Личное дело опера Иванова

Глава 21

– Даже речи быть не может! – тоном, не терпящим возражений, сходу отмёл Попковский предложение Андрея немедленно проследовать в Отделение. – Ты чемодан, чемодан мне верни!

– Но вас там ждут, Василий Михайлович! Вчера недоразумение вышло со встречей в аэропорту, но мы…

– Какой ещё встречей? Что я вам тут, беспомощный, что ли? Думаете, дед совсем?! Ни черта сам не могу?

– Никак нет, но…

– Вот и не надо мне тут! Встречать они собрались, ну придумают же тоже! А то у меня друзей нет! Да я до Берлина пешком дошёл, когда тебя ещё даже в проекте не было! Я родной милиции больше лет отдал, чем тебе сейчас всему целиком есть! Ты не смотри, что я с Севера! У меня по всему Союзу в каждом городе по другу, если хочешь знать! Меня в любом порту-аэропорту по другу ждёт!

Андрей непонимающе мотнул головой:

– Так вы что, встречающего вчера даже и не ждали? И всё это время были у друга?

– А то где? И между прочим, имею право! Сегодня, – глянул на часы на запястье, – в семнадцать ноль-ноль, согласно распорядку мероприятия, я должен явиться в ваше отделение для, так сказать, знакомства с личным составом и получения информации о дальнейших действиях в рамках слёта ветеранов внутренней службы. – Чеканил как на докладе, и Андрей явно видел, что дедуля и вправду бодряком, и ещё и некоторым молодым фору даст. – Но до этого часу я совершенно свободен и вправе перемещаться самостоятельно! И няньки мне не нужны!

– Так я же не про то, что вы не имеете права, Василий Михайлович! Мы вас просто разместим. Всё же готово – и гостиница, и культурная программа…

– Чемода-а-ан! – хватая Андрея за грудки гневно взревел дед. – Чемодан мне верни, майор! Иначе я всех вас тут…

И вдруг осёкся, глядя куда-то за плечо Андрея. Тот обернулся – там с отвисшей челюстью, но при этом крепко держа за руку брата, на них глазела обалдевшая Маринка. Андрею стало не по себе – при детях за грудки его ещё никогда не хватали, да и вообще не хватали последние лет двадцать, а тут… Но и хватка Попковского тоже вдруг ослабла.

– Это твои что ли? – мгновенно потеплевшим голосом улыбнулся он. – Ишь, какие пострелята! Конфеты им даёшь?

– Конфеты? – обалдел теперь Андрей, но Попковский уже выудил из кармана горсть карамелек, протянул Маринке: – Ну-ка, на, держи! Это наши, с Севера, у вас таких, наверное, не бывает! Ну, бери, бери!

Марина бросила осторожный взгляд на Андрея, он кивнул.

– Ну вот и хорошо, – ссыпая конфеты в протянутые ладошки, довольно бормотал Попковский. – А то скажут, приехал дед, значит, и расшумелся тут, как ненормальный. Как звать тебя?

– Марина.

– А брата?

– Тёмка.

– А меня Василий Михайлович, можно просто деда Вася. Ты брату, брату-то дай конфеточку! Он у тебя как вообще, разговаривать умеет?

– Да-а-амой пойдём! – как по заказу заканючил Тёмка. – Да-а-амой!

– Василий Михайлович, давайте всё-таки в Отделение? – снова осторожно попытался Андрей. – Ну не чтобы следить за вами, а просто ждём мы вас там! Начальство ждёт. Положено так, Василий Михалович! Вы же понимаете.

– Да какое отделение! Мне сейчас вообще хоть огородами беги, чтобы ни одна собака не узнала, что я тут был вообще! – сокрушённо вздохнув, опустился он на скамейку. – У меня в чемодане этом всё, понимаешь ты? Всё!

– Найдём чемодан! У меня на участке с хулиганкой разговор короткий, все неблагонадёжные элементы наперечёт! А вы пока в Отделение, а? Ну правда, там гостиница недалеко, опять же руководству спокойнее…

– Да не могу я! У меня же в чемодане этом не просто трусы запасные, как ты не поймёшь! У меня китель там, ордена! Вся жизнь моя там! Это же позор какой – вот так опростоволоситься средь бела дня! Да я, чтоб ты знал, такое вот хулиганьё всю жизнь на ходу щёлкал! Они у меня вот тут все ходили! – яростно сжал кулак. – Это что же скажут теперь, мол, не тот уже генерал-полковник Попковский стал! Постарел. Одряхлел. Так что ли?! Это какой же пример я дам молодёжи?!

Попковский оказался насколько бодрым и упрямым, настолько же и по-стариковски капризным. Ну не на аркане же его тащить, ну правда! Да и у Андрея, чего скрывать, нарисовался свой интерес. Гостя он нашёл. Это, допустим, плюс один балл в его личный зачёт. Но разбойное нападение совершено на его участке, а это минус пять, как минимум. Похищенные ордена – это вообще отдельная тема, тут, известное дело, протянешь час-другой и не найдёшь никогда. Но до семнадцати ноль-ноль время ещё было, и можно – нужно! – было шевелиться.

Принятое решение об умолчании грозило стать вопиющим нарушением всего чего только можно, но… Подписанный Львовичем рапорт об отставке, может ещё лежал на столе в его кабинете, а может, уже спустился в кадровый отдел. Тридцать дней до вступления приказа в силу – срок смешной, пролетит так, что моргнуть не успеешь, а идти на должность ниже ныне действующей Андрей не собирался принципиально. Одним словом – терять ему было нечего. Кроме чести и призрачной надежды всё исправить. Решительно поднялся со скамейки:

– В таком случае, предлагаю вам пересидеть у меня дома, но до вечера, не дольше. Вы же понимаете, что рапортовать о происшествиях за минувший день я всё равно обязан, и если чемодан не найдётся…

– Не сметь! – грозно топнул ногой дед. – Что значит, не найдётся?! Вы тут для красоты что ли погоны носите? Для картинки слёты ветеранов устраиваете? Ты милиционер, или кто? А ну-ка собрался, мать твою р-р-растудыть!

Андрей закусил губу, сдерживаясь. Вспылить на ветерана он не мог, подчиняться не был обязан. Но чисто по-человечески, пожалуй, понимал старика, поэтому не стал упрямиться, успокоил его, в общих чертах описав свои соображения. А у того, при известии, что Андрей собирается немедля отправиться к цыганам, аж глаза загорелись:

– Другое дело! Я с тобой, две головы всегда лучше одной!

Это было край, как неудобно. Тащить за собой хотя и бодрого, но всё-таки старика, к тому же перевозбуждённого и порядком потрёпанного, грозило если не проблемами, то оперативным замедлением точно, но Попковский и слышать ничего не хотел. А так, как до цыган сейчас было ближе, чем до участка, где можно было бы оставить детей на Петрова – то и их пришлось тащить за собой.

Порядком задержавшись в пути, к цыганам пришли уже в начале одиннадцатого. Время неумолимо мчалось вперёд.

Здесь всё было неизменно: дымный костёр, детвора, собаки, куры, до отказа застроенный сараями и заваленный всяким хламом двор, паруса разномастного стираного белья на верёвках.

– Как же так, Бахтыр? Ты же обещал, что на этой неделе ни один ром* в городе не покажется!

– Ай нэ, зачем обижаешь Андрей Иванович? Бархтыр Ворончак слову хозяин! – возмутился тот. – Сказал не пойдём, значит, не пойдём!

А Андрей и сам уже видел то, в чём и не сомневался с самого начала: цыган сейчас на участке действительно было в разы больше обычного, отчего здесь словно стало ещё меньше места, и ещё душнее воздух. Однако, доверяй, но проверяй. И не забывай протоколировать для отчёта. Вздохнув, Андрей достал из папки листок со свидетельскими показаниями о приметах нападавших, строго нахмурился:

– Собери для поверки своих мужчин и парней, Бахтыр! Всех до одного, строго под запись. – Но увидев, как тот обиженно-разочарованно взмахнул руками, добавил уже по-простому: – Пожалуйста. И не держи зла, работа у меня такая. Ничего личного.

Однако, не успела ещё эта шумная стая повыползать за забор – на своём участке они бы все просто не поместились – не успели ещё отсеяться из неё вездесущие дети и любопытные женщины, как Попковский, качнув головой, тихо заметил:

– Не они это, майор.

Андрей вскинул бровь.

– Откуда уверенность?

– Опыт. Те были как с картинки: кушаки такие, знаешь, красные, рубахи пёстрые, в блёстках. Цыганча сто процентная! Но такая… Киношная. А эти, посмотри, люди, как люди. Бабы ещё как-то отличаются: юбки, платки, а вот мужики… Только что чернявые, а так – обыкновенные. Любого местного мужика из русских рядом поставь – такой же точно будет. Так что, либо они гораздо умнее, чем кажутся, либо не они это вовсе.

Андрей удовлетворённо кивнул:

– Второе, Василий Михайлович. Второе.

Теперь уже он глянул с интересом:

– Откуда уверенность?

– Знаю я их. Они погорельцы с Кубани, полгода назад сюда пришли. Своеобразные, конечно, местным тяжело к ним привыкнуть, но не бедовые. За всё время ни одного доказанного эпизода с их участием. Да и с прошлого места характеристика положительная. А видели бы вы, какой они ансамбль цыганской песни в местном доме культуры организовали! Им сейчас выживать и укрепляться на новом месте надо, а проблемы с законом ни к чему.

К этому времени ромалы наконец-то собрались, выстроились вдоль забора. На периферии улицы кружили, собирая темы для сплетен, коренные жители, недобро посмеивались, иногда даже свистели и выкрикивали что-то обидное. Маринка, судорожно удерживая Тёмку за руку, взирала на происходящее широко распахнутыми глазами. Андрей усмехнулся: а может, так оно даже и к лучшему. Это, конечно, не качели-карусели-зоопарки и прочие купания в фонтанах, но зато и не скучно.

Мимолётной тоскливой тенью, скользнуло воспоминание об Оксане, о том, как ещё позавчера всё казалось прочно и безоблачно… Но служба тут же оттеснила личные переживания на второй план, и Андрей сделал полшага вперёд:

– Граждане цыгане, прошу минутку внимания! – говорил как можно громче, чтобы лучше слышали местные. – Вы уже знаете, что в связи с оперативной обстановкой, я обратился к вашему руководителю Бахтыру Ворончаку с просьбой ограничить ваше присутствие на улицах города в ближайшую неделю. Сейчас я собрал вас здесь для того, чтобы лично выразить благодарность за содействие органам милиции, и сообщить, что введённый режим продлится ещё некоторое время. Все подробности вам объяснит ваш руководитель.

Пока он говорил, Попковский прохаживался вдоль галдящей шеренги, контрольный раз присматривался и отрицательно покачивал головой. На лице его застыла озабоченность. Чемодана здесь явно не было, как и того, кто мог бы сказать, где его искать.

Андрей же подметил своё:

– Бахтыр, я что-то Юраша не вижу. Он где?

– Ушёл.

– Как ушёл? Куда?

– Другой доли искать.

– Не понял? Ты же обещал, что никого из твоих в городе не будет!

Бахтыр вскинул руку:

– Это другое. Он просто ушёл, потому что ему здесь больше не место. Но это наши, ромские дела, тебя они не касаются.

Уже уходя, среди пёстрой бабьей толпы Андрей нашёл взглядом Тамару. Она тоже смотрела на него и улыбалась, беззаботная, как бабочка, и плевать хотела на то, что её мужа, отца её детей, похоже всё-таки изгнали из общины. Всё-таки они не просто своеобразные, а даже слегка диковатые.

Когда выходили из посёлка к остановке, в спину окликнули:

– Не торопись судить, начальник! Сам-то тоже, небось, не святой?

– Идите за Василием Михайловичем, – велел Андрей Маринке и обернулся: – С чего ты взяла, что я сужу? Мне до цыганских интриг дела нет. Но мне очень не нравится, когда вы в свои дела втягиваете местную молодёжь. У нас другие законы, Тамара. И традиции другие.

– А я и не про наши дела говорю! – она, смешливо щурясь, сунула в зубы травинку. – Про твои!

– Не понял?

– А чего тут понимать, всех судишь, а за собой дальше собственного носа не видишь.

– Так, ты давай мне тут, гадания свои не разводи! По существу говори, если есть что. А нет, так пойди лучше детьми своими займись.

– А ты своими!

– Чего-о-о?

Тамара расхохоталась.

– Не сердись, начальник, я просто говорю, дочка у тебя красивая! Только глаза у неё грустные, как будто потеряла она что-то и найти не может. Давняя это тоска, недобрая. Такая же, как у тебя. Неужели не хочешь её прогнать?

Внутренности обожгло злым раздражением, словно цыганка наступила на больную мозоль.

– Так, хватит! Возвращайся к своим, не до тебя мне. Хотя, постой! – Понизил голос: – У деда, который сейчас со мной был, чемодан украли. Можешь что-то об этом сказать? Хотя бы примерно?

Тамара блеснула разноцветными глазами:

– Да мне-то откуда знать? Ты лучше у зятя своего спроси!

Не стал переспрашивать, просто развернулся и ушёл. Глупая идея. Тамара такая же гадалка, как он балерина, не говоря уж о том, что иногда и вовсе создавалось впечатление, что она немного не в себе.

Дети с ветераном ждали на остановке. Все они были вялыми и измученными, даже бравый огонь в глазах Попковского подугас.

– Василий Михайлович, вы теперь точно ко мне, – решительно распорядился Андрей. А вы, – глянул на Марину, – в участок.

– Я домой хочу, пап! Я устала!

– Да-а-амой пойдём! – пискнул Тёмка. – Да-а-амой!

– Домой, домой, – обречённо поддакнул ему Андрей. – Но только вечером.

– Ну пап! Ну пожалуйста!

– Вот я и всё спросить хочу, чего ты их за собой-то таскаешь, майор? – с тёплым сочувствием глянул на детей Попковский. – Жена где?

– Нигде. Нет жены.

– Вдовец?

Андрей мотнул головой и отвернулся, не желая продолжать разговор. Семья – это его личное дело, сюда он даже генерал-полковника не допустит.

А когда наконец пришли домой и, проведя для гостя краткую экскурсию по квартире, Андрей скомандовал детям на выход, ветеран строго нахмурился:

– Кончай дурью маяться, оставь их дома. Я, конечно, дедом сто лет назад был, внуки совсем взрослые уже, а правнуков всё не дождусь, но им тут в любом случае лучше будет, чем в участке. – Ласково притянул к себе вялую Марину. – Мы справимся, правда? Братишка-то тебя вон как слушается, как рядовой генерала!

И Андрей сдался. Так действительно было проще, к тому же, освобождало Петрова, а тот сейчас был очень кстати в розыскных мероприятиях.

__________________________________

* Ром – цыган.