Любовь и Хоккей (ЛП)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Если бы у меня была мать, интересно, какой совет она дала бы мне прямо сейчас. Одобрит ли она Престона? Или она предпочла бы Бишопа? Мне нужен был кто-то, кто сказал бы мне, что уйти от него той ночью на крыше было правильным поступком.

Нет, остановись. Остановись, Валор. Ты знаешь, что это было правильно.

Хорошо, тогда почему это было так чертовски больно?

Мой взгляд падает на Престона, который сидит рядом со мной на заднем сиденье машины моего отца, как будто мы подростки. Он предложил предоставить машину и водителя на ночь, но мой отец рассмеялся и сказал ему: «Я взрослый мужчина. Я поведу свою собственную машину».

Если раньше я не знала, что моему отцу не нравился Престон, то теперь знаю. Свежевыглаженный темно-фиолетовый костюм Престона сидит на нем идеально, включая подобранный по цвету галстук и нагрудный платок. Его волосы зачесаны назад с лица, выставляя напоказ идеальную линию подбородка. В нем нет ни единой неуместной вещи.

Все в семье Хантингтонов было безупречным. Я серьезно думаю, что его отец мог быть серийным убийцей, и никто бы об этом не узнал. По сравнению с ними я была цирковым клоуном. Они всегда были добры ко мне, но я знала, что, как только я покину этот дом, они заговорили бы о том, что я была для него просто ‘фазой’. Скоро он влюбится в симпатичную брюнетку, мечтающую стать трофейной женой и завести одного из тех пуделей, которые есть у богатых людей.

Может быть, они были правы.

— Что происходит в этой хорошенькой головке, малышка? - Я подпрыгиваю, поворачиваю голову и вижу, что мой отец смотрит на меня через зеркало заднего вида.

Я одариваю его улыбкой, отмахиваясь от него.

— Я в порядке, папа. Это платье просто раздражает. - Я опускаю взгляд на шелковистый нежно-голубой материал. Платье представляло собой тонкую ткань на бретельках, которая ниспадала мне прямо над коленом. Риггс швырнула его в меня, заявив, что нашла в своем шкафу, но на нем все еще была бирка, и оно было моего размера. Я ненавидел, когда она тратила на меня деньги. Платье, наверное, стоило больше, чем красное платье от Луи Виттона, которое она купила на мое восемнадцатилетие.

— Тем не менее, ты прекрасно выглядишь. Хотя я не могу не задаться вопросом, как бы ты выглядела с прямыми волосами. Эти безумные кудри отвлекают от твоей красоты! - Голос Престона не вызывает удивления. Редко бывает, чтобы у него не было своего мнения по какому-либо вопросу.

Я улыбаюсь ему в ответ на комплимент. Дергаю за один из своих кудрявых локонов, соглашаясь с ним. Иногда они могут быть немного дикими. Бьюсь об заклад, если бы они были прямыми, это платье не смотрелось бы на мне так безумно. Наверное, я попробую сделать это в следующий раз.

— Я думаю, что ее кудри идеально подходят к этому платью. Она все равно терпеть не может выпрямлять волосы.

Я снова смотрю на своего отца. Он пристально смотрит на Престона через зеркало заднего вида, отчего мне хочется врезать ему по затылку за то, что он пялится. Меня окружают самые заботливые люди на планете.

— О, я не хотел тебя обидеть, любимая. Просто вариант, - быстро заявляет он, его рука лежит на моем голом колене, потирая успокаивающие круги большим пальцем. Мой отец только хмыкает в ответ. Я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю в окно, думая о том, насколько изменилась моя жизнь сейчас.

Я превратилась из ребенка, который просто хотел Лимонад и быть на льду, в женщину во Всемирной хоккейной лиге, на которую равняются маленькие девочки. У меня есть парень, в семье которого было больше денег, чем у Бога, здоровый отец и лучшая подруга, о которой я только могла мечтать. У меня была жизнь, о которой люди только мечтают, и все же она все равно казалась пустой.

Скучать по нему было труднее всего. Я все время скучала по нему. Его голос, его компания, его объятия, все это. Было бы легко упасть в объятия Бишопа той ночью, позволить ему сказать мне, что он любит меня, и мы могли бы жить долго и счастливо.

Но я была обязана перед самой собой требовать лучшего. Я не была девушкой, которую он мог хотеть за закрытыми дверями, а потом, когда она ушла, он захотел ее. Я не была такой девушкой. Я заслуживала лучшего.

Я была обязана Престону быть верной ему. Падение обратно к Бишопу было очень похоже на прыжок головой вперед в черную как смоль дыру. Полечу ли я? Умру ли я? Есть ли здесь дно? Будет ли это продолжаться вечно? Было слишком много "если", чтобы рисковать своим сердцем с человеком, который разбил его в первую очередь.

Престон наклоняется ближе ко мне, шепча мне на ухо:

— Ты еще думала о том, о чем я спросил тебя на днях?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, сдерживая свой гнев. Он подождал, пока я окажусь рядом с отцом, чтобы спросить об этом снова, вероятно, думая, что я скажу "да", чтобы избежать спора в его присутствии. Это выходит адвокат из Престона, который всегда думает о втором плане.

Я смотрю на него.

— Я пока не собираюсь переезжать к тебе.

Престон умолял меня переехать к нему после колледжа. Он только что получил от своего отца новую роскошную квартиру в Саут-Луп. Вид на горизонт был прекрасен. Иногда, когда я оставалась на ночь, а он засыпал, я подходила к окну и просто смотрела на город. Мне нравилась квартира, но я не хотела жить с ним.

Кроме того, у нас с Риггс уже была отличная квартира в Браунстауне в Ист-Лейквью, которая находилась в пяти минутах езды от работы Риггс, в семнадцати минутах от арены и в двенадцати минутах от квартиры Престона. Это было прекрасно. Кроме того, мне нравилось жить с Аурелией. Это была вечеринка с ночевкой каждую ночь недели.

— Ты не можешь жить со своей подругой вечно, Валор. К тому же ты все равно тратишь деньги, платя там арендную плату, когда остаешься у меня. - Его карие глаза умоляют меня передумать, но я уже приняла решение. Я еще не готова. К тому же, если я и нахожусь где-то все время, так это на арене. Я бываю там чаще, чем где-либо еще.

Я наклоняюсь вперед, целуя его в губы.

— Не начинай.

На секунду я вижу вспышку гнева за этими обсидиановыми камнями, но он скрывает это улыбкой. Я никуда не тороплюсь. Мы только что закончили колледж. Нет никакой необходимости торопить события. Он только поступил в юридическую школу, а я даже не закончила свой первый год в лиге.

У нас было время.

— Я приручу эту дикую сторону на днях, Валор Лайла, - говорит он сладко, целуя меня в лоб. Я просто качаю головой, смеясь над этим.

— Похоже, мы на месте, - объявляет мой папа, и я киваю. Как только мы заезжаем на подходящее для нас место парковки, мы все выходим из машины и направляемся ко входу на мероприятие. Оно проводится на арене, как и большинство подобных мероприятий.

Сегодня мы проводим благотворительную акцию для детей с хроническими заболеваниями. Это одна из моих любимых сторон работы спортсмена. Мы должны приложить руку к тому, чтобы сделать этих маленьких детей счастливыми. Нет большего чувства, чем видеть, как ребенок загорается, когда видит вас. Ты их герой, и это оправдывает все проигранные игры, тяжелые тренировки и травмы.

Я прохожу через мероприятие, приветствуя тренеров, игроков и членов организации. Я не утруждаю себя представлением Престона. Он вполне способен заявить о себе в разговорах.

Я наблюдаю, как Джейн косит на меня глазами, когда прохожу мимо. Я решаю, что сегодня лучше всего избегать ее. Не хочу, чтобы она испортила мне настроение на этом мероприятии. С тех пор как я начала с первого звена и на днях была переведена на другую позицию, она еще больше достала меня. Ее перевели в позицию на третьей линии, и она этому не рада.

Я научилась не обращать на нее внимания. Тем не менее, остальные девушки относятся ко мне с теплотой. Я думаю, им просто нравится побеждать, и я - их лучший шанс добиться этого. Я устала от людей, которые задают мне вопросы об эпическом наследии, которому я должна соответствовать. Все только и говорят о моей фамилии. Это дерьмо уже надоело.

Я уходила от маленькой девочки, страдающей эпилепсией, когда услышал свое имя.

— Малышка Салливан?

Я поворачиваюсь и вижу Нико. Он раскрывает руки для объятий. Клянусь, этот парень никогда не стареет. У него все еще то мальчишеское лицо, которое было у него, когда я встретила его много лет назад. Я тепло улыбаюсь, шагаю в его объятия и крепко обнимаю его.

— Как так получилось, что ты рвала лед для того же клуба, что и я, и это первый раз, когда я вижу тебя за сколько, за три года или что-то в этом роде?!

Я отстраняюсь от объятий, на самом деле прошло четыре года. Я не утруждаю себя тем, чтобы поправлять его. В этом нет никакого смысла. Я одарила его ухмылкой.

— Это все те женщины, которые заставляют тебя быть занятым, Саути.

— Эй, теперь потише. Я не хочу, чтобы мамы всех этих детей знали, что я игрок. Я должен сохранить свое мальчишеское обаяние нетронутым.

— Боже упаси, - шучу я. — Где Кай? Я его не видела.

— У него были семейные проблемы или что-то в этом роде. Он очень скрытен по этому поводу. Я даже не думаю, что он сказал Бишопу.

Вскоре появляется мой отец, пожимая Нико руку. Это уводит разговор в сторону от Малакая, что вызывает у меня любопытство. Чем дольше мы стоим рядом с ним, тем больше я нервничаю из-за того, что Бишоп собирается появиться.

— Извини, дорогая, я разговаривал с генеральным менеджером. Очевидно, он работал с моим отцом в прошлом, что я пропустил? - Объявляет Престон, обнимая меня за талию и глядя на Нико.

— Престон, это Нико, он играет за мужскую команду. Нико, это Престон. - Я смотрю на Нико. — Мой парень. - Нико поднимает бровь, глядя на меня. Если бы у лиц были голоса, он бы сказал: «Этот парень?" Неужели?» Он тянется вперед, чтобы пожать руку Престона, которую тот протянул.

— Я мало что знаю о хоккее, но я слышал о тебе много хорошего, - комплиментирует Престон. Это тоже ложь. Он даже хоккей не смотрит. Я на сто процентов уверена, что он даже не знает фамилии Нико и на какой позиции он играет. Однако я держу эту информацию при себе.

— Приятно познакомиться, чувак, - отвечает Нико. Они обмениваются простыми разговорами, и я, кажется, свободна от любых неловких стычек. Но, как обычно, вселенная ненавидит меня.

— Я не опоздал для представления?

Отличное время, как обычно. Я оглядываюсь и вижу надвигающуюся фигуру Бишопа. Я бы хотела, чтобы он был уродливым, это сделало бы игнорирование его намного проще. Мне приходится физически отодвинуться от него подальше. Я ненавижу, когда он носит синий цвет, это всегда делает его глаза более выразительными.

Темно-синий костюм облегает каждый мускул, двигаясь так же, как и он. Никакого галстука, что не шокирует. Я хочу пошутить о том, что после стольких лет он все еще не знает, как его завязать. Но я этого не делаю.

Комната всегда кажется меньше, когда он в ней. Как будто я чувствую его на себе, хотя это и не так.

— Бишоп! Давно не виделись, где ты прятался? - Мой папа приветствует его с улыбкой, заключая в объятия. Худшей частью нашего разрыва было наблюдать, как мой отец теряет друга. Конечно, у него было много других, но они с Бишопом были близки.

— Просто был занят хоккеем, старина. Рад тебя видеть, - отвечает Бишоп, обнимая моего отца в ответ. Когда они отпускают друг друга, он кивает головой Нико в знак приветствия, а затем его взгляд падает на меня. Я ненавижу то, как он смотрит на меня.

Его глаза обладают рентгеновским зрением. Я была уверен в этом. То, как он мог видеть прямо мою душу. Бишоп посмотрел на меня так, словно увидел меня голой. И не только физически. Обнаженной от всех моих стен, от всех моих секретов ─ он видел только меня.

Мы стояли и смотрели друг на друга. В том, как мы смотрели друг на друга, было так много истории. Мы были постоянным электрическим током, он никогда не исчезал. Я никогда не переставала любить Бишопа. Мне просто нужно было перестать ждать.

Кто-то прочистил горло, и я услышала голос Престона.

— Извините, я не помню, чтобы мы встречались. Я Престон. - Он протягивает Бишопу руку, а другой надежно обхватывает меня за талию. Мои щеки горят, и я слегка наклоняю голову.

Я делаю глубокий вдох, произнося про себя безмолвную молитву.

Господи, после этого я сразу же пойду в церковь, если ты сделаешь это безболезненно.

Там они и были. Мое солнце и моя луна. Это было мое лунное затмение. Солнце, Луна и земля выстроились в идеальную линию. Я была зажата между двумя небесными существами, которые обладали собственной силой. Мы были битвой в небе, которую могла видеть только я.

Когда я смотрела на этих двоих, я поняла больше, чем когда-либо прежде, что луна была просто отражением солнечного света.

Престон прятался в темноте, окруженный миллионами звезд. Он был чем-то таким, чего я никогда бы не заметила, если бы солнце не смотрело в его сторону. Там он стоял со своими темно-каштановыми волосами и обсидиановыми глазами. Уравновешенный, чистый, собранный, совершенный.

И там был Бишоп. Солнце. Такой чертовски яркий. Даже когда вы не хотели смотреть на него, вы все равно видели его, потому что он сиял. Его золотистые локоны были растрепаны, костюм не был свежевыглажен, а на подбородке виднелась пятичасовая щетина. Беспорядочный, дикий, свободный, совершенный.

Бишоп хватает его за руку немного грубее, чем следовало бы, встряхивает ее вверх-вниз улыбкой на лице.

— Бишоп Маверик, я, - он быстро переводит взгляд на меня, — Близкий друг.

Я прикусываю язык, наблюдая, как этот фильм ужасов разворачивается перед моими глазами. Нико и мой отец просто стоят и смотрят, как будто это обычное явление, в то время как у меня психический срыв.

— Бишоп? Я не думаю, что Валор упоминала о вас раньше. Тем не менее, приятно познакомиться с вами. Я парень Валор. - Его хватка на моей талии усиливается.

Престон - король пассивно-агрессивных комментариев. Я много раз наблюдала за ним в действии и могу заверить вас, что он унаследовал это от своего отца.

Они перестают пожимать друг другу руки, и Бишоп улыбается. Это злая усмешка, которая говорит мне, что он думает сказать что-то неуместное.

— Парень? Черт, чувак. Я думал, ты гребаный дизайнер этого мероприятия! Костюм сбил меня с толку. Я даже не знал, что они шьют одежду такого цвета для мужчин. В таком случае, приятно с вами познакомиться.

У меня отвисает челюсть, и я слышу, как Нико выплевывает немного своего напитка. Мой отец кашляет, скрывая смех, и похлопывает Нико по спине, когда тот кашляет. Я все еще стою там, как рыба, вытащенная из воды.

Бишоп сошел с ума, черт возьми.

Лицо Престона меняется так быстро, что можно подумать, что в комнату вошел другой человек. Его хватка на моей талии движется в болезненном направлении. Он пытается пометить свою территорию, в то время как Бишоп лает на него, как бешеная собака.

Я наблюдаю, как Престон натягивает улыбку и фальшивый смех.

— Не беспокойся. Валор настояла, чтобы я его надел. Это ее любимый. Она помогла мне выбрать его сегодня утром. Это заняло у нее несколько часов в моей квартире. Я думал, она никогда его не выберет. Разве это не так, малышка?

Челюсть Бишопа напрягается, вена на его шее выступает еще сильнее. То, как он произносит "часы", намекает на то, что у нас был секс. Когда он знает чертовски хорошо, что не продержится дольше двадцати минут. Я ненавижу это прозвище, малышка. Мой отец называет меня так, а не мой парень. Престон знает это. Я собираюсь сказать что-нибудь, чтобы предотвратить это соревнование по писанию, но я слишком медлительна.

— Я слишком хорошо знаю, сколько времени требуется Вэлли, чтобы окончательно принять решение. Она самая нерешительная женщина, которую я когда-либо встречал.

Я никогда раньше не видела Престона сердитым. Конечно, у нас бывали небольшие ссоры, но он всегда очень быстро меня уговаривал. Дело никогда не доходило до того, что мы злились. Эта его версия была чем-то таким, чего я никогда не видела. Если бы взглядом можно было убивать, Бишопа бы порубили на мелкие кусочки и бросили в реку.

— Долина (игра слов, Бишоп называет ее Vallie, а Престон сказал Valley, что переводится как долина/впадина)? Как река, которая течет между горами? Не думаю, что я слышал это раньше. - Престон громко смеется, и мое сердце немного разрывается. Нет, не так, как в такой долине.

Бишоп хихикает.

— Нет, это я, - он кивает головой в мою сторону, - И она, что-то вроде этого. Разве это не так? - говорит он мне, но не сводит глаз с Престона.

Мой отец смотрит на обоих мужчин в замешательстве. Наступает молчание. они просто стоят и смотрят друг на друга. Устраивают воображаемый конкурс по измерению члена. В этом гребаном пространстве слишком много тестостерона.

— Кто-нибудь пробовал свинину в панировке? У них есть такой медово-горчичный соус для макания, он очень вкусный. - Голос Нико пытается снять напряжение, но это только делает ситуацию еще более неловкой.

Если бы я могла исчезнуть, я бы это сделала.

Я прочищаю горло, отступая с пути альфа-псов номер один и два.

— Я иду в туалет. Сейчас вернусь.

Я не утруждаю себя выслушиванием ответа. Я просто иду в сторону уборной. Хочу спрятаться там до конца вечера.

Как только я добираюсь до женского туалета, проскальзываю внутрь. Я оглядываюсь в поисках других людей, проверяю кабинки. Когда я знаю, что одна, снимаю каблуки. Да, я знаю, что нахожусь в общественном туалете и там есть микробы, но в данный момент мне на это наплевать. Это не значит, что в ближайшее время я буду сосать свои ноги.

У меня болят ноги, а голова раскалывается от слишком большого количества эмоций. Вздыхаю, когда они свободны, кладу ладони на раковину и опираюсь на нее. Я втягиваю голову в плечи. Ненавижу это чувство. Меня тянет в двух совершенно разных направлениях. Моя голова и мое сердце не согласны. Кажется, что они постоянно сражаются.

Я слышу, как открывается дверь туалета, и вздыхаю.

— Извини, мне нужна всего одна минута, и я уйду с твоего пути, - говорю я, наклоняясь, чтобы поднять свои туфли.

Щелчок.

Я медленно встаю, поворачиваясь лицом к двери. Бишоп прислоняется к ней, скрестив руки на груди. Он скрестил лодыжки и смотрит на меня, как на маленького ребенка, которого только что поймали на краже конфет.

Я громко сглатываю. Мое сердце застряло у меня в горле. Я слышу, как оно бьется, тук, тук, тук. Стук не замедляется ни на секунду. Ощущение покалывания распространяется по моему животу. У меня подергиваются пальцы на ногах. Я опираюсь на стойку для поддержки, боясь, что мои колени могут подогнуться. Я заперта в уборной с Бишопом.

Чертовски фантастично.

— Он милый, малышка. Реально чертовски мил.

Голос Бишопа напоминает мне о той ночи, когда мы занимались сексом в том офисе. Темный, знойный, растирающий все мое тело. Я крепче сжимаю стойку, стискивая челюсти. Все в моем теле оживает под его пристальным взглядом. Его глаза были переключателем на мое сексуальное влечение.

— Что ты делаешь, Бишоп?

Он прищелкивает языком, качая головой.

— Тс-с, Тс-с, - начинает он, отталкиваясь от двери и направляясь ко мне, как хищник, преследующий свою жертву. Я пытаюсь вжаться в столешницу, прижимаясь к ней всем телом.

— Это то, из-за чего твои трусики сейчас намокают? Симпатичные мальчики в фиолетовых костюмах?

Чем ближе он подходит ко мне, тем быстрее бьется мое сердце. Это должно просочиться в комнату. Гул такой густой, что я едва могу дышать. Напряжение, нарастающее в комнате, тяжелое, почти осязаемое. В любую секунду один из нас может протянуть руку и потерять над собой контроль. Скрытое пламя, что-то, что горит так ярко, но почему-то мы единственные, кто может его видеть.

— Ты спрашиваешь, трахал ли он меня, Бишоп? Это то, что ты хочешь знать? Это заставит тебя оставить меня в покое? - Я смотрю на него с яростью, спрятанной так глубоко внутри меня, что я уверена, он чувствует ее жар на своей коже. — Да, Би, он трахнул меня. Он будет...

Его рука молниеносно вытягивается вперед. Его большая рука агрессивно обхватывает мое горло, но такое положение не позволяет ей причинить мне боль. Подушечки его пальцев впиваются в мою шею, и я знаю, что они чувствуют, как учащается мой пульс.

Теперь я его разозлила.

Он дергает меня вперед за горло и наклоняется ближе к моему лицу, дыша на меня сверху вниз.

— Следи за своим гребаным языком, Валор. Я буду трахать тебя у него на глазах и подмигивать ему, пока буду это делать. Я заставлю тебя умолять меня позволить тебе кончить прямо перед этим куском дерьма. Давай. Оттолкни. Меня. Попробуй.

Его слова заставляют мои бедра дрожать. Они прижимаются друг к другу, пытаясь унять пульсацию между ними. Я хочу выбить из него всю дурь, но мое тело хочет, чтобы он помог мне найти освобождение. Бишоп, конечно, замечает это и ухмыляется.

— Ты любишь его?

Его слова заставляют меня чувствовать себя невесомой, как перышко, подхваченное ветерком, или одуванчик, исполняющий желание. Мои пальцы немеют от мертвой хватки, вцепившейся в столешницу позади меня. Я не двигаюсь, чтобы открыть рот. Я просто стою и смотрю ему в глаза.

Он приподнимает один уголок губ, усмехаясь. От запаха его одеколона мое тело становится еще горячее. Мой личный афродизиак.

Я застыла под его прикосновением. Я не смела дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

— Видишь ли, - мурлычет он мне на ухо, - Мне нужно услышать, как ты их произносишь. Скажи мне эти слова, Вэлли, и я уйду. - Его зубы игриво прикусывают мочку моего уха, дергая ее. Я чувствую, как он глубоко вдыхает, его тело напрягается над моим. Я чувствую, как его другие пальцы сжимают кулон, который висит у меня на груди, его ожерелье, которое я все еще ношу каждый день.

Его хватка на моей шее усиливается, и я стону от удовольствия. Мои бедра скользкие от тепла, которое стекает по ним. Он подталкивает мое ухо носом, наклоняя свое лицо к моему. Я даже не осознаю, что у меня на глазах стоят слезы, пока не вижу, как они капают на его костюм. Эмоции всех видов бурлят внутри меня. Любовь, печаль, похоть, боль, ярость - все они подпитывают друг друга. Я - вулкан, который вот-вот взорвется.

— Но, если ты не можешь сказать мне. Если ты его не любишь, это значит, что ты все еще моя, - шепчет он.

— Моя. - Мука в его голосе разрывает мое сердце на части. Как только он отстраняется, его большой палец поднимается вверх, медленно проводя по моей нижней губе. Он следит за моими губами, смотрит на меня так, словно я его последняя еда на земле.

Всего этого слишком много. Похоть душит меня, как дым. Я внутри горящего дома, и мне нужно выбраться из него. Здесь нет никакой надежды. Если я останусь здесь, я умру. Мне нужно выбраться, выбраться, выбраться.

Я грубо отталкиваю его назад. Прежде чем успеваю остановиться, моя рука бьет по лицу Бишопа, оставляя на его щеке ярко-красное пятно. Пощечина обжигает мою руку, и шок, сотрясающий мое тело, подобен землетрясению. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Иди к черту, Бишоп Маверик. Тебе ни хрена не принадлежит. Я не твоя, я никому не принадлежу. Отвали, - изрыгаю я, когда мои эмоции выплескиваются на пол ванной.

Я протискиваюсь мимо него, открываю дверь и выхожу оттуда. Я хватаюсь за грудь, пытаясь вдохнуть как можно больше свежего воздуха. Всякий раз, когда я нахожусь рядом с Бишопом, это мой личный лабиринт.

Он сжигает меня заживо. Я думаю, это и есть обратная сторона любви к солнцу.

Ты не можешь подходить слишком близко, иначе тебя поглотит.