Леший. Четвертые врата (СИ)

Глава 35

Первый тревожный звонок поступил вечером двадцатого сентября. Васнецовский был разбужен среди ночи. На ходу натягивая белый халат, он прошёл в кабинет, где в полнейшей изоляции хранилась харизма. Её не было.

Зато на полу, стеная, корчилась старшая лаборантка Елена, которая должна была в ночную смену проверить состояние харизмы и взять плаценту на анализ.

Была поднята деревенская полиция и местный самоуправ, харизма находилась в здании. Васперовский кричал на всё НИИ, что найдёт того, кто сорвал ценный эксперимент, тут же было сообщено в совет и в Дивное выслали лучших ищеек.

Вечером, после бесцельных поисков, уставший и злой Васперовский направился в свой кабинет. Хорошо хоть проб харизмы у них осталось предостаточно. Но сам цельный экземпляр! Кому он нужен? Что с ним делать?

В эту секунду прозвучал второй звонок. Профессор, не успевший даже присесть, выбежал из кабинета. К нему на встречу нёсся старший помощник Калистратов.

– Елена! – выкрикнул он осипшим от бега голосом и шлёпнулся на колени.

– Что? – чувствуя стремительно приближающуюся беду, спросил профессор и побледнел. В самом конце коридора шла старшая лаборантка, следом за ней, смотря на докторов наук ледово-синими глазами, двигались три ассистента и младший инженер. Калистратов взвизгнул, вскочил и бросился к лифту. Джим Откар бросился следом.

Выбежав из здания, Васнеровский остановился. В паре шагов от него расплывался облаком синий свет, из которого на профессора смотрели яркие глаза харизмата. Но теперь это уже была не синяя лужица харизмы, а расплывчатый испускающий яркий синий свет зверь, с оскаленной жуткой мордой. Он минуту смотрел на профессора и устремился к лесу.

Через двадцать лет, после открытия четвертых врат, а в точности, двадцать третьего сентября тысяча девятьсот сорок пятого года Дивное исчезло с карты Яндыря. Внезапную, странную эпидемию остановить не смогли. Как и найти харизмата. То, что выкачанная из существа субстанция оказалась живой, стало открытием. Как и то, что тело, привезённое Катериной Стоговой в институт ожило через трое суток, вот только рога с копытами у него пропали, исключив доказательства астрального происхождения.

***

В комнате повисла угрюмая тишина.

– Тела, которые в институте, это те, кто заразились?

– Это те, кто уже не смог выбраться, но и становиться зомби не захотел.

– Как вы выбрались?

– Меня вывел он, – Лукишна показала на свернувшегося в облачко у её ног харизмата.

– Он живое существо.

– Я ж, говорил, – тут же вставил Кузьма, – бесовское отродье.

– Живое, может и бесовское, прямых доказательств тому нет. Не мыслящее логично, но… он не зло.

– Отчего не мыслящее? – Кондрат встал с дивана и подошёл ближе к свету. Тот заволновался.

Лукишна опустила руку и погрузила в свет. Харизмат успокоился.

– Он слышит, может что-то и понимает. Реакция на уровне эмоций и инстинктов. Да и как ему думать? Чем? Интеллект остался в теле.

– То, что вы рассказали, поразительно, – подошёл и присел рядом с Кондратом бурят. – Получается, он разделился на две части, каждая забрала нечто своё, и каждая способна существовать отдельно.

– Вот именно, что существовать. Он мучается, находясь вне тела. Они же одно целое.

– Почему он спас вас, но не спас остальных?

– Он… он умеет быть другим. Огромный зверь с синими глазами. Он смотрел на меня, и я видела слезы в его глазах, после ухода лаборанток и докторов. Он никому до последнего не показывал себя. Синяя субстанция. Каждый раз, когда в него втыкали очередную иглу или брали пробы, он чувствовал боль. Я всего лишь младший лаборант, мне даже подходить к изоляционному кубу не позволяли, и я смотрела из-за угла, когда мыла полы или протирала колбы. И тот день, я хорошо запомнила. Ленка не любила его, терпеть не могла, она не понимала, что субстанция живая. Если она дежурила, то после её ухода он плакал, как ребёнок, слезы текли, синие, яркие. Я осторожно пробиралась к кубу, чтобы никто не заметил и пела ему песни, он замолкал, слушал. В ту ночь снова дежурила Ленка, я уже про себя решила, что как только злая, старшая лаборантка уйдёт, обязательно проберусь и спою харизмату колыбельную. Я прошла в подсобку и там затаилась. Ленка как всегда надела гидрокостюм, всунула руки в перчатки и воткнула в харизму иглу, свет в кубе вспыхнул, в тот момент он впервые изменился на глазах у чужого. Внезапно свет обратился в огромного зверя и, вывернувшись, вцепился в перчатку. Ленка вскрикнула, харизмат испугался собственной выходки и тут же перчатку отпустил, забился в угол. Старшая лаборантка вытащила руку из перчатки, та была прокушена до крови. Ленка выругалась на харизмата и вышла, вернулась через полчаса с перевязанной рукой. Вместе с ней в кабинет вошла институтский медик, ухмыльнулась, глядя на забившийся в угол свет.

– Значит, мы ещё и кусаемся! Какой любопытный вид? Он походит на зверя, – сказала без раздражения, но каким-то неприятным тоном. – Ну, эт ничего, мы тебя слушаться научим. Ленка колбу сузь, и дыма пусти, пусть задыхается. Я отдохну, а утром зайду к Васперовскому. Надо же, оно живое!

– Может сейчас сообщить? – засомневалась Ленка. – Всё-таки открытие!

– Никуда наше открытие не убежит, – зевнула доктор. – А вот профессор вставит по первое число, если среди ночи разбудим. Уж лучше с утречка, – она поморщилась, вытерла руку о халат. – Об тебя, что ли, испачкалась кровью? Ладно, ты запри всё здесь и свободна. – Она махнула лаборантке рукой и вышла.

Ленка два раза махнула тряпочкой и застыла. У Лукишны ноги в подсобке затекли. Она слегка пошевелилась и задела швабру, та со стуком ударилась в дверь. Ленка резко обернулась, и кинулась к подсобке. Когда старшая лаборантка открыла дверь, то младшая еле сдержала крик. На лице Ленки ярко высвечивались искрящиеся, синие вены. Старшая лаборантка скрипнула зубами. Лукишна схватила попавшую под руку швабру и нанесла той удар в лоб. Старшая лаборантка отскочил, следом из подсобки выскочила Лукишна. И вдруг Ленка как-то странно потянулась, вывернулась и стала на глазах синеть. Лукишна от ужаса онемела. И тут же услышала тихий вой. Она обернулась и увидела полные слез глаза харизмата. Что в этот момент сработало, то ли жалость, то ли некое предчувствие… Но младшая лаборантка кинулась к кубу и вывернула вентиль. И почти в тот же момент, ощутила, как позади, в затылок дышит холодом Ленка. Лукишна медленно повернулась и встретилась с ледово-синим взглядом. Ленка оскалила зубы. Лукишна про себя попрощалась с жизнью.

Синий свет вынырнул из-за спины молоденькой лаборантки. Лицо Ленки исказилось. Лукишна услышала рык, сердце бешено застучало. Огромная лапа выползла из света и нанесла удар, Ленка взвыла, упала на пол. Свет скользнул за ней, и Лукишна увидела, как синие струйки из тела Ленки потекли к харизмату. Но тут послышались крики.

– Уходим, – вскрикнула Лукишна и бросилась к запасному выходу. Свет был понятливым и, бросив Ленку, кинулся следом за спасительницей. Вместе они выбрались по чёрному входу на улицу. Какое-то время сидели в овощном подвале, слушая шумиху в здании НИИ. И только когда раздался жуткий шум, крики о помощи, вопли, и взвыла сирена, беглецы решились вылезти и бросились к лесу. Именно тогда, на глаза убегающему профессору и попался скрывающийся харизмат.

Лукишна вздохнула.

– Три года, после того, за нами устраивали настоящую травлю. Спасибо профессору Петру Гробышкину, мы наткнулись на его хижину в лесу на второй день. Он историю нашу выслушал и к себе забрал.

– Пётр! – Кондрат вскочил. – Егерь. Он стал егерем?

Лукишна кивнула.

– Да, после того как ушёл из НИИ, Пётр пошёл добровольцем в пятый отдел, он был уверен, что за харизматом придут. Он говорил, никто не станет слушать, почему мы закрыли врата, нас уничтожат как крыс. Здесь я могу, хотя бы, прослеживать активацию астральных полей, и если где-то повысится регилиряция, я смогу заметить. И хоть что-то сделать. Последние годы мы жили у него, он скрывал харизмата от людских глаз. К его сторожке никто собственно и не ходил, боялись Петра, суровый был.

– Теперь понятно для чего он нагонял страх на мужиков. Чтобы не шастали по его территории, меньше глаз, – кивнул Кондрат.

– Все ничего, но на поиски харизмата приехала Стогова. Это была умная женщина. И в то время, когда Пётр искал пути защиты мира от соотечественников харизмата, та, искала самого харизмата. Остановилась она в деревеньке в нескольких километрах от бывшего Дивного. Посёлка то в то время уж на картах не существовало, я в той деревеньке доктором устроилась. Удобно и егерская опушка рядом, и дом. В той же деревеньке появилась и Стогова. Я её и не узнала, меняться она умела, та цивилизация, из которой она произошла, обладали навыком, что у наших хамелеонов, подстраиваться могли под любую расу. Кстати, именно на форме своей ДНК они и разрабатывали генных прототипов. Так вот, два года она под неизвестной мне личиной жила, а потом пропала. С год её не было и вдруг появляется и сразу ко мне в поликлинику приходит. В глаза заглядывает.

– Не узнала?

Я плечами пожала.

– Стогова Катерина. В НИИ Дивного работала. С харизматом. Не ожидала тебя увидеть. Все кроме профессоров Калистратова и Васперовского погибли в Дивном. А ты тут, живёшь, работаешь. Удивлена.

– Что ж, удивляться-то. Повезло.

– Говорила с профессором Джимом, помниться ему последнее, что видал харизмата и лаборантку. Говорит, к лесу они бежали.

Я похолодела.

– Я ничего никому не скажу. Выведи меня на харизмата, – в глаза попросила Стогова.

Я молчу.

– Время тебе час. Ждать буду у калитки дома.

Встала и пошла.

А я бегом к Петру, в ноги упала, рассказала. Он на улицу бросился, вернулся бледный.

– Учуял, – говорит. – За ней пойдёт. Она тело его увезла, по следу двинется. Ты здесь Лукишна сиди. А я пойду, – и ушёл.

Воротился к вечеру, уставший, с пустыми глазами.

– Всё, – вздохнул. – Конец деревеньке.

Я зарыдала:

– Неужто снова?

– За Катериной бросился, а там, на дороге участковый местный увидал его, и стрелять давай. Тут и люди, кто с вилами, кто с лопатой. Он и не нападал, вот только когда пуля прошила, то свет искрами в разные стороны, да и в людей… – Петро вздохнул

– Где он?

– У крыльца.

Я вышла. Харизмат тихо выл. Я платок накинула и в деревню.

– Куда ты, заразишься! – вслед мне кинулся Петро. Но я уже бежала. По домам заглядывала – нет никого. В последний дом заскочила, а там девчонка сидит. Схватила её на руки, и бежать, а они уж от избы Катерининой идут стайкой, меня увидели и следом бежать. Тут и харизмат объявился. Не дал нас догнать, защитил. А я хоть одну душу да спасла. На следующее утро деревенька пропала. Вот и вся история.

– А в Севольном, это он тоже нечаянно заразил? – скривил губы Кузьма.

– Нет. Я ж, почему рыжую вывезла. Когда к Марии пришла, та на давление жаловалась. Пока мы с журналисткой говорили, видела я, как к ней доктор пришел. Все ничего, да вот только узнала я его. Калистратов это был.

Кондрат кивнул.

– И к Ольге Марковне приходил тоже он.

– Вот, вот. У Марьи он минут двадцать пробыл, после его ухода, я к ней зашла. Она в кресле сидела, глаза стеклянные, синие. Уговаривать вашу девушку времени не было. Пришлось воспользоваться способностями. Загипнотизировала я её, и в машину потащила. Не было времени объяснять, Марья как в себя бы пришла, нам бы конец был.

– Как туда харизмат попал?

– Так по следу, – улыбнулась старушка, – за мной шёл и учуял. Решил, что спасать нужно, а тут… – она вздохнула. –… ранили его, – и покосилась на Кузьму, тот нахмурился.

– Почему вы пришли в Дивное?

– Так ранен он. А здесь оставшаяся харизма, то, что не забрали с собой Калистратов с Васнеровским.

– Зачем профессора заражают людей Севольного? – тихо спросила Номин.

– Это и я хотел бы узнать, – вздохнул Кондрат, поднялся и прошёл по комнате. – Где находится НИИ? Где-то рядом с Севольным? Очень хочется посмотреть в глаза докторишкам.

Свет взметнулся вверх, закрутился воронкой.

Лукишна свела брови, насупилась, недолго помолчала.

– Он поможет. Он пойдёт с вами.

Кондрат посмотрел на всех исподлобья.

– Если кто-то не хочет, то может отказаться. Сейчас. Чтобы потом это не стало неожиданностью.

Молчание было ответом.

***

Дома мёртвой деревни. Пустая улица. Когда-то на ней жили люди.

– Вы спешите, и будьте осторожны. Те, кто в деревне… они проснутся, едва перевалит стрелка за полночь. Если хотите уйти, то идите сейчас, – торопливо увещевала старуха.

И они ушли, по темным улицам. Не оборачиваясь, спиной чувствуя синий свет. Тайру свет пугал, она тыкалась носом в ноги Кондрата и ворчала. Путники шли, молча. Шаг за шагом. К околице. Не позднее полуночи.

– Золушки, блин! – донёсся голос Еши.

Свет стелился по земле синим туманом. Тайра семенила лапами, напряжённо вглядываясь в тёмные силуэты домов. И вдруг остановилась, прислушалась. Шерсть на загривке встала дыбом, синий свет едва коснулся собаки, она испуганно отскочила, зарычала, но не на свет, а в чёрную пустоту одного из домов, в открытую калитку.

– Тайра! – шёпотам позвал Кондрат и ускорил шаг. Еши покосился на хаски. Да и Номин, хоть казалась внешне спокойной, ускорила шаг.

– Небось, отпрысков твоих почуяла, – хмыкнул, обращаясь к харизмату кузнец. Синий свет взвился столбом, умей говорить, ответил бы. Но вместо этого унёсся в ночное небо и расплылся в темных ночных тучах.

– Дьявольское отродье, – пробормотал вслед ему Кузьма, плюнул и пошёл дальше.

– А может он и правда не виновен.

– Ага, добрый и пушистый. Каждый раз все вокруг сами виноваты. Откуда оно пришло? Что за измерение такое. С хвостом и рогами. Да, конечно. Не верю. И Марью из худа или добра, а он убил.

– Нужно разобраться, уж после судить.

Кузнец резко остановился, развернувшись, схватил Кондрата за грудки и хорошо тряхнул.

– Разобраться? Я уже разобрался. А вы уж там можете, что угодно решать, а я… я…

Он выхватил топорик из-за пояса.

– Иди сюда, тварь! За бабьей юбкой не прячься. Иди сюда!

– Кузьма! – подскочила к кузнецу Номин и схватила за руку – Хватит!

Он отшвырнул её в сторону. Девушка упала, удивлённо посмотрела на разъярённого кузнеца, поднялась, и хромая отошла к Еши. Тот стоял нахмурившись.

– Я бы вёл себя потише, – напомнил Кондрат, перехватил руку Кузьмы, вцепившуюся в топор.

– Ага, тише! Молча! Всех слушая! Вы давайте, идите, разбирайтесь. Ищите истину. А я… уже нашёл её, – зло выплюнул Кузьма и стряхнул руку Лешего с топора. – Эй, тварь…

Свет возник меж низких туч и столбом опустился вниз. Сгустился, преображаясь в одну небольшую массу. Кондрат явственно ощутил, как заломило виски, и сердце громко ухнуло.

– Ой, – раздался срывающийся голос Номин позади.

– Что, тварь, испугалась? Иди сюда! – Кузьма перебрасывал топорик из руки в руку.

– Кузьма, остановись! – схватил его за плечо Леший, и был тут же отброшен назад. Свет стоял напротив кузнеца. И теперь Кондрат видел, это был не человек, морда с клыками, обезображенная морщинистым носом с раскосыми ледовыми глазами. С телом грациозным, львиным. На голове его красовались изогнутые рога, бока стегал тонкий хвост, иссекая световые искры.

Кондрат всмотрелся в харизмата. И уже собрался броситься разнимать разъярённого кузнеца и зверя.

– Мама! – вскрик Номин разнёсся по улице.

Кондрат повернулся к ней и забыл про Кузьму и харизмата.

Лёгкие, казавшиеся воздушными, люди, ледово-синие, с остекленевшими холодными глазами, выходили из домов.

– Кузьма! Твою мать, уходим!

Кузнец не слышал. Он смотрел на харизмата, тот стегал себя по бокам острым хвостом.

– Отступаем! – быстро приказал остальным Кондрат. – Еши, уводи Номин.

– А ты? – напряжённо спросил журналист.

– Быстро! – выкрикнул Кондрат, подпрыгнул к Кузьме, и нанёс тому удар по руке державшей топор. Рука даже не дрогнула, крепче вцепилась в рукоять. Кузнец обернулся, злоба исказила лицо. Кондрат кинулся на кузнеца, обхватил огромный торс, пытаясь оттянуть назад.

– Ссуки! – взревел кузнец, вывернулся, сделал невероятный прыжок и нанёс удар харизмату. Топор по черенок вошёл в землю, существо с лёгкостью ускользнуло и стояло в двух шагах. Глаза впились в кузнеца. Тот взревел, выдернул топор и сделал новый взмах. Харизмат рассыпался искрами, но тут же собрался воедино и скользнул к кузнецу.

– Кондрат!

Леший обернулся. Номин и Еши отступали к лесу. Девушка, оборачиваясь, кричала его имя.

– Уходите! – махнул он рукой. Завыла у ног Тайра. То был вой полный отчаянья и страха.

Майор успел увидеть, как Еши тянет девушку к лесу. Несколько синих особей из деревни обернулись и мягкими прыжками кинулись вслед за убегающими, другие взяли в кольцо оставшихся.

– Ау-у! – загривок Тайры задрожал.

– Кузьма! Мать… – Леший не договорил, оборачиваясь к кузнецу. Трудно было понять, где кто. Синий свет клубился, темнел, взрывался снопом искр, его разрывал топорик кузнеца, иногда из света появлялись то рука, то голова Кузьмы.

– Дьявольское отродье! – голос кузнеца тонул в свете.

– Аууууу! – пронзительный вой Тайры рассёк вой, и вопли Кузьмы вдруг стихли.

– Ауууу! – отчётливо раздалось сразу с нескольких сторон.

Кузьма стоял тяжело дыша. У харизмата дрожал хвост, и тяжело вздымались бока. Кузнец вытер лицо рукой.

– Што это?

Люди с синими кристальными лицами находились в шаге от них. Ледяные глаза смотрели на мужчин.

– Ааа! – вскинул один руки и кинулся на стоящего первым Кондрата. Харизмат сделал прыжок. Огромная лапа рассекла тело, из него брызнула синяя кровь.

– Аааа! – заорал Кузьма, и кинулся на синих, размахивая топором. Кондрат выхватил пистолет, не целясь выстрелил в толпу. Выстрел, ещё выстрел. На поясе топорик. Главное, чтобы кровь не попала на тело. Да какая к чертям уже разница! Сколько их, с сотню? Кондрату с Кузьмой не устоять. Но они не сдадутся без боя. Выстрел, ещё выстрел. Прострел. Кондрат отбросил пистолет в сторону и вытащил топор.

Тайра рванула на первого, кто приблизился к Кондрату. Зубы собаки впились и рванули, разрывая синюю плоть. Но и с располосованной рукой, синий, продолжал идти на Кондрата. Топор разрубил череп пополам. Ор Кузьмы и молчаливое разрывание тел харизматом. Топоры мелькали в покрытых синим светом руках. Тела шатаясь, падали, и снова поднимались, приставляли назад отрубленные руки, ноги, головы.

– Их много! Отступаем, – крикнул кузнец.

– Куда? – выкрикнул Кондрат, ударом снося очередную голову.

И правда, вокруг стояла плотная толпа синих. Харизмат рвал их как тряпки, но на него тут же набрасывались новые. Бока существа вздувались как меха печи. Раздавался глухой сип.

«Мы так долго не продержимся», – с тоской подумал Кондрат. Глянул на руки, в венах посинела кровь. Где-то внутри ощущался холод.

– Ау-у!

– Хватит, Тайра! – и тут же замолчал.

То была не Тайра. Собака взвизгнула от радости. А в это время синие вдруг начали отступать. В плотные их ряды, с рыком и остервенением вонзились волчьи зубы. И их было не четверо, а куда больше. Огромные волчьи пасти рвали синие тела и кидались на новых, пробивая путь к Кондрату. Впереди шла покрытая синими пятнами крови, с мокрой мордой, крупная серая волчица.

Она первой вошла в круг, оставив после себя рваные клочья плоти, пытающейся собраться. Волчица подошла к Кондрату, ткнулась мордой во взмокшую ладонь. Развернулась, и направилась в образовавшийся проход. Остановилась, оглянулась, зазывая за собой.

– Кузьма, быстро! Эй ты, свет, или как там тебя… – харизмат посмотрел на Кондрата, распластался и, взвившись столбом, ушёл в небо. Кузнец и Кондрат переглянулись и бросились за волчицей. Тайра, подвывая, неслась следом.

Волчица бежала, не оглядываясь, но изредка останавливаясь, прислушиваясь. Вверх по накату, в лес. Между деревьев, лишь бы не потерять её из виду. Откуда-то донеслись крики Еши и Номин. Волчица, неслась туда. Выскочила из-за кустов и с тихим рыком кинулась на одного из синих. Стоящие у дерева журналисты, испугано посмотрели на серую тень, рвущую синего. Но увидав Кузьму и Кондрата, радостно вскрикнули. С неба упал синий столб и ударил когтистой лапой в ещё одного преследователя.

– Еши! – закричал Кондрат, кидаясь к журналистам. – Номин!

К тихому рыку волчицы прибавился ещё один. Тайра вцепилась в последнего синего и вместе с волчицей рвала его. Удар синей лапы харизмата завершил дело.

Бока волчицы тяжело вздымались. Тайра, стоявшая рядом, хрипела. Кондрат и Кузьма сели на землю. Вот и всё.

– Еши, Номин, уходите, – тихо проговорил Кондрат, смотря на синие жилы собственных рук. – Нам уже не выжить. Мы всё… А вы уходите…

– Как же так, – взахлеб прошептала журналистка, из глаз которой брызнули слезы.

– Бывает, – вздохнул Кузьма. – Не жильцы мы. А вы… у вас все впереди.

Серая волчица подошла и села рядом с Кондратом, по морде стекали синие пятна. Тайра заскулив, прижалась к боку Кузьмы.

Номин всхлипывая, отошла. Еши прижал девушку к себе.

Кондрат ощутил, как лёд сковывает тело, как медленнее начинает биться сердце, а в горле появляется горечь. Почувствовал, как холодеет бок волчицы.

Харизмат опустился к сидящим на земле. Вытянулся, преобразился. На Кондрата смотрела неприятная образина, зверская с клыками и светящимися глазами. Зверь наклонился к сидевшими и громко вдохнул в себя. Синий свет тонкими струйками потёк в клыкастую пасть.

Горечь пропала, из вен начал выходить свет, кровь снова становилась красной. Потеплела рядом сидящая волчица.

Харизмат, облизнулся, усмехнулся и взвился ввысь. Через минуту послышался волчий вой и тут же стих.

– Кондрат, – всё ещё со слезами тихо спросила Номин.

– Всё нормально, – произнёс майор и посмотрел на Кузьму.

Кузнец сидел на коленях, обхватив голову руками и раскачиваясь.

– Он хотел её спасти, – навзрыд произнёс он.

Кондрат поднялся, подошёл к кузнецу.

– Ничего уже не изменишь. Вставай. Идти пора. Зато теперь мы знаем, что он может забирать эту дрянь.

– И возникают тогда новые вопросы, – прижал к себе Номин Еши. – Почему он не спас Дивное?

Журналистка оттолкнула бурята.

– Да тут и не нужно гадать. Кто были эти люди в Дивном? Работники института! Те, кто на продолжении двадцати лет издевались над ним, проводили опыты, – она хмыкнула. – Я бы тоже не стала их спасать.

– Вероятно, – кивнул Кондрат и похлопал кузнеца по спине. – Вставай, Кузьма…

– Я ж, вот этими руками его… а оно, вишь как… я думал, что спасаю… – он шмыгнул носом.

В лицо кузнеца ткнулся нос Тайры, она тихо заскулила.

Издалека, раздался вой, долгой протяжный, закрутился, заплясал вокруг места, где сидели путники. Все подняли головы.

– Стая, – дрожа, прошептала Номин.

Из-за деревьев вынырнули четыре серые головы.

Сидевшая на поляне с путниками волчица, поднялась. Глянула на Кондрата пронзительными карими глазами.

– Спасибо, – едва слышно прошептал майор.

Волчица оскалила пасть, словно в улыбке, и скрылась в ночи, следом пропали и волчьи морды. А через минуту по всей округе раздался многоголосый вой, уходящей вглубь тайги, стаи.

***

– А ведь мог и бросить нас. И стаю мог оставить синим. Всех спас, – наставительно говорила Номин майору, продвигаясь по направлению к Севольному. Свет стелился где-то позади.

– Почему начальство молчит? – спросил Еши.

– О чем? – ехидно полюбопытствовала Номин. – О том, что люди уже давно общаются с иными цивилизациями, или о том, что ад существует, а может о том, что в мире существует «некто», делающий из людей адских зомби?

– Никто не раскроет такой правды, – сощурил глаза Кондрат. – Её слишком много, слишком близко с мирными, верящими в единоличие во вселенной, людей.

– Но ведь когда-то это откроется, – с вызовом произнёс журналист.

– Обязательно откроется, только не в нашей жизни, – кивнула Номин. – Откроется, тогда, когда люди поймут, что они не цари земли и смогут смиренно принимать другие миры. Сейчас они не в состоянии принять даже свой мир, деление на нации, половые признаки, гендерные различия… нет, не готовы земляне сверху на все это ещё и гуманоидов с чертями посадить.

– А если будет поздно? Если те, кто ищут его, – Еши кивнул на харизмата, – найдут вход в наш мир? Если не будет больше ни гендерного различия, ни чужих наций… если землян попросту не станет.

Номин пожала плечами.

– Дарвина никто не отменял. Выживут сильнейшие.

Кондрат искоса посмотрел на девушку. Слишком цинична. А ведь не зря он ей не верил. Всё-таки она с ними не просто так. Девушка, почувствовав взгляд, оглянулась, всего на секунду глаза её стали кристально-зелёные. Всего на долю секунд, чтобы майор сжал кулаки. И все-таки он правильно делал, что не доверял ей.