Лола – любящее сердце

7. Шумная ссора и куча вопросов

Когда я позвонила Алексу перед сном, он еще не оттаял. И начал с того же места, на котором остановился в «Жемчужине юга».

— Если бы не твои родители, я бы вбил эти дурацкие цветы прямо в глотку Фабио! Что он крутится перед тобой, как подстреленная собака? Цветы он, видите ли, преподносит! Может, он еще сделает тебе предложение?

Белоснежка сидела у моих ног и покусывала мой большой палец.

— Перестань, щекотно же! — хихикнула я.

— Что?! Он у тебя?

— Нет, — мгновенно ответила я. — Я говорила с Белоснежкой. Она уже совсем ручная. Я думаю, она действительно меня любит.

— И еще кое-кто, — угрюмо пробурчал Алекс.

Я вздохнула.

— Ты преувеличиваешь. Фабио просто был вежлив. Ведь твой отец тоже подарил цветы моей маме.

— Ты с ним танцевала! — снова начал заводить себя Алекс. — И если бы я не пришел, ты…

— …Я бы танцевала следующий танец с Солом. Или с Ансуманом. Или с Фло. И вообще — кто б говорил! В Париже к тебе каждый день ходит Мари-Лу, а это почище танцев! Из-за нее ты мне неделями не звонил. Разве не помнишь?

Этому приемчику я научилась у мамы. Она всегда так с папаем говорит, когда хочет доказать, что кругом права. Тогда папай вздыхает и успокаивается.

Однако на Алекса это не подействовало.

— Я отлично помню, почему я тебе не звонил, — возразил он. — Мне мама запретила. А Мари-Лу просто помогала мне в учебе. И приходила с учебником математики, а не с букетами. А ты умудрилась с ней поссориться, если я ничего не путаю.

Чертовщина! Вспомнила. Это было в Париже, во время пересадки по пути в Бразилию. Поссорилась — это еще мягко сказано. Я вела себя, как взбесившаяся коза. Крыть нечем. Белоснежка улеглась у меня на коленях, и я погладила ее теплую шерстку. На другом конце линии связи тоже было тихо.

И тут Алекс выкрикнул прямо мне в ухо:

— Никогда больше не трогай его, или я сделаю из тебя фарш!

Я так вздрогнула, что кошка спрыгнула на пол.

— Ты с ума сошел?

— Это я не тебе, — торопливо проговорил Алекс, — а Паскалю. Он опять ковыряется в моем плейере. Вчера, негодяй, переднюю панель поцарапал!

— Сам ты негодяй, вот тебе! — приглушенно донесся голос Паскаля.

Я хихикнула, а Алекс застонал.

— Надеюсь, твой младший брат окажется не таким вредным!

У меня вдруг зачесалась голова.

Как обращаться с маленькой девочкой, я знаю, ведь тетя Лизбет не так давно была совсем малышкой. Но тогда мы еще жили в маленьком городке, и я вдруг поняла, что толком ничего и не помню. А вот как ухаживать за маленькими мальчиками, я даже понятия не имела.

— Как выглядел Паскаль, когда родился? — спросила я Алекса.

— Хм, — хмыкнул он. — Если хочешь знать, он был похож на лысого столетнего карлика с сырными крошками на лбу.

Я поморщилась. Кошмар!

— А ты ему памперсы менял? — продолжала я.

— Попробовал однажды, — ворчливо ответил Алекс, — но он пустил фонтан мне прямо в физиономию.

— Ничего себе! — удивилась я. — Как это у него получилось?

Алекс закашлялся:

— Ну, этой… своей штукой…

— О, — я почувствовала, что краснею. — Ты имеешь в виду…

— Точно, — подтвердил Алекс. — Поэтому мы иногда называем это краником.

— И большой этот краник? — рассмеялась я.

— Э-э… — замялся Алекс.

— Я, конечно, имею в виду новорожденного, — быстро добавила я.

— Маленький, — ответил Алекс.

— А точнее?

Алекс вздохнул:

— Ладно, скажу: размером с арахисовый стручок.

Я снова хихикнула:

— И как же из такой чепуховины может забить фонтан?

— Подожди, сама узнаешь, — сказал Алекс.

Но ждать мне не хотелось! Я должна быть готова ко всему. Что бы еще такое спросить?

— А эти у него… они большие?

— Что-о? — судя по голосу, Алекс улыбался.

— Ну, ты же понимаешь, о чем я, — промямлила я. — Я имею в виду… в общем…. Да говори же наконец! Какие они у новорожденных?

— Примерно с виноградину, — ответил Алекс. — Но бросаться ими нельзя. Их нужно вытирать насухо, когда братик пописает, и тебе тоже придется эти заниматься. Может, хватит об этом?

Ну уж нет, подумала я. Мы только начали. Оказывается, я даже не представляю, что еще мне предстоит!

— И что, Паскаль был капризным младенцем? — поинтересовалась я.

— Да, и еще каким! — ответил Алекс и убрал телефон от уха. На заднем плане раздался нечеловеческий крик.

— Ладно, — сказала я.

Тетя Лизбет тоже умела оглушительно визжать. Но в остальном она была сущим ангелом, и я ее обожала. И братика тоже буду обожать, я это чувствовала.

Я пожелала Алексу спокойной ночи и как только улеглась в постель, превратилась в гениальную няню Лалу Лу и изобрела специальный столик для пеленания мальчиков. Он был оборудован прозрачным предохранительным щитком, в котором имелась пара отверстий для рук. С внутренней стороны щитка располагались автомобильные «дворники». Младенец мог свободно писать в любом направлении, не причиняя ущерба маминому макияжу. Все были счастливы, да и я немножко отвлеклась от вопроса, который весь вечер не давал мне покоя: как получше подготовиться к роли старшей сестры?

Я меняла памперсы тете Лизбет? Не помню. Фонтанчиков она точно не пускала, потому что для этого требуется «арахисовый стручок». Хорошая штука, должно быть: можно писать и одновременно писать слова на снегу, поливать цветы или топить муравьев.

Но сейчас речь не об этом. А о том, как менять памперсы маленькому брату. Как вытирать его насухо, кормить и укачивать, если у него, например, животик разболелся. Интересно, маленькие братцы вопят так же, как и маленькие тети? А понос у них бывает от того же или по другим причинам?

Ох! Вопросов становилось все больше и больше. Полночи я не могла уснуть, и если так пойдет и дальше, у меня у самой начнутся колики вперемежку с поносом. Я вертелась справа налево и слева направо, но уснула только в третьем часу — после того, как выползла в кухню и выпила стакан молока.