Любить сложно, не любить невозможно

Глава 21. Гостья

К своему удивлению Майра пришла домой раньше брата.

— Ранбира еще нет? — бросая на пол рюкзак и падая на диван, спросила она появившегося из кухни Сахеля.

— Нет, дочка, он еще не вернулся и на обед не приходил, — неодобрительно покачал головой старик.

— Кажется, я нашла ему работу, — болтая свесившейся с подлокотника ногой, Майра задумчиво рассматривала прядь волос с запутавшимся в ней комочком пыли.

— Мало твоему брату забот, — проворчал Сахель. — Прими душ, Ранбир придет, будем ужинать.

Майра тот же час подскочила с дивана.

— А что на ужин?

— Рыба.

— Ры-ыба-а, — мечтательно протянула Майра. — Беленькая, нежная, с хрустящей золотистой корочкой и ароматными травками. Я мигом! — и исчезла из пределов видимости пожилого слуги.

Но отсутствовала молодая хозяйка недолго. Она появилась так же стремительно, как и убежала.

— Как так получается, что ты всегда готовишь то, что я люблю? — заключила Майра в объятия испугавшегося от неожиданности слугу.

— Так ты, дочка, все любишь, — бесхитростно пожал он плечами. — Уверен, и жаренную саранчу съешь, если как следует присыпать перцем.

— Пожалуй, да, — Майра заразительно рассмеялась. — Но вот, кого бы я точно не стала есть, это Абхи — от нее псиной пахнет. Уверена, что не переварила бы ее мясо, — девушка сначала брезгливо скривилась, а затем принялась в красках и лицах рассказывать, как Абхи пыталась ее разозлить и как за это поплатилась. И когда изображала удивление появившееся на лице Абхи, после того, как ее стукнули рюкзаком по голове, раздался осторожный стук в дверь. — Я открою, — воскликнула Майра и, оставив в гостиной утирающего выступившие от смеха слезы Сахеля, бросилась к выходу.

Самайра распахнула дверь и увидела робко переминающуюся на пороге невысокую молодую женщину нервно перебирающую пальцами прижатую к груди матерчатую сумку.

— Господин Сисодия здесь живет? — незнакомка вскинула на Майру взгляд и тут же снова опустила.

— Здесь, но его сейчас нет дома, — хозяйка разглядывала гостью со все возрастающим интересом — женщина еще крепче стиснула ткань сумки, а щеки ее стали пунцовыми.

— Пожалуй, я пойду, извините за беспокойство, — сделала она шаг назад, намереваясь уйти, но это не входило в планы Майры, и в ее глазах зажегся озорной огонек.

— Нет-нет, проходите. Он скоро придет, — она отступила и гостеприимно распахнула дверь.

Гостья по-прежнему продолжала несмело переступать с ноги на ногу.

— Я настаиваю, — мягко сказала Майра и дружелюбно улыбнулась. — Ранбир расстроится, если узнает, что к нему приходили, а я не смогла достаточно хорошо принять. И будет меня ругать за отсутствие манер. Я его сестра, — пояснила она, поймав короткий вопросительный взгляд. — А на ужин у нас рыба, и Сахель будет очень рад, если кто-то еще кроме нас попробует его стряпню. Кстати, готовит он очень вкусно. А вы Ранбира давно знаете? — Майра тараторила и медленно отходила, заставляя оглушенную ее трескотней женщину, инстинктивно старающуюся сохранить дистанцию, следовать за ней.

— Я обрабатывала его рану. Он должен был сегодня прийти на перевязку, но не появился. Я беспокоилась, — тихо ответила Ила и недоуменно сморгнула — она и не заметила, как вошла в дом. И сейчас, растерянно осматриваясь, стояла посреди гостиной.

— О! Ранбир всегда такой своевольный, — пробормотала Майра. На этот раз растерялась и она, но быстро пришла в себя. — Воды, может быть, чаю? — не успела ошеломленная подобным напором Ила сказать и слова. — Тогда, чаю! — воскликнула молодая хозяйка и унеслась на кухню. — Я делаю прекрасный чай, — донеслось до гостьи.

Ила робко опустилась на краешек кресла, а из кухни доносилось журчание воды и звяканье металла. Спустя несколько минут, в комнату сначала вплыл горячий и бодрящий аромат чая, а следом за ним и сама хозяйка.

— Майра, как ты догадалась, что до смерти хочу чаю? — раздался от двери раскатистый баритон.

И хозяйка, и гостья одновременно посмотрели на вошедшего, а Ранбир не сводил недоуменного взгляда со знакомой хрупкой фигурки и кроткой бархатистости глаз.

Вспомнив о планах Викрама, Ранбир брезгливо поморщился и неприязненно отвернулся, а Ила испуганно вскочила с кресла и еще сильнее сжала сумку.

Майра стояла в дверях кухни с обжигающей пальцы чашкой черного пряного чая и с интересом смотрела на молодых людей.

— Ваша рана, — слегка побледнев, пролепетала Ила. — Вам сегодня надо сделать перевязку, но вы не пришли, я подумала…

— О чем подумали? — черты лица Ранбира сурово заострились. — И вообще, откуда узнали мой адрес? — он сверлил молодую женщину черными глазами, а сам думал: «Не прислал ли тебя женишок, чтобы разузнала что тут и как, рассказала, а он придумал способ незаметно напасть?»

— Подумала, что вы были слишком заняты, чтобы зайти, а адрес, — Ила хлопнула ресницами, стушевавшись под пронзительным взглядом. — Адрес я взяла из вашей страховки. Позволите? — она сделала шаг вперед, протянула руку и тут же отдернула, испугавшись собственной смелости. Не менее обескураженный Ранбир сделал шаг назад.

Только Майра не могла сдвинуться с места — у нее что-то с глазами? Девушка не понимала, но могла поклясться, что увидела окружающие гостью и брата, зыбкие, как знойное марево, слегка пульсирующие облачка — солнечно-золотистое с черной, алмазно сверкающей сердцевиной и серебристое. Когда гостья потянулось к Ранбиру, серебристое облако ожило и, едва мерцая, потекло прозрачными ручейками, стараясь дотянуться до поблескивающего теплом золота. Второе же облако, наоборот, как будто сгустилось, потемнело. Скрывая Ранбира, чернота разлилась шире. Мягкое сияние распалось на отдельные, пронзительно-острые искры.

— Где у вас можно вымыть руки? — едва расслышала Майра голос Илы и слегка повернулась, открывая путь на кухню — завороженная невиданным зрелищем, она не могла сделать ни шага. Оцепенел, казалось, и Ранбир, только неотступно провожал взглядом внезапно появившуюся и нарушившую его покой молодую женщину.

Незаметно для брата и сестры Ила вернулась, усадила Ранбира на диван, расстегнула рубашку и стала осматривать рану.

А для Майры снова начался серебряно-золотой танец. Два облака — одно разгоралось все ярче, но теперь не было острых, как иглы, искр. Чернота почти исчезла, цвет стал ровным и переливался от ярко-желтого до багряно-алого, второе — серебристо-голубоватое, текучее, как вода. Они оплетали друг друга отдельными тонкими ручейками, умудряясь при этом не смешиваться. Сначала скользили по поверхности, как бы пробуя, можно ли доверять, затем, осмелев, нырнули в глубину. По комнате распространялся свежий запах реки.