Личное дело опера Иванова

Глава 17

Как назло, сейчас, когда больше всего хотелось замедлиться, окунуться в безумие «первой влюблённости» и просто наслаждаться моментом – приходилось, как ужаленному, мотаться по службе. Поцелуй украдкой утром, парочка, если повезёт, вечером – вот и всё что удавалось урвать для личной жизни. Ну и недолгие разговоры ни о чём, с вездесущей Маринкой под боком.

Впрочем, сам Андрей решил бы вопрос с дочерью радикально – не её дело, почему Оксана задерживается у них позже обычного. «Закрой дверь и не заходи, здесь взрослые разговоры» – вот и всё… Но Оксана была против таких мер и всё равно каждый раз сбегала не позже десяти.

А он проваливался в неё с каждым днём всё глубже, увязал намертво, не понимал, как жил без этой бури в груди всего пару недель назад. Предлагал ей остаться у них с ночёвкой, но Оксана отказывалась, ссылаясь на какую-то ерунду: то любимый шампунь, то зубная щётка…

– Из-за Маринки? – не верил в глупые отговорки Андрей.

– Нет. Правда, нет! – улыбалась Оксана. – Просто мне надо домой.

Это напрягало. Потому что и сам понимал, что дело не в шампунях и не в Маринке – в нём. Наверное, Оксана ждала от него чего-то больше, чем «останься на ночь», но он по-прежнему не мог ей этого предложить. Что-то держало.

А тут ещё и в субботу пришлось выйти на службу сверхурочно. Но, правда, и вернулся пораньше. И вечер сложился как-то по-особенному ладно: в зале на полу перед телевизором кружком сидели Маринкины подружки и, с интересом смотря сказку, без остановки таскали сырники из стоящей перед ними большой чашки. На кухне – Оксана, в фартуке и с припорошенной мукой чёлкой, словно конвейер штамповала эти самые сырники. А Андрей сидел здесь же и, приглядывая, чтобы Тёмка не лез к плите, всё смотрел на Оксану и улыбался. Она ловила его взгляд и улыбалась в ответ. Всё было как-то просто и по-настоящему, и от этого сердце словно оттаивало. И Андрей понимал – сегодня не отпустит. Не может. Устал за всю жизнь без неё.

Но время пришло, и Оксана снова завела свою пластинку про то, что ей непременно надо домой, а он снова оказался не готов предложить ей что-то большее, чем простую ночёвку. Да ещё и Маринка, перевозбуждённая засидевшимися подружками, как назло, не собиралась ложиться вовремя. В довершение всего позвонил Харламов, сказал, что дежурит до одиннадцати, и напросился в поздние гости. И Маринку вообще сорвало от восторга, скакала как сумасшедшая и визжала:

– Дядя Олег! Дядя Олег! Дядя Олег!

В конце концов, всей семьёй проводили Оксану к остановке и вернулись домой. И уже почти в полночь, когда Тёмка давно спал, а Маринка всё ни в какую, Андрей не выдержал:

– Ты у меня дождёшься! Буду просить Оксану, чтобы оставалась у нас с ночёвкой, раз ты только с ней вовремя ложишься!

– Подумаешь, – закатила Маринка глазки. – Проси сколько хочешь, она всё равно не согласиться! Её Федя дома ждёт!

Андрею словно подзатыльник дали. Замер.

– Какой ещё Федя?

– Обыкновенный! С усами! Он у неё, между прочим…

В дверь позвонили.

– Дядя Оле-е-е-г! – завизжала Маринка и кинулась в коридор.

Это действительно оказался Харламов. С пивом.

– Вот это да, а ты чего не спишь? – подхватил повисшую на шее Маринку. – Тебе, наверное, пора вместо папки на ночные дежурства выходить, да? Ну-ка, тащи вот это на кухню. – Вручил ей завёрнутую в газету вяленую рыбу и бумажный кулёк. Маринка тут же сунула в кулёк нос.

– Морские камушки! Ура!

– Только сразу все не есть, а то попа слипнется, не расклеим потом! – смеясь, разулся Олег и, наконец, заметил ступор Андрея. Настороженно замедлился. – А ты чего такой? Случилось что?

И Андрей очнулся. Сдёрнул с крючка ключи.

– Олеж, присмотри тут, ладно? Мне надо отойти.

Такси, как назло, на остановке не оказалось, пришлось идти пешком, по дороге пытаясь тормознуть попутку. Потом плюнул и пошёл кратчайшим путём – через дворы. Адрес помнил наизусть, даже представлял, где это, так что добрался довольно быстро, минут за двадцать. Всё это время старался не думать, что дальше, и уж тем более о том, как он, должно быть, сейчас смешон. Да и плевать на это. Гораздо важнее прояснить сложившуюся ситуацию.

Федя, значит, да? С усами?

Перед глазами вставала картина – ночной задворок, машина, Оксана в подобие юбки и обжимающий её мужик. С усами.

В груди завывал ураган. Сдерживал его, как мог, пытался взять себя в руки. Уже на пороге, коснувшись, но ещё не нажав кнопку звонка, чуть не сдал назад. Действительно – глупо это вот так, среди ночи. Непрофессионально. К тому же, утро вечера мудренее, разве нет?

Нет. До утра ещё как-то дожить надо, и никого случайно не прибить. Вдавил звонок.

Открыла Оксана: в простеньком домашнем халатике и тапочках, на голове намотано полотенце, на лице ни капли косметики. Изумлённо замерла.

– Можно? – самовольно оттеснил её вглубь коридора Андрей.

Коридорчик махонький, узкий. Сразу направо – совмещённый санузел, за ним – крохотная кухонька, прямо по курсу – прикрытая застеклённая дверь в единственную комнатку.

– Что-то случилось? – стянула Оксана полотенце с головы, взволнованно стиснула его в руках.

– Ага. С Федей познакомиться пришёл. Ты же не против?

– …Зачем?

– А просто! Думаю, ему тоже будет интересно познакомиться со мной? – Держался. Держался, как мог, но в присутствии Оксаны это неожиданно стало в разы труднее. – Позовёшь, или я сам? – Даже руки сунул в карманы, чтобы кулаки не чесались.

И Оксана вдруг разулыбалась, прикрывая лицо ладонью. Молча кивнула на комнату. Андрей ворвался в неё и замер, непонимающе озираясь.

– Только он спит, – шепнула за его спиной Оксана. Андрей обернулся – она сидела на краю дивана и гладила кота. – Он почти всё время спит, и уже совсем не ходит.

Кот лежал на боку, и был такой худой, что казался почти плоским. А в остальном – обычный полосатый «Васька». Но с усами, да.

Пожалуй, ни разу в жизни Андрей ещё не чувствовал себя так глупо. Нахмурился, пытаясь сохранить лицо.

– Федя? Кот Федя?! Это что, шутка такая?

– Нет, почему. Его мама ещё котёночком подобрала для брата, чтобы он учился общаться с животными. Поэтому и назвала тоже Федей. Он долгожитель, ему почти шестнадцать уже, только суставы болят. Старческое. Я даю ему обезболивающее – утром, вечером и один раз ночью. Надо ещё днём, но днём у меня не всегда получается. – Опустив голову, помолчала. – Все советуют усыпить его, а я не могу. – Осторожно провела по нему рукой. – Просто он последний, кто у меня остался. Есть ещё сестра троюродная, но она в Краснодаре, и у неё уже внуки и даже правнуки. Я там чужая. – Сорвавшись с подбородка, на голую коленку упала слеза. Оксана утёрла щёки, прижала к ним ладони. – Ты теперь, наверное, думаешь, что я ненормальная кошатница, да?

Андрей так не думал. Он вообще не думал, только чувствовал, как резко отпускает напряжение, а на его место приходит что-то такое, от чего хочется раскинуть руки и хохотать, задрав голову к небу. Всё ведь так просто на самом деле! И какого чёрта, он, спрашивается, тянет уже почти неделю?

– Пакет какой-нибудь есть? Или сумка?

– Зачем?

– Надо.

Оксана вышла на кухню, вернулась с пакетом.

– Такой подойдёт?

– Отлично!

Первым делом направился в ванную. Не разглядывая, сгрёб с полки пузырьки с шампунями и прочими женскими радостями – и в пакет. Туда же полотенце. И ручное зеркальце. И зубную щётку.

– Ты что делаешь?

– Забираю тебя к себе. – Обернулся. – Надеюсь, ты не против?

– Спасибо, что спросил, – улыбнулась Оксана.

– Это значит, да?

– А Федя?

– Ну что за вопрос! И Федя, конечно, едет с нами!

Шли пешком, домой заявились почти в два ночи. Маринка уже спала, Харламов, благо не впервые, хозяйски разложил в зале диван, застелил свежей постелью, и теперь, устроившись в кресле, потягивал пивко и смотрел «Кино для полуночников» Увидев Оксану, мягко говоря, обалдел. Она тоже смутилась, застыла в дверях, прижимая к груди коробку с котом.

– Понял! – первым пришёл в себя Харламов и, выудив из-под кресла две пустые бутылки, поднялся. Проходя мимо, протянул руку. – Олег. Коллега по работе.

– Да, я вас помню, – ещё больше смутилась Оксана. – Вы меня печеньками тогда угощали. – Тоже протянула руку: – Оксана.

– Вот именно – печеньками! – качнул Харламов палецем. – Поэтому, ко мне теперь исключительно на «ты» – И, подмигнув, поцеловал ей ручку. А Андрею жутко захотелось подпихнуть его взашей, чтобы не создавал толкучки в дверях. Нашёл время!

Когда, наконец, проводил друга и вернулся в комнату, Оксана уже пристроила коробку с котом под журнальным столиком. Освещая тёмную комнату дрожащими вспышками света, работал телевизор, лениво колыхалась на сквознячке штора.

– А я халат забыла, представляешь? И ночнушку.

Андрей притянул её к себе, зарываясь пальцами в волосы, заглядывая в её загадочно мерцающие в полутьме глаза, заворожённо следя, как приоткрываются её губы. В происходящее верилось с трудом. Да вообще не верилось, если честно.

– А ты что, собралась сегодня спать?

У неё тут же задрожали ресницы, и наверняка залились румянцем щёки. Андрей втянул запах её волос и прижался лбом ко лбу, одновременно нашаривая руками застёжку на спинке сарафана.

– Завтра мы заедем к тебе и привезём, что нужно. А потом пойдём с детьми куда-нибудь в зоопарк или в кино, потом на качели-карусели, потом в кафе «Лакомку» есть мороженное с шоколадом. А потом… – и замолчал, потому что сарафан скользнул, наконец, к её ногам.

При виде чёрных трусиков в горле пересохло. И снова без лифчика… Такая внезапно доступная, что голова кругом! Повёл пальцем по щеке, шее, ключицам, и ниже. Сжал ладонь… Оксана охнула. Да, чёрт возьми, именно так он себе это и представлял… И вдруг оба едва не подпрыгнули – резко зашипел оборвавшимся сигналом телевизор. Нервно рассмеялись. Андрей выключил телевизор, и сразу стало непроглядно темно.

– Так лучше, – робко выдохнула ему в шею Оксана.

А ему было отчаянно жаль! Он хотел бы её видеть – всю, всё время… Подхватил в объятия, целуя, опустил на диван. Навис, опираясь на прямые руки.

– Поможешь?

Теряя терпение, едва дождался, пока она расстегнёт пуговицы на его рубашке… И наконец, навалился, с наслаждением прижимаясь к её обнажённому телу. Поймал губами биение артерии на шее, повёл языком ниже… Ниже… Дурея от её запаха и вкуса, хмелея от твёрдости сладких сосков. «Морские камушки!» – как-то глупо вспыхнуло вдруг в голове. – «Только сразу все не ешь…» А он хотел бы сожрать! Всю разом. Выпить, испробовать, познать! Втиснул колено между всё ещё робко сведёнными бёдрами.

– Ф-ф-ф… – судорожно выдохнула Оксана. – Я что-то волнуюсь.

– Что-то не так?

– Нет, просто… Ты, может, ожидаешь, что я… – Стеснительно закрыла лицо ладонью. – Но я ничего не умею, Андрей. До тебя у меня был только муж… но и тот уже давно.

Андрей легко рассмеялся. Что ещё прекраснее этого она могла сейчас ляпнуть? И что он мог ответить? Он вообще не хотел сейчас говорить, он хотел её.

– Ты охрененная, Оксан. Поэтому просто расслабься и делай то, что тебе хочется. Клянусь, я жду от тебя только этого. – Прижался губами к уху: – Только не кричи слишком громко, дети услышат…

Ну конечно они всё равно спали – измождённо, в обнимку, чутко. Под ладонью мерно отбивало ритм Оксанкино сердце, и не было такой силы, которая заставила бы Андрея оторвать руку от её обнажённой груди. Но потом он всё-таки вырубился окончательно, с головой провалился в глубокий полубред о делах служебных. А очнулся внезапно, от острого чувства пустоты под боком.

Рассвело, но солнце ещё не встало. Пожалуй, начало пятого. Оксана сидела на краю дивана и, обхватив себя руками, слегка покачивалась. В сонливом полумраке комнаты матово белела её голая спина. Любуясь тонкой талией и ямочками над ягодицами, Андрей провёл тыльной стороной ладони вдоль позвоночника.

– Ты чего?

Она мотнула головой: «ничего» и всхлипнула. Андрей, приподнявшись на локте, настойчиво потянул её за плечо:

– Оксан? Что случилось?

Она обернулась, прикусывая дрожащие губы, смаргивая слёзы с ресниц.

– Федя умер.

Андрей даже не сразу понял о ком речь. А когда дошло, понял, что не знает, что тут сказать. Просто сел сзади, обнял, крепко прижимая её к груди.

– Ну ты же знала, что однажды это случиться?

– Конечно. Но всё равно как-то неожиданно.

– Иди сюда. – Отполз к стене, опёрся на неё спиной, усадил Оксану к себе на колени. Она была такая хрупкая и беззащитная, что ком в горле вставал. Сжал, утопая в её аромате, целуя висок и плечо. – Ты больше не одна.

Она импульсивно обвила его шею руками, прижалась.

– До сих пор не верится, что мы… – смущённо замялась, – вместе.

Андрею тоже не верилось. Обхватил её лицо ладонями, жарко и жадно прильнул к губам…

Когда вернулся из ванной, туда, накинув на голое тело его рубашку, побежала Оксана. Он проводил её взглядом – такая красивая! Ужасно не хотелось, чтобы время шло, и это фантастическое утро сменялось новым днём. Проваляться бы в постели сутки-другие, можно даже без еды, главное, чтобы с ней!.. С этими мыслями и задремал.

Очнулся, когда Оксана вернулась. Плотно запахнув рубашку на груди, застыла возле дивана.

– С Мариной сейчас возле туалета столкнулись.

Андрей резко сел, но тут же спохватился.

– Ну… что ж теперь. – Окинул взглядом голые Оксанины ноги. – И как она?

– Сонная. Кажется, ничего не поняла.

– Ладно, неважно уже. Часом раньше, часом позже – всё равно узнает. Иди сюда.

Оксана подлезла в его объятия, обхватила его руки своими.

– Как думаешь, это нормально, если я похороню Фёдора на человеческом кладбище? Просто у нас там все рядом лежат, пусть и он тоже.

– Я думаю, это твоё личное дело. Кто тебе что скажет?

– Ну да. Тем более, я же отдельно, под сиренью у оградки.

– Помощь нужна?

– Нет, я сама. А потом качели-карусели с детьми, да?

Когда дети проснулись, Оксана уже ушла. Маринка вела себя, как ни в чём не бывало, видно и правда, ничего не поняла спросонья. Или заспала. Время тянулось небывало медленно, но совершенно не хотелось его чем-то занимать, а просто сидеть и ждать. Давно уже с Андреем такого не случалось. Наконец, после обеда позвонила Оксана, сказала, что освободилась. Договорились встретиться в парке.

Она появилась почти на полчаса позже назначенного времени, когда Андрей уже издёргался от волнения… Подвитые волосы красиво струились на плечи, лицо свежее, в глазах – блестящие озёра. Маленькая сумочка на длинном ремешке через плечо, игривые босоножки на небольшом каблучке, и платье – то самое, зелёное. Она шла к ним по аллее, а Андрей понимал, что надо бы захлопнуть рот, но не мог, лишь обалдело почесал в затылке. Происходящее начинало пугать своей фантастической идеальностью, но, как шепнул вчера на прощание Харламов: «Просто пришло твоё время, Андрюх!», и к чёрту все сомнения!

– А Марина где? – мило смущаясь, суетливо поправила Тёмкин воротничок Оксана.

– Там, – не отрывая от неё взгляда, кивнул на карусель с лебедями Андрей. – На три захода подряд напросилась, а потом за мороженным пойдёт.

– Так может, купить пока она…

– Нет. Пусть сама. Большая уже… Ты такая красивая!

Оксана вспыхнула. Кажется, они оба чувствовали себя юнцами, впервые пришедшими на свидание.

– Ну, слава богу! – нервно рассмеялась. – Я просто не знала, понравится ли тебе это платье, поэтому…

– Очень! – перебил Андрей. – С первого раза. Присядем?

Сидели на скамейке – рядом, но сдержанно. Говорили о какой-то ерунде, смеялись невпопад, иногда замолкая вдруг, и просто глядя друг на друга. А потом Андрей придвинулся чуть ближе и поймал Оксанину руку. Так и замерли: спереди всё чинно, а сзади, в промежутке между спинкой и сиденьем скамейки – неустанно переплетающиеся, ласкающие друг друга пальцы.

И вдруг Оксана выдернула руку, суетливо отвернулась к сидящему рядом Тёмке, но уже в следующий момент, снова развернулась к Андрею. На щеках стремительно проступал румянец.

– Привет! Накаталась?

Андрей тоже повернулся – справа от скамейки стояла Марина с тремя стаканчиками мороженого. На лице растерянность.

– Ну накоец-то! А то я уже начал думать, что тебя лебеди унесли. – Поднялся. – Ну что, в кино?

Раздал мороженное: сыну, дочери и Оксане. Но Маринка, глядя, как последний стаканчик переходит к Оксане, нахмурилась вдруг:

– Это вообще-то твоё было!

– Вообще-то, я тебе сказал купить четыре! – строго отрезал Андрей. – А жадничать вообще плохо!

– А она не жадничает, а волнуется за папу, да? – неожиданно вмешалась Оксана. – Держи, папа! – сунула своё мороженное обратно Андрею. – А мы с Мариной сходим и ещё купим, да?

Но Маринка идти отказалась. Уселась на скамейку и, сцепив руки на груди, уставилась куда-то в сторону. Андрей, демонстративно не обращая на её псих внимания, сам сходил и купил чёртово мороженное. И за всё это время Маринка, похоже, даже не шелохнулась. В итоге все, даже Тёмка, уже поели, а она всё сидела. Стаканчик прохудился, по упрямо сжатым пальцам ползли, падая на платье и сандалии, белые липкие капли.

Андрей порывался пресечь бойкот, но Оксана удерживала, и он уже не понимал, на что больше злится. Кто бы мог подумать, что его незамутнённое наивное счастье вот так просто разобьётся об капризы десятилетнего ребёнка и самоуправство женщины!

Наконец, донышко прорвалось, мороженное вывалилось из стаканчика, и Маринка заревела.

– Ну чего ты? – подсев, пыталась погладить её по голове Оксана, но Маринка взбрыкивала и уворачивалась. – Ну, пойдём, другое купим? Хочешь?

– Ещё чего не хватало! Она тут будет характер свой показывать, а мы перед ней… – начал Андрей, но Маринка вдруг сорвалась с места и убежала. – Стоять! – заорал ей вслед Андрей. – Вернись, я сказал!

– Не надо! – перебила его Оксана. – Я сама! – И поспешила за Маринкой.

После пятнадцати минут напряжённого ожидания, Андрей не выдержал и пошёл их искать. Народу – тьма, тротуары полные, везде крики, разговоры, грохот каруселей и треньканье велосипедных сигналов. Тёмка, погружённый в свои верёвочки, шёл так медленно, что Андрей издёргался. Пожалел уже, что вообще пошёл, так они только с большей вероятностью разминутся. Вернулись на скамейку.

Ещё минут через десять решил, что пора идти в административную точку, делать объявление по громкой связи. Но по пути обнаружил вдруг свою пропажу: Маринка в безумном хаосе другой детворы с визгом плескалась под струями фонтана, а Оксана с сандалиями в руке стояла возле бортика и только и успевала уворачиваться от брызг. На её восхитительном зелёном платье расплывались мокрые пятна, волосы растрепались, но она хохотала. Больше того – из фонтана к ней периодически подбегала насквозь мокрая Маринка и, кривляясь, как обезьянка, что-то возбуждённо тараторила. Мир и дружба. Идиллия!

– Замечательно. Мы там ждём, а вы тут… купаетесь.

Оксана обернулась, смутилась.

– Мы просто руки хотели помыть.

Андрей раздражённо поджал губы.

– Помыли?

В этот момент снова прискакала Маринка, но увидев его, замерла. От бурного веселья до ужаса глазах – всего мгновение… Потому что увидела отца. Это полоснуло вдруг – так остро и глубоко, что в горле встал ком. И Андрей сдался. Притянул её к себе, улыбнулся:

– Ну как вода, лягушка-квакушка? Мокрая?

– Мо-о-окрая-я-я-я! – завизжала Маринка и пулей умчалась обратно к фонтану.

Томясь дурацкой тяжёлой паузой, постояли с Оксаной рядом.

– Ну вообще, это ненормально, – покачал Андрей головой. – Я ей не разрешаю.

– Я же не знала. Просто она попросилась, я и подумала, а почему нет?

– А если наглотается? Ты представляешь, сколько тут заразы?

– Да ты посмотри сколько детей! Тут каждый день так, и ничего! Ну максимум животом помучается, подумаешь. Ты что, в детстве так не плескался?

– Нет.

– Вот и я нет. А хотелось. – Разулыбалась. – А мама меня, между прочим, милиционером пугала!

Андрей усмехнулся:

– Меня тоже.

Напряжение отпускало на глазах. Сумасшедшие качели «плюс-минус» в который раз за день взяли стремительный разбег ввысь. Убедившись, что Маринка не смотрит, ласково заправил Оксане за ухо прядь волос.

– Я с вами, девками, с ума сойду, точно.

Так хотелось обнять её, прильнуть к губам, замедлиться, остаться наедине…

– Ку-у-упаться, пойдём! – потянул его к фонтану Тёмка. – Ку-у-упаться…

– Всё, пора уходить, – вздохнул Андрей. – Давайте, лягушки-царевны, десять минут вам на сборы. Мы с Тёмкой на входе.

В кино, конечно, не пошли. Какой там! А по дороге домой мокрая Маринка снова впала в своё настороженное молчание, исподтишка разглядывая Оксану таким взглядом, что Андрей не мог сдержать улыбку. И смех, и грех, девчачьи штучки! Ну откуда это в них берётся?!

Однако нагулялись, похоже, на славу – после ванны и ужина Маринка стала заметно клевать носом.

– Ну всё, давай спать! – попытался спровадить её Андрей, но она упрямо мотнула головой.

– Не хочу!

– На ходу ведь засыпаешь!

Снова мотнула головой и настороженно зыркнула на Оксану.

– А почему ты домой не идёшь? Опять у нас ночевать будешь?

Андрей с Оксаной переглянулись. Приехали, называется. Ну а с другой стороны…

– Дочь, послушай меня, – притянул её к себе Андрей, – Оксана будет теперь у нас жить. Надеюсь, ты не против. Но даже если против, придётся привыкать. Ты уже большая.

Маринка замерла. В распахнувшихся глазах полыхнули испуг, неверие, отчаяние – чего там только не было… И вдруг – слёзы. Вырвалась из рук Андрея и сбежала.

– Мариночка! – вскочила Оксана, но Андрей остановил:

– Нет! Сядь. Ничего с ней не станется. Сейчас пытаться что-то объяснять – только хуже делать. Пусть спит, утром поговорим.

Оксана опустилась на табурет, уронила голову на руки:

– Такое гадкое чувство, как будто я её предала.

– Глупости не говори! Она, хотя и маленькая, но тот ещё манипулятор, не ведись на провокации.

…Ночью было всё – и нежность, и страсть, и слияние. Только вчерашней лёгкости не было. На душе всё равно стояла тревога – и за Маринку, и за их с Оксаной будущее… опять же, в контексте Маринки. Оксане, конечно, не говорил, но самому жутко хотелось отпинать подушку или выкурить одну за другой сразу полпачки сигарет – лишь бы сбросить это чёртово напряжение.

А что, если придётся выбирать между ними? Он, конечно, выберет дочь, но… Как тогда самому-то жить?