Ложь

Глава 26

— Ты не находишь, что ваша свадьба слишком скоропалительна, сынок?

— Ну почему же скоропалительна?

— Может показаться странным, что мы, совсем недавно объявив официально о твоей помолвке, теперь объявляем о скорой свадьбе. Так не принято ни в нашем роду, ни в обществе, и ты это отлично знаешь, Джонни.

— Давай хотя бы раз обойдемся без формальностей, папа, — Джонни в бешенстве раздавил в пепельнице только что закуренную сигарету и снова быстро зашагал по просторному отцовскому кабинету из конца в конец. Выглядел он неважно, казалось, что к нему вернулись терзавшие его болезни. Собственно, так оно и было, но только он один знал, до какой степени болен. В его душе не зарубцевалась глубокая рана, след несбывшейся любви.

— Но, к чему такая спешка? — недоумевал дон Теодоро.

— Да просто так, папа! Раз уж мы решили пожениться, почему бы не сыграть свадьбу сразу? Зачем откладывать дело в долгий ящик, лишь бы люди не подумали, что короткая помолвка — дурной тон? И потом, это касается только нас.

— Ты не прав, сын, это не так!

— Я предпочел бы вообще ни на ком не жениться, папа, а уехать куда-нибудь подальше, или просто умереть.

— Господи, Джонни, что ты говоришь? — ужаснулся словам сына дон Теодоро.

— Но вместо этого я просто решил соединить свою жизнь с жизнью Вирхинии, смириться и влачить дальше свое жалкое существование, — Джонни горько усмехнулся.

— Это неудачное сравнение, сынок. Ты — счастливый человек, ведь у тебя есть всё: деньги, невеста. Ты теряешь свою свободу, но оковами твоими будут нежные цепи любви. На худой конец, если не хочешь, ты с тем же успехом можешь оставаться свободным, или, по крайней мере, можешь отложить свадьбу, что будет правильно.

— Ты думаешь, что сейчас я еще могу порвать с Вирхинией? — в глазах Джонни мелькнул робкий лучик надежды.

— Что за чушь? Конечно, нет.

— Иногда я тебя не понимаю, папа, — Джонни сник.

— Должен тебе признаться, что иногда я сам себя не понимаю, — устало вздохнул дон Теодоро и, помолчав, добавил: — Вообще-то, ты прав, сынок, чем раньше ты женишься, тем лучше.

— Да, — быстро подхватил Джонни, — скорая свадьба и долгое свадебное путешествие по родному краю.

— Что-что?..

— Я поговорил с Вирхинией, папа, и она согласилась со мной… Правда, Вирхиния? — обратился Джонни к появившейся в дверях кабинета невесте. Сумев стать тенью Джонни, Вирхиния везде и всюду появлялась как нельзя кстати.

— Не знаю, о чем речь, — вкрадчиво ответила она, — но полагаю, что о том безумии, на котором так настаивает Джонни.

— Ты называешь безумием, что я спешу побыстрее сделать тебя своей женой?

— Джонни, родной мой! — воскликнула Вирхиния, ластясь к жениху. — Какую радость ты даришь мне своими словами! Конечно же, это не безумие, а самая замечательная, расчудесная идея! Почему бы нам не пожениться в день твоих именин?

— В день Святого Хуана? — Но до него осталось меньше двух недель, — растерялся дон Теодоро.

— Не беспокойся, дядя, мы с Джонни обо всем позаботимся, — Вирхиния радостно крутанулась на каблучках. — Вам с тетей не придется ничем заниматься. Вероника тоже вышла замуж скоропалительно, а свадьба была замечательной. Я даже думаю, что самыми прекрасными оказываются быстрые свадьбы.

— Мне-то все равно, как ты понимаешь, но невеста всегда имела право отложить свадьбу, а вот ускорять ее… — дон Теодоро неодобрительно покачал головой.

Вирхиния поджала губы и стиснула зубы, чтобы не возражать. Она опустила ресницы, чтобы ее не выдала мелькнувшая в глазах вспышка ярости. Как же ненавидела она этого рассудительного и подозрительного дядю Теодоро, который частенько смотрел на нее так, словно стремился докопаться до самых дальних тайников ее души! Но сейчас Вирхиния была слишком близка к своей честолюбивой и тщеславной цели, чтобы спорить. Ей осталось только протянуть руку, чтобы сбылась ее заветная мечта, и стал явью сон. Она кротко и ласково улыбнулась Джонни, бросаясь в его объятия.

— Джонни, родненький! — притворно всхлипнула Вирхиния. — Прости, я не умею притворяться. Все эти годы я и не надеялась на такое огромное счастье, на твою любовь. Я так желала услышать от тебя, что ты меня любишь и просишь стать твоей женой…

— Вирхиния, моя милая, нежная Вирхиния! — Джонни обнял невесту. — Больше ты не будешь страдать. Я поклялся себе самому, что буду жить, чтобы радовать тебя. Мы поженимся в день Святого Хуана и будем безмерно счастливы. Все будут завидовать нам!..

— Ну вот, мы и дома!.. Как это чудесно — снова видеть Вас в отеле «Сан Педго»!.. Обопгитесь на мою гуку, мадам, сейчас Вы увидите, Вашу пгелестную комнату. Там Вы сможете спокойно отдохнуть, а тем вгеменем мы напишем Вашей годне в Гио…

— Нет, месье Бело… Я должна ехать дальше прямо сейчас!..

— Ехать в Гио, не отдохнув?

— У меня нет времени на отдых… Когда отплывает ближайший корабль в Сан-Карлос?..

— Чегт возьми, из Куябы он отплывает по четвеггам, газ в неделю. Четвегг — завтга, потому я и говогю, чтобы когабль отвез письмо.

— Корабль повезет не письмо, а меня, месье Бело…

— Вы так тогопитесь, мадам, едва ли не больше, чем тогопился месье Сан Тельмо, когда пгивез Вас сюда… Ну да будь по-вашему.

— Спасибо, друг мой, верный и преданный друг. Если бы вы знали, что творится в моей душе… Я прошу Вас все уладить, чтобы завтра ехать дальше.

— Ложитесь и спите без забот. Когабль в Сан Каглос отплывает завтга в десять часов утга, к тому вгемени все будет готово. Я составил список кое-какой, необходимой Вам одежды.

— Но, месье Бело, дело в том, что я…

— Ни о чем не беспокойтесь, в Куябе есть несколько хогоших магазинов одежды. И я не впегвые покупаю женские нагяды.

— Даже не знаю, как Вас благодарить!

— Вгемя — пгевыше всего! Успокойтесь и не пегеживайте ни о чем. Поездка в Сан-Каглос займет шесть дней. Оттуда ежедневно летят самолеты до Агахи, а там Вы можете выбгать самый быстгый вид тганспогта. Итого, десять дней. Чегез десять дней Вы будете в особняке Кастело Бранко.

— Десять дней! — ахнула Вероника.

— А тепегь я, с Вашего позволения, оставлю Вас… Вам нужно отдохнуть, а мне — уладить кучу дел, чтобы иметь удовольствие поехать вместе с Вами.

— И ради этого Вы бросите все свои дела?

— Благогодство обязывает, — галантно ответил француз — и на несколько дней мне пгидется забыть, что я — коммегсант, тем более гади такой женщины, как Вы, мадам.

— Месье Бело, у меня нет слов…

— Слова пгидут, мадам, у нас еще будет вгемя поговогить, а пока — отдыхайте.

— Куяба, патрон, — невозмутимо изрек Игуасу.

— Наконец-то, — нетерпеливо воскликнул Деметрио, когда пирога подплыла к причалу и остановилась. — Я уж думал, что мы никогда не приплывем.

Усталые, взмокшие от пота гребцы обессиленно наклонились вперед и застыли, стараясь придти в себя. Игуасу, напрягая мускулы, бросил на берег тяжелый канат, и Сан Тельмо спрыгнул на шаткие доски причала.

— Пирога летела по реке, как птица, патрон, без двух часов двое суток, — гордо заметил индеец и махнул рукой в сторону катера месье Бело. — Лодка без весел вон там…

— Сегодня утром сеньора Сан Тельмо уехала в Сан-Карлос, — бесстрастно сообщил портье.

— Это невероятно! — Деметрио в отчаянии стукнул кулаком по широкой деревянной стойке.

— И месье Бело уехал вместе с ней…

— Куда они поехали?..

— Полагаю, в Рио-де-Жанейро. Месье сказал, что его не будет, по меньшей мере, месяц. Желаете номер?

— Нет, я тоже поеду прямо сейчас, — не раздумывая ответил Деметрио.

— Боюсь, что сделать это будет крайне сложно, поскольку ехать не на чем! Корабль уже уплыл, а следующий рейс через неделю. Именно поэтому месье Бело позволил сеньоре Сан Тельмо так быстро продолжить путь. Она очень торопилась и никоим образом не хотела терять неделю, — терпеливо объяснял портье.

— А я не могу потерять сеньору! — с жаром воскликнул Сан Тельмо. — Послушайте, я заплачу, сколько скажете, за лодку, которая позволит мне догнать корабль.

— Но, сеньор Сан Тельмо, какая лодка сможет догнать корабль? — удивленно спросил портье.

— Катер сеньора Бело.

— Никто не смеет прикасаться к катеру, когда его нет.

— А если я скажу Вам, что этот катер для меня — вопрос жизни и смерти? — Деметрио посмотрел на стоящего перед ним вежливого и невозмутимого пожилого мужчину.

— Видите ли, месье Бело полностью мне доверяет, — начал тот, но Сан Тельмо быстро перебил его.

— Сколько стоит доверие месье Бело?

— У меня язык не повернется сказать, что я отдал кому-то его катер, но мне придется сказать, что какой-то человек с револьвером в руке, угрожая смертью мне и сторожу с пристани, украл его, — портье многозначительно посмотрел на Сан Тельмо. — Само собой, это преступление карается законом, но если Вы потом вернете катер и оплатите помимо штрафа ущерб и убытки, то…

— То есть Вы хотите сказать… — начал Деметрио.

— Почему бы Вам не поплыть в ближайший четверг? — спокойно спросил портье.

— Хорошо, — неожиданно согласился Сан Тельмо, словно заразившись беззаботностью владельца отеля и желая красиво пожить в свое удовольствие, — дайте мне номер на нижнем этаже и велите немедленно принести бутылку виски!

— Наконец-то Вы проявили благоразумие, — с той же невозмутимостью ответил портье.

— Идем, Игуасу! — позвал индейца Деметрио.

— Проходи, Игуасу, пей…

— Спасибо, патрон!.. Могу я теперь вернуться в Порто-Нуэво?..

— Нет!.. Твоя пирога должна ждать нас здесь, или где-то поблизости, а ты поплывешь со мной в Сан-Карлос.

— По широкой реке?..

— Где-то через полчаса после того, как стемнеет, мы украдем с причала катер.

— Патрон Деметрио, ты — вор?..

— Нужно купить канистры бензина, Игуасу, и сложить их недалеко от пристани. А еще нужно принести продукты, но если ты боишься, то можешь остаться на земле. Я поплыву один!

— Я поплыву с тобой искать белую королеву, патрон Деметрио!..

— Мария, подай мне фату, — велела Вирхиния, стоя перед зеркалом в своей красивой комнате.

— Вот она, сеньора.

— Я сама надену на тебя фату, голубка моя, — донья Сара взяла из рук служанки свадебный убор.

— Ах, тетечка, я так волнуюсь! — радостно прощебетала Вирхиния.

— В такой день все девушки волнуются, — успокоила любимицу донья Сара.

Вирхиния посмотрелась в зеркало и осталась довольна увиденной картиной. В трюмо отражалась красивая белокурая невеста с порозовевшими от волнения щеками и сочными, как спелый плод, губами. Вирхиния выглядела милой, наивной и ласковой простушкой, но ей с большим трудом удавалось скрывать вспыхивающий в глазах победный блеск.

Ее безумному, тщеславному восторгу не было предела, поскольку наступил день Святого Хуана, и огромные залы особняка Кастело Бранко снова распахнулись для гостей, а в соборе Рио-де-Жанейро их ожидал епископ, чтобы благословить еще одну свадьбу. Это грандиозное событие не сходило с уст всего высшего света Рио: совсем скоро Джонни и Вирхиния тоже навсегда соединят свои судьбы…

— Скорее, скорее, тетечка, мы уже опаздываем! — нетерпеливо подгоняла донью Сару Вирхиния.

— Успокойся, голубка моя, у нас еще уйма времени. Могу поспорить, что жених еще не уехал в церковь.

— Да, сеньора, еще не уехал, — подтвердила служанка.

— А по-моему, уехал, — притопнула ножкой Вирхиния. — Я слышала шум машин и экипажей во дворе.

— Мария, выгляни, посмотри, — приказала донья Сара.

— Да не с этой стороны, — нервно остановила Марию новоиспеченная невеста, — посмотри через другую дверь, а не то сюда заявятся эти дурочки Эстрада, чтобы поглазеть, как я одета, а мне не хочется, чтобы они видели меня раньше времени.

— Ну-ну, успокойся, детка, успокойся, что ты так разволновалась? — принялась успокаивать племянницу донья Сара.

— Тетечка, мне не верится, что все это правда! — Вирхиния по-детски трогательно сложила ручки на груди и повернулась к тете.

— Мне тоже, солнышко. Уж как этот глупыш Джонни упрямился и сопротивлялся, но добродетель и скромность, наконец-то, восторжествовали, — донья Сара назидательно подняла вверх указательный палец. — Через час он станет твоим навсегда, доченька.

— Это верно, он станет моим и только моим, и никто не сможет отнять его у меня!..

— Ну вот, видишь, всё закончилось, твои сомнения и страхи позади. Пришел конец и твоим страданиям. — Донья Сара ласково похлопала Вирхинию по руке. — Ну-ка, посмотри в зеркало, — велела она, — и ты увидишь в нем самую красивую невесту!

— Нам сюда?.. Мы пгавильно едем? — забеспокоился месье Бело.

— Любому таксисту в Рио известна эта дорога, — рассеянно успокоила француза побледневшая от лихорадочного нетерпения Вероника. — Немного быстрее, если можно! — обратилась она к таксисту.

— Чудесное местечко. Изумительный гайон, поистине достойный Вас! — месье Бело с восхищением смотрел по сторонам.

Они проезжали по главной улице пригородного аристократического квартала, вдоль которой возвышались поистине самые роскошные дома Рио. Мраморный особняк Кастело Бранко с его бронзовыми решетками, привратниками и дворецкими в ливреях, с его огромным цветущим парком скрывался в глубине аллеи, битком забитой роскошными машинами.

— Ну вот и дом.

— Похоже, мы пгиехали к пгазднику, к настоящему тогжеству, — заметил месье Бело. — Не лучше ли нам подождать и пгигти в дгугое вгемя?

— Мы не будем ждать ни минуты! — охладила француза Вероника. — Скажите шоферу, чтобы ехал дальше, до следующей улицы. Там мы и повернем. В парке есть еще одна боковая дверь. Нам нужно поспешить! — Вероника интуитивно догадывалась, что происходит в старинном родовом особняке, и это пугало ее. Ей не хотелось верить в происходящее. — Быстрее, быстрее! — торопила она таксиста. — Поверните два раза направо… Остановите здесь, пожалуйста, — попросила она. Не дожидаясь, когда такси остановится, Вероника на ходу выскочила из машины и быстро побежала по аллее из магнолий навстречу выходящему из дома старому слуге.

— Сеньорита Вероника, вот так сюрприз! — удивленно воскликнул тот, увидев бегущую к нему девушку. — Вы приехали на свадьбу? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Тогда бегите быстрее в церковь.

— Чья свадьба, Хенаро? Кто женится?

— А Вы не знали? — искренне изумился слуга. — Сеньор Джонни женится на сеньорите Вирхинии. Они уже уехали в церковь.

— Я не могу этого допустить, месье Бело, идемте!.. Идемте же, или я пойду одна.

— Что Вы хотите делать, мадам? — растерялся тот.

— Помешать свадьбе.

— Но это же чистой воды безумие, Вы ничего не добьетесь, — попытался урезонить Веронику месье Бело. — Вы не можете идти одна пготив всех.

— Я не могу допустить, чтобы Вирхиния вышла замуж за Джонни, месье Бело, — с горячностью воскликнула Вероника. — Хенаро, мой славный Хенаро, — девушка повернулась к слуге, — Вы смотрите на меня так, словно я сошла с ума!

— Простите меня, сеньорита, но, кажется, Вы, и вправду лишились рассудка!

— Все сочтут Вас сумасшедшей, Вегоника! — продолжал увещевать француз. — Пгошу Вас, не пытайтесь…

— Вирхиния не выйдет за Джонни! — махом обрубила споры Вероника. — В какую церковь они пошли, Хенаро?..

— В собор, сеньорита…

— Вегоника, дгуг мой, подождите немного, подумайте…

— Чего ждать, месье Бело? Чтобы узы, соединившие их, стали нерушимы? — с жаром выпалила Вероника. — Оставьте, не задерживайте меня! — Девушка развернулась и быстро побежала к калитке в поисках оставленной за оградой машины. Хенаро и месье Бело, как заколдованные, поплелись следом.

— Что с ней случилось, сеньор? — спросил француза сбитый с толку и ничего не понимающий слуга.

— У меня нет вгемени на объяснения, дгуг мой. Мадам Сан Тельмо едет в цегковь, и я еду вместе с ней!

Вирхиния торжественно шла по дорожке из тубероз и лилий под руку с доном Рейнальдо Эстрада, ее посаженым отцом. У алтаря ее ждали посаженая мать и растерянный Джонни, охваченный тревогой и тоской. Его замешательство и паника нарастали с каждой секундой по мере приближения к нему невесты с ангельским личиком, сверкающими под кружевной фатой волосами и небесно-синими глазами, в которых то и дело вспыхивал огонь надменности и тщеславия. Вирхиния шаг за шагом поднималась все выше по ступенькам, ведущим к церковному алтарю, словно восходила на трон, где навсегда восторжествуют ее эгоизм, тщеславие, надменность, высокомерие и необычайная, неуемная жажда творить зло.

— Вы видите, Вегоника, войти в собог невозможно?

— Но мне обязательно нужно попасть туда, месье Бело, друг мой!..

— Мадам, мы сделаем все возможное, — француз с грехом пополам прокладывал путь в густой массе столпившихся у собора людей. С большим трудом поднявшись по лестнице, бледная, запыхавшаяся Вероника протиснулась в двери собора. Ее окружала сотня знакомых лиц, но она не замечала их и смотрела лишь на алтарь, подступы к которому были для нее закрыты.

— Дядя Теодоро! — позвала Вероника, неожиданно разглядев в толпе дядю.

— Вероника, ты? — дон Теодоро опешил, не ожидая увидеть здесь племянницу. — Глазам не верю, ты в Рио? Что с тобой? Как ты?

— Отмени свадьбу, дядя Теодоро! — не отвечая на вопросы, Вероника ринулась в наступление. — Останови ее!

— Что ты говоришь, дочка?

— Задержи свадьбу лишь на час, дядя!

— Ты с ума сошла!

— Мне нужен всего лишь час, не больше. Я должна поговорить с Вирхинией, вырвать у нее правду!

— Какую правду?..

— О ее и о моей жизни! Пусть признается в своей лжи, при помощи которой она опозорила меня, запятнала мое имя. Она врала вам, а вы все ей поверили, и Вы — первый, дядя Теодоро! — с упреком промолвила Вероника.

— О чем ты, дочка? — дон Теодоро испуганно посмотрел по сторонам, но Веронике были безразличны любопытные глаза и навостренные уши окружающих людей и странные выражения на их лицах. Дон Теодоро побледнел и, подхватив племянницу под руку, отвел ее вглубь собора, где было малолюдно, поскольку оттуда не было видно ни алтаря, ни самого венчания. Месье Бело, как верный оруженосец, шел за Вероникой по пятам.

— Отмените эту свадьбу, дядя! — снова потребовала она.

— Это — невозможно!..

— Что скажут люди для Вас важнее счастья Джонни? — с горечью спросила Вероника.

— Но, дочка, отменить свадьбу в такую минуту! — дон Теодоро бессильно развел руками.

— Я предвидела эту свадьбу и, сходя с ума от отчаяния, без отдыха проехала через всю страну, — горячилась девушка. — И вот теперь, когда я все же добралась сюда, Вы не хотите остановить ее! Прошу Вас, остановите свадьбу сейчас же, дядя, задержите ее на час!

— Ради Бога, замолчи! — шикнул на племянницу дон Теодоро. — Неужели ты не понимаешь, что на нас смотрит все высшее общество Рио?

— Все дело в том, что Вы ничего не знаете и не верите мне, но, клянусь, я вырву правду из уст Вирхинии!

— Вероника, дочка, я узнаю твой голос, твой взгляд. Передо мной стоит моя Вероника, которая никогда не лгала, и которой было чуждо коварство…

— И даже теперь, поверив мне, Вы не остановите свадьбу?

— Поздно, дочка, уже поздно останавливать свадьбу!.. Вирхиния стала женой моего сына.

Венчание закончилось, и Вирхиния снова торжественно шла по дорожке из тубероз и лилий, но теперь уже под руку с мужем. Молочно-беленькая, цепкая ручка Вирхинии с пухленькими пальчиками властно впилась в руку Джонни. С такой свирепостью в него могла бы вцепиться не знающая пощады лапа пантеры.

Вирхиния прошествовала по соборной галерее, принимая поцелуи, поздравления и пожелания счастья. Толпа друзей и знакомых растеклась во все стороны, заполнив собор до самых дальних уголков. Она оттеснила дона Теодоро от Вероники и увлекла его за собой.

— Идемте, моя милая подгужка, — крепкая рука месье Бело решительно подхватила Веронику под локоток. — Идемте, послушайтесь моего совета!

— Да, друг мой, идемте, — обессиленно прошептала она, — увезите меня отсюда!

— Я отвезу Вас в отель!.. Вам нужно отдохнуть, пгидти в себя, а уж потом…

— Вероника! — раздался за спиной неожиданный голос.

— Тетя Сара? Вы? — пробормотала Вероника, обернувшись.

— Ты здесь? — изумленно вопросила донья Сара. — Да что же это такое? — недовольно воскликнула она и всплеснула руками, окинув племянницу возмущенным взглядом. — Ты с ума сошла! Здесь, и в таком виде? Какой кошмар!

Неожиданно Вероника почувствовала, что к ней вернулась былая сила, и гордо выпрямилась. Недовольный и удивленный взгляд тети, ее подрагивающий голос, упреки и само ее присутствие вселили в девушку уверенность и приободрили ее.

— Тетя, позвольте мне представить Вам Франсуа Бело, — решительно сказала она. — А это — моя тетя, сеньора де Кастело Бранко.

— Гад познакомиться с Вами, мадам, я у Ваших ног, — галантно ответил месье Бело.

— А где же сеньор Сан Тельмо? — недоуменно спросила донья Сара, впервые забыв об учтивости.

— В Мату-Гросу!

— Что ты говоришь?.. А кто же этот сеньор?..

— Месье Бело — мой лучший и единственный друг.

— Но, Вероника, право, я ничего не понимаю!..

— Скоро Вы все поймете, тетя!.. Я решила, что правда должна восторжествовать любой ценой!

— Пожалуйста, говори тише! — одернула племянницу донья Сара.

— Все пошли за свадебным кортежем, так что меня никто не слышит, — спокойно возразила Вероника, — а кроме того, мне безразлично, слышат меня или нет. Я хочу, чтобы все узнали правду!

— Вероника, дочка, ты меня пугаешь! — донья Сара нервно огляделась. — По-моему, ты больна. Полагаю, что ты разругалась с Сан Тельмо. Что ж, я боялась этого с тех пор, как ты вышла за него замуж, — скорбно вздохнула она, — но мы еще поговорим об этом. После я поговорю с твоим дядей, а сейчас меня зовут Эстрада. Я поеду вместе с ними, в их экипаже, а ты, ты… ну, ладно, увидимся позже! — торопливо попрощалась донья Сара и быстро ушла, точнее, сбежала, боясь, что Веронику узнают, и разразится скандал. Вероникой овладели странное спокойствие и в то же время холодный и непобедимый гнев, и она гордо вскинула голову еще выше.

— С каждой минутой я все больше нахожу, что Вам нужно дегжаться от всего этого подальше, — рассудительно заметил француз.

— Нет, Бело, я приехала бороться изо всех сил, чтобы победить эту клевету и ложь, — Вероника решительно отмела разумное предложение друга.

— Но для Вас это чегесчуг тяжело. Подумайте, что она уже стала женой Вашего кузена. Дгево знатного года выдегжит все, кгоме скандала и потеги довегия.

— Знаю, и я много думала об этом, но еще я думала о Мату-Гросу и об одном человеке, который остался там. Тот человек в отчаянии стоял передо мной на коленях, ненавидя и проклиная меня. И в то же время он безумно меня любил! Он полюбил меня вопреки всему, и был для меня дороже всех! Я поклялась ему, что правда восторжествует и воссияет так, что никто не усомнится в ней, и я должна сдержать клятву.

— Как же сильно Вы его любите! — задумчиво промолвил месье Бело.

— Уже не люблю, — быстро ответила Вероника. — Я уйду от него навсегда, но сначала сдержу клятву.

— Идемте, Вегоника, я отвезу Вас туда, где Вы сможете отдохнуть, все взвесить и обдумать, что делать дальше.

— Отвезите меня в особняк Кастело Бранко, друг мой. Сейчас я могу поехать только туда!

Дон Теодоро де Кастело Бранко остановился у главного входа в собор, перед парадной мраморной лестницей, чтобы отдышаться. Он чудом сумел ускользнуть от толпы друзей, так некстати обступивших его. Капитал, престиж и политический вес сделали дона Теодоро слишком влиятельным и известным человеком, а потому даже те, кто был незнаком с ним, старались воспользоваться удобным случаем, чтобы сблизиться. Чуть раньше дона Теодоро оттеснили от Вероники, а теперь он машинально прощался со всеми отъезжающими, безуспешно пытаясь скрыть печаль и тревогу. Ему хотелось узнать правду, которую собиралась открыть племянница, и в то же время он страшился этой правды.

— Теодоро! — устало окликнула мужа донья Сара. — Я повсюду ищу тебя. Знаешь, я так зла, так зла!

— Ты видела Веронику? — спросил дон Теодоро.

— Ты тоже видел ее? — в свою очередь поинтересовалась донья Сара. — По-моему, она сошла с ума. Я думаю, что она порвала с Сан Тельмо! Позаботься о ней, Теодоро, присмотри за ней. Мне не хотелось бы, чтобы Эстрада увидели ее. Я не могу задерживаться, но, думаю, она очень серьезно больна.

— Где ты оставила ее?..

— У двери ризницы. Она там с каким-то типом, кажется, иностранцем. Если бы ты знал, как мне это не нравится, Теодоро. Господи, какая напасть в такой-то день! — обреченно пробормотала донья Сара.

В этот знаменательный день особняк рода Кастело Бранко напоминал огромный улей. Сверкающие лаком роскошные авто тянулись нескончаемо-длинной вереницей по широким дорожкам парка и, высадив гостей под навесами у подножия парадной лестницы, возвращались обратно, замыкая круг. В помпезно украшенной обеденной зале с позолоченным потолком, суетилась дюжина слуг в нарядных ливреях, подавая на стол изысканные яства к званому ужину.

Первыми в особняк вернулись Джонни и Вирхиния.

— Джонни, я буду готова через десять минут, и мы тайно сбежим через заднюю дверь! — радостно прощебетала невеста.

— Как пожелаешь! — сухо ответил Джонни.

— Не думаю, что ты будешь переодеваться дольше меня.

— Разумеется, нет.

— Распорядись, чтобы машина уже ждала нас у двери, я не хочу выслушивать от людей всякие глупости! — Вирхиния стала быстро подниматься по лестнице на второй этаж. Джонни поднял голову, посмотрел наверх и увидел, как ножки, обутые в белые атласные туфельки, быстро взбегали по ступенькам. К Джонни подошел Хулио Эстрада, и печально-холодное выражение лица жениха не ускользнуло от взгляда его верного друга.

— Тебе опять плохо, Джонни? Что с тобой? — озабоченно спросил он.

— Да нет, ничего! — рассеянно ответил Джонни.

— Иди, переоденься, — предложил Хулио другу.

— Успеется, — безразлично ответил тот. — Возможно, мы уедем отсюда не так быстро, как хочет Вирхиния!

— Я сам займусь машиной, Джонни, она будет ждать вас у дверей, — предложил Эстрада.

— Подожди, Хулио, не торопись!

— Но мне показалось, что Вирхиния сказала, чтобы машина…

— Сказала, и что с того? — взорвался Джонни. — Мы не можем бегать, как лакеи, из-за каждой ее причуды.

— Да что с тобой, Джонни? — не на шутку встревожился Эстрада.

— Я не знаю, что со мной, Хулио! — откровенно признался тот.

— Пойдем со мной, дружище, успокойся. Ты взволнован, и это понятно, — Хулио ободряюще хлопнул друга по плечу. — Все эти великосветские церемонии бесят и выводят из себя.

— Да, должно быть, ты прав, — согласился Джонни. — Вирхиния тоже сама не своя. Она даже не дождалась свадебного торта и не выпила бокал шампанского с гостями!

— Точно также, как Вероника, — тяжело вздохнул Эстрада.

— Что? — встрепенулся Джонни.

— Прости, это воспоминание не к месту, но оно само сорвалось с губ! — неуклюже попытался оправдаться Хулио.

— Я тебя понимаю и не виню, — печально отозвался Джонни. — Ты непрестанно думал о ней на протяжении всей церемонии, да и не только ты, — с тоской добавил он. — Тот, кто увидел ее хоть раз, не сможет не думать о ней!

— Ступай переоденься, Джонни! — Эстрада попытался сменить щекотливую тему.

— Ты думаешь, если я переоденусь, то перестану думать о ней, переживать? — Джонни горько усмехнулся.

— Теперь ты женатый мужчина, Джонни, вот что я думаю!

— Верно, женатый, — уныло согласился тот. — Я навсегда прикован к женщине, которую никогда не любил и не полюблю!

— Тише, Джонни, тише!

— Все это уже непоправимо, и только сейчас я понял, какую глупость совершил!

— Черт возьми, Джонни, ты сошел с ума!

— Я думал, что, женившись на Вирхинии, верну покой своим родителям и осчастливлю хоть кого-то в этом мире, а заодно, и сам стану не таким несчастным, но я ошибся, Хулио, ошибся. Всегда можно стать еще более несчастным!

— Джонни, ты сам сказал, что ничего нельзя исправить! К тому же, я думаю, что это лишь первое твое впечатление. Тебе необходимо выпить, идем к гостям, выпьем шампанского за твое счастье, а потом…

— А потом я уеду с ней, Хулио, но я не смогу сделать ее счастливой! — Джонни горестно покачал головой. — Одной воли для этого мало. Ни один человек не может до такой степени повелевать своими чувствами.

— Замолчи, и идем к гостям! — Хулио подтолкнул друга к двери. — Ну, идем же!..

Дождавшись, когда друзья уйдут, Вероника неслышно вошла в холл через дверь, ведущую в парк, и, улучив момент, незаметно для слуг поднялась по лестнице. Месье Бело она оставила на аллее, заросшей магнолиями.

— Мария! — тихо окликнула проходившую мимо служанку Вероника.

— Сеньорита Вероника, Вы? Какая радость! — искренне обрадовалась та.

— Тише, тише, не шуми так! — Вероника приложила палец к губам, призывая Марию замолчать.

— В чем дело? Что происходит? — недоумевала служанка.

— Не хочу, чтобы меня слышали, или видели, — пояснила Вероника.

— Вы хотите преподнести сюрприз! — предположила Мария.

— Да, надеюсь, это будет сюрпризом!.. Где Вирхиния?..

— В своей комнате. Я как раз торопилась отнести ей…

— Она одна? — перебила служанку Вероника.

— Совершенно одна, она не хочет, чтобы подружки поднялись к ней, а донья Сара еще не вернулась из церкви, — охотно принялась объяснять Мария. — Сеньорита Вирхиния ужасно разозлилась, потому что велела мне положить в сумку платочки и не нашла их там. Вот она и ждет, когда я принесу ей платки. Я как раз шла за ними в гладильную.

— Иди, Мария, только обратно пока не поднимайся!

— Но как же… — начала служанка.

— Спускайся вниз и постарайся, чтобы нас никто не беспокоил!

— Но, сеньорита Вероника, сеньорита Вирхиния сейчас чисто зверь!..

— Сделай, пожалуйста, то, о чем я тебя прошу, Мария. Мне очень важно поговорить с Вирхинией наедине хотя бы десять минут, чтобы нас никто не прерывал, понимаешь?

— Да, сеньорита, будь по-вашему. Я выполню вашу просьбу.

— Я сама верну Вирхинии платок, который она потеряла! — Вероника легонько подтолкнула служанку к лестнице.

— Вы? — спросила та с неподдельным изумлением.

— Да, Мария, а сейчас иди и оставь меня одну.

Вероника мягко притворила за собой дверь и прошла по маленькому кабинету, примыкающему к спальне Вирхинии.

— Мария, — послышался совсем рядом недовольный голос невесты, — подойди сюда немедленно, дура этакая! Я уже битый час жду тебя! Ты принесла платки?

— Да, Вирхиния, принесла, — спокойно ответила Вероника.

— Вероника! — испуганно охнула Вирхиния.

— Пожалуй, я побуду горничной на время, чтобы сорвать с тебя наряд невесты, который тебе не следовало надевать! — небрежно обронила Вероника, прожигая кузину взглядом своих бездонных, черных глаз.

Увидев перед собой бледную Веронику с залегшими под глазами темными кругами, Вирхиния затряслась как осиновый лист, словно увидела привидение. Она в страхе попятилась назад, тщетно силясь улыбнуться.

— Т-ты л-лишила меня дара речи, — заикаясь, пролепетала она и жалко улыбнулась. Так мог бы улыбаться убийца, молящий о милосердии призрак своей жертвы, неожиданно восставший из могилы и стоящий перед ним. — К-какой сюрприз… Т-ты приехала на мою свадьбу?

— Нет, я не думала, что ты с твоими выходками дойдешь до такого!

— О чем ты?

— Ты еще осмеливаешься спрашивать меня об этом? — возмущенно воскликнула Вероника, но тут же взяла себя в руки. — Впрочем, я спросила глупость, — уже спокойнее сказала она. — На что ты только не осмелишься, Вирхиния? На какие чудовищные преступления не пойдешь? Какую подлость и гнуность не совершишь?

— Ты сошла с ума? Почему ты меня оскорбляешь? — перешла в наступление Вирхиния.

— Я тебя оскорбляю? — усмехнулась Вероника. — Да самые худшие оскорбления — ничтожная малость по сравнению с тем, что ты заслуживаешь!..

— Вероника!..

— Ты даже не представляешь, какое удовольствие я испытываю, глядя на тебя! Мне кажется, что я дышу впервые после долгого времени. Мне неважно, что ты вышла замуж за Джонни, и не имеет значения, как ты этого добилась. Бог знает, какими грязными способами подцепила ты несчастную, исстрадавшуюся душу. Важно то, что мы стоим лицом к лицу, что под твоим макияжем проступает бледность, а под маской чистой, незапятнанной женщины таится страх. Чистота и незапятнанность — смешной, нелепый маскарад при твоем ханжеском лицемерии и низости.

— Вероника, по-моему, ты просто сошла с ума. Уходи отсюда и оставь меня одну, иначе я закричу, позову на помощь слуг!

— Кричи, зови их на помощь, все равно они не придут. А станешь кричать громче — тебя услышат гости. И уж тут я не сдержусь, как сдержалась, бог знает почему, перед ступеньками алтаря. Я выложу то, что не сказала тебе и священнику. Я промолчала в церкви, но не из-за тебя, а ради этого дома, ради Джонни и дяди Теодоро, и ради моего собственного имени, которое, к несчастью такое же, как твое.

— Вероника! — Вирхиния мышкой попыталась прошмыгнуть мимо сестры.

— Успокойся и не пытайся уйти, — холодно сказала Вероника, — от меня ты не ускользнешь, разве что убьешь меня! Впрочем, я отлично знаю, что у тебя не хватит духу убить меня открыто. Ты делаешь это исподтишка, кинжалом в спину, ядом — своим всегдашним, жалким оружием, но сейчас у тебя нет ничего, кроме рук, которые ничего не стоят по сравнению с моими.

— Вероника, Вероника, я тебя не понимаю, — залепетала Вирхиния. — Пожалей меня, будь милосердной!

— И ты еще говоришь о милосердии?

— Вероника! — Вирхиния всхлипнула.

— Ты напрасно плачешь, это — бесполезно. Со мной этот номер не пройдет. Тебе не помогут твои лживые, глупые слезы, которые сильно отличаются от моих, настоящих, которые ты заставила меня пролить! Ну же, наслаждайся своим триумфом! Да, я плакала, Вирхиния, плакала даже тогда, когда думала, что больше нет слез. Долгими неделями я видела рассвет сквозь слезы, я страдала, как страдают грешники в преисподней. И все из-за тебя, из-за твоей лжи, из-за гнусной клеветы…

— Вероника! — еле слышно пискнула Вирхиния.

— Давай, насладись своим триумфом напоследок! — кричала Вероника, не слушая сестру.

— Вероника, я не понимаю, что ты хочешь? — Вирхиния молитвенно сложила ручки на груди.

— Значит, не понимаешь, не догадываешься? Я приехала сюда затем, чтобы ты сказала правду!

— Какую правду?..

— Хватит притворяться, если не хочешь свести меня с ума!..

— Нет, нет, Вероника, — Вирхиния бросилась к двери, укрываясь за мебелью, но Вероника преградила ей дорогу и загнала ее в угол, тем самым отрезав путь к бегству, — прошу тебя, не бей меня, — жалобно проскулила Вирхиния, — не бей, ради Бога!

— Так и убила бы тебя вот этими самыми руками! — Вероника потрясла перед носом кузины крепко сжатыми кулаками.

— Вероника, Вероника, — испуганно бормотала Вирхиния, — какие у тебя безумные глаза!

— Сейчас ты похожа на мерзкую, жалкую рептилию, подлая трусиха, — Вероника презрительно поморщилась.

— Вероника, делай, что хочешь, только не кричи, не приближайся ко мне, — взмолилась Вирхиния. — Не устраивай скандал!

— Я хочу только одного — скажи правду!

— Что?..

— Правду! Скажи всем правду: Джонни, дяде Теодоро, тете Саре, Деметрио де Сан Тельмо. Признайся, что это ты была любовницей Рикардо Сильвейра.

— Замолчи! — зашипела Вирхиния.

— Замолчать? — возмутилась Вероника. — Наоборот, я буду кричать во все горло, чтобы все об этом узнали, слышишь, все! Лучше расскажи сама, Вирхиния, или ты не выйдешь живой из моих рук! — пригрозила она.

— Отвяжись от меня, отпусти, — взвизгнула Вирхиния, — ай-ай, ты делаешь мне больно!

— Сеньорита Вирхиния! Сеньорита Вирхиния! — раздался за дверью испуганный голос служанки.

— Мария, Мария, — истошно закричала Вирхиния, — позови тетю Сару, быстрее!

— Позови и всех остальных, Мария! — с холодным спокойствием добавила Вероника.

— Нет-нет, не нужно!

— Нужно! Ты все им расскажешь, Вирхиния. Тебе придется признаться в клевете и сказать правду. У меня есть доказательство твоей лжи, улика твоего позора, — Вероника попыталась схватить Вирхинию за руки, но та упала на колени, обхватив руками ноги кузины.

— Вероника, родненькая, сестричка моя, прости меня, прости! — запричитала она. — Зачем ты хочешь погубить меня, обесчестить?

— А разве не ты обесчестила и опозорила меня? — зло ответила Вероника. — Ведь это была ложь! Я спрашиваю, зачем ты соврала? Зачем облила меня грязью своего позора? Зачем спасалась, оклеветав меня? Зачем отравила душу мужчине, который должен был стать моим мужем?

— Но это была не я, Вероника, не я!

— Как — не ты?..

— Я ничего не говорила Деметрио де Сан Тельмо, клянусь тебе, клянусь!

— Как это ничего не говорила Деметрио?

— Моими покойными родителями, жизнью своей, спасением души клянусь, что ничего не говорила ему! — Вирхиния захлебывалась словами.

— Твои клятвы лживы!

— Мне было все равно, что ты выйдешь за него замуж, что уедешь далеко отсюда. Я хотела только одного: мне был нужен Джонни. Я любила и люблю его всей душой!

— Ты лжешь… снова лжешь!..

— Нет-нет, Вероника, сейчас я не лгу тебе, клянусь! Я хотела, чтобы ты убралась подальше отсюда, так зачем мне было говорить ему такое?

— Нет, это — ты, ты сказала ему!

— Не я, клянусь, не я. Быть может, это Джонни сказал инженеру Сан Тельмо, а может, дядя Теодоро, но только не я. Я хотела, чтобы ты уехала, так зачем ты вернулась? Зачем снова приехала сюда, если ты счастлива, богата, если ты — миллионерша, и у тебя есть твой Сан Тельмо.

— Из-за тебя у меня нет и не было его! Никогда! Деметрио поверил твоей лжи и считает меня виновной в отчаянии и гибели его брата, Рикардо Сильвейра. Да-да, Рикардо был его братом, и золото Сан Тельмо как раз то самое, что Сильвейра искал для тебя, потому что ты отвергла его из-за того, что он был беден.

— Этого не может быть!

— Рудник Рикардо — самый богатый в Мату-Гросу, и ты лишилась его из-за своей алчности! Теперь ты все знаешь.

— Этот рудник — твой, а тебе все мало? — злобно воскликнула Вирхиния. — Ты хочешь большего?

— Я хочу только правды! — спокойно ответила Вероника. — Хочу очистить от твоего позора мое запятнанное ложью имя и репутацию, и ты прямо сейчас вернешь мне то, чего лишила, потому что все уже здесь, — Вероника подбежала к двери и распахнула ее настежь.

— Вероника, Вероника, постой, я все расскажу Деметрио! — потеряв надежду, Вирхиния повисла на руке сестры, хотя никто не вошел в дверь. — Я скажу правду, но только ему одному. Пусть Джонни и тетя Сара не знают об этом! Я поговорю с Деметрио. Если хочешь, я поеду в Мату-Гросу, чтобы поговорить с ним, но только сейчас молчи. Молчи, и я буду твоей рабыней.

— Ты думаешь, я сделаюсь соучастницей твоей лжи и стану обманывать Джонни?

— Какое отношение имеет к тебе Джонни? У тебя есть Деметрио де Сан Тельмо, а Джонни — мой, и чтобы отнять его, тебе придется меня убить!

— Я и убью тебя, если потребуется!

— Джонни!.. Помоги!.. Джонни! — истошно завопила Вирхиния.

Джонни прибежал на крик жены и застыл в дверях, увидев, кто стоит перед ним.

— Джонни, милый, спаси меня! — трясясь как в ознобе, Вирхиния подбежала к мужу, ища спасения в его руках. — Она сошла с ума и хочет меня убить, хочет устроить скандал и расстроить нашу свадьбу. Она клевещет на меня и оскорбляет! Защити, меня, защити, Джонни!

— Вероника! — не веря своим глазам, растерянно пробормотал Джонни, машинально обнимая жену, но не слушая ее. Он не мог наглядеться на стоящую перед ним бледную, худенькую женщину с горящими черными глазами, на дне которых затаилась боль от разрушенной жизни. Джонни не сводил с Вероники глаз, словно желая впитать в себя обожаемый, боготворимый образ, в котором он видел тень самого себя. — Что все это значит? — выдавил он с трудом. — Зачем ты приехала?

— К несчастью, я приехала слишком поздно, но сейчас самое время узнать правду!

— Тетечка, тетечка, — Вирхиния бросилась к подоспевшей на шум донье Саре, — не верьте ей, она все врет, это клевета!

— Доченька, душенька моя, — засуетилась донья Сара. — Да что же это такое? Что они тебе сделали?

— Вероника сошла с ума и хочет отобрать у меня Джонни!

— Рассказывай, Вероника, — неожиданно раздался повелительный голос незаметно подошедшего расстроенного и взволнованного дона Теодоро. — Говори правду, но будь осторожна! Не говори того, что не сможешь доказать, потому что женщина, которую ты будешь обвинять, теперь жена Джонни.

— Я тоже Кастело Бранко, дядя! — побледневшая от гнева Вероника гордо выпрямилась. Она была необычайно спокойна, сурова и тверда, как и пожилой кабальеро, оскорбивший ее. — И этим именем, которое я уважаю, как свою собственную жизнь, клянусь, что с моих губ не сорвется ни одного лживого слова. До этой самой минуты я искала правду и только правду, — Вероника повернулась к сестре. — Ну же, Вирхиния, скажи всем правду, признайся, что ты была любовницей Рикардо Сильвейра!

— Что? — раздались возмущенные и изумленные голоса доньи Сары, Джонни и дона Теодоро.

— Сильвейра влюбился в тебя. Ты свела его с ума, а потом поставила перед ним условие: Рикардо должен был за короткое время разбогатеть, чтобы суметь жениться на тебе. А затем, пока он пытал счастья в дебрях сельвы, ты бросила его ради другого, более богатого, или которого считала более богатым. Ты бросила его ради Джонни, за которого вышла замуж из жадности и честолюбия, ведь ты не смогла бы лгать человеку, которого любила, если ты, и в самом деле, любила бы его.

— Только этого мне и не хватало услышать, — вышла из себя донья Сара. — Это уж чересчур! Довольно, Вероника, всему есть предел! Все это не имеет смысла! Вирхиния — ангел, и никто не поверит тому, что ты о ней говоришь. Но, ты, Вероника, в своем репертуаре! Ты приехала, чтобы огорчить нас в этот счастливый день.

— В этот счастливый день Джонни де Кастело Бранко женился на недостойной, подлой и низкой женщине! — смело и решительно ответила Вероника.

— Я запрещаю тебе оскорблять ее! — вспылила донья Сара. — Замолчи сейчас же!

— А я запрещаю тебе затыкать ей рот! — вмешался дон Теодоро. — Продолжай, Вероника! Какие доказательства, улики и аргументы есть у тебя, чтобы подтвердить свои слова?

— Нет сомнений, что только Вирхиния могла быть любовницей Рикардо, дядя! Джонни, разве не она наговорила тебе против меня? А ты, дядя Теодоро, почему ты не сказал мне ни единого слова? — упрекнула дядю Вероника. — Ты тоже поверил, что я виновна?.. Почему ты не позвал меня и на правах отца не расспросил? Почему вы все молчали, защищая позор и подлость?

— Я ждал признания с твоей стороны! — оправдывался дон Теодоро.

— Но как я могла признаться в том, чего никогда не совершала!

— Нет, совершала! — Вирхиния снова осмелела. — Тебе не удастся свести меня с ума! Это ты была любовницей Рикардо, и не можешь доказать обратное!

— Могу, и докажу! — Вероника достала платок. — Вот, смотри, это улика, которая выдает тебя! Взгляни на эту вещицу, смотрите все!

— Платок?

— Да, да, посмотрите на платок, тетя Сара. Это платок Вирхинии. Вы помните платки, на которых велели вышить ее инициалы? Возможно, дядя Теодоро и Джонни не вспомнят их, но Вы-то должны помнить!

— Действительно, это — платок Вирхинии, — задумчиво промолвила донья Сара.

— Этот платок принадлежал Рикардо Сильвейра. Он был единственной вещью Вирхинии, которую Рикардо увез с собой в Мату-Гросу.

— Это — неправда, неправда! — воскликнула Вирхиния. — Ты только что украла его. У меня как раз потерялись все платки. Ты лжешь, лжешь! Этот платок дала тебе Мария, она принесла его из гладильной!

— У тебя есть другие доказательства, Вероника? — спросил дон Теодоро.

— У меня есть все недостающие доказательства! — громко сказал Деметрио, твердым шагом входя в комнату.

— Инженер!

— Сан Тельмо! — в один голос воскликнули потрясенные дон Теодоро и донья Сара.

— Ты? — потрясенно прошептала Вероника. — Ты здесь, Деметрио?

— Здесь, и, слава Богу, пришел вовремя, чтобы хоть чем-то помочь тебе.

— Но как ты?..

— Богу было угодно, чтобы правда оказалась в твоих руках раньше, чем в моих. Я узнал ее лишь через несколько часов после твоего отъезда, и, не мешкая, пустился вдогонку за тобой. — Деметрио немного помолчал и обвел взглядом собравшихся в комнате людей, на чьих лицах застыл немой вопрос. — Рикардо Сильвейра был моим братом, — продолжил он, — и я поклялся на его могиле отомстить женщине, которая довела его до отчаяния и смерти. Так вот этой женщиной оказалась не Вероника, а Вирхиния де Кастело Бранко! У меня есть улики и доказательства. А этот платок, якобы украденный Вероникой, я сам швырнул ей прямо в лицо. Он был единственной зацепкой, единственным следом, по которому я мог найти вероломную, неверную любовницу брата, гнусную, честолюбивую мерзавку, которая не остановилась ни перед чем. Она пошла даже на самую грязную ложь, чтобы заполучить миллионое состояние хозяина этого дома. У Рикардо была с собой фотография любимой женщины, и на той фотографии была Вирхиния.

— Вы видели фотографию? — спросил дон Теодоро.

— Несколько человек видели фото и описали мне женщину, что была на ней.

— Это ложь, — отчаянно выкрикнула Вирхиния, собрав все силы.

— Я был свихнувшимся слепцом с того самого дня, когда услышал эту грязную клевету из уст Вирхинии! Я прятался в кустах и слышал, когда она лгала Джонни.

— Нет-нет, это неправда, — еле слышно пролепетала Вирхиния.

— Нет, правда! — зло выкрикнул Джонни; сейчас он был похож на разъяренного тигра. — В тот распроклятый, поганый вечер ты отвела меня вглубь парка и лгала мне. Твоя грязная ложь сбила меня с толку, свела с ума, потому я и не смог фехтовать с Вероникой. Я впал в тоску, меня душили боль и гнев, а рапира выпала из рук.

— А я ее подобрал, — подхватил Деметрио. — Мне тоже было больно, как и Вам. Боль пронзала мою душу, я страдал, как и Вы, и мне было жаль Вас. Я, Ваш соперник, Ваш враг, человек, которого Вы ненавидели, был единственным, кто мог понять глубину Ваших страданий.

— О, боже! — потрясенно охнула Вероника, поднося руку к губам.

— А потом, что потом? — нетерпеливо спросил Джонни.

— Потом? — на миг Деметрио запнулся и сжал кулаки, вспоминая пережитый ужас. — Потом я тоже страдал, мучился и терзался. Я хотел уехать и отказаться от мести, но это было невозможно. Мои любовь и ненависть были равны, они сковали меня цепями, связали по рукам и ногам, но этого было мало. Судьба безжалостно посмеялась надо мной, ибо неожиданно я понял, что Вероника действительно меня любит.

— Деметрио! — еле слышно прошептала она.

— Да-да, она меня любила, а я безумно любил ее! — твердым голосом продолжал СанТельмо. — Никто и никогда не любил так сильно, как я, но моя любовь была прóклята, отравлена, и я мог лишь присоединиться к своей ненависти и раздувать пламя этого костра! Так мы поженились, направились в Мату-Гросу и жили хуже, чем в аду. И все это — из-за Вас, — Деметрио шагнул к Вирхинии, но никто не встал на его пути. Вирхиния, пошатываясь, пятилась назад. Никто не мешал Деметрио, словно все негласно заключили пакт, отдав Вирхинию на откуп праведной мести. — Я поклялся, что Вы оплатите каждую слезинку, пролитую моим братом, поклялся, что его боль и позор падут на Вас стократно. Я дал себе клятву затащить Вас в нищету, издевательства, унижения, в ужас сельвы, во все то, что стерпел из-за Вас мой благородный брат, вручивший Вам свое по-детски чистое и искреннее сердце. Но Вы столь низки и ничтожны, что не заслуживаете даже мести. Не стоит из-за Вас приносить в жертву свою жизнь. Такая женщина, как Вероника, была бы достойна моей мести, а Вы — нет, для мести Вы слишком презренны!

— Джонни, Джонни, защити меня! — слабо простонала Вирхиния, закрыв лицо руками и продолжая отступать.

— Вы заслужили тысячу смертей, — жестко продолжал Сан Тельмо, не обращая внимания на жалобные стоны и мольбы, — но теперь не я один должен требовать расплаты. Есть и другие, кого Ваша подлость и злоба заставили страдать. Я не смог бы мстить Вам, хоть Вы и разбили мне сердце, разрушили мою жизнь, довели до позора и смерти брата, превратили меня в чудовище, которое ранило и оскорбляло ту, что любила… Нет, не смог бы, ибо то зло, что Вы мне причинили, слишком велико… — Деметрио резко замолчал и отвернулся от Вирхинии.

— Вероника, — робко начал он и посмотрел на жену умоляющим и пылким взглядом.

— Нет-нет, Деметрио, не сейчас, — Вероника в смятении покачала головой. — Я слышать тебя не могу, оставь меня!

— Вероника! — эхом откликнулись остальные.

— И Вы все тоже оставьте меня, будьте милосердны, — Вероника выбежала из комнаты, и Деметрио, как одержимый, бросился за ней, опьяненный отчаянием и неизвестностью. Так же отчаянно, рискуя жизнью, он совсем недавно продирался сквозь лесные дебри в безнадежном желании догнать жену.