Любить сложно, не любить невозможно

Глава 45. Озарение

Когда Майра уже под вечер вернулась домой, в гостиной ее ждал встревоженный Ранбир.

— Где тебя опять носило? — одним широким шагом подлетел он к сестре.

— С Илой разговаривала, — нехотя ответила Майра и отвела глаза.

— И?! — Ранбир остановился, словно наткнулся на стену, и смотрел на сестру с непривычным умоляющим выражением.

От того, что должна сказать и жалости к брату, Майра сжалась и отступила на шаг.

Ранбир уловил растекающуюся по комнате липкую приторность сочувствия и все понял. Он скрестил руки на груди и, стараясь расслабиться, вернул на лицо каменное бесстрастие.

— Говори, — подбодрил он.

— Понимаешь, — тихо начала Майра, — я забрала ее от больницы и привезла к водопаду. Мы разговаривали. Потом она разволновалась и начала обращаться, — чем дальше, тем речь Майры становилась все стремительнее, будто она хотела поскорее освободиться от отягчающего чувства вины. — Ила ничего не понимала, испугалась и пришлось объяснить, что с ней происходит. Тогда она испугалась еще больше и убежала, велев больше не подходить к ней. Мне очень жаль. Правда, — она осторожно, самыми кончиками пальцев коснулась плеча брата. — Но это от неожиданности. Пройдет немного времени, и я снова с ней поговорю, она поймет, примет, — обгоняя друг друга, слова торопливо срывались с ее губ.

— Не надо, — тускло отозвался Ранбир и обнял сестру за плечи. — Она сделала выбор, и мы должны его уважать.

— Ты в своем уме?! — Майра вырвалась и возмущенно взмахнула руками. — Да я ее сегодня увела из-под самого носа Прамара! Хочешь, чтобы он ее заполучил? Сделал такой же как и сам? Хочешь, чтобы она стала собакой?

— А мы чем лучше? — так же безжизненно возразил Ранбир. — Чем кошки лучше собак? Находясь с нами, она тоже перестанет быть собой.

— Нет! Ты точно рехнулся! — воскликнула Майра. Слова брата настолько возмутили, что она в сердцах схватила его за грудки и встряхнула.

В дверях кухни испуганно охнул и прикрыл рукой рот Сахель. А Ранбир никак не отреагировал. Его взгляд оставался таким же мертвым и пустым, а тело — апатичным. Только смоляной завиток, выбившись из аккуратной прически, упал на высокий лоб.

— Мы не сжигали ничьих домов! Не убивали ничьих родителей! Не оставляли детей сиротами! Не забирали ничье имущество! — выкрикивала она брату в лицо. — Этого мало?!

При последних доводах взгляд Ранбира оживился.

— Кстати. Об этом. Ты обещала мне достать документы по всем эпизодам несчастных случаев.

— Завтра же займусь, — Майра потерлась лбом о плечо брата. — И Илу собакам не отдам, — заявила она, как припечатала.

Раджит поспешно спрыгнул с байка и распахнул двери дома. Хотелось поскорее открыть книгу и найти подтверждение или опровержение собственным догадкам, но он, стараясь сдерживать нетерпение, сначала налил чаю, сдобрив его изрядным количеством молока и, чтобы уже точно ничего не отвлекало, отключил телефон. Только после этого, он, расположившись поудобнее на диване, осторожно снял замшу с истертой, некогда бывшей коричневой, а сейчас серой обложки. Раджит осторожно, даже с неким благоговением провел пальцами по ставшей бархатистой коже и почувствовал неровности. Он поднял книгу так, чтобы яркий свет лампы проходил вскользь по обложке и углублял тени рельефа. С трудом, но журналисту удалось рассмотреть не то собаку, не то волка, не то шакала с задранной мордой и приоткрытой пастью, словно животное выло на луну. Название же так и осталось неразгаданным.

Очень бережно Раджит открыл книгу. Полустертая вязь букв затягивала и рисовала странные картины. Уже не видя ничего, кроме рождаемых воображением картин, Раджит переворачивал одну за другой истрепанные и переложенные папиросной бумагой станицы. А перед глазами разворачивалась история жизни семьи Прамара с того времени, когда отец проклял собственную дочь и пожертвовал человечностью ради мести, и до торжествующей победы над непостоянной возлюбленной и более успешным соперником.

У Раджита сбилось дыхание и дрожали руки, когда уже на рассвете перевернул последнюю станицу. Он с силой потер лицо и посмотрел в зеркало, до сих пор не веря в то, что прочел. Может, это был всего лишь сон, навеянный слишком живым воображением? Раджит всматривался себе в глаза — зрачки были обычными, но показалось, что радужка темных глаз немного посветлела и приобрела золотистый оттенок. Он внимательно осмотрел руки, зубы, даже уши и не обнаружил ничего подозрительного. Но вдруг нестерпимо захотелось мяса, сырого. Прямо руками, чтобы сок стекал по лицу. Раджит сосредоточился на этом чувстве, и тишина распалась на отдельные звуки — с тихим писком под полом пробежала мышь, спасаясь от преследующей змеи; на окраине леса хлопнула крыльями испуганная птица. Он повел носом — в лесу, судя по запаху, волчата, причмокивая, сосали мать. Мягко переступая большими лапами возвращался с охоты леопард, и обоняния коснулся дразнящий запах еще теплой крови. Встревоженный олень убежал, глухо ударяя копытами о влажную землю.

— Этого не может быть, — сжав голову, прошептал Раджит. — Человек не может слышать такие вещи. Неужели, все что я прочитал правда. Тогда, я становлюсь таким же, как они, а Прамара… Боже, Самайра, что ты со мной сделала?! Ты меня отравила? Я… я хочу тебя видеть. И не важно в каком облике… — к концу фразы его голос совсем погас, когда понял смысл сказанного. — Мы связаны и тебе придется все мне объяснить, Самайра Сисодия! — Раджит стукнул кулаком по стене и услышал, как убежала испуганная ящерица.