Лола – любящее сердце

9. Три слова и дважды зажеванная кассета

— У тебя… что? — спросил Алекс, когда вечером я уселась на его письменный стол.

Это был единственный доступный предмет мебели в его половине комнаты. На кровати громоздилась куча учебников, синее кресло было завалено горой одежды, а на полу валялись скейтборд, кроссовки, шлепанцы, мокрое полотенце, банки из-под колы и пакетики из-под орешков, пустые коробки из-под пиццы, обертки от мороженого, книги по астрологии, зоологический справочник, два рюкзака, шкурки от салями, наушники, диски, грязная посуда и «Книга рекордов Гиннесса», в которую Алекса запросто можно было бы внести как чемпиона мира по созданию беспорядка.

Вторую половину комнаты отделяла синяя занавеска. Там царил Паскаль. И он, что удивительно, был супераккуратным! Наверно, потому, что мог заниматься одним и тем же делом целый день. По крайней мере, сейчас он слушал кассету Бенджамина Блюмхена в девятый раз. Алекс ругался и угрожал выбросить магнитофон в окно, если брат поставит эту кассету еще раз. На это Паскаль возражал, что тогда ему придется открыть дверь, а это строго запрещено. Джефф заявил, что пока их комната не будет прибрана, дверь должна оставаться закрытой изнутри.

По-моему, им обоим суждено сидеть тут до скончания веков! Но может быть, я и ошибаюсь.

Если бы Алекс с самого начала спросил меня, как дела в школе, я бы рассказала ему все, как есть. Например, о том, что Далила и Аннализа целых пол-урока обменивались записочками у меня за спиной. Или о том, что мальчик с волосами, пахнущими яблочным шампунем, сегодня все время мне улыбался. Или про девочку из Кореи Саюри, которую фрау Кронберг ругала за то, что она жевала на уроке. Или про мою идею поработать няней, которую я продолжала развивать на уроке английского.

Но Алекс ничего не спросил про школу. Его первый вопрос звучал так:

— Пойдем в понедельник вечером к собору?

Похоже, мой ответ запутал его окончательно, иначе зачем бы ему было спрашивать:

— Ты должна… что?

— В понедельник после обеда у меня фотосессия, — повторила я, чувствуя, что краснею.

К счастью, Алекс был занят своими кроссовками.

— Ты теперь тоже снимаешься в рекламе? — спросил он, отодвигая ногой пустые коробки из-под пиццы.

— Что-то вроде того, — ответила я. — Одной девочке из нашей школы нужны модели: она составляет портфолио. А мне нужны хорошие фотографии для объявления.

Только теперь я, наконец-то, смогла рассказать Алексу про свою идею и отвлечь его от других мыслей.

Однако его это, как мне показалось, не слишком заинтересовало.

— Хм, — только и ответил он.

Он поднял пустую коробку, смял ее и прицелился в мусорное ведро. Но попал только наполовину. Коробка отскочила от края ведра и шлепнулась на мокрое полотенце.

— Мерде! — выругался по-французки мой друг.

— Ужас! — согласилась я.

— А откуда ты знаешь эту девочку? — Алекс запихнул полотенце вместе с коробкой в корзину для грязного белья.

«Она сестра Фабио». Вот эти-то три простых слова выговорить я не сумела. Передо мной вдруг возникло лицо Фло. И на нем было написано, что она собирается сказать: «Ну, теперь все начнется сначала!» В общем, раз начала врать, ври до конца. Поэтому я произнесла другие три слова.

— Она подруга Глории, — сказала, глядя не на Алекса, а на пустые коробки, из-под которых выглядывал диск с «Гарри Поттером».

— «Все сплошное вранье!..» — донесся из-за занавески голос Бенджамина Блюмхена. Это были просто слова из песни, но я почувствовала, что опять начинаю краснеть.

— Давай, я тебе помогу, — торопливо предложила я, спрыгнула со стола и принялась собирать диски. — Закончим по-быстрому и пойдем прогуляемся. Фло с Солом интересовались, не хотим ли мы сходить с ними в порт. Ты как на этот счет?

Алекс смахнул с лица прядь волос и улыбнулся самой прекрасной из своих улыбок.

— Если она сделает твою фотографию, — сказал он, — то займет первое место в любом конкурсе.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня ничего не вышло.

— Хочешь, вместе составим список имен? — предложила я, чтобы разговор снова не повернул в опасное русло.

— Для твоего брата? — ухмыльнулся Алекс. — Как насчет Лоло?

— Очень смешно!

— Или Леон, — Алекс засунул зоологический справочник под кровать. — То есть «лев».

Я тряхнула волосами и заявила:

— В нашей семье может быть только одна львица. И это я!

— А если назвать малыша Бенджамин? — раздалось из-за синего занавеса. — Или Фабио… Хотя так уже зовут твоего тайного воздыхателя.

— Заткнись! — в один голос рявкнули мы с Алексом.

Тут Паскаль умолк и занялся магнитофоном, потому что кассета Бенджамина Блюмхена наконец-то зажевалась.

Когда порядок в комнате был восстановлен, мы встретились с Солом и Фло в порту. Там мы сидели на молу, смотрели на проплывающие мимо корабли, бросали камешки в Эльбу и ели мороженое. Когда Алекс поцеловал меня в уголок рта, чтобы стереть следы от мороженого, у меня слегка зачесалась голова.

Фло вопросительно посмотрела на меня, но я незаметно покачала головой, и моя подруга нахмурилась. Похоже, моя совесть тоже зажевалась, как старая кассета. И это было так неприятно, что я оттащила Алекса в сторону.

Набрала побольше воздуха и произнесла:

— Мне нужно тебе что-то ска…

Тут у него зазвонил мобильник. Он ответил, а когда закончил разговор, улыбнулся.

— Теперь я и в понедельник занят. Папа хочет взять нас с Паскалем в один новый ресторан. Чтобы проверить, как там относятся к детям.

— О, — я подняла брови. — Здорово!

Алекс кивнул.

— Так что ты хотела сказать?

— А! — отмахнулась я. — Ерунда. Ничего особенного.

Больше всего мне хотелось, чтобы он еще раз задал тот же самый вопрос.

Но Алекс его не задал.