Глава 22 Шей

В жизни было три вещи, которые я знала наверняка.

1. Никогда нельзя есть слишком много круассанов.

2. Дождливые дни созданы для больших свитеров и больших книг.

3. Лэндону нравится кофе с одним сахаром и двойными сливками.

Последний факт я знала только потому, что он стоял прямо у прилавка кофейни Авы и заказывал кофе с круассаном:

— Двойные сливки, один сахар. Забавно, что ты работаешь в кофейне, хотя на днях ты сказала, что ненавидишь кофе, — заметил он. — Хотя это многое объясняет, учитывая, что ты стоишь тут целый день.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, чувствуя странное волнение, в то время как он стоял передо мной в идеально скроенном пальто и черных джинсах.

— Пересекаюсь с тобой.

Он произнес это с самой дурацкой улыбкой в мире — такой, что мне захотелось его ударить, но, если честно, она ему очень шла.

Нет, к черту эту улыбку.

— Кто сказал тебе, что я здесь работаю?

— Грейсон случайно проговорился. — Он полез в карман и вытащил наличные, чтобы расплатиться за кофе. — Я подумал, что мы могли бы поговорить во время твоего перерыва.

— У меня не будет перерыва в ближайший час.

— Без проблем. Я подожду.

— Не утруждайся. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Но ты сказала, что если мы пересечемся, то сможем обменяться парой слов.

— Я сказала «если мы пересечемся», имея в виду случайную встречу. Нет ничего случайного в том, что ты выяснил, где я работаю, и просто сюда пришел.

— Ты ничего не говорила про случайные встречи, — возразил он. — Кроме того, я не большой любитель случайностей. — Он взял стаканчик с кофе и кивнул в мою сторону: — Я буду сидеть в том углу, пока ты не передумаешь.

— Раз уж ты собираешься здесь сидеть, то обязательно закажи что-нибудь еще. Нет ничего хуже, чем человек, который часами сидит в кофейне и заказывает только кофе за один доллар.

— Не волнуйся. — Он вытащил ежедневную газету из стопки рядом с собой и сунул ее под мышку. — У меня зависимость.

Все это время остальные посетители фотографировали его на свои телефоны, в очередной раз напоминая о том, что если для меня он был просто Лэндоном, то для остального мира — суперзвездой.

— Тебя не тошнит от этого? — спросила я, кивнув в сторону людей, вцепившихся в свои мобильники.

— Это дар и проклятие. Я знаю, что без них я не смог бы жить той жизнью, которой живу, но было бы хорошо, если бы существовал способ делать то, что я люблю, и при этом сохранять анонимность.

— Можешь заняться озвучкой фильмов.

— Я бы был крутым Шреком. — Он мне подмигнул: — Тебя не тошнит от этого?

— От чего?

— От необходимости притворяться, что ты все еще не хочешь поговорить о нас?

Ах, да. Это дар и проклятие.

— Нет никаких «нас».

— Давай же, Цыпленок, — сказал он низким и спокойным голосом. — Просто легкий разговор.

Бабочки. Рой глупых бабочек, которым не место в моем животе. Почему у меня вообще бабочки от того, что он назвал меня Цыпленком?

— Уходи, Лэндон.

— Как пожелаешь.

Но он не ушел. Он сделал именно то, что обещал. Он пошел, сел за стол и начал изучать свою газету, пока его «украдкой» фотографировали зеваки. Было так странно видеть эту сторону его жизни. Странно видеть людей, с которыми ты выросла, в ином свете.

Я вернулась к работе, пытаясь избавиться от мысли, что в углу кофейни сидит Лэндон. Разве он не известный актер? Разве ему нечем заняться в свободное время?

Как только я наконец смогла от него отвлечься, в кофейню вошла та, кого я презирала еще сильнее, чем Лэндона.

— Шей, привет. Как ты? — спросила Тина, появившись у кассы с видом чертовой психопатки.

Ее глаза были полны эмоций, и она выглядела ужасно жалкой.

Единственное, что нас разделяло, — поднос с круассанами и рогаликами.

Она заправила волосы за уши и посмотрела на пол, прежде чем поднять на меня взгляд.

— Я просто хотела извиниться за то, что произошло между мной и Сэмом. Мы не ожидали, что ты обо всем узнаешь.

Затем она замолчала.

Вот как.

Разве в наше время это считается извинением? И это люди называют «попросить прощения»? Она сказала, что они не ожидали, что я обо всем узнаю, а не то, что она сожалеет о своем поступке. Она даже не сказала, что расстроена ошибочным выбором, который совершила, — она просто была огорчена из-за того, что я узнала об их сексуальных похождениях.

Тина заерзала на месте.

— Слушай, давайте будем честными, ты же понимаешь, что я подхожу ему больше. У нас с Сэмом столько общего, а ты совсем не разделяла его интересы.

Что, черт возьми, происходит? Действительно ли женщина, переспавшая с моим парнем, говорит мне о причинах, по которым она ему подходит, а я — нет?

У меня не укладывалась в голове сама мысль о том, что прямо сейчас Тина стоит передо мной и произносит все эти слова.

Я любила женщин.

Я любила женщин гораздо больше, чем мужчин. Я изо всех сил старалась поддерживать женщин, быть с ними заодно, помогать им осознавать свою силу и чувствовать себя настоящими королевами. Я боролась за наши права, я стремилась к женскому самопознанию, и я была защитницей любой женщины, которую презирал противоположный пол. Я. Любила. Женщин.

Знаю, что это прозвучит странно, но в каком-то смысле я разочаровалась в Тине больше, чем в Сэме. Может быть, я свыклась с мыслью, что в конце концов Сэм все равно меня разочарует, но Тина? Тина должна была стать частью сестринства. Она должна была помогать мне, а я — ей. Но все же она смотрела мне в глаза и говорила о том, что я не подхожу моему бывшему парню и поэтому ей совсем не стыдно за их ролевые игры в стиле «Звездных войн».

— Может, сама вселенная привела меня в эту кофейню много месяцев назад только для того, чтобы ты свела меня с Сэмом. Если бы не ты, Шей, мы бы никогда не встретились, — произнесла она с улыбкой.

С чертовой улыбкой психопатки! Что она собиралась делать дальше? Заживо сдирать шкуры с кошек, мирно потягивая кофе?

А потом случилось это. В тот самый момент часть моего мозга, отвечающая за логику, полностью отключилась.

Мы стояли лицом к лицу, и я потеряла контроль. Как будто душа покинула мое тело. Пока Тина говорила, я держала в руке стакан. Она продолжала и продолжала шевелить губами, объясняя, почему они с Сэмом должны быть вместе. Вдруг она взмахнула руками, и в следующую секунду я осознала, что латте, находившийся в моей руке, стекает по ее футболке.

В какой-то момент я выплеснула напиток прямо ей в лицо, залив ее с головы до ног. К счастью, это оказался латте со льдом. Я не была законченной психопаткой, как она. В худшем случае у меня была легкая степень помешательства.

Тина замерла, а все в кофейне, включая Лэндона, повернулись и уставились на нас. Вот дерьмо. Он все еще сидел там, пока я находилась в самом центре внимания.

Шокированная Тина уставилась на меня с открытым ртом, и я готова поспорить, что мое лицо выглядело точно так же.

— Шей, какого черта?! — взревел Брейди, выбегая из подсобки с пакетом кофейных зерен в руках. Он был моим менеджером, и, судя по его тону, у меня возникли большие проблемы.

Тина наконец выдохнула и поспешила из кофейни, оставляя на полу капли латте.

Брейди вытащил швабру, убрал грязь, позвал меня в подсобку и сообщил о моем увольнении.

— Что? — выдохнула я.

Конечно, выплескивание латте со льдом в лицо клиента определенно можно считать нарушением профессиональной этики, но ведь она спала с моим парнем. Должна существовать какая-то корпоративная политика, где это обстоятельство станет смягчающим.

— Ты вылила латте ей в лицо, Шей! Мы не можем оставить это без внимания, — объяснил он, пощипывая переносицу.

— Это был латте со льдом, — добавила я, как будто это имело значение. — Пожалуйста, Брейди, мне очень нужна эта работа. Я не могу позволить себе ее потерять.

— Да, Шей, я понимаю, но следовало подумать об этом раньше. Я не могу позволить себе оставить подобное без последствий.

— Тогда оставьте меня без обеденных перерывов. Оштрафуйте меня на стоимость латте. Только не увольняйте.

Брейди нахмурился, и я поняла, что ему было нелегко принять это решение. Он терпеть не мог конфликты, и если бы мог, то скорее бы спрятал голову в песок, чем меня уволил.

— Прости, Шей. Это не в моей власти. Пожалуйста, не усложняй ситуацию еще больше.

Я приоткрыла рот, чтобы заговорить, но из моих уст не вылетело ни единого слова. Он был прав — я выплеснула кофе в лицо женщине, и от этого факта никуда не деться. По правде говоря, я заслужила увольнение. Я просто хотела, чтобы Брейди закрыл на это глаза.

Я сняла фартук, взяла свою сумочку и направилась к выходу из кофейни. Лэндон тут же собрал свои вещи и поспешил за мной.

— Шей, подожди. Что, черт возьми, это было? — спросил он.

— Я не хочу об этом говорить, — пробормотала я, продолжая идти к автобусной остановке.

— Да, но с тобой все в порядке? Тебя только что уволили? И почему ты выплеснула кофе в лицо этой…

— Лэндон, — рявкнула я, развернувшись на пятках и оказавшись с ним лицом к лицу.

— Да?

Мои глаза наполнились слезами, а горло предательски сжалось. Я не сказала ни слова — мне не нужно было говорить, потому что он уже все понял. Он знал, что я сорвалась, знал, что сейчас мне очень больно, потому что даже спустя столько лет он знал меня.

Как это возможно?

Он подошел ко мне и обнимал меня, пока я рыдала в его футболку.

— Ты в порядке, Цыпа. Ты в порядке, я с тобой, — успокаивал он, поглаживая мои волосы.

На этой неделе я поймала своего парня на измене, переспала с бывшим, выплеснула латте со льдом в лицо женщине и потеряла работу. Если это не худшие итоги недели, то я не знаю, что это.

Он откашлялся, приблизился к моему уху и прошептал:

— Возможно, нам следует отсюда уйти.

Я хотела поднять голову с его груди, но он удержал меня на месте. Какого черта?

— Не двигайся.

— Почему?

— Сейчас нас окружают папарацци, и я сомневаюсь, что завтра ты хочешь увидеть свое лицо во всех возможных журналах. Пойдем.

— Пойдем? Куда?

— Куда угодно — главное, подальше. Просто поверь мне. Иди рядом и держи голову опущенной. Нам нужно добраться до моей машины за углом, и тогда мы сможем уехать.

По дороге к автомобилю Лэндон обернул меня своим пальто, закрыв мое лицо. Как только я села в его машину, он сказал мне пригнуться, пока он не отъедет на безопасное расстояние.

Это и означает быть знаменитостью? Невозможность появиться на публике, не нарвавшись на папарацци, желающих сфотографировать тебя для обложки очередного безвкусного таблоида?

Когда мы тронулись, я осознала, что сижу в машине с мужчиной, которого изо всех сил старалась навсегда выгнать из своего сердца, и еду бог знает куда.

— Ты можешь отвезти меня обратно. Думаю, они уже ушли, — сказала я.

— Обычно они караулят место после встречи со знаменитостью. Нам нужно подождать час или около того.

— Нам? — спросила я. — Без обид, но у меня нет сил тусить с тобой целый час. Ты можешь отвезти меня домой.

— Ты уверена, что хочешь побыть одна?

Нет, конечно нет.

Никто не хочет быть один. У некоторых просто нет других вариантов.

— Со мной все будет в порядке, — ответила я, роясь в сумочке в поисках ключей. Я остановилась, осознав, что они остались в кофейне, в кармане моего форменного фартука.

Я ущипнула себя за переносицу.

— Мне нужны ключи от дома. Я оставила их в кофейне. Мне нужно вернуться за ними как можно скорее.

— Поверь мне, я могу отвезти тебя к себе. Мы побудем там, пока все не уляжется. Клянусь, я даже не буду пытаться с тобой заговорить.

— Хорошо, но никаких разговоров.

— Ни слова.

Я поерзала на своем сиденье и сцепила руки в замок.

— Я хотела узнать кое-что насчет того случая на вечеринке…

— Что угодно. Спрашивай.

— Ты чист? — выпалила я, повернувшись к нему. — Я имею в виду… ты сдавал все анализы? Я принимаю противозачаточные таблетки, так что можешь не беспокоиться о неожиданном скандале с беременностью, но я знаю, что у тебя репутация бабника. Если ты не уверен и мне нужно пройти обследование, дай мне знать, и я это сделаю. Это была глупая ошибка с моей стороны. Я бы никогда не переспала с тобой без презерватива, если бы не выпила. То есть я бы, наверное, вообще не спала с тобой, если бы не напилась.

На долю секунды он нахмурился, а затем его лицо приняло непроницаемое выражение.

— Я чист. Я прошел обследование несколько месяцев назад и с тех пор ни с кем не спал. Вопреки распространенному мнению, я не бабник.

— Интернет считает иначе.

Его челюсти сжались, а руки так сильно обхватили руль, что я бы не удивилась, если бы он сломался пополам.

— Тебе не стоит верить всему, что пишут в интернете.

— И кому же мне тогда верить? Тебе?

— Было время, когда ты так и делала.

— В то время я была молода и наивна.

Он бросил взгляд в мою сторону, прежде чем вернуться к дороге.

— Ты обижаешься на меня.

Да. Я годами обижалась на него за то, как он со мной поступил. Меня возмущало то, что он посмел причинить мне такую боль. Меня возмущало то, что из-за него я отгородила свое сердце от мира, и то, что он вернулся и вновь заставил его биться.

— Может, нам стоит ехать молча, — пробормотала я, слегка отвернувшись от него и уставившись в окно.

Мы подъехали к пятизвездочному отелю и воспользовались отдельным входом, чтобы попасть в пентхаус. Никогда в жизни я не была в пентхаусе, и жилище Лэндона меня не разочаровало. Номер выглядел более чем роскошным. Как только мы вошли, я едва не упала в обморок. Вся мебель кремового цвета, а элементы декора выполнены в разных оттенках голубого, дополняя сдержанный интерьер. Все на высшем уровне — словно я оказалась прямо в рекламе Pottery Barn.

Не хватало только собаки, живописно лежащей на одном из ковров.

Как раз в эту секунду из соседней комнаты выбежал пес, высунув язык и виляя коротким хвостом.

— Привет, Матрос, — поприветствовал Лэндон своего верного компаньона.

Он наклонился, чтобы погладить собаку, но щенок продолжал скакать вокруг меня, виляя хвостом и прыгая мне на ноги.

Я не могла не улыбнуться и наклонилась, чтобы почесать ему животик.

— Эй, милашка. Как дела? — спросила я, тиская собаку.

— Только что моя собака бросила меня ради женщины.

— Ничего не поделаешь, у него хороший вкус.

Лэндон криво улыбнулся, снял пальто и пошел на кухню.

— Хочешь что-нибудь выпить?

Я поморщилась:

— Думаю, я воздержусь от алкоголя в ближайшие несколько дней. Меня тошнит от одной мысли.

Он посмеялся:

— Вообще-то, я имел в виду кофе или чай.

Ой. Конечно, сейчас ведь только десять утра.

— Если ты сделаешь мне кофе, я не буду возражать.

— Я думал, ты ненавидишь кофе.

— Я противоречивая женщина.

Он приготовил мне кофе именно так, как я всегда любила, — с огромным количеством сливок и даже с двумя печеньями на блюдечке.

— Спасибо, — поблагодарила я, взяв кофе и угощения и устраиваясь на диване. Матрос поспешил улечься рядом со мной.

— Если он тебе мешает, можешь его оттолкнуть.

Я точно не из тех, кто отталкивает собак.

Я улыбнулась Матросу, который свернулся калачиком и уснул.

Лэндон заварил себе кофе и подошел к обеденному столу. Достав блокнот, он начал быстро что-то строчить.

Я не могла не задаться вопросом, что он пишет, но знала, что лучше его не спрашивать. Я сама сказала ему со мной не разговаривать, и было бы грубо нарушать мое собственное правило.

Он писал так быстро, что казалось, будто его слова лились сами по себе. Время от времени его губы изгибались в улыбке, и, дописав очередной лист, он складывал его, как письмо, и откладывал в сторону.

Чем больше листов он исписывал, тем сильнее росло мое беспокойство. Так ли он выглядел, когда писал в нашем блокноте? Так ли он улыбался?

— Знаешь, это разбило мне сердце, — сказала я.

Он посмотрел на меня с недоумением в глазах:

— Что?

— Когда ты перестал писать мне письма и исчез.

Он опустил ручку на стол.

Я знала, что не должна была говорить о прошлом, чтобы не обнажать старые шрамы, но я ничего не могла с собой поделать, наблюдая за тем, как он пишет кому-то так же, как когда-то писал мне.

— Мне было так больно, когда я видела твое счастливое лицо по телевизору. Я знаю, что это глупо, но это так.

— Это не глупо, — возразил он.

Я попыталась улыбнуться, но не смогла себя заставить.

— Кому ты пишешь?

Кому теперь предназначены твои любовные письма?

Он хотел ответить, но я подняла руку, чтобы его остановить.

Что я делаю?

Я не хотела этого знать — отчасти потому, что это было не мое дело, но главным образом потому, что было бы слишком больно узнать их адресата. Я взглянула на свой телефон, чтобы проверить время.

— Думаю, я уже могу идти.

— Я отвезу тебя обратно в кофейню.

— Нет, не нужно. Я возьму такси. Наверное, тебе не стоит туда возвращаться.

Я встала, в последний раз погладила Матроса и направилась к входной двери.

— Спасибо за кофе.

Лэндон подошел ко мне. Он придержал дверь рукой, и, когда я уже собиралась выйти, его ладонь легла мне на предплечье:

— Шей, подожди.

— В чем дело?

Он приблизился, навис надо мной всем телом, и от его легкого прикосновения по моему телу пробежали мурашки.

— Несколько дней назад, когда мы занимались любовью…

— Занимались сексом, — поправила я, пытаясь укротить охватывающее меня безумие.

— Да. Несколько дней назад, когда мы занимались сексом… ты тоже это почувствовала?

Наши глаза встретились.

— Почувствовала что?

Он понизил голос, и его горячее дыхание коснулось моей кожи.

— Все. Шей… не было дня, когда я не думал о тебе. Ты первая женщина — единственная женщина, которая пробудила те части меня, которые, как я думал, уже никогда не проснутся. Ты стала решающим моментом моей жизни.

— Тогда почему ты исчез? — прошептала я, чувствуя, как боль в груди становится все сильнее и сильнее.

Я ощущала, что с каждой секундой мои эмоции нарастают, и именно поэтому мне следовало уйти как можно скорее. Я не могла снова позволить ему разбить мне сердце. Я должна была это преодолеть. Освободиться от его оков. Справиться.

— Ладно, забудь. Это тяжелый разговор, а я не хочу, чтобы между нами снова происходило что-то тяжелое. Извини, Лэндон. Я не могу.

Не оглядываясь, я выбежала из его пентхауса. Я спешила по коридору и изо всех сил старалась сдержать наворачивающиеся слезы. Но в глубине души я знала ответ на вопрос Лэндона о том, почувствовала ли я то же, что и он. Я знала правду, но изо всех сил старалась ее игнорировать.

Я все почувствовала.

В ту ночь, когда мы были вместе, я почувствовала все, и это было прекрасно — пусть даже на мгновение.

Загрузка...