Летописи Ванильного некроманта. Том первый

Часть 1. Глава 15. Морта

Что такое здоровый, крепкий сон? Особенно для того, кому приходится действительно серьёзно работать? И что означает для такого человека, погружённого в здоровый, крепкий сон, неожиданное, резкое пробуждение?

Морта могла спать долго, очень долго. Её циклы отличались от общеизвестных. С той поры, как она переродилась в четвёртый раз, Морта питалась сном, а не едой. И чем серьёзнее у неё было предыдущее дело, тем дольше она спала.

В последний раз она пробуждалась около месяца назад и подняла всю команду корабля одного из сыновей Авантюр. А это, на минуточку, полсотни сильных молодых людей. Морта намеревалась уснуть хотя бы на полгода — если, конечно, не придётся экстренно подниматься для некромантского ритуала.

И тут её разбудили. Да как грубо!

— Морта, Морточка, Мортонька, проснись, моя девочка! — шептала Чайка и потряхивала её лежанку в тёмной, неуютной каюте.

…Выйдя на палубу, Морта первым делом увидела эту гадость на досках — талисман очерчивания, заключавшего в свой магический контур всю магию объекта, его носящего. Получается, что Чайка как бы надела его и была довольно-таки беспомощна. Следующее, что Морта узрела спросонья — это какая-то одноглазая гадина, выкидывающая за борт Мортиного родного брата Теренция. Ещё не поняв, где они и на какой высоте, некромантка на всякий случай запузырила парня и тут же выбросила его из головы. Пузырь даст Теренцию приземлиться, и тут же лопнет. Если лететь недалеко, он даже задохнуться не успеет! Услышав его вяк от земли, она лишь кивнула. Недалеко!

Одноглазая тем временем принялась размахивать пистолетом и угрожать совсем маленькому парнишке. Морта видела его в первый раз, но услышала из его уст слово "брат". Этого было достаточно, чтобы сделать выводы. Должно быть, это Мать снова где-то подобрала умирающего и усыновила, чтоб не помер окончательно.

Одноглазая гадина заметила её почти сразу. Морта поняла, что драки не миновать, и улыбнулась. Должно же было как-нибудь вознаградиться её внезапное пробуждение! Почему бы и не дракой…

— Что за шум? — спросила некромантка приветливо.

Уж она-то знала, как выглядит её улыбка на бледном, сером лице. Как страшны её заточенные зубы и какое впечатление производят красные воспалённые глаза. Видимо, одноглазая гадина оценила всё это по достоинству, потому что выстрелила. И, слава богам, не в мальчишку. Тут ведь главное правильно поставить задачу и выделить правильную цель… одноглазая выбрала неправильную.

Неправильная цель поймала пулю рукой и сгрызла её, словно арахисовый орешек. Невкусно. Но на врагов производит впечатление.

— Я… я сверну мальчику голову, — сказала слабо впечатлённая такой демонстрацией гадина.

— А? — Морта зевнула, показывая длинный раздвоенный язык. — Да на здоровье. Я его даже не знаю.

— Тогда я пошла?

— Не. Ты помешала мне спать. Придётся тебе за это заплатить, — Морта зевнула ещё раз, чувствуя, что долго не продержится.

Не уснуть бы прямо тут.

Мать Некромантов почти всегда держалась невозмутимо. Особенно спокойной она казалась теперь, когда решение пришло и всё казалось распланированным. Она улыбалась, но это была улыбка спокойного неба перед грозой, плавное покачивание морской глади перед штормом.

Мать Пиратов таким самообладанием не страдала. Она подпрыгивала на стуле, словно дети подложили туда морского ежа. Стул стоял на лужайке перед домом. Солнце грело не по-осеннему тепло, но на стул падала тень Чайки, и Аве, привыкшей к тёплым ветрам тропиков, было зябко. Корабль покачивался в воздухе, словно на волнах.

Ванильный Некромант мягко, словно обложенный подушками, приземлился им почти что на головы, и Мать Некромантов помогла ему встать. Он вскочил неловко, вскрикнул от боли в недавних переломах, и тут же задрал голову, глядя на дно Чайки.

— Всё идёт как надо? — спросила Мать.

— А я что, знаю, как надо? — в ответ завопил Теренций и сделал попытку забраться обратно на борт по свисающему канату.

Авантюр нервно хихикнула.

— Не спеши, — сказала она, — три тысячи морских гадов, твоя мать неподражаема.

— Кофе был вкусный? — спросила у сына Мать Некромантов.

Голос у неё звучал ласково и безмятежно, как будто всё было в полном порядке. Как будто там, наверху, Омегыч не остался наедине со злющей Беллой.

— А? — Теренций мысленно уже дрался с убийцей не на жизнь, а насмерть. В его глазах горела решимость, он не очень соображал, о чём его вообще спрашивают. — Что?

— Эликсир, делающий неуязвимым. Вы его выпили, оба, — говорит она. — Действует он довольно долго, так что ты за Омегыча особо не волнуйся. Скажи-ка лучше… Чайка разбудила Морту?

Тут сверху прозвучал выстрел. Ванильный дёрнулся, но обе Матери остались спокойны. Точнее, Мать Пиратов подскочила на стуле и хлопнула в ладоши. А Мать Некромантов лишь усмехнулась.

— Разбудила, — уверенно сказала Авантюр. — Ты не представляешь, какой у Морты чуткий сон!

Но Теренций никак не мог успокоиться.

— Вы что, спланировали ВОТ ЭТО? — закричал он. — Вот так спокойно подставили ей меня и Омегыча?

— Мы просто не исключали, что она может сунуться на Чайку. Сейчас Морта её скрутит, и у нас будет весь комплект. Омегыч, Странник, Белла и камень, — Мать Некромантов поглядывает на корабль.

— Но камень по-прежнему внутри Омегыча, — убитым голосом говорит Теренций. — И если на него при этом действует эликсир неуязвимости — то каким же образом…

Мать Некромантов поражает всех выдержкой и спокойствием. Её невозмутимость мощнее даже, чем у Теро-Теро. И сейчас она лишь обнимает Теренция и говорит:

— Всё будет хорошо. Он сделает это сам.

Белла и та, вторая, из каюты, сцепились, словно две кошки. И Омегыч, которому больше никто не угрожал, осторожно подцепил с палубы медальон. Сжал в руке… а к горлу уже подкатывало — бежать, исчезнуть, испариться. Это исчезающий камень внутри или его желание сделать как обычно — удрать? Он не знал.

Омегыч теперь немного досадовал, что остаётся ребёнком — совсем недавно его это даже как-то радовало. Сейчас он мог бы что-то сделать, как-то помочь этой некромантке с тёмными кругами под глазами. Но как он был слаб! Его руки еле удерживали тяжёлый пистолет, а зарядить его и вовсе оказалось нечем.

Белла уселась верхом на некромантку в попытке придушить её, но уже через секунду оказалась вниз головой, свешенная за борт.

— Чайка! Очнулась? — зычно крикнула некромантка.

— Да, Морта, да, — поспешно отозвался парусник.

— Верёвку давай!

Тут же моток бечевы взялся невесть откуда и обмотал Кривой Белле руки и ноги. Женщина, которую Чайка назвала Мортой, молодецким ударом оглушила извивающуюся наёмницу. И нехорошо уставилась на Омегыча.

— Ты. Неприятности?

Омегыч кивнул.

— Ты понимаешь, что навлёк их на мою семью?

Исчезающий камень внутри толкнулся к самому горлу, и Омегыч, оробев, сказал:

— Я скорее умру, чем соглашусь подвести их.

Морта свесилась через леера и посмотрела вниз. До земли, видимо, было совсем недалеко, так как некромантка перекинула Беллу за борт, словно куль с мукой, и она издала лишь недовольный вопль. Омегыч, сжимая в руках бесполезный пистолет, подобранный с палубы, попятился, когда Морта не спеша пошла к нему. Страшная — седая, хоть и молодая, с мёртвыми глазами, с бледным лицом и запавшими щеками. Ужасная, как сама Смерть.

— Почему эта гадина охотится за тобой? — спросила Морта ледяным тоном.

Снизу что-то кричала Мать Пиратов — но поскольку она очень спешила, слов было почти не разобрать. Омегыч уже подумывал спрыгнуть, когда Морта неуловимо быстро схватила его и сжала шею.

— Говори!

Омегыч хотел сказать, но пальцы слишком сильно сдавили ему горло, и он выронил и медальон, и пистолет. А ведь хотел драться до последнего… или хотя бы объяснить этой странной седой женщине с молодым лицом.

Но вместо этого исчез.

Это ощущение всегда сопровождалось лёгкой тошнотой и щекоткой. Словно кто-то сжимает желудок изнутри и одновременно перьями проводит по телу.

На этот раз щекотку он не ощутил — были только боль в горле и темнота в глазах. Последнее, что он слышал — это стук камня о дерева… словно что-то выкатилось из него и ударилось о палубный настил…

С чашкой крепкого кофе Мать Некромантов сидела напротив окна, неподвижно глядя на капли дождя, усеивающие стекло. Её лицо в эти мгновения было таким же безразличным, как окно… и лишь в глазах плыл серый туман. Ей недоставало компании молчаливого маленького Омегыча.

Она не смогла сделать всё, что хотела: отвести беду от всех. Когда решение о том, как вынуть камень из мальчика, не пришло во время обсуждения, когда оказалось, что времени уже не осталось вовсе… когда с лестницы спустился оглушённый, плохо соображающий Первый… когда проснулась Морта и наконец-то дала Омегычу понять, что он готов умереть за кого-то, а не убегать попусту…

Когда всё это произошло, он мог не исчезать. У него была возможность остаться. Но он пропал. Перенёсся куда-то в неизвестном направлении, и хорошо, если сделался снова взрослым. А если нет?

Морта отдала Матери исчезающий камень и тут же отправилась досыпать в свою каюту, похожую на берлогу. Там сладковатый дух, похожий на застоявшийся воздух пещеры или склепа, пах вечностью, там не тлело и не ослабевало её тело, там ей было хорошо.

Кривая Белла, связанная и одурманенная сразу множеством заклинаний, сидела в подвале под неусыпным надзором Теро-Теро — его-то уж, в случае чего, оглушить было невозможно, да и спать он не будет. В доме таким образом воцарился покой. Но не было покоя в сердце Матери.

Дождь бродил по саду, отщёлкивая бесконечные такты по листьям и жухлой траве, осень заглядывала в окна, лёгкий тёплый ветер нёс по небу бескрайние полотна сизоватых туч, и не переставая падали листья.