Ложь

Глава 1

Изящная пирога, длинная и узкая, словно лезвие меча, плыла вверх по реке Куяба. Под монотонные удары шести весел она медленными рывками продвигалась вперед, преодолевая быстрое течение.

— И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Шесть потных смуглых тел снова и снова сгибались и натужно выпрямлялись, погружая в зеленоватую воду широкие деревянные лопасти весел…

— И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Рослый, крепкий, коренастый, словно вырезанный из старого красного дерева, индеец из племени тупи подавал гребцам команды, задавая ритм… Кажется, его голос вселял в них новые силы, и невольные каторжники еще крепче налегали на весла. Их иссиня черные, узенькие, как щелки, глаза в ожидании похвалы, не отрываясь, глядели на белого человека, сидевшего в середине пироги, но тот не замечал их. Сдвинув на затылок шлем из коры пробкового дуба, он тревожным взглядом обшаривал берега реки, на которых высился неприветливый и мрачный тропический лес…

— Когда мы приплывем в эту деревню?..

— Люди споро гребут, патрон, но течение сильное.

— Я спросил тебя, когда мы приплывем?..

— Сегодня, патрон, если нас не настигнет буря.

Над нависшим над рекой лесом взору открылся длинный и узкий лоскут неба, и белый человек взглянул на него, словно задавая безмолвные вопросы черным тучам, сулящим ливень и грозу.

— Уже восьмой день, как я в пути. Восьмой день борюсь с рекой. Кажется, этому не будет конца…

— Подниматься по реке — не спускаться. Наберись терпения, патрон.

— Терпение… Терпение!

Белый человек крепко стиснул зубы, сдерживая переполнявшую его боль. Он беспокойно сжал в руке конверт, лежавший в кармане сюртука, и вновь пристально вгляделся в темно-зеленый берег.

— Ты нанял мою лодку, чтобы отвезти тебя в Порто Нуэво, я и везу тебя в Порто Нуэво, — коротко ответил индеец с ледяной невозмутимостью, свойственной его народу.

— Порто-Нуэво там?.. Это вон те соломенные лачуги, что виднеются на песчаном пляже?..

— Нет, патрон. Порто-Нуэво еще далеко, намного дальше…

— Где-то на краю света, как я погляжу!

Это и в самом деле так. На краю света стоит Порто-Нуэво, в самом сердце непроходимой сельвы, в дальнем, глухом уголке Эстадо де Матто Гроссо, что в центре Америки, в неизведанных бескрайних бразильских чащобах… Деревенька горняков, искателей золота — алчных отчаявшихся авантюристов, рискующих жизнью в неприкрытой войне с этим враждебным миром… Таким предстает глазам добравшегося сюда человека Порто-Нуэво.

— Приплыли, патрон… Вот Порто-Нуэво.

Не медля ни минуты, Деметрио де Сан Тельмо выпрыгнул из пироги на плохо скрепленные доски причала. Словно задыхаясь, он глубоко и жадно втягивает в себя липкие, влажные и теплые испарения болот, посреди которых возвышается деревня.

Деметрио высок, поджар, с широкой спиной и крепкими кулаками. Прядь прямых каштановых волос безжизненно свисает на лоб, но серо-стальные глаза прищурены, словно демонстрируя силу, и как доказательство тому из расстегнутого ворота льняной рубашки видна богатырская грудь. Деметрио нетерпеливо потряхивает длинными ногами, затекшими от долгого неподвижного сидения в пироге…

— Сколько я тебе должен?

— Как договорились, патрон, и сколько пожелаешь на водку этим парням, которые хорошо гребли.

— Получай, возьми свои деньги, а остальные для них…

— Да поможет тебе Бог, патрон.

— Надеюсь. Можешь сказать мне, где живет Рикардо Сильвейра?

— Много лет я привожу на эти пристани груз и отвожу его, патрон, но никогда не высаживаюсь в Порто Нуэво. Почему бы тебе не спросить в таверне?

Индеец снова запрыгнул в пирогу, дал знак гребцам, и лодка отплыла от берега. Деметрио протянул вперед руку, словно желая задержать гребцов, но те продолжали взмахивать веслами, так же размеренно и безразлично.

— И-и, вверх!.. И-и, вверх!.. И-и, вверх!..

Лодка уплывала все дальше вверх по реке. Гребцы во главе с индейцем продолжали свой путь, даже не взглянув на Деметрио. Сан Тельмо нахмурился — до сих пор этот загадочный и равнодушный индеец был его единственным товарищем… Деметрио повернулся и посмотрел на деревушку, с ужасом осознав свое полное одиночество. Вряд ли благородство и знатность обитают в этих разбросанных на берегу реки бараках, в двух дюжинах домишек из необожженного кирпича, сгрудившихся в центре жалкого подобия главной площади, где церковь и таверна сошлись лицом к лицу в извечном противостоянии.

— Порто-Нуэво…

Секунду поколебавшись, Деметрио направился к таверне, снова зажав в руке сложенное пополам письмо, лежащее в кармане сюртука. В этом письме брат умолял помочь ему, и теперь пальцы Сан Тельмо стискивали письмо, словно прося у него совета, что же делать.

— Кто-нибудь может сказать, где живет Рикардо Сильвейра?

Посетители таверны ошеломленно и непонимающе уставились на вошедшего. Кто-то указал ему на стоящего у стойки бара рослого, грузного и краснощекого мужчину, с лицом пропойцы, который в эту самую минуту вырывал из рук буфетчика придвинутую к нему бутылку, чтобы еще больше напиться.

— Вы можете ответить на мой вопрос, сеньор?..

— Ботель… Меня зовут Ботель. А с какой стати мне Вам отвечать? Может, Ваши поиски Рикардо не приведут Вас ни к чему хорошему.

— Если Вы знакомы с Рикардо, то прошу рассказать мне о нем. Я только что прибыл в Порто-Нуэво. Восемь дней плавания на лодке лишь для того, чтобы увидеться с ним. Индеец, который привез меня, посоветовал, чтобы я расспросил о нем в таверне.

— Минули те добрые времена, когда Рикардо делил свой виски с нами. Он пошел своей дорогой… так что спрашивайте о нем в другом краю. А до Вас нам дела нет. Какая нам разница, что привело Вас сюда.

Внезапно лицо незваного пришельца исказилось от ярости; он рванулся к пьянчужкам, собираясь что-то сказать, но чья-то крепкая рука мягко, но решительно схватила его за плечо. Всё закончилось, не успев начаться…

— Не желаете ли пойти со мной, сеньор?

— С какой это стати?!

— Прошу Вас, идемте. Думаю, я могу рассказать то, что Вам нужно. Рикардо Сильвейра ждал Вас… Идемте…

Несколько шагов через зал таверны, и вот они уже снаружи. Деметрио с удивлением разглядывал застегнутую наглухо черную сутану, гладко выбритое лицо и синие, спокойные и ясные глаза, смотрящие на него с неподдельным интересом.

— Я видел, как Вы выходили из пироги… А когда Вы проходили через площадь, я стоял у дверей церкви. Вы — Деметрио де Сан Тельмо, не так ли?

— Верно… Откуда Вам это известно?

— Я — преподобный Вильямс Джонсон. Я был довольно близким другом Вашего брата.

— Был?.. Вы хотите сказать, что больше не друг?.. И тем не менее…

— Я отведу Вас в дом Рикардо после того, как мы поговорим, и Вы передохнете с дороги. Я вижу, Вы очень устали, друг мой. Идемте со мной… Я живу недалеко отсюда, возле церкви.

— Не придавайте значения моей усталости… Если Вам известно, где живет Рикардо, умоляю, покажите мне. Я должен немедленно встретиться с ним. Я уверен, что он в отчаянии, и с нетерпением ждет меня.

— Теперь уже не ждет, к сожалению… Не может ждать…

— Что Вы имеете в виду?..

— Ваш брат умер…

— Выпейте, друг мой… Пейте, прошу Вас. Сейчас немного виски будет очень кстати… Я вижу, как Вы страдаете, и понимаю, что бедный Рикардо не зря ждал Вас, надеялся, что все будет по-другому, стоит Вам только оказаться рядом с ним. У него были на это причины, но, к несчастью…

— Я опоздал!.. Приехал, но поздно!.. Рикардо слишком долго ждал, нужно было написать мне письмо гораздо раньше, а теперь все мои усилия оказались напрасными… Господь не захотел, чтобы мы снова были вместе!.. Похоже, Бог не смотрит на землю!..

— Успокойтесь, друг мой… Я понимаю Вашу боль. От Рикардо я узнал, как много он значил для Вас…

— Он был моим единственным братом, преподобный отец.

— Полагаю, больше, чем братом, Вы были для него отцом… Несмотря на небольшую разницу в возрасте… Всего несколько лет, кажется восемь, верно?

— Да… Мы были сводными братьями по матери, поэтому у нас разные фамилии.

— Рикардо подробно рассказал мне об этом за несколько дней нашей дружбы.

— Несколько дней?

— Собственно говоря, мы не были друзьями, как таковыми. Понимаете, Рикардо был завсегдатаем таверны, и его неразлучным дружком был тот самый Ботель, к которому Вы подошли вначале. Они были не разлей вода все эти долгие девять месяцев, что Рикардо прожил в Порто-Нуэво. С Ботелем Ваш брат обнаружил залежи золота, и с ним же пил дни и ночи напролет.

— Что Вы говорите?.. Этот человек был другом моего брата?..

— Рикардо был не таким, каким Вы его знали. Он сильно изменился здесь, и Вы не должны винить его в этом. Здешняя обстановка, окружение… Впрочем, страдания и боль могут изменить даже самого благородного человека, ослепить его, свести с ума…

— Страдания и боль?

Деметрио вскочил на ноги. В простенькой комнатушке преподобного отца он кажется выше и сильнее. Его губы беспокойно подрагивают.

— Простите меня, преподобный, но я не хочу пить. — Деметрио почти грубо отталкивает стакан, который пастор настойчиво предлагает ему. — Сейчас мне позарез необходимы трезвый ум и здравый рассудок… А еще мне нужна правда… Вы сказали, страдания и боль. Неужели именно они привели Рикардо в Порто-Нуэво, заставили его бросить дела, друзей, карьеру, и счастливую жизнь в Рио-де-Жанейро?… Я всегда боялся чего-либо подобного!..

— В такие места, как это, приходят одни честолюбцы. Те, кто вожделеет золота и алмазов, как Ботель. И те, кто, как я, страстно желает обратить души к небесам… Ваш брат Рикардо был одержим манией разбогатеть, он неутомимо искал залежи, которые за несколько месяцев превратили бы его в миллионера… Но, получив какое-то письмо от некоей женщины, он бросил все…

— Кто она?.. Договаривайте, преподобный Вильямс, прошу Вас… Это точно женщина?

— По-моему, это была та самая женщина, что заставила его искать богатство, а впоследствии и смерть. Когда Рикардо всего добился, она бросила его…

— Подождите-подождите… Что Вы имеете в виду?.. Рикардо покончил с собой?

— Видите ли, все так туманно. Я разговаривал с Рикардо и понял только одно — он знал, что скоро умрет… Залежь, разумеется, он нотариально оформил на Ваше имя…

— На мое имя!..

— Все бумаги находятся у меня, и они в полном порядке… Ну вот, а теперь, когда Вы успокоились и собрались с силами, ступайте в дом Рикардо. Это на окраине поселка, не очень далеко. Там все его вещи. В своей записке Ваш брат просил меня, чтобы все досталось Вам.

— Выходит, мой брат покончил с собой?.. Из-за женщины!.. Могу я узнать ее имя, святой отец?.. Не соблаговолите ли назвать мне его прямо сейчас?..

— Мой бедный друг… Ее имя… я не знаю ее имени. Подозреваю, что один только Рикардо мог бы назвать его, но эту тайну он унес с собой в могилу… Ваш брат страшно пил, а потом принимал лекарства, наркотики, глотал таблетки, чтобы успокоиться… Кто его знает… возможно, и более сильный человек не смог бы вынести этого, и выбился из сил.

— Это немыслимо!… Невообразимо!.. Беззаботный весельчак Рикардо, который так радовался жизни… Зачем Вы рассказываете мне это, зачем уверяете, что он покончил с собой? Можно подумать, что все это — правда…

— Он что-нибудь написал Вам в письме? Мне он сказал только о самом письме, и ничего больше. Ваш брат верил, что Вы приедете и освободите его, вырвете отсюда, даже против его воли, если будет нужно. Рикардо часто говорил мне о Вашей предприимчивости и решительности, Деметрио…

— Какой от этого прок, если ничего нельзя исправить?

— Они пригодятся Вам на рудниках, так Вам будет легче выдержать это неимоверно мучительное испытание…

— Мои собственные чувства не волнуют меня, преподобный, но… брат… Он был каким-то странным с тех пор, как покинул Рио-де-Жанейро. Его нельзя было понять. Рикардо написал мне какое-то нелепое письмо, в котором даже не указал, куда он едет.

— Как я понял из его слов, он и сам этого не знал. Рикардо уехал из столицы, куда глаза глядят. В поезде он познакомился с Ботелем, который привез его сначала в Матто Гроссо, а затем перетащил в Порто-Нуэво. Ваш брат был не в себе, он, как одержимый, искал золото, то самое вожделенное богатство.

— И все ради нее!.. Такова была цена той женщины! Святой отец, расскажите мне честно все, что Вам известно… Я думал, что проеду всю страну, лишь бы быть с ним, я добрался сюда в надежде защитить брата, избавить его от опасности, о которой говорилось в письме… четыре строчки отчаяния и безумия… и что же? Я приезжаю и узнаю, что Рикардо умер. И какой смертью! Он свел счеты с жизнью, чтобы свести меня с ума… и меня тоже!…

— Я понимаю Ваши чувства, но ничего нельзя поделать. Постарайтесь смириться и достойно примите Ваше наследство…

— Меня не волнует это наследство!.. Плевать я хотел на эту проклятую залежь, которая стоила жизни моему брату!.. Единственное, что я хочу, единственное, в чем нуждаюсь, — это выяснить все, узнать правду… Идемте к нему домой, преподобный!..

— К несчастью, я не могу пойти прямо сейчас… Он жил вон в том домишке, что виднеется на вершине холма… с шиферной крышей. Но, повторяю, было бы лучше, если…

— Спасибо за все, преподобный… Увидимся позже. — Деметрио поспешно вышел.

— Святой отец, — за спиной пастора раздался нежный голос, и в проеме двери, отделявшей скромную комнатушку от церкви, появилась босоногая девчушка и неслышно подошла к пастору. Девчушка явно была из местных, медный цвет кожи выдавал ее с головой. Огромные темные, со стальным отливом, глаза задорно сверкали. Одета она была в узкую пеструю тунику…

— Это новый хозяин, падресито?..

— Именно.

— Он брат патрона Рикардо?..

— Верно.

— Он пошел туда?..

— Да, но ты не должна ему мешать… Он хочет побыть один, так нужно.

— Но там моя одежда… и там моя постель… И господин Рикардо заплатил мне за работу на год вперед, а также купил и подарил мне это ожерелье. Я должна расплатиться за это и работать теперь на его брата.

— Возможно, новый хозяин отблагодарит тебя гораздо больше, если ты оставишь его в покое, по крайней мере, до завтра. Позже вы обо всем договоритесь…

— Он останется здесь?..

— Я ничего не знаю, Аеша.

— И он будет жить там, на этой горе, один… и не будет никого, кто приготовит ему еду?.. В доме сейчас беспорядок, ведь ключи были у Вас, и Вы не разрешили мне входить в дом… Только откуда Вам известно, что я не нужна новому хозяину, падресито?..

— Ладно, Аеша… Позже я спрошу его и отвечу на твой вопрос. А сейчас иди со мной. Тебе предстоит очень внимательно выслушать проповедь, которую я произнесу нынче вечером…

На вершине одиноко возвышающегося над окрестностями холма, стоят три деревянных лачуги. Первый из домишек позабыт-позаброшен. Мимолетного взгляда достаточно, чтобы понять: в нем уже давным-давно никто не живет. Второй, окруженный деревьями, своего рода тропическим садом, напротив, был недавно покрашен в яркие, кричащие цвета и теперь вызывающе выделяется из прочих. А вот и последний из троицы, с толстой шиферной крышей и мрачными, бесцветными стенами, стоящий на отшибе, и, возможно, самый бедный, невзрачный и унылый на вид. Именно в нем и жил Рикардо. Деметрио де Сан Тельмо открыл дверь дома, и печально оглядел жилище. На душе у него все тоскливее с каждой секундой.

— И это здесь жил и умер мой брат?.. По чьей вине?.. Ради чего?..

В небольшом, настежь распахнутом шкафу, беспорядочно разбросано множество флаконов — лекарства от малярии, тропической лихорадки и укусов ядовитых насекомых…

— Нет, Рикардо не жил, а существовал здесь. Он был болен и ужасно одинок… Здесь он думал о смерти, а, может быть, отчаявшись, и сам искал ее…

— Здравствуйте…

— Кто Вы?

— Добрый вечер, сеньор… Вы, верно, тот самый родственник Рикардо, которого он ждал?..

— Совершенно верно, но…

— А я — его ближайшая соседка… Живу в том желтом доме… Я — жена доктора Ботеля…

— Вот как! — превозмогая душевную боль, Деметрио де Сан Тельмо пригляделся внимательней к незаметно, чуть ли не украдкой, вошедшей женщине. Она была молода и недурна собой, но несмотря на это, в ее лице читалась усталость. Вот и на висках преждевременно белеет седина. Взгляд женщины печален, а движения плавны. Деметрио невольно залюбовался ею.

— Вы удивлены?

— Признáюсь, да. Я никогда не думал, что этот самый сеньор Ботель женат, и к тому же на истинной даме.

— О-о… Вы очень любезны, впрочем, муж так считает.

— Если это он послал Вас…

— Нет-нет, что Вы… Муж еще не вернулся. Я заметила Вас давно, когда Вы поднимались на холм от деревни. По одежде и внешнему виду Вы не похожи на искателей золота, Вы совсем другой… Когда я увидела, что Вы открыли двери дома Рикардо и вошли сюда, у меня не осталось сомнения, что Вы — его брат, Деметрио. Он очень много рассказывал о Вас… Словом, я решила представиться… Это довольно бесцеремонно, но, видите ли… Тут не так, как в городе. Здешняя жизнь совершенно иная…

— Догадываюсь, сколь это ужасно для такой женщины, как Вы.

— Вы даже не можете представить себе, насколько… Поэтому не стоит осуждать и слишком сильно винить невесту Вашего брата…

— Невесту брата?..

— Вам, вероятно, известна эта история…

— Я абсолютно ничего не знаю. Преподобный Джонсон был единственным, с кем я поговорил в деревне. Впрочем, он не сказал ничего определенного. Насколько я понял, мой брат был болен, и его жизнь превратилась в ад. Рикардо потерял всякую надежду и, возможно, от отчаяния даже покончил собой… И виной всему была женщина… которую Вы, похоже, знали.

— Всего лишь по фотографии.

— Какой фотографии?

— Той, что находилась в этой рамке. Ваш брат порвал ее на куски в тот вечер, когда получил письмо… С тех самых пор он ничем больше не занимался. Он словно с ума сошел, пил и пил беспробудно… На рассвете он с большим трудом притащился домой… И еще приказал девчонке принести побольше виски из таверны… Вот и все… Однако мой муж и батраки продолжали работать в том месте, что он указал, и обнаружили золотую жилу.

— Невероятно…

— Неужели Вы этого не знали?

— Не знал. Брат уехал из Сан Пауло, чтобы работать. Его ждала ответственная должность…

— Кем был Ваш брат?

— Адвокатом. Вы этого не знали?

— Он никогда не говорил об этом.

— Рикардо приехал в Рио-де-Жанейро будучи поверенным в делах миллионера Кастело Бранко… И вот он бросил свою должность. Как оказалось, его свела с ума золотая лихорадка.

— Как-то ночью он разговаривал с моим мужем. Оба они крепко выпили, и я подслушала кое-что из их разговора… Рикардо хотел разбогатеть. Его невеста запретила ему надеяться на что-либо, если он не разбогатеет за год. Он приехал в Матто Гроссо, торговал скотом, пожил среди искателей алмазов в Рио Парана, мучился от болотной лихорадки и малярии… а в Порто-Нуэво его привез мой муж…

— Рикардо страдал, боролся, преодолевал все трудности и лишения ради презренной, ничтожной женщины, чтобы купить ее за деньги… Уму непостижимо!..

— Ваш брат и сам понимал это, сеньор Сан Тельмо, но та женщина завладела им… Он был одержим ею и надеялся, что заставит ее измениться… Когда он получил письмо…

— Уже дважды Вы сказали мне о каком-то письме… Вы его видели?.. Читали?.. Быть может, Вам известно, о чем в нем говорилось?..

— Та женщина писала, что хочет выйти замуж за другого… За какого-то миллионера…

— Вот как!

— Тем вечером Ваш брат напился, как никогда. Тогда-то я и услышала его крики и грохот, с которым он крушил мебель… Аеша, индианка, работавшая у него, в ужасе примчалась ко мне домой и заявила, что ее хозяин спятил… Мужа не было дома, но я, несмотря на сильный страх, решилась пойти к нему. Рикардо был один. Он порвал в клочья фотографию той женщины и плакал, как ребенок, над этими обрывками, стоя посреди комнаты.

— Чудовищно!..

— И тем не менее, он ждал Вас… Я понимаю Ваши страдания, понимаю, как Вам больно… — Неожиданно женщина умолкла, заметив муку, отразившуюся на лице сан Тельмо. Ни слова не говоря, она смотрела на него. Под неумолимым бременем горя Деметрио опустил голову, а затем резко откинул ее назад, словно бросая кому-то вызов.

— Как выглядела женщина с фотографии? — спросил он.

— Настоящая красавица, утонченная, изысканная, с аристократической осанкой. В какой-то степени можно понять, что она боялась разделять все эти тяготы с Вашим братом. Для девушки из хорошей семьи, выросшей в столице, здешние места хуже преисподней.

— Однако я не сомневаюсь, что она вертела им, как хотела… Вот он и погряз в этом аду…

— Если родился в роскоши — боишься обеднеть.

— Мой брат никогда не называл ее имени?

— Никогда… Он был истинным кабальеро.

— Как это понимать?..

— Боюсь показаться нескромной, но мне кажется, что прежде она очень сильно любила его…

— Вы имеете в виду, что она была его любовницей?

— Все это столь щекотливо… Конечно, я не совсем уверена, но, думаю, что да… Ваш брат хранил это в секрете даже тогда, когда напился почти до бесчувствия, а это что-то значит, не так ли?

— Полагаю, Вы близки к истине… Последнее, чего не хватало даме с фотографии — быть потаскухой… Будь она проклята!!!

— Сеньор Сан Тельмо…

— Простите меня… я настолько возбужден, что не отвечаю за свои слова. Однако уверяю Вас, что…

— Ой, взгляните!… Святой отец…

— Не тревожьтесь, сеньора Ботель. — Пастор, как всегда степенно, вошел в дверь. — Я искал сеньора Сан Тельмо на случай, если он захочет переночевать в моем доме и оказать мне честь, поужинав вместе со мной.

— Вы очень любезны, но…

— Надеюсь, Вы не откажете мне в этом. Давайте спустимся в деревню…

— Реверендо… Не думайте, что я пришла сюда из любопытства… Я…

— Ваш муж уже покинул таверну, сеньора Ботель, и вот-вот придет сюда. Ему не понравится, если Вас не будет дома.

— Он уже ушел?.. В таком случае с Вашего позволения… Я со спокойной совестью оставляю Вас в хорошей компании, сеньор Сан Тельмо… Если я могу быть Вам чем-то полезной…

— Доброй ночи, сеньора Ботель…

Женщина торопливо вышла из дома.

— Надеюсь, визит сеньоры Ботель не слишком Вас побеспокоил… — на губах его преподобия появилась сочувственная улыбка. — Сеньора Ботель — хорошая женщина, но муж безбожно тиранит ее. Правда, иной раз она бывает слишком болтлива, но…

— Сейчас она рассказала меньше, чем мне хотелось бы услышать… Прискорбно, но ее и Ваши слова убедили меня в том, что никому не известно имя этой скверной женщины, которая разрушила жизнь моего брата…

— А Вам не кажется, что это к лучшему? Какой прок питать злобу, которая портит Вам жизнь?

— К несчастью, эта злоба живет во мне и разгорается помимо моей воли.

— Вам лучше передать права на залежь какому-нибудь банку и покончить с этим делом. Это будет совсем нетрудно, жила — богатейшая. Золота хватит и на продажу, и на подарки.

— Меня не интересует золото. Этим деньгам я нашел одно достойное применение — месть.

— Ради Бога!.. Это безумие… Против кого направлена ваша месть? Против женщины, чье имя никому не известно?

— Быть может, еще не все потеряно, и отыщется возможность узнать, кто она. Эта женщина молода, красива, она из высшего общества Рио-де-Жанейро и непременно из тех, кто часто бывает в доме миллионера Кастело Бранко. Два года мой брат вращался в этом мире и был счастлив… Подарив ему ложное счастье, она приблизила его к небесам, чтобы затем утопить в этом аду.

— Вы так возбуждены. Прошу Вас, успокойтесь. Вы пугаете меня… Это безумие — думать о мести… Что случилось, то случилось. Вы ничего не сможете исправить, просто погубите свою жизнь.

— Вы думаете, сейчас моя жизнь не разрушена?.. Вы полагаете, что я смогу спокойно жить, после всего? Смогу пользоваться этими деньгами?.. Нет, Ваше преподобие, не смогу… Вы другой породы, у Вас другая кровь… Вы посвятили себя Богу и не понимаете, что творится в моей душе… Но я знаю, что в моей жизни нет ничего, кроме одной цели — получить сполна долг, покарать эту подлость…

— Но как Вам помочь?

— Этого я не знаю.

— Ваше стремление абсурдно. Пусть будет так, как Вы говорите — в моих жилах течет другая кровь, я из другого теста, но я — мужчина, я молод и тоже глубоко возмущен поступком этой женщины. Я, как и Вы, думаю, что это преступление должно быть наказано, но я предоставляю Богу позаботиться о возмездии и наказании… Когда-нибудь ее настигнет Высший суд, и тогда она пожалеет обо всех слезах, что заставила пролиться, и тогда она будет страдать также, как страдал Рикардо…

— Все так и будет, преподобный отец, так и будет. В этом Вы можете быть абсолютно уверены.

— Отгоните от себя дурные мысли, они причиняют Вам боль. Чтобы взять в руки вещи Вашего брата, Вы на все должны смотреть спокойно. Вот в этом саквояже находятся бумаги Рикардо, кое какие драгоценности и добрая пригоршня крупинок чистого золота. Содержимое этого саквояжа стоит несколько сотен миллионов реалов, и все это принадлежит Вам.

Преподобный открыл маленький кожаный саквояжик, который чуть раньше достал из шкафа. Глаза Деметрио безразлично скользнули по крупным кускам золота, на мгновение с грустью задержались на кольце и часах брата и, наконец, заметили какую-то вещицу, которую он через миг уже держал в руках.

— Кружевной платок… Как пить дать — ее!.. — В бешенстве Деметрио смял платок, крошечный, слегка благоухающий шелковый квадратик с кружевами по краям. Крупные буквы, по всей видимости, инициалы владелицы сразу же бросились в глаза Деметрио, словно вызывая его на дуэль. Преподобный Джонсон наклонился к платку и спросил:

— Что это?

— Так, пустячок… Кружевной платок. Однако этого довольно, чтобы указать мне дорогу мести.