– Вы ищете вторую половинку?
– Нет, мне бы целого!
– Рыжик, это – позор! Вот скажи мне, что мне с тобой делать? А? – Феникс присел на корточки передо мной. На его лице была такая скорбь, которая не снилась святым мученикам всех религий и вероисповеданий. – О, Министерство Образования! Ты возложило на меня ответственную миссию, с которой я, боюсь, не справлюсь. Но я верю, что ГАИ за это причислит меня к лику святых. Рыжик, что же ты так меня расстраиваешь? А? Как тебе не стыдно?
Я посмотрела поверх его волос с золотистым отливом. Нимба нет. На всякий случай я провела рукой по своим волосам. Рог нет. Какие ко мне тогда претензии?
Ощущение реальности возвращалось. Прокручивая в голове события поединка, я остановилась на смерти. Получается, что я, сама того не зная … Убила человека? Убила…
– Он умер? – тихо спросила я, заглядывая в золотистые глаза. В их радужке, как чаинки в чае, как блестки в искусственном янтаре, были темные и светлые вкрапления. Смотрелось очень необычно.
Феникс на секунду закатил глаза, тряхнул волосами, а потом завел прядь за мое горящее от переживаний ухо.
– Ну что ты, Рыжик! Как ты можешь такое говорить? – сладким, как варенье вперемешку со сгущенкой, голосом заметил он, глядя в мои перепуганные глаза. – Ты его не убила… Он просто очень – очень устал, лег, закрыл глазки и уснул… И снились ему сладкие сны… Видела, как он подергивается? Это ему снилось, что он летает… Летает, значит, растет!
На моих нервах виртуозно играло скрипичное трио «Страх. Волнение. Совесть», усиленно выпиливая сложные партии.
– Хочешь секрет? Он просто решил подохнуть. Извини, отдохнуть! От переизбытка яда… чувств в организме. Откинуться… Прикинуться спящим прямо в Круге. Я видел, как он зевал… Зевал на помощь, – глаза смотрели на меня, но я не знала, что ответить на столь откровенный цинизм, когда речь шла о жизни и смерти. – Опытный противник не повелся бы на такой фокус.
Я подперла взглядом стенку, стиснув зубы и кулаки. Я – законопослушный гражданин… Я никогда не причиняла никому зла! У меня даже мысли не возникали … шучу, конечно, возникали, но только в шутку, убить кого-то.
И то, мне казалось, что это будет что-то похожее на сцену из фильма, после которой «убитый» отряхнется, встанет и пойдет по своим делам, пока я буду получать моральное удовольствие от решения проблемы столь радикальным способом.
Но так чтобы по-настоящему… Был человек и … Нет человека… Я даже когда хочу кого-нибудь ударить, стараюсь бить не сильно, потому что переживаю, что ему будет больно! Нет, могу и больно ударить, но только если меня очень сильно разозлить....
– Рыжик, – по моему носу скользнул палец. – Ры-жик! Выходи из своего сумрака! У тебя сейчас такой вид, словно у тебя по груди ползет красная точка снайперского прицела, над головой завис вертолет со спецназом, штурмовики застыли в ожидании приказа, а переговорщик с матюгальником, предлагает тебе сложить оружие и сдаться по-хорошему… Нет вертолета, нет красной точки, нет штурмовиков. В отличие от «переговорщика», я не вру, утверждая, что тебе ничего за это не будет.
Возвращаясь из глубокой задумчивости, я решила в качестве сувенира прихватить глубокое раскаяние, с которым я смотрела на палец. А палец тем временем бессовестно дразнил мой нос.
– Я – убийца… – задумчиво постановила я, прикидывая, как мне теперь с этим жить.
– Ну какой из тебя убийца? – фыркнул Феникс, скептически осматривая мое тщедушное тельце. – Где безумный взгляд спятившего психопата, окровавленный тесак и заляпанный кровью фартук? Нет? Где пистолет и «помоги мне спрятать труп, пока копы не приехали!»? Тоже нет? Я не могу понять, что тебя больше терзает – угрызения совести или страх наказания?
Я закусила молчала, опустив глаза и не зная, что ответить.
– Мы все здесь убийцы. Тебя порадовать? У меня на счету больше жертв, чем у профессионального киллера и серийного маньяка, – усмехнулся Феникс. – Но этот факт не мешает мне считать себя хорошим человеком. Знаешь, если речь идет о защите своей семьи и своей жизни, я придерживаюсь мнения, которое отличается от мнения законодателей. В случае реальной опасности я лучше сяду, зная, что с близкими все в порядке, чем буду стоять рядом с их могилами или лежать под соседним памятником, радуя мир вечной улыбкой на портрете.
Я промолчала. Жизнь никогда не будет прежней. Один из слонов, на которых держится мой маленький мирок, наклонился к черепахе, чтобы обсудить этот вопрос, не удержал равновесие и упал в безграничный черный океан Смятения.
Я знаю много людей, быстро переваривающих полученную информацию, чтобы на выходе порадовать мир своими выводами, которые ничем не отличаются от основного отхода жизнедеятельности. Я же предпочитаю переваривать долго и тщательно. Так же я предпочитаю не бросать свои выводы на вентилятор общественного мнения.
Мне сунули в руки тарелку. Потом немного подумали – и решили выдать ложку. Желудок уже чувствовал подвох, поэтому жалобно заскулил.
– Зачем же половину солонки опрокидывать в еду? Это – не еда со специями, а специи с едой! – простонала я, переворачивая ложкой какой-то овощ и со вздохом отчаяния дегустируя свою порцию.
Я, например, готовлю, но без особого фанатизма и под настроение. Сегодня я устало стряпаю ужин по принципу «я его слепила из того, что было», выуживая волосы из слипшихся макарон, понимая, что скоро стану автором бестселлера «Все полезно, что в рот полезло».
Но уже завтра за дело берется богиня кухни. И сидит ее божественное величество возле духовки, нетерпеливо ерзая тарелкой по столу, молится на часы и вытирает слюни, капающие на стол. А потом дует на ложку так, что где-то на том конце мира должен бушевать торнадо.
– Зачем же так пересаливать? Там чуть-чуть можно… – продолжила я, опасливо глядя на автора. Он даже отложил ложку, поставил локоть на стол, подпер правым кулаком щеку, а пальцами уже несколько раз отбил траурный ритм.
Таким взглядом нужно не девушек в постель укладывать, а врагов в асфальт укатывать. Так смотрят мужчины, когда девушка, вместо того, чтобы лизнуть нечто трепетное и неустойчивое, от души куснула, вызывая бурю мужского негодования, крики и ненависть на всю оставшуюся жизнь.
Еще бы! Кусать мужчин за самооценку могут только девушки с очень крепкими нервами. И по этому взгляду я сразу поняла, что, сама того не ведая, откусила огромный кусок от чужой самооценки и теперь улыбаюсь окровавленной улыбкой счастливой и совсем уже не голодной акулы.
Мне и моим знакомым в основном попадались «Хлопальщики дверями холодильника». Они проверяют холодильник каждые пять секунд, в надежде, что что-то изменится. Нет? Как так? А если сильно хлопнуть? Те же яйца только в профиль?
Тю… Я так не играю! Помимо этого встречался «Шеф-повар быстрорастворимой кухни», «Я не знаю, что тут можно есть!» – эдакий робкий одомашненный элемент, рассматривающий полки холодильника, как начинающий грибник на поляну сомнительных грибов, «Посетитель домашнего ресторана» и «Пылесос». Но самыми страшными являются «Белые Едоки», которые знают, что «ужин близко», и идут на штурм ледяных просторов холодильника, сметая все на своем пути по принципу «что не съем, то понадкусываю!». А потом ледяным взглядом смотрят в тарелку, сообщая, что уже не голодны.
– Эм… – смутилась я, глядя в глаза «повару». – Нет, ну я высоко ценю то, что ты готовишь… В наше время встретить мужчину, который умеет готовить – большая редкость.
– Только руками такое сокровище не трогай!– обиженно усмехнулся Феникс. – Смотреть можно. Трогать нельзя. Как в музее.
– Скорее, как в зоопарке, – согласилась я. – Давай я готовить буду.
– Нет. Готовлю я, – покачал головой герой кулинарного триллера «Да не вытекут мои глаза». В нем вкусовые рецепторы гибли, как солдаты в Первую Мировую, а кто выживал оставались инвалидами.
Ложка легла рядом с отодвинутой тарелкой.
– Спасибо, было очень вкусно, – сухо ответила я, подавляя урчание проголодавшегося от волнения желудка. Пока вкусовые рецепторы поздравляли друг друга с тем, что сумели выжить в неравной борьбе с чужой стряпней, желудок орал благим матом, умоляя о капитуляции.
– Доедай! – скомандовал шеф – повар, глядя в мои страдальческие глаза. – Это – не моя прихоть. Здесь можно есть далеко не все, что продается. Если нищие довольствуются лепешками из плесени и крысбургерами, то для тех, у кого есть деньги, рынок предлагает совсем другие продукты. Основной принцип еды для богатых заключается в том, что ты будешь есть ее, пока не лопнешь. Желудок будет переполнен, как у бабушки в гостях, когда в тебя пытаются запихнуть последний пирожок, но чувство голода не исчезает.
– Давай ты не будешь упрямиться и дашь мне возможность приготовить? – попросила я. Это – не желание блеснуть кулинарными познаниями, а банальная возможность покушать нормально. – Пожалуйста… Один разочек!
– А ты справишься? – скептически заметил Феникс, скрывая наползающую улыбку. – Учти, я помогать не буду.
– О чем ты? Я что? В первый раз замужем? – фыркнула я, понимая, что получилось как-то двусмысленно.
Через минуту меня завели на импровизированную кухню, вручили нож и закрыли за собой дверь. Я нашла какую-то миску, овощи, по виду напоминающие коричневые кабачки, нечто, похожее на ячневую крупу, и одинокую картофелину, выкопанную на полях Чернобыля. Огромный, как приличная дыня, глазастый и толстошкурый корнеплод меня порадовал. Одной такой картошки хватило бы на целую сковородку!
– А мясо есть? – громко спросила я, изображая хозяюшку.
– Нет, мы с тобой – веганы. Здесь точно, – заметил голос из комнаты.– Ну, Рыжик, удиви меня. Я просто сгораю от желания попробовать твою стряпню!
Я при помощи магической печати на стене сумела разжечь огонь, сварить кашу. При варке каша пахла влажной тряпкой, надолго забытой в пакете. Местная картошка долго отказывалась чиститься! Папа Карло вздохнул и погладил Буратино по его деревянной голове, пока я, высунув язык от усердия и обливаясь потом, пыталась разрезать это чудовище. Сначала я хотела покрошить его мелкими кубиками, потом подумала, что крупные тоже будут неплохо смотреться. Через пять минут у меня уже не стоял вопрос «««соломкой» или «колечками»». Как-нибудь!
Картофель был мылким и скользким, но я придерживала его, мужественно наворачивая из него стружку.
– Получай, скотина! – психовала я, сдувая прилипшую прядь волос с лица. – Да ты будешь резаться или нет? Та-а-ак! Куда?
Картофелина выскользнула из рук и шлепнулась на пол. Поймать ее на полу было очень непросто. Пришлось взять в руки нож и начать охоту. Пот катился градом, на огне подгорала каша. Запах стоял такой, словно зимой влажные, сопрелые в сапогах носки сняли и повесили сушиться на батарею. Рядом с «жареными носками» в какой-то посудине плавали местные кабачки, напоминая по запаху клопа-вонючку.
Проявив должную сноровку, хитрость и тактику, я загнала картошку в угол. Моя огромная тень с ножом, лежащая в пыльном углу добыча напоминали постер к фильму ужасов. Есть! Попалась!
Готово! Пока я с усердием кромсала ее, выпиливая из нее фигурную мылкую стружку, с меня семь потов сошло. Кабачки пришлось тушить, чтобы потом отковырять их от днища посудины.
А теперь самое время попробовать полученный ужин. После второй ложки мне показалось, что в детской игре «Съедобное-несъедобное», я бы вряд ли стала ловить мячик при упоминании ведущим этого блюда. Во мне зародилось подозрение, что если прямо сейчас лизнуть покрышку, я к своему ужасу найду в ней пятьдесят оттенков недурственного вкуса. Давать название получившемуся шедевру мне не хотелось.
На вкус блюдо было каким-то мылким, поэтому я с надеждой посолила его и добавила каких-то специй… Ничего, наверняка это очень полезное блюдо!
– Как успехи? – осведомился Феникс, заглядывая на кухню, изображая голодающего.
– Сейчас уже будем кушать! – деловым голосом сообщила я, раскладывая получившуюся смесь на две тарелки. Получилось даже с горкой!
Слегка отмыв кухню, прихватив две ложки, я двинулась в сторону комнаты. Гордо приземлившись на стул, я взяла свою ложку, готовясь подавать пример, как надо есть. Феникс с любопытством посмотрел на тарелку, слегка разворошил горку каши, а потом перевел на меня вопросительный и очень задумчивый взгляд. Он что-то выловил из тарелки, рассматривая с явным интересом. Ну да, большой кусок картошки. Ладно, не будем придираться!
Я донесла до рта полную ложку, мужественно прожевала и проглотила, пытаясь изобразить радостную улыбку.
– Нормально! – сообщила я, пытаясь проглотить следующую ложку. – Ешь, пока не остыло… Не стесняйся!
Феникс поставил локти на стол, тревожно вглядываясь в меня. Он прикрыл рот руками, но я видела, как его брови ползут наверх, а глаза периодически закрываются. Он словно слегка покашливал, глядя, как я пытаюсь опустошить свою тарелку.
– Чего смотришь? Очень вкусно! Зря ты не пробуешь! – заметила я, набирая полные щеки собственной стряпни. Усилие воли, и я снова проглотила.
– Кушай, Рыжик, кушай… – едва слышно шептал Феникс, глядя, как я отважно несу следующую ложку ко рту. – Я рад, что тебе нравится… Какая же ты у меня хозяюшка… Смотрю, не налюбуюсь… Не Рыжик, а просто золотце! Что еще сказать… Я вижу, что ты быстро разобралась, что к чему… Я немного подожду, когда остынет… И что это за блюдо такое?
– Каша с кабачками и картошкой! – вспылила я, глядя на то, как он смотрит на свою порцию.
– Я поражен. А ты, оказывается, очень экономная. Да, Рыжик, с тобой не пропадешь! – снова заметил Феникс, глядя, как я вылавливаю кусок картошки. – Нет, ну и правда умница!
Я даже слегка покраснела. Нет, ну действительно приятно, когда тебя хвалят!
– А как пахнет! Пальчики оближешь! Теперь пальцы действительно придется облизывать! Мыла-то у нас больше нет, я так понимаю… – тихо-тихо заметил Феникс, глядя, как я поднимаю на него глаза. – Но ты молодец, почистила его как следует. Просто у нас не было картошки… Но ты сориентировалась! Просто золотце, а не Рыжик! Местный мыльный корень – отличная альтернатива!
Все содержимое моего рта вернулось обратно в тарелку.
– А кабачки тоже отличные. Только это не совсем кабачки. И да, когда -то они были съедобные… Я как раз собирался их выбросить. Но есть и хорошая новость. Каша – это каша, – продолжил Феникс, тяжело вздыхая. – Ты запомни рецепт. Будешь готовить для своей любимой половинки. Вот радости-то будет! Дорогая, а что у нас на ужин? Мыло печеное, каша моченая и протухшие кабачки! Кушай, любимая половинка! Приятного аппетита!
Что это за выражение? Половинка? Мне половинка не нужна! Мне бы целого. Нет, ну мне попадались половинки. В основном нижние половинки, где из-за отсутствия головного мозга эту почетную миссию на себя берут другие части тела.
Попадались и исключительно верхние половинки, которые в силу своей ущербности предпочитают заниматься любовью вербальным путем. И, конечно, приятно, когда две нижние половинки находят друг друга. Им есть чем заняться. Так же приятно, когда друг друга находят верхние половинки. Им тоже не скучно. Куда трагичней, когда верхняя половинка находит нижнюю. Казалось бы, – пасьянс сошелся, но жизнь показывает, что таки нет!
– Рыжик, ты сегодня – молодец! Еще и сантехнику помыла! С мылом. Просто не ожидал такой хозяйственности! Кстати, продукты были в шкафчике, но поскольку ты «не первый раз замужем», я решил, что ты сама сориентируешься… – раздался голос за дверью, пока я возвращала ужин.
В кармане засветился шар. Он стал нагреваться, поэтому пришлось вытащить его мокрыми руками. Я как раз умывалась, поэтому для меня это было неожиданностью.
– Меня вызывает какой Гиас… Завтра в два часа! – простонала я, пытаясь удержать шар в мокрых руках.
– Отклоняй, – заметил голос за дверью. – Он сильный маг. Его специализация – молнии. Его бы я устранил вне круга. Слишком большой риск. И если побираться к нему, то постепенно… Один раз отклонить можно. Нельзя отклонять три вызова подряд. Тебе волосы подержать? Или сама справишься?
– Нет, спасибо! – икнула я, пытаясь удержать шар скользкими руками. Шарик упал в ванну. Я решила его достать из ванны и после короткой подводной одиссеи правой рукой с ужасом осознала, что случайно… согласилась.
Пара мучительных секунд тишины.
– Эм… – простонала я, проклиная сегодняшний день. – Я … эм… случайно согласилась… Шарик выскользнул из рук…
Дверь распахнулась.
– Ну что, Рыжик, поздравляю! – вздохнул Феникс, отбирая у меня шарик. – Этот кретин не щадит никого. Так что ты – молодец. Давай пожму твою мокрую лапку, которая только что подписала себе смертный приговор.
– Я не… А можно как-то объяснить всем, что это получилось случайно? По ошибке? – я села на пол. – Отозвать свое «да»?
– Свое «да» можно отозвать только в ЗАГСе. Здесь это невозможно, – мрачно заметил Феникс, тяжело вздыхая.
Мы сидели на диване, в разных его концах и молчали. Шарик – виновник торжества лежал на столе. Я задумчиво прикидывала, кто первый заинтересуется моей пропажей, кто будет обзванивать всех знакомых, пытаясь выяснить, когда меня видели в последний раз, подумывала заранее вызвать скорую и оставить дверь открытой, чтобы мой интригующий запах не смущал соседей, проходящих мимо моей двери.
– Ты что-то придумал? – робко поинтересовалась я, глядя на профиль «генератора идей». Хм… То, что у девушки смотрится «катастрофой», у мужчины смотрится мужественно и симпатично. Я тяжело вздохнула, понимая, что надежды нет. Совсем нет.
Внезапно Феникс встал, прошел в соседнюю комнату, которую открыл при помощи заклинания, взял оттуда пять толстых книг и двинулся в сторону единственного санузла.
– Ты куда? – простонала я, с ужасом глядя на стопку книг. – Ты надолго?
Феникс посмотрел на меня, едва улыбнувшись и потрясая своей макулатурой.
– Пока все не проработаю, – ответил он.
Мир, который до этого момента особо не пестрил яркими красками, померк совсем. В голове промелькнуло: «Три недели спустя…».
– Не переживай, если все пойдет нормально, то я быстро, – заметил Феникс, открывая дверь в ванную и закрывая ее за собой. Через десять минут я поняла, что у меня есть неотложное дело. И отсрочка чревата последствиями.
– Ты там скоро? – маленькой мышкой робко поскреблась я.
– Нет! – раздался категоричный ответ, сопровождаемый шумом воды.
Я немного походила по комнате, повалялась на диване, а потом снова подошла к двери.
– Ты там еще долго? – спросила я, уже чуть громче. Естественные потребности всегда дают прибавку к наглости.
Что-то с грохотом упало вниз. Я сделала круг почета по комнате, считая шаги, чтобы отвлечься.
– Мне очень туда надо! – простонала я, танцуя перед дверью. Всплеск воды и громкая ругань, заставившая меня отшатнуться подальше. – Пожа-а-алуйста! Я тебя очень прошу!
У меня такое чувство, что все неприятности долго собирались перед дверью в мою жизнь, как гости, решившие устроить сюрприз на День Рождения!(.) Все в сборе? Все! Отлично! А вот и мы!
– Фенечка, золотце… Я тебя умоляю… – проскулила я, подергав на всякий случай входную дверь. Закрыто. – Мне действительно туда очень – очень надо… Фенечка, я прошу тебя…
В ванной вода шла сплошным потоком. Сквозь дверь я слышала ее гул и тихую ругань.
– Фенечка… – я медленно осела рядом с дверью. На глазах выступили слезы. – Я тебя, как человека прошу… Ты уже час там сидишь! Что ж там такое? Может, ты попозже? Соберешься с мыслями?
Снова грохот и ругань, а потом сплошной поток воды, которая медленно выплывала из дверной щели.
– Фенечка, – молилась я, глядя на воду. – Я понимаю, что ты очень долго терпел… Но тут вытекает…
– Не мешай! – достаточно раздраженно ответил мне «оккупант».
Через десять минут поток воды достиг столика. Я схватила подушку и одеяло, подложила под дверь, в надежде, что это спасет нас от потопа.
Когда надежда была потеряна, я увидела, как, словно в сказке, скрипнула дверь, выпуская поток воды, мокрого Феникса, сжимающего влажные книги. Стена была в трещинах. Печати над ванной были разрушены. Одна печать отсутствовала. Вместо нее была дырка в штукатурке.
Взглянув на меня и на огромную лужу на полу, «оккупант санузла», поинтересовался:
– Тебе еще туда надо?
Выглядел он расстроенно, но я уже пулей, шлепая босыми ногами по воде, шмыгнула в ванную и закрылась изнутри. Я попробовала дотронуться до одной из оставшихся печатей, но мне в лицо брызнул поток воды. Прямо из стены! Захлебываясь и пытаясь нащупать соседнюю печать, чтобы его остановить, я шарила руками по стене. Поток иссяк. Но не до конца, журчащим водопадом стекая со стены прямо в ванну.
Вытерев наскоро последствия, чавкая мокрым ковром, я доползла до дивана, чувствуя, что промокла насквозь. Мне молча бросили чистую одежду. Мокрая подушка и одеяло сушились на спинке стульев.
– Плохи наши дела, Рыжик, – заметил Феникс, разлепляя мокрые страницы книги. – Ладно, ложись спать. Чего смотришь на меня? Сама виновата!
Я поникла. Лежа на диване и мучаясь от того, что у меня затекла шея и замерзли ноги, я страдала. Меня убьют. Точно убьют… Мне было так страшно и тревожно, что я тихо всхлипнула, ощупывая пространство вокруг себя на предмет покрывала, которым можно накрыться с головой. Слезы катились по моим щекам от обиды на такую дурацкую случайность.
– Давай, поднимайся. Сегодня будем спать на одной кровати, пока твое постельное сушится, – услышала я голос Феникса.
Я молча поплелась за ним, разглядывая красивую спальню.
– Твоя половина кровати. Моя половина кровати. Одеяло – одно на двоих. Подушка – тоже, – сообщили мне, пока я разглядывала огромную кровать, украшенную золотыми вензелями и алым покрывалом. Одинокая подушка лежала прямо по центру, символизируя гордое и состоятельное одиночество.
Я молча завернулась в свой кусочек покрывала, отползла к своему краю, уступая подушку хозяину. Покрывало дернулось, оповещая меня о том, что кто-то тоже завернулся в него с той стороны. Я лежала и бесшумно всхлипывала, понимая, что уснуть не могу.
– Рыжик, я на тебя обижен. Очень. Это ж надо было так умудриться! – услышала я голос на том конце.
Я тяжело вздохнула и промолчала, поджимая под себя ноги.
– Чем ты думала? – снова раздался недовольный голос.
Хороший вопрос! Я свернулась в клубочек, положив руку под голову и задумчиво глядя на стену. По щекам текли слезы. Я столько всего хотела сделать в жизни… Столько всего придумала…
– Рыжик? – услышала я позади себя. – Ты что? Плачешь? Эй, Рыжик?
– Ты это мне? – проскрипела я, выдыхая жар внутренних переживаний и чувствуя, как рука намокла от слез.
– Нет, я тут кошку минуту назад завел! Назвал в честь тебя! И теперь боюсь ее до судорог! – фыркнул голос позади меня. Покрывало зашевелилось.
Неудачная шутка вызвала у меня приступы неудержимых рыданий.
– Рыжик, ползи на середину кровати! – одеяло снова дернули, и оно соскользнуло с меня.
Я еще сильней сжалась в клубочек, обнимая себя за плечи.
– Кому сказал! – услышала я не хорошие интонации, чувствуя, как меня тащат силой на середину кровати, укладывая на подушку. Я попыталась отвернуться.
– Я хочу поговорить с тобой, а не с тем, чем ты думала! Лицом ко мне! – достаточно жестко потребовал Феникс. – Повернулась лицом ко мне! Так, мне это надоело! Что это за игры! Я хочу с тобой серьезно поговорить. Быстро прекратила реветь! Слушай меня внимательно. Завтра я еще подумаю над этим. У меня есть идея. Звучит она бредово, но я надеюсь, что сработает. Я завтра в интернете еще посмотрю.
Я глубоко вздохнула, смахивая слезы.
– Так, я не понял. Кто тут решил годовую норму осадков выдать? Все, прекращай. Я кому сказал? – Феникс закатил глаза. – Ты прекратишь плакать или нет? Давай, расскажи мне, о чем ты мечтаешь?
– Но мы же договаривались, что не будем друг другу ничего рассказывать! – заметила я, вытирая щеку.
– Ничего о работе, семье, друзьях, знакомых и так далее. Но мы не договаривались не говорить друг другу про мечты, про то, что нравится, а что не нравится, про то, что чувствуешь… Двигайся! Подушка одна осталась!
Я со вздохом подвинулась.
– Знаешь, у меня есть … – я прерывисто вздохнула, – кружка. И она мне очень нравится… Она стоит у меня на полочке… Подарили.... Я никогда из нее не пила… Я берегу ее… Для какого-то особенного случая… Нет, ну она действительно великолепная… Я не знаю, где ее купили, но выглядит она…
В горле стоял ком. Я хлюпнула носом.
… как принцесса… И я давно мечтаю налить в нее чай, отрезать большую дольку лимона, сесть и наслаждаться ею…
– И что тебе мешает? – осведомился Феникс, ерзая на подушке.
– Не знаю… Мне ее жалко… А вдруг я ее случайно разобью? Буду мыть посуду, она выскользнет из руки, и все… – я даже вздрогнула, представляя, как собираю по полу осколки. – А еще есть платье… Оно очень милое… Но я его не купила… Оно висит на витрине… Сейчас там даже на него скидка… И я каждый раз проезжаю мимо него и думаю, как было бы здорово его померять, но…
– И снова тебе что-то мешает? У тебя нет денег на это платье? – со вздохом спросил мой «соподушечник».
– Ну как бы есть… И как бы нет… Это сложно описать… Ой! Ты говорил, про то, что платье нельзя говорить… Я забыла… – спохватилась я. – Видишь, я нарушила правило…Извини…
– Сколько оно стоит? – поинтересовался Феникс. – У тебя есть карточка? Давай ты выучишь завтра наизусть ее номер, напишешь мне здесь, и я перекину тебе деньги. Потом покажешь мне чек, что ты его купила.
– Нет! – я даже вскочила. – Не надо! Понимаешь… Ну как бы тебе объяснить… Это – просто мечта… И если я его куплю, то оно перестанет быть мечтой! Знаешь, ожидание праздника намного лучше самого праздника… Мне нужно было срочно придумать себе какую-нибудь «сбыточную» мечту, потому, что несбыточных у меня и так хватает… И если эта мечта исчезнет, то придется придумывать себе новую… сбыточную…
– Рыжик, у тебя одна-единственная жизнь. Одна. Другой нет и не будет. А ты даже жить не умеешь! Существовать ты как-то научилась, выживать тоже. А жить у тебя что-то не получается. Собирай свои мечты, откладый их подальше, ни в коем случае не пытайся их исполнить! Жизнь может оборваться в любой момент. Я не говорю о поединках. Не хотелось бы об этом говорить, но это – правда. И что тогда делать с твоими «сбыточными» и «несбыточными» мечтами? Кто будет их осуществлять? Кто-то купит твое платье, поносит и выбросит… Кто-то заберет твою кружку, будет пить из нее, даже не догадываясь о том, что эта кружка – твой священный Грааль, – усмехнулся Феникс. – Ты с нее пылинки сдувала, а кто-то в ней ложкой колотит, как глухой звонарь. Или даже хуже! Оставляет ее немытой, с прилипшим сахаром и черным чайным налетом. А потом она найдет свой последний приют в помойном ведре. Так всегда бывает. Для кого-то – мечта, а для кого-то – ничего особенного. Мой тебе совет, Рыжик. Не откладывай свою жизнь в долгий ящик. И сама туда не откладывайся раньше времени. Все, удачного дня!
– И тебе удачного дня… – эхом ответила я. Мы повернулись друг к другу спиной, немного повоевали за одеяло, поворчали друг на друга и улеглись.