Личное дело опера Иванова

Глава 12

Что с ней творилось! Сам этот разговор и признание Андрея о том, что Артём – ребёнок, нагулянный женой, это уже шок… И что он сказал потом, в самом конце? Что на самом деле это жена его бросила?

Оксана точно не помнила. Какой там! Она не помнила даже того, кто был инициатором поцелуя. Словно вместе со слезой с её щеки Андрей стёр и память, и здравый смысл, и приличия…

А если это всё-таки она на него набросилась? Мама ро́дная, как стыдно-то!

За этим стыдом померк даже недавний ужас от того, что забыла косметичку у Андрея дома. Само-то по себе это, конечно, ерунда, но в ней лежал листочек с контактами жены Андрея. А это уже почти провал.

Возвращалась от самого своего дома, мчалась так, что в груди горело… А обратно уносилась ещё быстрее, словно боялась, что Андрей кинется догонять.

Потом всю ночь ворочалась, не понимая, чего хотела на самом деле – чтобы догнал, или чтобы вздохнул с облегчением, что сбежала? Ведь если бы он бросился за ней, это сказало бы всё само за себя, разве нет? Такое даже теперь страшно представить, а уж там, на месте, она бы она точно сразу умерла! Хорошо, что не бросился.

Или всё-таки жаль?

Наутро, чем ближе подходила к его дому, тем медленнее становился шаг, и жарче разгорались щёки. Двор уже ожил: деловито горковали голуби, размашисто орудовал метлой дворник. Кто-то спешил на работу, кто-то наоборот, возвращался с ночной. Протарахтел подвешенным на руль велосипеда бидоном мальчишка, живущий этажом выше Андрея.

– Коля, здравствуй! – окликнула его Оксана. – За молоком?

Мальчишке пришлось остановиться.

– Угу. Мамка послала.

– А куда едешь?

– В наш.

– Ваш, это который возле остановки? Универсам? – Мальчишка кивнул, Оксана улыбнулась:

– А я только что оттуда. В смысле – с остановки.

– Угу.

Натянуто помолчали.

– Ну ладно, поспеши тогда, а то бочка только приехала, а очередь уже человек на тридцать.

– Ничего, там Сашка, он за меня занял! – бодро нажал на педали мальчишка. – До свидания!

– До свидания…

Проводила его взглядом, с отчаянием глянула на подъезд. Оттягивай, не оттягивай, а идти придётся!

А потом, после быстрой «смены караула», с ещё большим отчаянием слушала вполуха Маринкину трескотню, и думала: «А что лучше-то, если бы дал понять, что всё вчерашнее – это не случайно… или, вот, как сейчас – просто сделал вид, что ничего и не было?»

Это было странное чувство – находиться на этой самой кухне, где вчера так неожиданно сблизились до промелькнувшей искры, а теперь вдруг снова разлетелись, словно оттолкнувшись разной полярностью. Если честно – жалела, что ушла. И невольно задумывалась, а не приснилось ли это всё?

Но нет. Смотрела на Тёмушку и убеждалась – действительно, ни единой чёрточки от Андрея, даже глаза жгучие, карие, как у… у того милиционера вчера, возле магазина.

«Ты только не думай, что я святой…»

А какой?! И что за конфликт с женой на самом деле?

Рискнула осторожно затронуть больную тему. Всё равно рано или поздно нужно было – для того она и пришла в их дом.

– Мариночка, а ты знаешь, где сейчас твоя мама?

Марина замерла на мгновенье, растерянно, словно спрашивая разрешения отвечать, заглянула Оксане в глаза. Она одобряюще кивнула.

– Далеко. Папа говорил, туда на самолёте лететь надо.

Нет, солнышко, мама гораздо ближе…

– А ты хотела бы к ней?

Марина несмело пожала плечами.

– Не знаю. У неё там другой муж вместо папы. Она теперь его любит.

«А как же вы с Тёмой?» – битым стеклом застряло у Оксаны в горле, но Марина пояснила и без лишних вопросов:

– А нас с Тёмкой бросила, потому что ему не нужны чужие дети. Тем более, такие ненормальные, как мы.

– С чего ты взяла?!

– Знаю! – упрямо нахмурилась Марина. – Они себе новую, хорошую дочку родили.

Продолжать разговор Оксана не стала, перевела тему, отвлекла, развеселила. Но сама провалилась в мысли. Всё сказанное могло быть чем угодно: и настоящей правдой, и «правдой» обиженного Андрея, и личными домыслами Марины.

Верилось с трудом, но жена действительно могла сбежать и ради нового мужчины бросить собственных детей. Такое бывает. Но могло оказаться и так, как рассказывали об этом Оксане: это Андрей выгнал жену и, пользуясь своим положением в милиции, под угрозой лишения родительских прав запретил даже близко подходить к детям. И его жена действительно все эти годы терпела разлуку с детьми и ждала, пока Марина подрастёт, и её мнение при разводе будет учитываться судом. И она действительно находится в тяжёлом положении, вынужденная налаживать давно прерванный контакт с дочерью тайно, пользуясь услугами третьих лиц. Очень стройная версия, недаром Оксана сразу ею прониклась. Возмутилась и искренне захотела помочь.

Но теперь всё спуталось. Сначала она увидела, что тиран-отец, это тот самый опер Иванов из её девчачьих грёз, и что-то внутри жалобно пискнуло: «Он не мог!» А теперь ещё и выяснилось, что Тёмушка ему не кровный сын, и это могло оказаться как мотивом для мести за измену, так и наоборот – едва ли не подвигом.

Обычно это мужчины, столкнувшись с трудностями «особенных» детей, плюют на всё и уходят из семьи. А Андрей не только не ушёл сам, но ещё и чужого ребёнка в спец интернат не сдал. Больше того, именно с Тёмушкой связаны теперь его основные проблемы: от ограниченности в делах и вечных поисков нянек, до неустроенной личной жизни.

«Я узнал, когда ему уже перевалило за три года, и к этому времени он уже был мой, без разговоров!» А может, в этом дело? Может, просто привык? Или это действительно такая изощрённая месть жене?

Мозг закипал. Твёрдая уверенность в том, что она в любом случае не делает ничего плохого превратилась вдруг в зыбкую трясину – в какую сторону ни дёрнись, всё равно затянет с головой… И только сердце по-прежнему нашёптывало: «Он не мог, он не такой», но шёпот этот слишком уж сладко томил дурманом вчерашнего поцелуя. Кажется, теперь Оксана готова была оправдывать что угодно, лишь бы оказаться на стороне Андрея. А ведь на кону этих взрослых игр – детские судьбы.

После завтрака Марина убежала гулять. Тёма был занят делом: раскачиваясь на одном месте, крутил в руках верёвочку и методично повторял:

– Не-е-е надо вилочку брать! Не-е-е надо!

А Оксана, давно забыв про идущий по телевизору фильм, смотрела на фотографию, небрежно сунутую за стекло серванта. Андрей «по форме», смотрел с неё сосредоточенно и холодно, и у Оксаны невольно замирало дыхание. К такому не то, что на хромой козе – вообще никак и никогда не подъедешь, если он сам не решит, что это нужно. Со школы она помнила его другим, но именно таким увидела, когда пришла предлагать себя в няни в первый раз. Да и во второй тоже. И потом – периодически, например, сегодня утром.

Но вчера вечером… Нет, ей это не приснилось! И кто бы там не начал первым – накрыло-то обоих! Ну да, пусть Андрей был немного пьян, но Оксана могла бы поклясться, что это только помогло ему хоть на мгновение забыть о том, что он не имеет права ни отвлечься, ни расслабиться от своего «держания неба на плечах»

Но вот отвлёкся, расслабился… И эта пара десятков секунд неожиданно стала лучшим, что случилось с Оксаной за всю её жизнь. Глупо, зато честно! Этот поцелуй – вот реальная награда за то, что она ввязалась во всё это. Перед ним меркла даже обещанная ей за услугу стажировка в турецком центре адаптации людей с психическими отклонениями.

Зазвонил телефон, Оксана схватила трубку:

– Алло?

В ответ секундная пауза и тут же гудки. Положила трубку.

Так, о чём это она?..

А, ну да – стажировка за границей, по официальному приглашению и с получением международного сертификата по итогу – это же космос! Это предел мечтаний любого профессора с кучей регалий, а не то, что местечкового доцента, не побрезговавшего присвоить писанину простой аспирантки! Ради такой красивой мести можно было бы закрыть глаза не только на глупую детскую симпатию к Андрею, но и на вновь всплывшие обстоятельства его конфликта с женой.

Но всего лишь пара десятков секунд в его объятиях и поцелуй, который не значит ничего кроме смертельной усталости одинокого мужчины – и что-то безвозвратно изменилось. Права была цыганка – вот оно распутье. Но выбирать надо не между Андреем и его женой, а между своей уязвлённой гордостью и зовом сердца.

Снова схватилась за телефон:

– Алин, привет! Выручи ещё разок? Ну пожалуйста! Час, максимум!

На ходу выворачивая Тёмкины штаны, высунулась в кухонную форточку:

– Мари-и-ина!

Она примчалась под окно почти сразу – ноги опутаны «резиночкой»*, следом вьётся стайка девчонок.

– Марин, мы с Тёмой к тёте Алине сейчас поедем, ненадолго. Ты здесь погуляешь, или с нами?

***

– Не поняла, что значит, отказываешься? – угрожающе привстала заведующая.

– Я не справляюсь. Время поджимает, а я не могу наладить контакт с Мариной. Она меня не воспринимает, а без этого всё бесполезно.

– Так стоп! – рухнула обратно за стол заведующая. – Я кажется, поняла. Рассказывай, давай, что стряслось?

– Ничего. Просто я не справляюсь.

– Ну да! Вчера, на ночь глядя Иванов звонил, просил найти ему другую няньку, сегодня ты в отказ. Скажешь, совпадение?

Сердце ёкнуло. Так вот откуда эта холодная отчуждённость с утра! Ну да, конечно. Дела́ и ничего личного. Он ведь с самого начала ей сказал, что она слишком молодая. Она подумала – не доверяет как специалисту, а дело, наверное, в другом. Не хочет соблазнов, избегает. И это похоже на него гораздо больше, чем разговоры по душам и поцелуйчики. Он ведь не знал, что она вернётся, вот и расслабился. И если бы не водка…

– Ну вот и найдите ему другую!

Шла по улице, глядя на мир сквозь дымку предательских слёз, но держалась. Хозяин – барин, хочет, нанимает, хочет, увольняет. Только вот на душе всё равно было неожиданно пусто. Зачем он так? Взрослые же люди, ну нашло, бывает. Обсудили и забыли. Или просто сделали вид, что ничего не было и забыли. Но гнать-то зачем? Или пожалел, о том, что разоткровенничался?

В растрёпанных чувствах вернулась за детьми.

– Мы с Витькой на дачу, поехали с нами? – предложила Алинка. – Шашлычок пожарим, позагораем. Часов до пяти максимум, Витьке ещё на работу потом в ночь.

– Вот это вы буржуи, шашлыки на обед лопать!

– Ну вообще-то, – демонстративно обиженно сцепила Алинка руки на гуди, – кое у кого сегодня день рождения!

Оксана хлопнула себя по лбу:

– Ой, блин, прости Алин, я совсем забыла! Поздравляю!

– Спасибо! Едем? Детям там классно будет, точно тебе говорю!

– Даже не знаю. Сейчас, погоди…

Однако сколько не пыталась она дозвониться до Андрея, ни один из оставленных им номеров не отвечал. Зато Марина всё это время стояла над душой и, прижимая к груди Тотошку, умоляюще заглядывала Оксане в глаза.

– Мы поедем?

Она со вздохом положила трубку.

– Нет, Марин, похоже, не получится. Без папиного разрешения нельзя.

– Ну пожалуйста! – слёзы полились так внезапно, что даже собачонка обалдела. Виляя хвостом, лизала Маринкино лицо, а та лишь, прижимала её к себе ещё сильнее и так горько и искренне всхлипывала: – Ну пожалуйста! Пожалуйста!

И Оксана не выдержала. В конце концов, он ведь и так собирается найти… другую! А дети хоть на природе погуляют.

На дачах, несмотря на будний день, оказалось людно. Нашлась и детвора по соседству. Собравшись в дружную шумную стаю, они носились под радостный Тотошкин лай из конца в конец улицы, и Марину невозможно было уговорить не то, что передохнуть, но даже поесть. Тёма наоборот, уединился под тенистой яблоней, рядом с подвешенным на ветку радиоприёмником, и заворожённо вслушиваясь в музыку программы по заявкам, старательно крутил в руках полученный в подарок от Алины поясок от старого пёстрого халата**.

– А знаешь, ты неплохо с ними смотришься! – покачиваясь в гамаке, сообщила вдруг Алина. – Не знала бы, что они тебе чужие, в жизни бы не догадалась! Хорошие дети. Маринка смешная такая, деловая. За Тёмкой так следит, прям воспиталка маленькая.

– Ей приходится. Они без матери растут.

– Ого! Жалко детишек. А кто там, бабушки-дедушки?

– Отец, – делая вид, что блаженно щурится на солнце, небрежно ответила Оксана. – Отец-одиночка.

Однако щурься не щурься, а глаза защипало. Чем ближе к вечеру, тем глубже становилась пустота в груди.

– И? – после паузы, легонько пихнула её Алинка.

– Что и?

– Ну баба-то у него есть?

– Точно не знаю, вроде нет.

– Старый что ли?

– Да не то чтобы. Лет сорок. Но он в отличной форме.

– Ну понятно, – разочарованно вздохнула Алина. – Значит, либо дурак, либо страшный.

Оксана закусила губу, пряча от подруги улыбку.

– Вовсе нет. Скорее, наоборот.

– Тогда не понимаю, чего надо этим бабам! Просто знаешь, часто вижу, как они ноют, что мужиков нормальных нет, чёрте что подбирают: то женатик, то алкаш, то бабник или иждивенец. А тут вот он, бесхозный принц, полный фарш по всем пунктам! Жалко ведь, такое добро пропадает! Ты намекни ему, что если желает познакомиться, то не вопрос, устроим ему смотрины по высшему разряду!

Оксана нахмурилась.

– У него двое детей, один из них с особенностями. Кому это надо?

– Я тебя умоляю! Нам, молодым-красивым, такой, может, и даром не сдался, а вот когда тебе под сорокет и все принцы давно разобраны – тут уже приоритеты другие. Нет, серьёзно, хочешь, пристроим его? Есть у нас в конторе одна, тридцать девять, вдова. Дочка, правда, имеется, пятнадцать лет, но тут уже, как говорится, одним больше, одним меньше. Главное, что сама тётка классная, просто золото, а не человек, серьёзно! Если срастётся у них, то будет хотя и мачеха, но постоянная. А так по нянькам тыркаться, это мне даже не столько его, сколько детей жалко.

Просто разговор ни о чём, даже не понятно шутила Алинка, или всерьёз, но она была права, и Оксане стало ещё тоскливее.

Когда уезжали, возня у детворы только достигла апогея – намочили кучу песка на соседнем участке и, вооружившись совками, строили гигантский замок.

Марина снова ревела, и упрашивала остаться, но возможности такой не было.

– Ну ладно тебе! – нарочито небрежно увещевала Алина. – Ещё приедете! У нас тут речка неподалёку есть, вот разлив закончится, вода согреется, и можно будет приезжать купаться. И рыбу ловить! У твоего папы есть удочки?

Марина молча хмурилась и так сильно прижимала к груди Тотошку, что тот повизгивал и пытался её цапнуть, но Марина не замечала. Оксана притянула её к себе, обняла, преодолевая капризное взбрыкивание.

– Чшш… Целое лето впереди, ещё нагуляешься. Ну?

Марина всхлипнула.

– Мы приедем сюда ещё?

Оксана промолчала, поглаживая её по голове. От этого простого жеста Марина быстро затихала, и вскоре, отпустив Тотошку, уже сама жалась к Оксане.

– Приедем?

– Ну конечно, – через силу улыбнулась Оксана. – Сюда, или куда-нибудь ещё. У папы же обязательно будут выходные.

– И ты с нами поедешь?

– Я постараюсь.

– Я хочу, чтобы ты с нами.

Оксана поцеловала её в макушку, прижалась к ней щекой. Взлохмаченные волосы пахли песком и солнцем – такой простой, уютный аромат детства и приключений. Беззащитная доверчивость, которую никогда и ни за что нельзя предавать.

– Я тоже хочу, – шепнула в ответ, не обманув ни на грамм, но чувствуя, как встаёт ком в голе, а вместе с этим, что-то такое разворачивается в душе…

Нет, она, конечно, не вдовая умница-красавица из Алинкиной конторы, и, вовсе не золото, а обычный человек, но в остальном… Ну да, возможно, слишком молодая. Но зато ей нет нужды ждать своего «сорокета», чтобы поменять приоритеты – она уже сейчас хотела бы быть и с этими детьми, и с их отцом. Готова была, не глядя, махнуть на это свою возможную карьеру. Её не пугали ни трудности взрослеющего характера Марины, ни Тёмушкины особенности. И единственное, отчего каждый раз обмирало сердце – это недовольно нахмуренные брови Андрея. Но даже несмотря на них, она бы рискнула.

По дороге к дому, попросила заскочить к ней на квартиру.

– Ты куда? – полусонно встрепенулась Марина.

– Сейчас Федю проведаю и вернусь…

Фёдор как обычно спал. И, похоже, даже не вставал сегодня. Налив ему свежей воды, Оксана суетливо переоделась в то самое яркое мини и маечку, которые не так давно взяла на время у Алинкиной сестры. Косметику просто покидала в сумку.

– Красивая… – то ли скептически, то ли обалдело протянула, увидев её Марина. – А ты куда?

– Как куда, домой. Ужин готовить, скоро папа придёт!

Алинка, полуобернувшись, подмигнула. Оксана шлёпнула её по плечу.

– Да я вообще молчу, – невинно вскинула руки Алина и, немного подумав, стянула с себя крупные клипсы-цветки. – На! Вишенки на твой торт.

Клипсами тут же овладела Марина, нацепила и, довольная, замерла не дыша.

На ужин Оксана расстаралась картофельными биточками с запечённой в духовке курицей с чесноком и сметанкой с зеленью. Курица, правда, была магазинная, тощая и синяя, и это не давало Оксане покоя, но зато она всё-таки была, и это уже было большой удачей, да и запах на всю округу источала такой, что люди, проходя мимо их подъезда, начинали вертеть головами, отыскивая взглядом окно волшебной кухни.

Накупав детей, искупалась и накрасилась сама. С каждой минутой всё больше нарастало волнение. Вся эта затея стала вдруг казаться такой глупой, что хоть иди, умывайся и… Хотя переодеться-то как раз и не во что.

Подошло время ужина. Голодные, вялые от усталости дети, отирались возле кухни, а Андрея всё не было. Через час ожидания Оксане показалось, что теперь-то она знает, что такое ждать мужа с опасной работы. От тревоги подкашивались колени и не находилось места.

Всё-таки разделав курицу, покормила детей. Это немного отвлекло, но едва они ушли в комнаты, снова накатило волнение.

Через два часа ожидания поняла, что час назад – это были цветочки. Стало по-настоящему жалко всех этих жён, изо-дня в день, из года в год поджидающих своих мужей с опасной службы. Но не оставляло подозрение, что и это ещё цветочки.

А потом зазвонил телефон.

– Оксана, я прошу прощения, задержался. Буду минут через сорок, не страшно?

Страшно? Пха… Знаем мы теперь, что такое страшно. Присела на диван, рядом с засыпающей на ходу Мариной.

– Ну чего ты мучаешься? Или ложись!

Она мотнула головой, и Оксана оставила её в покое. Проверила Тёмушку – тот спал, скрючившись на застеленной кровати. Расстелила, уложила как надо. Глянула на часы. Снова накатывало волнение, но уже другое, щекотливое и полное всё тех же сомнений – умыться, не умыться, переодеться не пере… Впрочем, не во что.

Снова зазвонил телефон, на этот раз это оказалась Алинка.

– Тёмка пояс свой фирменный у нас в машине забыл, Витька по пути на работу завезёт. Только ты же можешь на Некрасовскую выйти, чтобы он по дворам не кружил? Он как раз проездом там.

– Да не надо, потом как-нибудь! Или ты думаешь, у нас своих верёвочек нет?

– Так, ты не путай свои верёвочки с фирменным пояском тёти Алины! К тому же, Витька уже выехал. Будет тебя ждать.

Оксана глянула на часы, до прихода Андрея ещё двадцать минут. Потеребила клюющую носом Марину:

– Маринка-малинка, спать не надумала?

Та упрямо мотнула головой.

– Хорошо, тогда я выйду на пару минуток, ладно?

Бегать на каблучищах получалось не особо-то. Пока доковыляла в густых сумерках до Некрасовской, час, казалось, прошёл. Сто раз уже пожалела, что пошла. Надо было отказаться, подумаешь ценность – пояс от халата!

Витькиной машины здесь не оказалось. Прошлась вдоль по улице, постояла, подождала. Потом осенило, что, возможно Алина имела в виду ту часть Некрасовской, которая пересекается с Удмурдской, и Витька ждёт там. Поспешила туда, но безрезультатно. Потратив на всё это без малого минут пятнадцать, плюнула и пошла домой. И уже почти на входе в квартал её окликнул Витька.

– Оксан, ну где ты ходишь?

Она поспешила к нему.

– Так Алина сказала, что ты не поедешь во дворы.

– Ну-ну. Это она сказала, что мне не обязательно ехать во дворы, и ты сама выйдешь на дорогу, а я ей сказал, что мне не трудно доехать до места. Какая мне разница, я же не педали кручу.

Оксана рассмеялась.

– Классно. Я тут чуть ноги по буеракам не переломала, а вы просто договориться не смогли! Ладно, давай уже пояс и я пошла.

Он протянул, но едва Оксана его коснулась, схватил её за запястье и дёрнул на себя.

– Оп, осторожнее! – подхватил, замыкая в объятиях. Улыбнулся, склоняясь к лицу. – Запыхалась, смотрю.

– Ещё бы, – растерялась Оксана. – Вить… – Трепыхнулась. – Ты чего творишь?

– Где?

– Вить…

– А?

– Вить!

– Да ладно, ладно, – рассмеялся он и, поцеловав в щёку, разжал руки. – Шутка! Алинка велела чмокнуть тебя от неё. – Подставил щёку: – Обратно передавать будешь?

– Обойдётся, – буркнула Оксана и поспешила сбежать.

Дурацкая шутка была вполне в духе Алинкиного мужа, но в этот раз осадок остался какой-то особенно неприятный. Однако, проходя мимо зарослей с торца дома, она всё же порадовалась, что Витька не спешит уезжать. Понимала, что тот, скорее всего, пялится на её задницу и от этого было тошно, но здесь, в кустах, тоже кто-то стоял – мерцал огонёк сигареты и тянуло табаком, и уж лучше пусть Витька пялится, чем… Господи, чтобы она ещё хоть раз так вырядилась! Суетливо одёрнула юбку и ускорила шаг.

Дома обнаружила бутылку шампанского на кухонном столе, и, не успела ещё даже ни обрадоваться, ни разволноваться, как входная дверь за спиной тихонько щёлкнула, и на пороге показался Андрей.

__________________________________

* Здесь: бельевая резинка, связанная в кольцо – для детской прыжковой игры в «резиночки».

** Одной из часто встречающихся у людей с аутизмом особенностей является игра с верёвочками, которая заключается в однообразном кручении или мотылянии её в руках.