Глава двадцать третья. На худой конец…

Если мир устал нас любить,

нам придется любить друг друга…

– Как я могу взять трубку? – спросил Феникс, прижимая меня к себе. – А то ты так вибрируешь, что мне уже хочется ответить на вызов. Где у тебя волшебная кнопочка с надписью: «Принять»?

Е-е-еще б-б-бы не в-в-вибрировать, к-к-когда вокруг нас прогуливают-т-тся невед-д-домые з-з-зверюшки!

– Там на неведомых дорожках, следы невиданных зверей, – усмехнулся Феникс, подбрасывая дрова в костер и поглядывая во тьму. – И Рыжик мой, по кличке Кошка, дрожит час от часу сильней! И гости там над златом чахнут. Унылый мир, в нем грустью пахнет!

– Ты хочешь меня развеселить? – тоскливо спросила я, понимая, что была бы не прочь, если бы сюда съехались все комики и юмористы. И мы развеселились бы, и твари поужинали. – И как мы спать будем? Я не усну, зная, что стоит костру погаснуть, как нас тут поделят на первое, второе и десерт!

– Рыжик, ты чего переживаешь? Ты в любом случае будешь десертом, пока я буду исполнять обязанности супа и гарнира! – Феникс грел мои руки в своих руках. – Листочки у тебя?

– Я тебе их вернула! – горько возразила я, чувствуя, как меня нежно гладят, дыша в мои волосы.

– Чего ты, маленькая? – шептал Феникс, крепко прижимая меня к себе и выдыхая мне в ухо. – Просто расслабься… Не надо так нервничать… Все будет хорошо, Рыжик… Еся, не надо смотреть на меня так, словно ты только что бросила горсть земли в мою могилу… Все будет хорошо, не волнуйся… Я тебя в обиду не дам… На растерзание не отдам… А если аборигены тебя внесут в меню, то я быстро вычеркну. Мою девочку я могу есть только один… Ну все, без паники. Понимаю, ситуация хреновая, понимаю, что жутковато, но ты – молодец. Держишься… Только не надо себя хоронить раньше времени, договорились? Ну вот и все…

Я смотрела в красивые и невероятно нежные глаза, переводила взгляд на волосы, которые при свете костра отблескивали красным золотом, и мысленно шептала «спасибо» судьбе. Я не могла представить себе, что однажды мир перевернется с ног на голову и на меня обрушится такое счастье. Что-то радостное и грустное одновременно переполняло меня, смешиваясь с нежностью, которую я копила всю жизнь. Я шла по жизни, не смеясь как некоторые, не порхала, беззаботно откинув волосы, а скорее ковыляла, поднимая глаза, только если кто-то улыбнется мне и мне на секунду покажется, что в глазах забрезжил рассвет нежности. Те люди, которым я хотела ее подарить, по закону подлости обладали черными дырами вместо сердец. Они требовали, выпрашивали, возмущали, когда я дарю мало любви и нежности, но сами не дарили ничего. Все мои чувства исчезали в черной бездне бесследно и безвозвратно. Я всегда радовалась каждому нежному слову, как бы случайно слетевшему в мой адрес в момент разговора, наслаждалась каждой «заюшкой», «котеночком», «солнышком», забывая, что «заюшки», «солнышки», «котята» – пройденный этап каждых предыдущих отношений, дежурное обращение за неимением фантазии, обычный трюк, который растопил не одно наивное женское сердце.

Я немного успокоилась, положив голову на плечо Фениксу, который внимательно сидел и перечитывал записи. Лицо в этот момент у него было очень сосредоточенное, пока я сидела и шмыгала носом, кутаясь в одеяла.

– Хорошо, если нам удастся проникнуть обратно Кадингер, и … ну я не знаю, убить короля, отобрать у него корону… Я не представляю, как, но все же, то тогда ты ее вынесешь сюда и … И что? Просто выбросить? -поинтересовалась я, зябко кутаясь в одеяло и прижимаясь к любимой вредине. Если план вам так и не озвучили, то, скорее всего, его нет вообще. – Есть у меня подозрения, что до утра мы не доживем…

– Рыжик, не паникуй! – отмахнулся Феникс, с интересом перечитывая листок и задумчиво глядя в темноту. – Я скажу тебе, когда нужно паниковать. Подойду и торжественно скажу: «Теперь можно паниковать!» и отойду в сторонку.

– Нет, ну как ты себе это представляешь? – нервно спросила я, пока в голове под гитарный перебор играло: «Поручик Га-а-алицын, а может, вернемся. Зачем нам, поручик, чужая земля-я-я!». – И вообще, я в … хм… хочу… Сильно… Давно уже терплю…

– Ты хочешь прогуляться в кустики? – осведомился Феникс, пока пресловутые кустики подозрительно шуршали. Давай здесь, не надо стесняться…

– Я по маленькому, но, если отважусь на кустики, то там, чувствую, уже будет комплексно! А здесь я не могу.... – прохныкала я, постепенно беря себя в руки. Мне на природе всегда кажется, что за мной кто-то подглядывает, поэтому я отхожу так далеко, продираюсь сквозь такие заросли и прячусь так, что позавидовали некоторые партизаны! Я обязательно проверю все точки обзора, подозрительно осмотрюсь по сторонам, прислушаюсь, и только потом… Одно дело, когда за тобой подглядывают, а другое дело, когда поглядывают с гастрономическим интересом.

– Иди, не бойся, – усмехнулся Феникс, не отрываясь от бумаг. – Я сначала тебе посвечу, а потом посвящу приличную эпитафию!

– Это ведь неприлично! – всхлипнула я и посмотрела по сторонам. Так осматриваются загнанные обстоятельствами и естественными потребностями интеллигентные люди, оказавшись с людном месте без перспектив заплатить десяток рублей за выход из неприятного положения. – Неизвестно, сколько нам тут еще сидеть! Проклятая корона!

– Не корова, – внезапно и как-то совсем неожиданно произнес сиплый голос из темноты. – Нахвостник… То, что вы навеваете коровой, – Нахвостник…

Голос был похож на голос курильщика со стажем.

–Что за нах…? – спросила я, удивляясь не меньше Феникса, у которого даже записи выпали из рук.

– Нахвостник, – терпеливо объяснил невидимый собеседник. – Надевается или надеется на хвост! Есть те, которые надеются или надеваются, я не помню, как правильно, на …ммм… худой конец, а есть те, которые надеются на толстый… Корова – на толстый…

– То есть в непосредственной близости от того места, которое всегда предчувствует проблемы раньше всех? – подозрительно уточнил Феникс, изумленно глядя в темноту. – Ой, фу, я его на голову собирался надеть! Фу-у-у!

– И целовать, после победы, как кубок или медаль! -изумленно заметила я, вспоминая, как команда чемпионов страстно лобызает заслуженную награду. – Трепетно прижимать ее к щеке! Да ладно, ее наверняка помыли…Или вытерли… Знаешь, сколько ее облизывало до тебя!

– Бывший в употреблении ректальный термометр не становится пероральным, даже если его вымыть с мылом, продезинфицировать, – скривился Феникс, сплевывая на землю.

– Есть … как там у вас говориться? – раздался голос из темноты. – Забыл слово… Прощение, прощание, поношение…

– Просьба? – предположила я, понимая, что одна из тварей – явный полиглот. Смешно будет узнать, что пока ее сородичи листают книгу: «100 рецептов из человечины», этот экземпляр сидит с разговорником.

– Просьба! Вы так горите о Великом Нахвостнике, как о чем-то плохом! – строго заметила тьма. – Нельзя! Завершено!

– Запрещено! – поправила я.

– Да. Ну и язык у вас! – посетовал переводчик, вселяя в мое сердце надежду, что играть в съедобное-несъедобное мы будем, но не сразу. В рамках беспрецедентной акции я согласна поработать репетиром по человеческому языку на пол ставки, если это хоть как-то продлит нам жизнь. Если тварь предъявит нам диплом об окончании местного ВУЗа с отличием по специальности «Переводчик», то я уже не удивлюсь. И пока все нормальные твари получают образование по специальностям «Кулинар», «Повар» и «Пищевой технолог», одинокий полиглот зубрит склонения и спряжения. Это достойно уважения.

– Мы вас не будем месть или сесть… – выдал «языковед». – Мы хотеть вас растерзать!

– Растерзать? Убить? Да не, ну нафиг! – возмутилась я, гася огонек надежды, забрезживший в душе.

– Растерзать, раскрывать, распинать, расставать… – запутался «дипломат», демонстрируя не дюжие познания в сфере, о которой если и хотелось думать, то в самую последнюю очередь.

– Расставаться с жизнью? – поинтересовался Феникс, забросив записи и с явным интересом поддерживая диалог. Мне тоже пока не очень нравились варианты.

– Как будет .... когда ты горишь, и я горю? – задумчиво осведомился переводчик.

– Давай проверим? – поднял брови Феникс, бросая на меня изумленный взгляд. Я ответила ему тем же.

– Нет, ну то, что мы … деваем, нет, не деваем… делаем! Делаем сейчас! – отозвалась тьма.

– Вы хотите с нами поговорить? Расспросить? – предположила я, слушая сопение в темноте.

– Да! – обрадовался невидимка, выдыхая. Тяжело, однако.

– Давно .... тут ядей… Или как вы тебя зовете? – снова напрягся «дипломат». – Они нас увить… Удить язык… Я не заставил… Не застал! Мой .... Мат… Меня мучить… Язык!

– И что? – спросила я, представляя, как радуются остальные, вступив в контакт с представителями иной …эм.... цивилизации. Ответственный момент. Вся надежда на «дипломата».

– Помогать! Они нам помогать, мы им помогать!– сообщил переводчик, явно потея от столь важной дипломатической миссии. Переговоры двигались в час по чайной ложке.

– Они дать нам язык! Кто-то учить, а кто-то нет! Я помнить язык! – похвастался сиплый дипломат. – Меня учить не ты… Но я учить!

– Молодец, – хором похвалили мы с Фениксом неведомую разговорчивую зверюшку. Было у меня подозрение, что наш невидимый собеседник мечтал попасть в нашу языковую среду, а вот мы, в его языковую среду попасть явно не хотели. Ни целиком. Ни по кусочкам.

– Свет убить! Я подойти! – оживился переводчик. – Я все помазать! Показать!

– Ага, сейчас, – заметил Феникс. – Размечтался! Да ну тебя нафиг!

– Нафик? Моя называться Нафик? – глухо выдохнуло чудовище. – Называть меня Нафик! Законства?

– Хочешь познакомиться? – усмехнулся Феникс, подбрасывая дрова в костер. Я обычно не знакомлюсь на улице, поэтому вполне разделяю опасения.

– Да! Я все поднимать, но задевать… забывать.... Лета много! – с тяжелым вздохом заметил «переговорщик», снова выдыхая так, словно мимо него в миллиметре только что пронеслась шальная пуля. – Мы мог вас любить в … любой момент…

Перспективы быть «насмерть залюбленными» неведомой живностью, нас не сильно прельщали. При общении создавалось такое ощущение, что мы работаем в миграционной службе и только что вернулись с рейда по ближайшей стройке.

– Мы не одевать… не убивать… вас, – просипел наш полиглот. – Убрать свет… Мы подохнуть… Подходить…

– Ага, сейчас, разбежались! – выкрикнула я в темноту, а потом потянула Феникса к себе и зашептала. – Это они специально тут играют в трудности перевода… Они просто хотят усыпить нашу бдительность! Как можно верить этому голодному зоопарку? Так что не будем делать глупостей!

– Знаешь, если бы они хотели нас прикончить, то сделали бы это, когда мы брели в темноте, – прошептал Феникс, явно желая вступить в деловой контакт с представителями неведомой фауны.

– Да, – горячо и шепотом возразила я, будучи человеком острожным. – Но вдруг в тот момент они нас не видели, а сейчас видят и пытаются исправить свою оплошность! Я им не верю! Не верю и точка! Это – просто предлог!

– Есть принципиальное различие между предлогами «в» и «на». На земле и в земле. На свете и в свете… – задумчиво заметил Феникс, а потом улыбнулся. – На любимой и …Кстати, если хочешь сходи в туалет, но только здесь и ложись спать. Я тебя в обиду не дам… Ложись, Рыжик…

– Нет, не лягу! Я буду сидеть с тобой до победного! – гордо ответила я, чувствуя небывалый прилив необоснованной самоуверенности.

– Так вы не одно? Вы два? – удивился «переговорщик», когда я выползла из- под одеяла. Я на секунду представила, как на глазах чудовищ «двухголовое чудовище» разделилось на две части, одна из них отвернулась, пока вторая стала выбирать местечко.

– Два! – рявкнула я, понимая, что в такой ответственный момент зрители меня слегка смущают!

– А что ты делать? – поинтересовался «дипломат», в целях повышения образованности, не иначе!

– Рыжик, – прыснул Феникс, не поворачиваясь. – Оно диссертацию пишет на тему: «Люди, как биологический вид». Ему кандидатская степень светит.

– Ничего я не делать! – ответила я, простонав и поглядывая в темноту и пытаясь преодолеть отнюдь не кандидатскую степень отвращения, а скорее докторскую, которая возникает при виде халтурного реферата, скачанного по первой же ссылке.

– Нет, ты что-то делать! – заметила подозрительная тварь.

– Фенечка, я так не могу! Отвлеки их чем-нибудь! – проскулила я, слыша сопение.

– Шарик им бросить, пусть поиграют? – предложил Феникс. – У нас тут дипломатические переговоры! Глазки закрой и не стесняйся. Поверь мне, им это не интересно.

– Интересно! – обрадовался невидимый собеседник. – Мы хотим поговорить! Вы нам доверять!

– Мы вас для начала проверять! – передразнил Феникс. – Мы пока подумаем, верить вам или нет. Дров у нас надолго хватит…

Все затихло, а я сидела и думала, верить или не верить. Ситуация дикая. И опасная. Неизвестно, что у них на уме. Твари явно что-то замышляют… Мы сидели уже час в тишине, борясь со сном. Ладно я – официальный безработный, но кому-то завтра на работу…

– Скажи честно, в твоей жизни были хорошие люди? Хорошие девушки? – лениво спросила я, почти засыпая.

– Были. О них я ничего плохого сказать не могу. Я надеюсь, что они искренне счастливы… Я не смог сделать их счастливыми, значит, их счастье в ком-то другом. И я просто ушел с дороги. А в твоей жизни, Рыжик, встречались хорошие люди? – задумчиво спросил Феникс, обнимая меня.

– Были… – выдохнула я, вспоминая с теплотой некоторых своих коллег, знакомых. – Немного, но были…

– И где они теперь? – спросил Феникс, лениво подтягиваясь.

– Я не знаю как, но они куда-то деваются из жизни… И удержать их невозможно. Они уходят незаметно… Это происходит как-то случайно. Кто-то куда-то уезжает, кто-то просто сосредотачивается на семье, карьере… У них нет времени на «посиделки». Они знают, чего хотят от жизни, поэтому я, вечная килька в чужом кильватере, им совершенно не интересна. Наверное, не стоило плохо говорить о моих подругах… Помнишь, я тебе рассказывала… Меня до сих пор мучает совесть… – скривилась я, от воспоминаний о своем откровении. – Я просто была зла на них за то, что рядом с ними я чувствовала еще большее одиночество, чем обычно, хотя надеялась, что одиночество пройдет. Знаешь, что самое страшное? Это когда ты живешь с человеком, все думают, что у вас – любовь, но ты чувствуешь себя таким одиноким. Когда ты в большой компании, шумной и веселой, чувствуешь себя самым одиноким человеком на земле.

Я зевнула… Нет! Не спать! Костер догорал, а я думала, понадеяться на «авось» или подкинуть дров…Феникс, очевидно, думал точно так же, глядя, как пламя становится все меньше и меньше…

– Кто мы такие, чтобы судить людей? Боги? Нет, мы не боги, – продолжила я, уютно примостившись на плече.

– Мы просто судим их по себе, вот и все. Если ты пытаешься помочь, если ты проявляешь нежность, если ты жизнь готов отдать за дорогого человека, то почему мы не имеем права требовать этого от других? От тех, кто претендует на «дружбу» и «любовь»? – усмехнулся Феникс. – Жизнь – это вечное собеседование. Это я тебе, как твой, считай, нынешний работодатель говорю. Смотри. Мне нужна девушка, которая сможет меня поддержать в трудную минуту, за которую я хочу сражаться, которой нужна моя нежность и забота, и которая готова подарить мне такую же нежность и заботу. Материальное положение – не имеет значения, но главное, чтобы не хроническая иждивенка с претензиями на жену олигарха, камень на шее, который снял предыдущий, чтобы перевесить на меня, девочка-коллектор, который каждый день орет мне: «Мужик мне по гроб жизни до-о-олжен!». У девушки должны быть увлечения, хобби, интересы. И желательно, чтобы это были не наркотики, алкоголь и пластический хирург. Только не он! Пока кони пашут ей на операции, где-то ходит по земле прекрасный принц, который мечтает о том, чтобы у него была жена на пятьдесят процентов, состоящая из силикона, начиная от губ, похожих на гамбургер в натуральный размер, с грудью шестого размера, и которая соревнуется с голливудскими красотками в номинации «самая большая силиконовая попа». А кони, которые давали деньги на исправление неудачной пластики, бегали ей за соком, лекарствами, обрабатывали швы – пройденный и переступленный этап.

– А что ты можешь предложить девушке? – спросила я, чувствуя, как глаза слипаются.

– Все, что в моих силах. Курю, но не пью. Вспыльчив, но отходчив. Циничен и резковат. Сужу людей по себе. Когда мне говорят: «иди нафиг!», я иду напролом. Я готов любить и обожать, защищать и заботится. Этого мало, согласен. Наверное, поэтому я одинок… – с усмешкой вздохнул Феникс, поведя плечом, но я уже засыпала.

– Бедный, – раздалось из темноты. – Но ты – мат! Ты должен зачищать свой дитеныш!

– Мат – одиночка, – вздохнула я, в ответ на сиплую ремарку.

– Ладно, ребята, выкладывайте все, как есть! – усмехнулся Феникс, зевая. – Вы говорили про нахвостник…

– Нахвостник – это наш вещь. У нас его оторвать.... – начал голос, пока я представляла, как корону отдирают вместе с чужим хвостом. – Я бы вам все это быстрее нарисовать, чем говорить!

– Нет, – возразил Феникс. – Вы сейчас нам все расскажете, а мы в свою очередь обдумаем ваше предложение.

Через полчаса сбивчивых объяснений, похожих на допрос с пристрастием и словарем ну очень разговорчивого и в словах неразборчивого иностранца, мы выяснили, что гениальность идеи местного мессии, чья кровь холодеет в моих жилах, заключалась в том, чтобы забрать из одного мира и перенести в другой мир один великий артефакт. Об экологических и демографических последствиях для того мира герой-спаситель как-то не сильно задумывался. Впрочем, как обычно. Отобрав у бедного зверья их единственную реликвию, защищающую их от «Злого глаза», герой решил, что неразумная живность, стоявшая на тот момент на начальной ступени эволюции, которая поиздевалась над ними как умела, не стоит того, чтобы задумываться об их скорбной участи. Лепестками благих намерений была выстелена дорога в ад. И теперь зверье, чудом уцелевшее после такого разбоя и оказавшееся на поверку не настолько безнадежным в плане интеллектуальных и магических способностей, пришло за своим имуществом. Но отдавать его никто не собирается. И сидят они, бедолаги, здесь, несут дежурство уже несколько столетий, периодически терзая в слепой ярости то, что имело несчастье выползти из города. И если бы с Фениксом не обсуждали корону и возможности выхода из города, то наши часы были бы сочтены. Ням!

– Хорошо, что вы можете предложить за помощь? – спросил Феникс, заметно оживившись. Спать мы пока передумали, поскольку после такого рассказа, который пестрил жутковатыми деталями, уснуть можно только от транквилизатора.

Повисла тишина.

– Жизнь, – отчетливо ответила тварь. – И мы все решать....

– Хорошо, мы согласны, – вздохнул Феникс, взявший на себя роль переговорщика с нашей стороны.

– Слушай, – прошептала я. – Мы могли бы потребовать что-нибудь поинтересней!

– Ты хочешь, чтобы благодарность нам отдавали натурой? – хмыкнул Феникс, поглядывая в темноту. – Все по очереди? Тебе самцы, а мне самки?

– Ну почему сразу натурой! – возмутилась я, понимая, что рисковать жизнью ради жизни – это не совсем выгодная сделка.

– Рыжик, нет ничего ценней жизни! – возразили мне. – Хорошо, заключим договор. Остальные условия я готов обсудить с вами лично.

Феникс встал, но я потянула его за рукав, шипя, что он слегка свихнулся.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское, – вздохнул Феникс, направляясь в темноту. – Заодно проверим наших новых друзей....

– Прошу тебя, не надо, – взмолилась я, повиснув у него на руке и понимая, что он задумал. Когда Феникс шагнул во тьму, мое сердце оборвалось. Мои руки потянулись к лицу, а через пару мгновений захрустел мой ноготь… Не надо… Только не это…

Через минут пятнадцать Феникс вернулся.

– Одним ударом двух зайцев, – усмехнулся он. – Переговоры и все остальное прошло успешно. Рыжик, можешь спать спокойно.

***

Я проснулась на своей кровати дома, сладко потянулась, посмотрела на фотоаппарат на столе, улыбнулась солнышку, которое решило разнообразить собой прогноз погоды. А ведь солнце – это так чудесно! До боли и рези в глазах я вглядывалась в желтый диск, зная, что оно светит и для меня тоже. И для меня. Мое солнышко. Какое же ты чудесное, красивое и яркое! Как же здорово, что ты вообще есть… Я полчаса всматривалась в него, щурилась и жмурилась, улыбаясь ему. И в какой-то момент мне показалось, что оно улыбнулось мне в ответ. После мира вечного мрака, после беспросветного ужаса, солнце казалось мне настолько прекрасным, что я никак не могла на него насмотреться. Радуясь, прыгая по комнате, как маленький ребенок, я достала то самое платье, в котором должна была отсвечивать на чужих свадебных снимках, достала туфли, сделала уборку, вылизав квартиру до блеска, а потом с благоговейным трепетом сняла с полки любимую кружку. Погладив пальцем красивый бант, я сделала вид, что пью из нее, нежно целуя вызолоченный ободок. Рядом уже закипал чайник, а в телефоне появилось сообщение: «Буду через два часа».

Я успела привести себя в порядок, надеть обновку и полюбоваться собой в зеркале, которое впервые сообщило мне, что в него смотрится девушка – мечта. И пока другие девушки-мечты фантазируют, объектом чьих грез они являются, я знала наверняка.

Через три часа мы гуляли по осеннему парку, где размещалось огромное колесо «Оборзения», прозванное так аборигенами из-за непомерной жадности владельцев аттракциона. Как шутят местные, скоро будет дешевле увидеть мир из окна самолета, чем насладиться семиминутным созерцанием убогих пейзажей родного города.

– Рыжик, бросай гоняться за голубями, – улыбнулся Феникс. – Давай сфотографируемся на память… Вместе… Я переживаю, что у нас с тобой нет ни одной фотографии… Нет, ни одного доказательства того, что мы были… Ни ты была, ни я был, а мы были вместе и счастливы.

– Ты чего это? – спросила я, понимая, что совсем не прочь иметь красивую совместную фотографию, но что-то меня смущало. Меня смущал его голос. Какие-то неуловимые нотки, которые почему-то заставляли меня задуматься

– Все нормально, Рыжик, – меня притянули к себе и поставили фотоаппарат на скамейку, смахнув с нее осенние листья. – Улыбайся.

Пара секунд ожидания и вспышка. Мы фотографировались вместе при каждом удобном случае, но в моем сердце поселился подозрительный и очень голодный червяк сомнений. Что-то не так…

– Знаешь, я чувствую себя мертвым, – заметил Феникс, держа меня за руку. Я тоже ощутила все прелести загробной жизни.

Справа от нас размещался ресторан «Парадиз», где кроме официантов сидела еще одна пара.

– Я смотрю, что в рай попадают не все, – усмехнулся Феникс, глядя на вполне интересный интерьер, полностью соответствующий претензионному названию. На пороге стоял суровый фейс-контроль в виде двух истуканов-апостолов, который смотрели на всех, как на грешников, со свойственным высокомерием и суровостью.

Напротив «Парадиза» размещалась очень оживленная полуподвальная забегаловка с замахом на ночной клуб под названием «Ад», откуда слышалась веселая музыка, пьяные крики и хохот. В «Аду» было очень многолюдно, а народ все прибывал и прибывал.

– Предпочитаю «Рай», – усмехнулся Феникс, таща меня за руку в сторону двери. – Мы не настолько плохо себя вели, чтобы очутиться в «Аду».

– Куда сели? – заметил недовольный женский голос. – Этот столик забронирован.

К нам спустился ангел таких размеров, что если бы он вдруг упал с неба, то кратер превышал был размеры парковки возле гипермаркета. У Ангела на обширной груди был бейджик «Администратор». Таблички на столике не было, но мы вежливо решили дать еще один шанс этому оазису спокойствия и пересели за другой столик.

–Вы уже выбрали? – заметила симпатичная официантка с крыльями за спиной, откуда постоянно сыпались перья, пока я ужасалась ценам на манну небесную. Нет, ну я понимаю, что… Сколько? Нет, я не… А это что? Не может быть! За сто грамм? Да тут цена, как за пять кило стоит! Да за такие деньги я готова полночи салат стругать в тазик!

– Рыжик, ты выбрала? – услышала я, пока мой внутренний калькулятор пытался прикинуть, во сколько обойдется точно такое же, но только дома. Поскольку я сомневалась, пытаясь развидеть цены, выбор пришлось делать за меня. Официантка исчезла.

– Тут…хм…, скажем так, не дешево, – робко заметила я, почему-то сильно-сильно смущаясь.

– И что? – спросил Феникс, глядя в окно. – Предлагаешь покушать дома? Дома мы уже кушали.

– Да, но здесь реально дорого, – пожаловалась я, смущаясь еще сильней.

– Рыжик, я просто хочу, чтобы этот вечер был красивым и романтичным. Я хочу, чтобы ты его запомнила. Чтобы у тебя было что вспомнить… – заметил Феникс, рассматривая получившиеся снимки.

– Так! Не темни! – возмутилась я, заглядывая в экран. Вот, кстати, я очень даже красиво выгляжу.

– Все в порядке, Рыжик. Расслабься… Кстати, они там еще живы? Я просто не понимаю, сколько можно готовить заказ? Или нам сейчас придется играть в игру «достучаться до небес». А еще я надеюсь, что в заказе не будет перьев, – мне показали несколько белоснежных перышек, лежащих на полу.

Я промолчала. Заказ принесли к нам спустя целый час, после того, как мы не единожды воззвали к небу. Либо я что-то не понимаю, либо так оно и есть, но, согласитесь, так не должно быть, чтобы посетители молились на персонал, а не персонал на посетителей.

Осторожно ковыряя вилкой и вспоминая все-все-все правила этикета, я пыталась понять разницу между манной небесной и салатом в стиле «Цезарь», но пока что тщетно.

– Рыжик, маленькая моя, ну чего ты? Все хорошо, – улыбнулись мне, беря за руку. – Хочешь потанцуем? Здесь что-то играет заунывное, так что вполне сойдет…

Я смотрела на теплую руку, которая поглаживала мой кулачок, потом подняла глаза, чтобы встретиться взглядом. Меня уже выводили из-за столика, осторожно обнимая за талию.

Соблюдать пионерскую дистанцию мы не собирались, точно так же как и эпатировать немногочисленную публику экстравагантными па, поэтому мы просто медленно танцевали под песню, слова которой так и остались для меня загадкой. Я вдыхала сладковатый запах его духов.

– Знаешь, Рыжик, в какой-то момент ты стала моей религией. Именно благодаря тебе я могу оправдать даже убийство, если оно спасет тебе жизнь, – после долгой паузы услышала я. – Я могу оправдать очень многое. И теперь я переживаю, смогу ли я оправдать твои ожидания? Знаешь, я тебе скажу вот что. Запомни это навсегда. Жизнь дается один единственный раз. И ты должна прожить ее так, как тебе этого хочется. Чаще радуй себя, не экономь на себе, гуляй, отдыхай… Ты ведь этого не умеешь, а, значит, придется научиться… Без этого никак… В этом мире столько всего интересного… Он не ограничивается одним единственным городом… И одной единственной квартирой… Если тебе дали жизнь, пользуйся ею. Не стесняйся. Это – твоя жизнь и принадлежит она только тебе. Только ты одна имеешь право ею распоряжаться…

Музыка играла, но мы просто стояли в обнимку. В какой-то момент мне стало страшно, что вот-вот разорвется порочный круг любимых рук.

– Еся, запомни, мы были, и мы есть …Что бы ни случилось… – мою щеку гладили пальцами, перебирая мои волосы. – Я всегда с тобой… Всегда-всегда… Так или иначе, я буду тебя защищать.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду! – я слегка отстранилась, требуя ответа. – Говори, как есть!

– Знаешь, как я хочу? Чтобы все было, как в сказке… И жили мы долго и счастливо… – с улыбкой заметил Феникс, наклоняясь для поцелуя. Я уже чувствовала его дыхание на своих губах.

– Пока не умерли в один день? – подозрительно шепотом поинтересовалась я, мысленно представляя всю сладость предстоящего блаженства… Вместо ответа к моим губам прикоснулись чужие губы, растворяя все тревоги и печали в одном очень долгом поцелуе.

Загрузка...