Личное дело опера Иванова

Глава 28

Глядя в ночной потолок, Андрей всё прикидывал, как и куда сунется первым делом. Краснодар – город большой, Красновых там с пару тысяч точно наберётся. Если сестра вообще носит такую же фамилию, что вряд ли. Сама же Оксана поступит в базы данных ещё не скоро. Опять же, если вообще поступит – бумажная волокита дело ненадёжное. И если так, то придётся, пожалуй, заходить через местный паспортный стол, запрашивать данные убытия и предполагаемый адрес прибытия, а для этого нужно умудриться раздобыть веское официальное основание. Но и это может не сработать, если Оксана затянет со сменой прописки или даже простой регистрацией по новому месту. Ещё есть бывшее место работы и недомуж, можно попытаться через них. Так же можно поднять архивы по её родителям и их родственным связям…

Словом, не спал Андрей почти всю ночь. А утром позвонил Харламов.

– Андрюх, Львович тебя на ковёр вызывает. Сегодня к двум.

– О как! Опер Харламов в секретари подался?

– Шутка юмора удалась, молодец Андрюша, возьми с полки пирожок. А если серьёзно, моё дело маленькое: просили передать – я передал. Говорит, явка обязательна. Да ты и сам знаешь, что нельзя тебе сейчас выёживаться.

– Ну вообще у меня сегодня официальный отгул. Один единственный. Львович сам накинул его к больничному, чтобы я успел порешать личные дела. Нет, серьёзно, что там такого срочного, что не подождёт до завтра?

– А я откуда знаю? У нас же тут всё гудит, проверка на проверке, планёрка на планёрке. Сверху даже товарищи приезжали, по поводу Маруновского-то. Львович, скорее всего вообще забыл про твой отгул. Говорю же – на нервах он весь! Поэтому лучше лишний раз не обострять, Андрюх, серьёзно. Сказал сегодня – значит, сегодня. К тому же, не думаю, что надолго задержит.

Андрей вздохнул. Последний относительно свободный день он собирался посвятить вовсе не родной милиции, но всё получалось как всегда – наперекосяк.

– К двум, говоришь? Буду.

Потом звонил Василий, консультировался по некоторым вопросам работы на новом участке. Потом его мама, спрашивала, как дела и не нужна ли сегодня её помощь – после трёх она могла бы подъехать. Потом позвонил ещё кто-то, но связь тут же оборвалась, и всё, что успел услышать в трубке Андрей – это характерные для объявлений железнодорожных вокзалов позывные на фоне общего шума многолюдной толпы.

Сердце отчего-то вдруг ёкнуло. Чутьё шептало, что это Оксана, но здравый смысл перечил. А жизненный опыт вообще в открытую насмехался, заставляя чувствовать себя едва ли не верящим в чудеса наивным юнцом. Однако минут через двадцать звонок повторился, и на фоне всё той же гомонящей вокзальной суеты наконец раздался такой знакомый, переворачивающий душу голос:

– Андрей Иванович, здравствуйте, это Оксана, – уверенно начала она, но практически сразу сбилась и затараторила: – Я… я звоню чтобы извиниться за… – Прерывистый вздох. – Ты… то есть вы, наверное, скажете, что это глупо, но… Вы только не бросайте трубку! Пожалуйста! Просто я сейчас уезжаю и… Ну… Просто…

И вдруг резкая тишина.

– Алло! – до ломоты в суставах стиснул трубку Андрей. – Алло!

Но связи не было. Совсем.

Бросился к телефонной розетке за тумбочкой – всё в порядке. Выскочил в подъезд – а там вынутые кишки телефонного коммутатора и парень, откручивающий крепления ячеек.

– Что происходит?! – едва не накинулся на него Андрей. – На каком основании?

– Горсвязь, – невозмутимо глянул на него парень. – Плановая замена узлов. У вас же объявление на подъезде висит. Не видели?

– Ч-ч-ч-ёрт… – схватился за голову Андрей. – Надолго?

– Да нет. Минут тридцать-сорок.

Вернувшись в квартиру, замер посреди зала, лихорадочно вспоминая, что именно сказала Оксана. «Сейчас уезжаю» – это значит, она ещё в городе, но уже на вокзале. И всё. На каком вокзале, когда и куда уезжает, каким поездом – кто бы знал! И, как назло, ни в справочную позвонить, ни нового звонка от Оксаны не дождаться. Хотя, какой новый звонок! Она скорее всего решит, что он всё-таки бросил трубку!

– Пап, ты чего? – увидев его насторожилась Маринка.

– Ничего, – очнулся он. – Срочно собирайтесь. Срочно! Едем на вокзал.

Так бывает в оперативной работе, когда внятных данных ещё нет, но шевелиться нужно уже сейчас. Тогда в дело идёт то, что отличает хорошего опера от опера-так-себе – чуйка. Вот и Андрей просто доверился чутью, которое говорило, что, несмотря на то что на поезд на Краснодар можно подсесть и на местной станции, но удобнее всё-таки с центрального вокзала. Да и характер фоновых звуков говорил скорее о крупном транспортном узле, хотя… Всё было очень условно и могло совершенно ничего не значить. Но это было хоть что-то.

До центрального вокзала добирались дольше часа, и чем больше проходило времени, тем отчётливее Андрей понимал – безнадёжно. А уж нырнув в суетливое людское море и вовсе лишь развёл руками. Здесь даже если специально договориться о встрече, и то надо сильно постараться, чтобы не разминуться.

А ещё, оказалось, что поезд на Краснодар ушёл ровно пятьдесят три минуты назад. Всё.

Опустился на скамью, задумался. Ну… отчаиваться однозначно не стоит, просто придётся вернуться к продуманным минувшей бессонной ночью схемам. Но всё же чертовски жаль, что такая удача сорвалась из рук! Зато теперь он предположительно знает, каким поездом Оксана уехала, и мог бы запросить списки пассажиров. И если её присутствие в поезде подтвердится – выяснить на какой станции она сойдёт! А ещё лучше – немедля рвануть на ту самую станцию на машине, и встретить Оксану с поезда лично! Идеально! Аж кровь ударила в голову. Оставалась только сущая безделица – во-первых, он не имел при себе сейчас ни формы, ни удостоверения для общения с вокзальным руководством, а значит, сначала предстояло вернуться домой. Во-вторых, нужно было срочно пристроить куда-то детей минимум на сутки. Ну и в-третьих, найти сумасшедшего, готового с бухты-барахты вот прямо сейчас рвануть в Краснодар. Глянул на часы, беззвучно выругался – и явку к Львовичу на ковёр тоже никто не отменял. Если только опять сослаться на личные обстоятельства.

Лавировали в людском потоке, пробираясь к выходу, когда Маринка повисла вдруг на руке.

– Идём! – не глядя, потянул её за собой Андрей. – Нет времени по сторонам глазеть!

Но она лишь замедлилась ещё сильнее. Взвизгнула:

– Оксана!

Мгновенье – и бесследно затерялась в толпе. Как иголка в стоге сена. Этого не хватало! Андрей подхватил Тёмку на руки, заметался… И тоже вдруг замер – возле выхода на путевые платформы действительно стояла Оксана. Вернее, кружилась, зажимая в объятиях Маринку.

Заторможенно опустил сына на пол. В душе разлилась вдруг такая шальная дурашливая лёгкость, как будто намахнул пару стопочек натощак. А вот ноги наоборот – словно налились свинцом.

Оксана наконец отпустила Маринку, что-то у неё спросила. Завертелись обе, всматриваясь в толпу… И Оксана поймала взгляд Андрея. И как-то сразу вся подобралась, опустила голову, подняла… Снова поймала взгляд Андрея, снова взволнованно потупилась. И так и стояла, теребя ремешок сумочки, пока он медленно, как водолаз-глубоководник в двадцатитрёхкилограммовых ботинках, тащился к ней.

– Пап, Оксана нашлась! – кинулась к нему навстречу Маринка.

– За Тёмкой посмотри, – вручил он ей руку брата.

– Ну па-а-п…

– Посмотри, сказал!

Остановился напротив Оксаны – руку протяни и коснёшься… Но он просто остановился. Как дурак. Взрослый мужик, а что сказать, что делать – не знает. Вернее, знает только то, что будь его воля, он бы её тут сейчас зажал. Но уместно ли?

– Я думал, ты уехала? – дурацкий вопрос, сам вырвался, при том, что в голове целый ураган других, совсем других мыслей! – Поезд же вроде уже…

– А, это прямой! – скованно улыбнулась Оксана. – Мне на него билета не досталось, поэтому я на транзитном. Через полчаса. Я… Я вот! – По-прежнему не поднимая глаз, полезла в сумочку, вынула какой-то конверт. – Это фотографии детей. Я их делала, да, но ни одна из них так и не ушла дальше меня. Вот, возьми… те. И я понимаю, что оправдываться глупо, но просто хотела сказать, что…

Андрей шагнул вперёд, обнял её лицо ладонями.

– Не уезжай, Оксан. Нам плохо без тебя… – Чёрт, не то! Как будто няньку просит не увольняться. – Вернее, мне плохо без тебя… – Ещё хуже! Ну как люди умудряются говорить правильные вещи в таких ситуациях?

Оксана положила свои ладони поверх его:

– Мне тоже без вас плохо. И без тебя. Очень.

– А Тёмка писить хочет! – раздалось вдруг совсем рядом.

Замерли в миллиметре от губ друг друга… и рассмеялись. Дети стояли вот, прямо под боком: Маринка скептически, даже слегка брезгливо кривилась, глядя на развесивших розовые нюни взрослых, а Тёмка действительно мялся, зажимая коленки.

– И я тоже, – добавила Маринка. – Но только чуть-чуть.

– Значит, так, – от греха подальше забрав у Оксаны чемодан, скомандовал Андрей, – девочки налево, мальчики направо! Встречаемся на улице возле фонтана. И дочь, присмотри там за Оксаной, ладно? – Подмигнул. – Что б больше не потерялась.

Потом, стоя у фонтана, бесконечные семь минут ждал пока вернутся его девочки. А увидев их, выходящих из центрального входа, понял, что не может контролировать улыбку, растягивающую рот до ушей. Хотелось скакать от счастья. Хотелось стиснуть Оксанку в объятиях и, отпустив контроль, нашептать ей каких-нибудь глупостей, чтобы вспыхнула от стеснения. Хотелось разговоров с нею по душам, чтобы точно знать, что она не в обиде, и чтобы быть уверенным, что и она знает – он тоже не в обиде.

И всё-таки он, пожалуй, правильные слова нашёл – им без неё плохо. Но не как без няньки, а именно без неё самой, ласковой, тёплой, единственной. И как только ему в голову могло тогда прийти, что он сможет и дальше, как раньше, – без неё? Не сможет. И от понимания этого было и непривычно волнительно, и хорошо. Как-то по-особенному спокойно и крепко.

– Пап, а поехали на карусели? – ещё издали закричала Маринка. – И в «Лакомку»! – Замельтешила, прыгая вокруг него мартышкой: – Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Андрей глянул на часы: если прямо сейчас не поторопиться – опоздает на ковёр к Львовичу. Какие уж тут карусели.

– Тебе пора на службу? – поймала его жест Оксана. – Езжай, мы сами…

– Нет, – притягивая всех их к себе, перебил Андрей. – У меня сегодня законный отгул. Специально для личных дел. Для вас.