В жизни было три вещи, которые я знала наверняка.
1. Никогда нельзя есть слишком много круассанов.
2. Дождливые дни созданы для больших свитеров и больших книг.
3. Лэндону нравится кофе с одним сахаром и двойными сливками.
Последний факт я знала только потому, что он стоял прямо у прилавка кофейни Авы и заказывал кофе с круассаном:
— Двойные сливки, один сахар. Забавно, что ты работаешь в кофейне, хотя на днях ты сказала, что ненавидишь кофе, — заметил он. — Хотя это многое объясняет, учитывая, что ты стоишь тут целый день.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, чувствуя странное волнение, в то время как он стоял передо мной в идеально скроенном пальто и черных джинсах.
— Пересекаюсь с тобой.
Он произнес это с самой дурацкой улыбкой в мире — такой, что мне захотелось его ударить, но, если честно, она ему очень шла.
Нет, к черту эту улыбку.
— Кто сказал тебе, что я здесь работаю?
— Грейсон случайно проговорился. — Он полез в карман и вытащил наличные, чтобы расплатиться за кофе. — Я подумал, что мы могли бы поговорить во время твоего перерыва.
— У меня не будет перерыва в ближайший час.
— Без проблем. Я подожду.
— Не утруждайся. Я не хочу с тобой разговаривать.
— Но ты сказала, что если мы пересечемся, то сможем обменяться парой слов.
— Я сказала «если мы пересечемся», имея в виду случайную встречу. Нет ничего случайного в том, что ты выяснил, где я работаю, и просто сюда пришел.
— Ты ничего не говорила про случайные встречи, — возразил он. — Кроме того, я не большой любитель случайностей. — Он взял стаканчик с кофе и кивнул в мою сторону: — Я буду сидеть в том углу, пока ты не передумаешь.
— Раз уж ты собираешься здесь сидеть, то обязательно закажи что-нибудь еще. Нет ничего хуже, чем человек, который часами сидит в кофейне и заказывает только кофе за один доллар.
— Не волнуйся. — Он вытащил ежедневную газету из стопки рядом с собой и сунул ее под мышку. — У меня зависимость.
Все это время остальные посетители фотографировали его на свои телефоны, в очередной раз напоминая о том, что если для меня он был просто Лэндоном, то для остального мира — суперзвездой.
— Тебя не тошнит от этого? — спросила я, кивнув в сторону людей, вцепившихся в свои мобильники.
— Это дар и проклятие. Я знаю, что без них я не смог бы жить той жизнью, которой живу, но было бы хорошо, если бы существовал способ делать то, что я люблю, и при этом сохранять анонимность.
— Можешь заняться озвучкой фильмов.
— Я бы был крутым Шреком. — Он мне подмигнул: — Тебя не тошнит от этого?
— От чего?
— От необходимости притворяться, что ты все еще не хочешь поговорить о нас?
Ах, да. Это дар и проклятие.
— Нет никаких «нас».
— Давай же, Цыпленок, — сказал он низким и спокойным голосом. — Просто легкий разговор.
Бабочки. Рой глупых бабочек, которым не место в моем животе. Почему у меня вообще бабочки от того, что он назвал меня Цыпленком?
— Уходи, Лэндон.
— Как пожелаешь.
Но он не ушел. Он сделал именно то, что обещал. Он пошел, сел за стол и начал изучать свою газету, пока его «украдкой» фотографировали зеваки. Было так странно видеть эту сторону его жизни. Странно видеть людей, с которыми ты выросла, в ином свете.
Я вернулась к работе, пытаясь избавиться от мысли, что в углу кофейни сидит Лэндон. Разве он не известный актер? Разве ему нечем заняться в свободное время?
Как только я наконец смогла от него отвлечься, в кофейню вошла та, кого я презирала еще сильнее, чем Лэндона.
— Шей, привет. Как ты? — спросила Тина, появившись у кассы с видом чертовой психопатки.
Ее глаза были полны эмоций, и она выглядела ужасно жалкой.
Единственное, что нас разделяло, — поднос с круассанами и рогаликами.
Она заправила волосы за уши и посмотрела на пол, прежде чем поднять на меня взгляд.
— Я просто хотела извиниться за то, что произошло между мной и Сэмом. Мы не ожидали, что ты обо всем узнаешь.
Затем она замолчала.
Вот как.
Разве в наше время это считается извинением? И это люди называют «попросить прощения»? Она сказала, что они не ожидали, что я обо всем узнаю, а не то, что она сожалеет о своем поступке. Она даже не сказала, что расстроена ошибочным выбором, который совершила, — она просто была огорчена из-за того, что я узнала об их сексуальных похождениях.
Тина заерзала на месте.
— Слушай, давайте будем честными, ты же понимаешь, что я подхожу ему больше. У нас с Сэмом столько общего, а ты совсем не разделяла его интересы.
Что, черт возьми, происходит? Действительно ли женщина, переспавшая с моим парнем, говорит мне о причинах, по которым она ему подходит, а я — нет?
У меня не укладывалась в голове сама мысль о том, что прямо сейчас Тина стоит передо мной и произносит все эти слова.
Я любила женщин.
Я любила женщин гораздо больше, чем мужчин. Я изо всех сил старалась поддерживать женщин, быть с ними заодно, помогать им осознавать свою силу и чувствовать себя настоящими королевами. Я боролась за наши права, я стремилась к женскому самопознанию, и я была защитницей любой женщины, которую презирал противоположный пол. Я. Любила. Женщин.
Знаю, что это прозвучит странно, но в каком-то смысле я разочаровалась в Тине больше, чем в Сэме. Может быть, я свыклась с мыслью, что в конце концов Сэм все равно меня разочарует, но Тина? Тина должна была стать частью сестринства. Она должна была помогать мне, а я — ей. Но все же она смотрела мне в глаза и говорила о том, что я не подхожу моему бывшему парню и поэтому ей совсем не стыдно за их ролевые игры в стиле «Звездных войн».
— Может, сама вселенная привела меня в эту кофейню много месяцев назад только для того, чтобы ты свела меня с Сэмом. Если бы не ты, Шей, мы бы никогда не встретились, — произнесла она с улыбкой.
С чертовой улыбкой психопатки! Что она собиралась делать дальше? Заживо сдирать шкуры с кошек, мирно потягивая кофе?
А потом случилось это. В тот самый момент часть моего мозга, отвечающая за логику, полностью отключилась.
Мы стояли лицом к лицу, и я потеряла контроль. Как будто душа покинула мое тело. Пока Тина говорила, я держала в руке стакан. Она продолжала и продолжала шевелить губами, объясняя, почему они с Сэмом должны быть вместе. Вдруг она взмахнула руками, и в следующую секунду я осознала, что латте, находившийся в моей руке, стекает по ее футболке.
В какой-то момент я выплеснула напиток прямо ей в лицо, залив ее с головы до ног. К счастью, это оказался латте со льдом. Я не была законченной психопаткой, как она. В худшем случае у меня была легкая степень помешательства.
Тина замерла, а все в кофейне, включая Лэндона, повернулись и уставились на нас. Вот дерьмо. Он все еще сидел там, пока я находилась в самом центре внимания.
Шокированная Тина уставилась на меня с открытым ртом, и я готова поспорить, что мое лицо выглядело точно так же.
— Шей, какого черта?! — взревел Брейди, выбегая из подсобки с пакетом кофейных зерен в руках. Он был моим менеджером, и, судя по его тону, у меня возникли большие проблемы.
Тина наконец выдохнула и поспешила из кофейни, оставляя на полу капли латте.
Брейди вытащил швабру, убрал грязь, позвал меня в подсобку и сообщил о моем увольнении.
— Что? — выдохнула я.
Конечно, выплескивание латте со льдом в лицо клиента определенно можно считать нарушением профессиональной этики, но ведь она спала с моим парнем. Должна существовать какая-то корпоративная политика, где это обстоятельство станет смягчающим.
— Ты вылила латте ей в лицо, Шей! Мы не можем оставить это без внимания, — объяснил он, пощипывая переносицу.
— Это был латте со льдом, — добавила я, как будто это имело значение. — Пожалуйста, Брейди, мне очень нужна эта работа. Я не могу позволить себе ее потерять.
— Да, Шей, я понимаю, но следовало подумать об этом раньше. Я не могу позволить себе оставить подобное без последствий.
— Тогда оставьте меня без обеденных перерывов. Оштрафуйте меня на стоимость латте. Только не увольняйте.
Брейди нахмурился, и я поняла, что ему было нелегко принять это решение. Он терпеть не мог конфликты, и если бы мог, то скорее бы спрятал голову в песок, чем меня уволил.
— Прости, Шей. Это не в моей власти. Пожалуйста, не усложняй ситуацию еще больше.
Я приоткрыла рот, чтобы заговорить, но из моих уст не вылетело ни единого слова. Он был прав — я выплеснула кофе в лицо женщине, и от этого факта никуда не деться. По правде говоря, я заслужила увольнение. Я просто хотела, чтобы Брейди закрыл на это глаза.
Я сняла фартук, взяла свою сумочку и направилась к выходу из кофейни. Лэндон тут же собрал свои вещи и поспешил за мной.
— Шей, подожди. Что, черт возьми, это было? — спросил он.
— Я не хочу об этом говорить, — пробормотала я, продолжая идти к автобусной остановке.
— Да, но с тобой все в порядке? Тебя только что уволили? И почему ты выплеснула кофе в лицо этой…
— Лэндон, — рявкнула я, развернувшись на пятках и оказавшись с ним лицом к лицу.
— Да?
Мои глаза наполнились слезами, а горло предательски сжалось. Я не сказала ни слова — мне не нужно было говорить, потому что он уже все понял. Он знал, что я сорвалась, знал, что сейчас мне очень больно, потому что даже спустя столько лет он знал меня.
Как это возможно?
Он подошел ко мне и обнимал меня, пока я рыдала в его футболку.
— Ты в порядке, Цыпа. Ты в порядке, я с тобой, — успокаивал он, поглаживая мои волосы.
На этой неделе я поймала своего парня на измене, переспала с бывшим, выплеснула латте со льдом в лицо женщине и потеряла работу. Если это не худшие итоги недели, то я не знаю, что это.
Он откашлялся, приблизился к моему уху и прошептал:
— Возможно, нам следует отсюда уйти.
Я хотела поднять голову с его груди, но он удержал меня на месте. Какого черта?
— Не двигайся.
— Почему?
— Сейчас нас окружают папарацци, и я сомневаюсь, что завтра ты хочешь увидеть свое лицо во всех возможных журналах. Пойдем.
— Пойдем? Куда?
— Куда угодно — главное, подальше. Просто поверь мне. Иди рядом и держи голову опущенной. Нам нужно добраться до моей машины за углом, и тогда мы сможем уехать.
По дороге к автомобилю Лэндон обернул меня своим пальто, закрыв мое лицо. Как только я села в его машину, он сказал мне пригнуться, пока он не отъедет на безопасное расстояние.
Это и означает быть знаменитостью? Невозможность появиться на публике, не нарвавшись на папарацци, желающих сфотографировать тебя для обложки очередного безвкусного таблоида?
Когда мы тронулись, я осознала, что сижу в машине с мужчиной, которого изо всех сил старалась навсегда выгнать из своего сердца, и еду бог знает куда.
— Ты можешь отвезти меня обратно. Думаю, они уже ушли, — сказала я.
— Обычно они караулят место после встречи со знаменитостью. Нам нужно подождать час или около того.
— Нам? — спросила я. — Без обид, но у меня нет сил тусить с тобой целый час. Ты можешь отвезти меня домой.
— Ты уверена, что хочешь побыть одна?
Нет, конечно нет.
Никто не хочет быть один. У некоторых просто нет других вариантов.
— Со мной все будет в порядке, — ответила я, роясь в сумочке в поисках ключей. Я остановилась, осознав, что они остались в кофейне, в кармане моего форменного фартука.
Я ущипнула себя за переносицу.
— Мне нужны ключи от дома. Я оставила их в кофейне. Мне нужно вернуться за ними как можно скорее.
— Поверь мне, я могу отвезти тебя к себе. Мы побудем там, пока все не уляжется. Клянусь, я даже не буду пытаться с тобой заговорить.
— Хорошо, но никаких разговоров.
— Ни слова.
Я поерзала на своем сиденье и сцепила руки в замок.
— Я хотела узнать кое-что насчет того случая на вечеринке…
— Что угодно. Спрашивай.
— Ты чист? — выпалила я, повернувшись к нему. — Я имею в виду… ты сдавал все анализы? Я принимаю противозачаточные таблетки, так что можешь не беспокоиться о неожиданном скандале с беременностью, но я знаю, что у тебя репутация бабника. Если ты не уверен и мне нужно пройти обследование, дай мне знать, и я это сделаю. Это была глупая ошибка с моей стороны. Я бы никогда не переспала с тобой без презерватива, если бы не выпила. То есть я бы, наверное, вообще не спала с тобой, если бы не напилась.
На долю секунды он нахмурился, а затем его лицо приняло непроницаемое выражение.
— Я чист. Я прошел обследование несколько месяцев назад и с тех пор ни с кем не спал. Вопреки распространенному мнению, я не бабник.
— Интернет считает иначе.
Его челюсти сжались, а руки так сильно обхватили руль, что я бы не удивилась, если бы он сломался пополам.
— Тебе не стоит верить всему, что пишут в интернете.
— И кому же мне тогда верить? Тебе?
— Было время, когда ты так и делала.
— В то время я была молода и наивна.
Он бросил взгляд в мою сторону, прежде чем вернуться к дороге.
— Ты обижаешься на меня.
Да. Я годами обижалась на него за то, как он со мной поступил. Меня возмущало то, что он посмел причинить мне такую боль. Меня возмущало то, что из-за него я отгородила свое сердце от мира, и то, что он вернулся и вновь заставил его биться.
— Может, нам стоит ехать молча, — пробормотала я, слегка отвернувшись от него и уставившись в окно.
Мы подъехали к пятизвездочному отелю и воспользовались отдельным входом, чтобы попасть в пентхаус. Никогда в жизни я не была в пентхаусе, и жилище Лэндона меня не разочаровало. Номер выглядел более чем роскошным. Как только мы вошли, я едва не упала в обморок. Вся мебель кремового цвета, а элементы декора выполнены в разных оттенках голубого, дополняя сдержанный интерьер. Все на высшем уровне — словно я оказалась прямо в рекламе Pottery Barn.
Не хватало только собаки, живописно лежащей на одном из ковров.
Как раз в эту секунду из соседней комнаты выбежал пес, высунув язык и виляя коротким хвостом.
— Привет, Матрос, — поприветствовал Лэндон своего верного компаньона.
Он наклонился, чтобы погладить собаку, но щенок продолжал скакать вокруг меня, виляя хвостом и прыгая мне на ноги.
Я не могла не улыбнуться и наклонилась, чтобы почесать ему животик.
— Эй, милашка. Как дела? — спросила я, тиская собаку.
— Только что моя собака бросила меня ради женщины.
— Ничего не поделаешь, у него хороший вкус.
Лэндон криво улыбнулся, снял пальто и пошел на кухню.
— Хочешь что-нибудь выпить?
Я поморщилась:
— Думаю, я воздержусь от алкоголя в ближайшие несколько дней. Меня тошнит от одной мысли.
Он посмеялся:
— Вообще-то, я имел в виду кофе или чай.
Ой. Конечно, сейчас ведь только десять утра.
— Если ты сделаешь мне кофе, я не буду возражать.
— Я думал, ты ненавидишь кофе.
— Я противоречивая женщина.
Он приготовил мне кофе именно так, как я всегда любила, — с огромным количеством сливок и даже с двумя печеньями на блюдечке.
— Спасибо, — поблагодарила я, взяв кофе и угощения и устраиваясь на диване. Матрос поспешил улечься рядом со мной.
— Если он тебе мешает, можешь его оттолкнуть.
Я точно не из тех, кто отталкивает собак.
Я улыбнулась Матросу, который свернулся калачиком и уснул.
Лэндон заварил себе кофе и подошел к обеденному столу. Достав блокнот, он начал быстро что-то строчить.
Я не могла не задаться вопросом, что он пишет, но знала, что лучше его не спрашивать. Я сама сказала ему со мной не разговаривать, и было бы грубо нарушать мое собственное правило.
Он писал так быстро, что казалось, будто его слова лились сами по себе. Время от времени его губы изгибались в улыбке, и, дописав очередной лист, он складывал его, как письмо, и откладывал в сторону.
Чем больше листов он исписывал, тем сильнее росло мое беспокойство. Так ли он выглядел, когда писал в нашем блокноте? Так ли он улыбался?
— Знаешь, это разбило мне сердце, — сказала я.
Он посмотрел на меня с недоумением в глазах:
— Что?
— Когда ты перестал писать мне письма и исчез.
Он опустил ручку на стол.
Я знала, что не должна была говорить о прошлом, чтобы не обнажать старые шрамы, но я ничего не могла с собой поделать, наблюдая за тем, как он пишет кому-то так же, как когда-то писал мне.
— Мне было так больно, когда я видела твое счастливое лицо по телевизору. Я знаю, что это глупо, но это так.
— Это не глупо, — возразил он.
Я попыталась улыбнуться, но не смогла себя заставить.
— Кому ты пишешь?
Кому теперь предназначены твои любовные письма?
Он хотел ответить, но я подняла руку, чтобы его остановить.
Что я делаю?
Я не хотела этого знать — отчасти потому, что это было не мое дело, но главным образом потому, что было бы слишком больно узнать их адресата. Я взглянула на свой телефон, чтобы проверить время.
— Думаю, я уже могу идти.
— Я отвезу тебя обратно в кофейню.
— Нет, не нужно. Я возьму такси. Наверное, тебе не стоит туда возвращаться.
Я встала, в последний раз погладила Матроса и направилась к входной двери.
— Спасибо за кофе.
Лэндон подошел ко мне. Он придержал дверь рукой, и, когда я уже собиралась выйти, его ладонь легла мне на предплечье:
— Шей, подожди.
— В чем дело?
Он приблизился, навис надо мной всем телом, и от его легкого прикосновения по моему телу пробежали мурашки.
— Несколько дней назад, когда мы занимались любовью…
— Занимались сексом, — поправила я, пытаясь укротить охватывающее меня безумие.
— Да. Несколько дней назад, когда мы занимались сексом… ты тоже это почувствовала?
Наши глаза встретились.
— Почувствовала что?
Он понизил голос, и его горячее дыхание коснулось моей кожи.
— Все. Шей… не было дня, когда я не думал о тебе. Ты первая женщина — единственная женщина, которая пробудила те части меня, которые, как я думал, уже никогда не проснутся. Ты стала решающим моментом моей жизни.
— Тогда почему ты исчез? — прошептала я, чувствуя, как боль в груди становится все сильнее и сильнее.
Я ощущала, что с каждой секундой мои эмоции нарастают, и именно поэтому мне следовало уйти как можно скорее. Я не могла снова позволить ему разбить мне сердце. Я должна была это преодолеть. Освободиться от его оков. Справиться.
— Ладно, забудь. Это тяжелый разговор, а я не хочу, чтобы между нами снова происходило что-то тяжелое. Извини, Лэндон. Я не могу.
Не оглядываясь, я выбежала из его пентхауса. Я спешила по коридору и изо всех сил старалась сдержать наворачивающиеся слезы. Но в глубине души я знала ответ на вопрос Лэндона о том, почувствовала ли я то же, что и он. Я знала правду, но изо всех сил старалась ее игнорировать.
Я все почувствовала.
В ту ночь, когда мы были вместе, я почувствовала все, и это было прекрасно — пусть даже на мгновение.