая стена молчания, которая существует по сию пору.

– Почему они держали это в секрете? Почему не рассказали об этом во всеуслышание? – спросил Смит. – Ведь они спасли мир от ядерной катастрофы, и ни один здравомыслящий человек – даже в Советском Союзе! – не стал бы проливать крокодиловы слезы по поводу кончины Сталина.

Смыслов в который уже раз покачал головой.

– Вы не понимаете психологию русских, подполковник. Будь убийцы Сталина настоящими освободителями, они бы так и поступили. Но это были всего лишь тираны, убивающие другого тирана, чтобы спасти собственные шкуры и захватить власть. Кроме того, Советское государство продолжало существовать, и для поддержания государственной мифологии требовалось превозносить Сталина, даже после его смерти, как великого вождя и героя. Даже после того как Советского Союза не стало, страхи и паранойя прежних времен во многом сохранились.

Губы Смыслова скорбно скривились, и он отставил пустую кружку в сторону.

– Кроме того, у нас, бывших советских, а нынешних русских, существует нечто вроде комплекса социальной неполноценности. Мы гордимся собой и заявляем о себе как о цивилизованной нации, поэтому у нас считается, что убить руководителя страны на смертном ложе было бы просто… некультурно.

Смит очнулся от дремоты, окутавшей его, пока он прикорнул у ледяной стены. Абстрагируясь от боли, которую причиняли многочисленные ушибы и растяжения, он напряг все свои чувства и стал прислушиваться.

Смит не знал, сколько времени он проспал – наверное, как минимум пару часов, но в вентиляционном отверстии у входа по-прежнему царила темень. Солнце еще не встало, но ветер улегся. Единственными звуками, доносившимися снаружи, было потрескивание и скрип паковых льдов. Внутри пещеры слышалось мерное посапывание его спящих товарищей.

А потом раздался слабый стон:

– София…

Смит пробрался в дальний конец пещеры. Включив фонарь, он откинул капюшоны спальных мешков, в которых лежали Валентина и Рэнди.

В свете фонаря лицо Рэнди казалось умиротворенным. На него вернулась краска, если не считать узкой полоски над бровью, где виднелся след обморожения, и темных кругов, залегших вокруг глаз. Ужасная серая дряблость кожи пропала. Ее дыхание стало легким и ровным, и, прикоснувшись к шее женщины, Смит убедился, что сердце также бьется ритмично и уверенно, а кожа дышит теплом.

Как он и надеялся, Рэнди Рассел возвращалась к жизни.

От его прикосновения Рэнди тихонько застонала, а затем открыла глаза. Сначала в них была пустота, потом она сменилась удивленным выражением, и наконец в них вспыхнула радость.

– Джон?

Смита захлестнула волна радостного облегчения. Все-таки сегодня она не умрет!

– У тебя получилось, Рэнди! – проговорил он. – Ты выкарабкалась! Теперь ты снова рядом с нами, и с тобой все будет хорошо!

Она смотрела на него непонимающим взглядом, слегка приподняв голову.

– Джон, я звала тебя…

– И я тебя услышал.

– Да, – улыбнулась она наконец, – похоже на то.

На второй половине их общего ложа зевнула и потянулась Валентина.

– С добрым утром, – проговорила она, приподнявшись на одном локте. – По-моему, к нам кое-кто вернулся.

Рэнди изумленно повернулась в спальном мешке и, обнаружив, что она лежит нагишом, да еще не одна, воскликнула:

– Что за черт?!

– Все в порядке, дорогая, – сказала Валентина, положив голову на свой маленький кулак. – В наши дни уже не обязательно дожидаться первой брачной ночи, чтобы завалиться в постель.