Мафия СС

Глава XVI Вашингтон извиняется (Вместо послесловия)

В субботу 5 февраля 1983 года Клаус Барбье-Альтман, бывший нацистский шеф IV отдела СД во Франции, был заключен в крепость Монлюк в Лионе — ту самую старую тюрьму, где в 1942—1944 годах он подвергал пыткам сотни патриотов — участников французского движения Сопротивления… Судья Рисс, которому поручено вести это дело, предъявил ему обвинение в «преступлениях против человечества».

Второй раз за сорок лет эсэсовец, который несет ответственность за многие преступления, стал «знаменитостью» тихого Лиона.

3 ноября 1982 года, за три месяца до выдачи Барбье, г-н Кристиан Рисс вновь открыл досье преступлений, заведенное на нацистского палача на основании новых показаний узников, а также участников Сопротивления, собранных парижским адвокатом Сержем Кларсфельдом. Самолет ДС-8, на котором был доставлен из Французской Гвианы заочно осужденный военный преступник, приземлился на военной базе в Оранже. Оттуда Барбье был переправлен в Лион вертолетом.

Это стало возможно благодаря тому, что в Боливии за несколько месяцев до этого после многих лет правления фашистской военной диктатуры был установлен демократический режим. Новое правительство Эрнана Силеса Суасо, возглавлявшего коалицию левых сил, пришло к власти в начале декабря 1982 года. Чтобы поднять свой авторитет и заручиться определенной экономической и финансовой поддержкой, новый режим решил доказать мировому общественному мнению свой демократический характер. И наиболее убедительным жестом в этом смысле стала выдача нацистского преступника. Франция, возглавляемая с 1981 года коалицией левых сил, воспользовалась политическими переменами в Боливии, где сменявшие друг друга французские послы без особой настойчивости уже давно требовали выдачи «лионского палача», дважды заочно приговоренного к смерти военными трибуналами Лиона — в 1952 и 1954 годах — за военные преступления, в отношении которых истек срок давности[67].

Со времени трибунала в Нюрнберге в 1946 году, второго суда над военными преступниками в 1947 году, среди которых был Оллендорф, и суда над Эйхманом в Иерусалиме в 1961 году многие процессы над нацистскими головорезами создали прецеденты для процесса 1984 г. по обвинению в «преступлениях против человечества», отныне не связанных со сроками давности. Этот процесс, который, возможно, будет скрыт от телевизионных камер, явится тем не менее историческим уроком для молодого поколения и мучительным воспоминанием для переживших тяжелые годы войны.

Чтобы лучше понять публичное судебное разбирательство, которое, несомненно, состоится в Лионе, следует обратиться к эпохе денацификации, периоду, последовавшему после окончания второй мировой войны. Из 15,5 миллионов немцев, числившихся в 1946 году в американской зоне оккупации, 3,5 миллиона было объявлено, согласно положениям о денацификации, «подозрительными». Из этого числа 33,5 % не подвергались никаким преследованиям; 51,3 — рассматривались как простые исполнители (Mitläufer); 11,1 — как мелкие преступники (Minderbelastete); 2,2 — были признаны «виновными» и лишь 0,1 % — «крупными преступниками».

Даже сегодня доставка Барбье на место его прежних преступлений вызывает смешанную реакцию в ФРГ. Некоторые тоскующие по прошлому личности сокрушаются по поводу излишнего злопамятства в отношении «функционеров-исполнителей». Другие саркастически предвкушают возможное сведение счетов между участниками французского движения Сопротивления и бывшими подсобниками Виши.

Однако есть и третье действующее лицо в этой истории. Это администрация США, тщательно оберегавшая палача Лиона с 1946 по 1951 год — до его отъезда в Перу, а затем Боливию. Сегодня множество свидетелей подтверждают, что Барбье скрывался в американской зоне оккупации, где он обрел «крестных отцов», не только обеспечивавших ему прикрытие, но и сделавших его одним из своих самых высокооплачиваемых агентов.

Общественное мнение США было поражено, когда профессор Эрхард Дабрингхаус из университета в Детройте дал показания перед миллионами телезрителей:

Господин Дабрингхаус, майор службы безопасности Си-ай-си, подтвердил, что перечислял Клаусу Барбье 1700 долларов в месяц за его «услуги». По тем временам сумма внушительная: тогда месячный заработок рабочего не превышал рыночной стоимости пачки сигарет «Кэмэл» или «Честерфилд», которые стоили на черном рынке двести-триста марок. Как видно, «гонорар» бывшего «мясника из Лиона» в 1947 году в переводе на сегодняшний день был бы равен заработку голливудской кинозвезды.

В то время Барбье жил скрытно и комфортабельно в Штадтбергене (Бавария). По свидетельству майора Дабрингхауса, это не помешало одному из его «коллег» за ним шпионить.

— Наш агент Курт Мерк, — признает бывший офицер контрразведки, — поведал нам все о деятельности Барбье во Франции… В принципе его следовало арестовать. Увы! Приказы моих шефов были совсем другие. Мне приходилось продолжать сотрудничать с этим типом.

Мерк, служивший осведомителем Си-ай-си с 1946 года, уговорил командование контрразведки использовать Барбье. Два офицера американской спецслужбы, Дейл Гарви из Канзаса и Роберт Тейлор, живущий ныне в городе Сиракузы, штат Нью-Йорк, подтверждают, что завербовали Барбье весной 1947 года.

Американские архивы в Вашингтоне свидетельствуют также о том, что в 1946 году шеф 970-го подразделения Си-ай-си, некто Браунинг, приказал своим подчиненным прекратить процесс денацификацци, поскольку немцев не считали больше врагами. Как он дал понять, настоящие враги, гораздо более опасные, находятся на Востоке, в России.

Исполняя приказы своих шефов из отдела «G-2», Браунинг осенью 1946 года предпринял попытку внедрить своих людей в ряды коммунистической партии на севере Германии, в частности в Бремене (в американской зоне). Для этой операции он использовал таких, как Мерк и Барбье.

Именно в этот период Браунинг получил сообщение из штаба во Франкфурте о том, что офицер гестапо, разыскиваемый за многочисленные преступления, скрывается в американской зоне. Речь шла о Клаусе Барбье.

В недавнем интервью Би-би-си Браунинг рассказывал, что сменил Гарви на посту начальника оперотдела во Франкфурте и занялся изучением сети агентов контрразведки. Вот как он вспоминает о послевоенных годах:

С этого начались серьезные разногласия между Браунингом и офицерами контрразведки IV района, утвердившими Барбье в его функциях и считавшими его одним из своих лучших агентов.

Между тем Мерк и Барбье смогли убедить Си-ай-си, что опыт, полученный ими во время войны в борьбе с французским Сопротивлением, возглавляемым коммунистами, и в период разгрома организации «Красная капелла», мог быть полезен американцам. Они также имеют возможность проникнуть в немецкую коммунистическую партию, вышедшую из подполья, где она находилась во время войны; они готовы снабдить американцев сведениями о положении во французской зоне оккупации с центром в Баден-Бадене, в частности сообщить имена симпатизирующих коммунистам офицеров и всех гражданских служащих, имеющих отношение к ФКП.

Барбье уверил офицеров Си-ай-си, в основном молодых и малоопытных людей, что он сохранял доступ к сети агентов гестапо и абвера, простирающейся от Испании и Лиссабона до территории СССР, оккупированной немцами в период 1941—1944 годов. Особенно он рекламировал свою сеть осведомителей в Латвии, Литве и Эстонии, афишируя тесные связи с бывшими сотрудниками РСХА и ЗИПО, многие из которых, спасаясь от преследования за военные преступления, хлынули в американскую зону.

Барбье насадил своих осведомителей в центрах перемещенных лиц, особенно среди тех, кто прибыл из восточных районов. Он также опутал сетью агентов репатриантов с Востока и военнопленных из концентрационных лагерей, которых ежедневно привозили поезда или грузовики. Даже незначительная информация использовалась Барбье и его компаньоном Мерком для составления новых докладов, которыми они в обилии снабжали американскую администрацию.

Офицеры Си-ай-си в Аугсбурге и Мюнхене (в 1946 году капитан Александер, о котором шла речь ранее, уже возвратился в США) получали очередные нашивки, отправляя доклады Мерка — Барбье, составленные ими самими, в отдел «G-2». У американцев создалось впечатление, что они нашли золотую жилу в лице этих двух гестаповцев. В частности, офицеры Си-ай-си Тейлор и Хаджи всячески хвалили подробные, с немецкой педантичностью составленные отчеты этих двух эсэсовцев.

Браунинг, по его собственному утверждению, продолжал настаивать на аресте Барбье как военного преступника, выдачи которого требовали французы. Наконец, Гарви сдался и согласился передать Барбье в распоряжение отдела «G-2» в Оберурзеле, где находился центр допросов американского командования в Европе.

Следует заметить, что на отдел «G-2» постоянно оказывали нажим, требуя освободить Барбье «как исключительно ценного агента». Документы тех времен все еще засекречены, однако можно с уверенностью утверждать, что генерал Гелен, которому оказывал покровительство Аллен Даллес, приложил руку к решению полковника Джеймса Эрскина, командовавшего службой контрразведки, вновь принять Барбье к себе на службу.

Это было в 1948 году, в разгар «холодной войны». Денацификация превратилась в пустой звук. Западная Германия, так и не избавившаяся от нацизма, становилась союзницей Запада. И нет ничего удивительного в том, что преступники Барбье и Мерк были приняты на службу в 970-е подразделение Си-ай-си в Аугсбурге.

Майор Дабрингхаус вспоминает, что Барбье руководил сетью, состоявшей из сотни информаторов как в Восточной, так и в Западной Европе. Вскоре, однако, Дабрингхаус решил сократить их число на две трети, поскольку игра явно не стоила свеч: информация была слишком скудной для тех сумм, которые расходовались Барбье и Мерком.

В одном из своих недавних интервью майор Дабрингхаус рассказывает, что отдел «G-2» в Оберурзеле приказал не ограничивать деятельность двух гестаповцев, а расширить ее сферу на Германскую Демократическую Республику, Чехословакию, Югославию, Румынию, Венгрию, Болгарию и Польшу.

В эти счастливые для Барбье времена он пользуется возможностью помочь другим гестаповцам и эсэсовцам покинуть Европу и снабдить их и их семьи средствами к существованию. Дабрингхаус хорошо помнит бесконечные махинации пройдохи Барбье, который не упускал случая похвастаться тем, как выкупал своих «друзей» у американцев.

Преемниками майора Дабрингхауса в Си-ай-си были два совершенно иных человека. Выпускники военного лагеря Ритчи, они активно участвовали во второй мировой войне. По происхождению оба были немцами. Первый — Герберт Бихтольд, в настоящее время живущий в Ричмонде, — эмигрировал из Германии в США в 1935 году после обнародования в Нюрнберге расистских законов. Он высадился в июне 1944 года в Нормандии с армией союзников, наносившей последние удары по многоголовой нацистской гидре, по остаткам ее изуродованного туловища: головы гидры догнивали на равнинах Восточной Европы.

Барбье быстро нашел общий язык с Бихтольдом. Ему нетрудно было расположить в свою пользу американского офицера, который был призван в Си-ай-си в 1948 году, в разгар «холодной войны». Преступник Барбье расписывал ему свои военные подвиги в безжалостной борьбе немцев с коммунистами и французским Сопротивлением. Он использовал антикоммунистические настроения Бихтольда, который передавал ему значительные суммы на продолжение антикоммунистической деятельности.

Что касается второго офицера Си-ай-си, Юджина Колба, принявшего командование IV районом Си-ай-си, он был одним из тех немцев, родители которых эмигрировали в США в 20-е годы, не простив союзникам ни Версальского договора, ни оккупации французами Рейнской области. Иными словами, Колб воспитывался в семье закоренелых реваншистов.

Колб сам признавал, что вся работа по денацификации и поискам немецких военных преступников вызывала у него глубокое отвращение. Он считал для себя счастливым и удачным день, когда командование отдало приказ заняться борьбой против коммунистов.

Именно Колб подал идею ограничить функции Мерка, удвоив одновременно оплату услуг Барбье и поручив ему новую миссию.

Отвечая недавно на вопросы, Колб признал, что ему было известно о прошлом гестаповца Барбье, но он не был в курсе совершенных им преступлений (!).

Колб любил повторять: «Следует отличать борьбу против коммунистов и участников Сопротивления от преследования евреев. Депортация евреев действительно являлась военным преступлением. Но мы не знали об этом. А французы никогда не упоминали о ней в своих бумажках» (!). Эти слова по меньшей мере сомнительны. Мы располагаем достаточными доказательствами и письменными документами 1945—1946 годов, будь то в Лионе, Париже или Марселе, свидетельствующими о том, что силы Сопротивления, ФФИ и франтирёры не оставляли преследования военных преступников и после прекращения военных действий.

Сам автор этой книги в трудные для бывших членов СС, гестаповцев и их пособников времена находился в Марселе, где активно сотрудничал с судебными и военными ведомствами префектуры устья Роны. Жаном Амбрози, верховным комиссаром Марселя, был сформирован тогда специальный отряд по розыску коллаборационистов, в деятельности которого автор активно участвовал.

Летом 1945 года военный трибунал Лиона направил требование о выдаче военных преступников, переданное американцам в сентябре того же года. Не вызвав ни малейшей реакции с их стороны, это дело могло бы полностью заглохнуть, если бы не появление в суде Рене Арди.

Рене Арди считали виновным в том, что Жан Мулен попал в западню и был арестован. Арест Клауса Барбье, схватившего и пытавшего Жана Мулена, вновь напомнил о «деле Арди». Известно, что его действия сыграли фатальную роль в аресте руководителя Сопротивления 21 июня 1943 года в Калуире, близ Лиона. Арди по кличке Дидо, которому теперь семьдесят один год, всегда категорически отрицал свою причастность к устроенной ловушке. Участник Сопротивления, специалист по подрывным акциям, Арди был опознан на вокзале Шалона, брошен в тюрьму и допрошен Барбье, а затем отпущен на свободу. Вместо того чтобы сообщить об аресте своим товарищам, он продолжал нелегальную работу, словно ничего не произошло. Этот странный факт не прошел незамеченным для таких участников Сопротивления, как Гастон Деффер, Анри Обри и Раймон Обрак.

Как же была устроена ловушка, стоившая жизни Жану Мулену? Дидо сопровождал Анри Обри на собрание в Калуире, где должны были избрать преемника генерала Делестрена, командующего подпольной армией. Едва только прибыл Жан Мулен, как дом был оцеплен гестапо. Все оказались в наручниках, кроме Арди, связанного шнурком, что позволило ему бежать. Этот весьма подозрительный побег стал причиной двух шумных процессов, которые после войны закончились оправданием Рене Арди. Многие участники движения Сопротивления, такие, как Раймон Обрак, одна из жертв ловушки в Калуире, не сомневаются в том, что Дидо был предателем. Во время недавней встречи с Роже Мариа, тоже бывшим участником Сопротивления и узником концлагеря, автор вновь задал вопрос Раймону Обраку, одному из уцелевших после ареста в Калуире: «Виновен ли Арди?» Обрак не колеблясь ответил: «Да!»

Сегодня Барбье сам находится в тюрьме, но сколько других преступников разгуливает на свободе!

В 1946 году, после шумного выступления Уинстона Черчилля в Фултоне, США, развернулась «холодная война». Военачальники союзников, верховные комиссары и руководители гражданской администрации в американской и британской зонах оккупации ежедневно получали от своих правительств приказы прекратить денацификацию. Материалы начатых судебных расследований были сданы в архивы, трибуналы распущены. Верховный комиссар американской зоны торжественно объявил, что с 1 ноября 1947 года выдача военных преступников будет прекращена. Франция наряду с другими европейскими правительствами выразила решительный протест против этого произвольного решения. Французские военные трибуналы насчитывали в своих черных списках не менее 30 тысяч имен и вели расследование преступлений тысяч нацистских преступников. Число французских военных судей в американской зоне оккупации было сокращено до шести, и французская администрация в Баден-Бадене[68] с сожалением наблюдала, как подозреваемые в военных преступлениях покидали французскую зону, чтобы обосноваться на территории, занятой американцами и англичанами, где преступники получали те же права и свободы, что и остальные граждане.

Ярким примером, иллюстрирующим эту нетерпимую ситуацию, был срочный приезд французской следственной комиссии и судебного следователя из Лиона. Юджин Колб, только что принявший дела Си-ай-си в Аугсбурге (в 1949 году) укрыл от них Барбье, и французы были вынуждены возвратиться с пустыми руками после десяти дней бесполезных поисков. Позднее американские офицеры привели следующие причины в оправдание своих действий: «Как можно было доверять французскому правосудию, когда в военной службе безопасности сидели коммунисты, а судьи и военные в Баден-Бадене были заражены марксизмом». Война, которую «эти французишки» вели против немцев, была явно не по вкусу герру Колбу, носившему американскую форму. Одним из его аргументов в то время был такой: «Если мы выдадим Барбье, через несколько дней он окажется в Москве!»

Что касается самого гестаповца, то он опасался, что на первом же допросе у французов ему придется туго. Не в интересах французов было допустить его, знавшего все, что происходило за кулисами коллаборационизма, до суда. К тому же он понимал, что над его головой как дамоклов меч висит это проклятое „дело Арди“ ответственного за действия коллаборационистов, и зверское убийство Жана Мулена — руководителя Национального совета Сопротивления. Гестаповец рассчитывал, что французское правосудие не будет даже иметь возможности полностью изучить его дело, узнать об убийстве и депортации около 20 тысяч участников Сопротивления и патриотов, а также 4 тысяч французских евреев и «неарийцев» в период с 1942 по 1944 год.

С апреля до декабря 1949 года службам Верховного комиссара США было направлено несколько требований о выдаче преступника, но все они остались без ответа, В конце 1949 и в течение всего 1950 года последовало множество извинений, заявлений о неполучении запросов и о недоразумениях, возникших между администрацией Верховного комиссара, спецслужбами в Гейдельберге, Аугсбурге и Штутгарте и французскими властями в Баден-Бадене. Как явствует из переписки между французами и американцами, к которой получил доступ адвокат Серж Кларсфельд, даже посол Франции в США Анри Бонне, высоко ценимый в Вашингтоне, должен был довольствоваться следующей лаконичной запиской государственного департамента: «Администрация Верховного комиссара Макклоя никогда не получала никакого требования о выдаче со стороны французских властей…» Подобный же ответ был получен в это время от американской администрации в Варшаве на запрос относительно военного преступника Рудольфа фон Альвеншлебена из ближайшего окружения Гиммлера, а также в Белграде по поводу другого преступника — полковника СС Отто Скорцени, разыскиваемого за многочисленные убийства.

Автор этих строк сам задал вопрос в 1979 году министру иностранных дел Франции де Гиренго в программе Франс-Интер, а также по главной национальной сети телевидения по поводу «мясника из Лиона». Меня интересовало, не собирается ли господин министр добиваться выдачи Барбье Боливией? Бесполезно говорить, что публично оглашенное требование Франции осталось без ответа. После прихода к власти социалистической партии во главе с Франсуа Миттераном автор этой книги неоднократно обращался к хранителю печати Роже Бадинте, министру внешних сношений Клоду Шейсону, министру внутренних дел Гастону Дефферу и министру национальной обороны Шарлю Эрню.

Но вернемся к 50-м годам, когда Верховный комиссар США прикрыл своих агентов Колба и Барбье. Известно, что в те времена администрация США в Западной Германии не только скрывала эсэсовских преступников, но и помогала им бежать от европейских трибуналов. Лейтенант Си-ай-си Лео Хёхт, натурализовавшийся немецкий еврей, рассказывает, что Барбье и его семья интенсивно изучали испанский язык и в марте 1951 года под американской охраной оставили Аугсбург, использовав для этого известную «крысиную тропу» — дорогу, по которой сотни больших и малых барбье покидали Европу. Эта тропа была организована в 1946 году 430-м подразделением Си-ай-си в Австрии при поддержке организации «Каритас» и ватиканского епископа Худала. Некто Джеймс Милано, ответственный за «специальные операции» Си-ай-си, организовал «крысиную тропу», чтобы помочь американским агентам и нацистским преступникам благополучно добраться до американской зоны в Зальцбурге. Все препятствия, возникавшие на этом пути, методично устранялись агентами Милано. Фальшивые документы, визы, пункты отправления «беглых крыс» из Генуи, Неаполя, Бриндизи или Триеста в Южную и зачастую в Северную Америку — все было тщательно организовано специальной бригадой Си-ай-си. Преступники, в большинстве своем одетые в американскую военную форму, на армейских джипах пересекали Альпы в Италии, где одних агентов Милано сменяли другие, сопровождавшие их вплоть до отплытия в Чили, Аргентину, Перу, Парагвай и Боливию.

Представителем Милано в Триесте был отец Драганович, приближенное лицо фашистского главаря Павелича, подглавника (фюрера) Хорватии, укрывшегося в Аргентине. Между священником-усташом и подручными Милано протянулась целая цепочка в итальянских портах, назначение которой состояло в том, чтобы уберечь беглых преступников от опасности ареста органами правосудия союзников. Скромные отели, сомнительные рестораны и кафе, управляемые агентами Милано, предоставлялись в распоряжение беглецов вплоть до погрузки на грузовые и пассажирские суда, отплывающие за океан. Каждый из них получал до 5 тысяч долларов в зависимости от услуг, оказанных оккупационным властям в Германии.

Когда д-р Отто Джон, шеф Федерального ведомства по охране конституции (ФРГ) в Кёльне и шеф контрразведки в британской зоне, попытался прекратить «бегство крыс», он столкнулся с генералом Геленом, доверенным человеком Макклоя. С 1949 года началась закулисная борьба между нацистом Геленом и антинацистом Джоном, закончившаяся поспешным отъездом д-ра Отто Джона в ГДР. Отто Джон, дискредитированный и отстраненный от своей работы, сам рассказывал автору этих строк о сражении, которое он вел с кликой Гелена, с истинными организаторами гнусной «крысиной тропы».

Лейтенант Хёхт из Си-ай-си вспоминает сейчас в подробностях, как он готовил отъезд Барбье и его семьи… Милано и сменивший его некий Добсон, организовавшие побег Барбье с семьей, продолжали выкручиваться: «Откуда мы могли знать, что Барбье был гестаповцем?» 21 февраля 1951 года служба Си-ай-си в Аугсбурге выдала Барбье проездной документ для лица без гражданства № 0121454, подписанный американским Верховным комиссаром в Мюнхене. Согласно этим фальшивым документам, сфабрикованным 430-м подразделением Си-ай-си, Барбье превратился в Клауса Альтмана, который родился 25 октября 1915 года, по профессии механик. Понадобились годы поисков, предпринятых Беатой и Сержем Кларсфельд, чтобы установить, что Альтман и Барбье одно и то же лицо.

Первоначально Барбье намеревался отправиться в Аргентину, где раньше него высадились «бухгалтер геноцида» Адольф Эйхман и многие другие известные преступники. Однако, по-видимому, отец Драганович, открыв перед ним заманчивые возможности поживиться на разработке нефти в Боливии, склонил чашу весов в пользу этой страны, где военные фашистские диктатуры сменяли одна другую.

Тридцать восемь лет спустя Вашингтон признал, что его службы оказывали покровительство «мяснику из Лиона» и помогли ему в 1947—1951 годах избежать французских трибуналов. Это заявление сопровождалось извинениями в адрес бывшего союзника — Франции. Из своего ранчо в Калифорнии президент Рональд Рейган подтвердил эти извинения. Возрождение дела Барбье явилось результатом розысков адвоката Сержа Кларсфельда и комиссии по расследованию, созданной прошлой весной в Соединенных Штатах. Их выводы основываются на объемистом досье, насчитывающем 218 страниц текста и около 900 страниц приложений. Секретарь комиссии Ален Риан и помощник министра юстиции Смита рекомендовали властям Вашингтона «более эффективно» сотрудничать с французским правительством, чтобы пролить свет на дело убийцы Жана Мулена и тысяч участников Сопротивления.

В документе, заканчивающемся фразой «Глубоко сожалею», г-н Риан отсоветовал преследовать бывших агентов Си-ай-си, ответственных за бегство Барбье. Он напомнил об американском законе, по которому преступление не подлежит преследованию правосудием после истечения пяти лет, и не упустил случая подчеркнуть, что агенты контрразведки считали, что действуют в интересах американского правительства.

Однако объективности ради следует сказать, что не только американские службы использовали гестаповцев. Сегодня имеются доказательства того, что с 1946 года секретные французские службы также пользовались услугами нацистских агентов, в основном бывших сотрудников VI (иностранного) отдела Главного управления имперской безопасности «третьего рейха». Два отдела РСХА, в частности, занимались саботажем и шпионажем в Советском Союзе, а также на Ближнем Востоке.

Другой организацией, из среды которой французская контрразведка (СДЕСЕ), предшественница ДЖЕС (служба внешней безопасности), черпала агентов, был абвер — военная разведка германского генерального штаба. Согласно показаниям агентов ДЖЕС, бывшие нацисты, не являвшиеся, в соответствия с международными конвенциями, военными преступниками, зачастую действовали под руководством французских служб. Таких агентов было несколько десятков. Французские спецслужбы пытались через их посредство «зацепить» сеть информаторов и их подручных, которых насадили и использовали немецкие разведслужбы в странах Востока до и после войны и которые не были обнаружены Красной Армией.

Что касается англичан, то поступившее из Варшавы требование о выдаче генерала СС Гейнца Райнефарта, «палача Польши», проживавшего в британской зоне в Германии, было просто отослано обратно с коротким и вполне «объективным» объяснением:

Однако военные преступники бежали не только в Аргентину дли Боливию. Многие укрылись в Канаде и Соединенных Штатах после того, как американский конгресс принял в 1954 году закон о перемещенных лицах. Автор этой книги самолично убедился в том, что «крысиная тропа» функционирует и к северу от Рио-Гранде, на границе, отделяющей Мексику от США.

В один прекрасный день весной 1975 года я отправился в Лейквуд, Нью-Джерси, для встречи с баритональным басом из хора донских казаков Сержем Жаровым. Несчастный восьмидесятилетний старик страдал артритом и воспалением вен, и я собирался отвезти ему кое-какие лекарства. При выходе из Голландского туннеля, отделяющего штат Нью-Йорк от штата Нью-Джерси, мой спутник, молодой журналист, ведущий колонку происшествий в ежедневной газете, сказал мне с широкой и приятной улыбкой: «Не хотите ли посмотреть необычную русскую церковь и кладбище? Это совсем недалеко отсюда, всего несколько километров от пересечения дорог, где мы должны повернуть направо на Лейквуд…»

Заинтересованный предложением молодого человека, я принялся его расспрашивать.

— Да, это православная церковь св. Ефросинии, посещаемая белорусскими и украинскими эмигрантами. В нее редко заходит кто-либо из старой колонии Лейквуда, насчитывающей сто тысяч человек.

— Почему? — спросил я.

— Потому что речь идет о нацистских военных преступниках, а также о тех, кто приходит в воскресенье на заупокойную службу по тем, кто похоронен на маленьком кладбище.

— Вы знаете какие-нибудь подробности, имена?

— Конечно. Начать хотя бы с Радослава Островского, белоруса, перешедшего к фашистам после гитлеровского вторжения в 1941 году. Его штаб располагался в Минске до 1944 года, когда его изгнали советские войска. Вам известно, что около миллиона гражданского населения было убито нацистами и их пособниками под контролем СС с одобрения этого Островского. В нескольких метрах от его могилы, на которой возвышается православный крест, похоронен другой преступник — Эммануэль Ясюк — мясник из города Клецка. В один из дней 1942 года в качестве «мэра» этого города он уничтожил пять тысяч партизан и евреев. На этом же кладбище вы найдете еще немало могил бывших эсэсовцев…

— Однако как они смогли попасть в Соединенные Штаты? Как строгая иммиграционная служба позволила им въехать?

— Они попали сюда по «крысиной тропе» в 1950 и 1951 годах. Некоторые агенты психологической войны против СССР переправили их сюда под вымышленными именами и с фальшивыми документами. Как утверждает следователь департамента юстиции Джон Лофтус, около 300 белорусов и украинцев вместе с семьями въехали нелегально. Перед ними ставилась главная задача — антисоветская пропаганда. Самое удивительное то, что на маленьком холме позади церкви св. Ефросинии недавние эмигранты воздвигли стелу с надписью на двух языках: «Слава тем, кто сражался за свободу и независимость Белоруссии». В действительности же этот монумент поставлен в память погибших вояк 30-й эсэсовской дивизии, основанной самим Радославом Островским.

Снятые на микрофильмы документы, находящиеся в национальных архивах в Вашингтоне, подтверждают, что в этой дивизии СС были предатели из числа белорусов. С тридцатилетним опозданием департамент юстиции и конгресс начали изучать досье под названием «Эсэсовцы в Соединенных Штатах». Весной 1982 года министерство юстиции признало, что белорусский священник отец Лавицкий, похороненный на упомянутом кладбище, помогал нацистской эмиграции, снабжая фальшивыми документами бывших эсэсовцев, которые бежали из Европы, залитой ими кровью. Около сотни бывших нацистов похоронено на кладбище под православными крестами…

Как все это стало возможно? Неужели демократический дух великого Франклина Делано Рузвельта и его доблестных солдат, высадившихся в Италии, затем в Нормандии, внезапно иссяк? Разумеется, нет. Поначалу трансформация происходила постепенно, затем, с началом «холодной войны», пошла более быстрыми темпами. И кроме того, дух оккупационной армии был уже не тот, что у воевавших войск. Десятки тысяч солдат и сотни офицеров возвратились за океан к своим семьям, а их место заняли корыстолюбивые функционеры в мундирах. Это была вторая волна американского вторжения в Европу, та, что встретилась лицом к лицу не с автоматами вермахта, а с бюрократической писаниной офицеров из интендантства и складами, заваленными товарами, о которых побежденные немцы могли лишь мечтать… Все было предметом купли-продажи, даже убеждения. Любой бывший нацист, если только он проявлял находчивость, переодевался в неопределенную униформу с нарукавной повязкой и устраивался работать на кухне, в офисе или гараже. Даже такие, как Адольф Эйхман, могли бы спокойно поступить на службу в качестве истопников в американскую армию.

И тем не менее многие офицеры Си-ай-си на первых порах хранили верность великому союзу, разбившему военную машину фашизма. Один из моих друзей, капитан Джордж Александер, был среди них. Он к тому же был одним из первых офицеров в американской форме, пожавших руку советским братьям по оружию на берегах Эльбы в апреле 1945 года. Однако уже осенью того же года, когда ему поручили сортировать подозрительных немцев, он услышал странные речи. Так, гигант в мундире вермахта, в тщательно отглаженных брюках, с нарукавной белой повязкой арестованного разговаривал с американским офицером весьма самоуверенно:

— Бросьте, капитан, говорить о всяких пустяках, происходивших на восточных территориях. Каратели и специальные команды всего-навсего защищали наших солдат от партизан-террористов.

— Вы — военный преступник, Отто Скорцени! Не забывайте, что это я схватил вас за шиворот в мае 1945 года. И пообещал вам веревку на шею…

Американский следователь побагровел. Однако бывший эсэсовский генерал, спасший Муссолини, развязно продолжал с гнусной улыбочкой:

— Вы, господин американец, витаете в облаках… Это не мне грозит виселица, а всей Европе, и исходит эта угроза от ваших мнимых русских друзей. Я же предлагаю вам пять полностью восстановленных боевых бригад, состоящих из отборных бойцов, которые вы всегда можете увеличить за счет лагерей для военнопленных. Что касается вооружения этих бригад, у вас есть военные трофеи… Будущую Европу мы будем создавать вместе!

Менее удачливый, чем Клаус Барбье, хотя и ставший «звездой» нацистской и даже мировой прессы, Отто Скорцени вынужден был долгие месяцы ждать, пока его «подберут» специальные службы Вашингтона, действовавшие через своих тайных западногерманских посредников.

Как теперь известно всему миру, после войны Отто Скорцени укрылся в Испании, откуда часто выезжал в Южную Америку в качестве коммивояжера неонацизма. В Испании он встретился с другим беглым нацистом, который приветствовал его сугубо по-фашистски. То был шеф бельгийских фашистов Леон Дегрель[69], основатель партии рексистов, главарь беспощадного легиона «Валлония», орудовавшего между Ригой и Тарту.

Пользуясь поддержкой профашистского альянса из числа приспешников Франко, Леон Дегрель спокойно доживает свои дни в той же Испании. Тот, кого называли «палачом Тарту», кто вешал на деревьях этого города юных партизан — парней на одной стороне улицы, а девушек — на другой, — тот, кто «прославился» как палач гражданского населения в Черкассах, вполне заслуживает, на мой взгляд, участи Клауса Барбье — выдачи его Бельгии или Советскому Союзу.

Клаус Барбье, подобно генералу Гелену, установил прекрасные отношения с американцами. Кавалер Железного креста, Барбье последовал в конце 1944 года за германскими армиями, отступавшими на Западном фронте за Рейн и был откомандирован в распоряжение отдела безопасности в Дортмунде, а затем в Аугсбурге. После капитуляции в мае 1945 года он, как предполагают, прятался несколько месяцев у какого-то фермера. Однако жизнь на «свежем воздухе» не привлекала Клауса Барбье. Вскоре он оказался в городе, сначала в Касселе, а затем в Мюнхене, и начал заниматься всякого рода махинациями и даже грабежом, чтобы заработать на жизнь. Схваченный с поличным при хищении драгоценностей, Барбье предстал перед американским офицером, игравшим роль судебного следователя. С колоссальной самоуверенностью он пообещал сделать «важные разоблачения», касающиеся территорий, освобожденных советскими войсками, в обмен на немедленное освобождение. Я пользуюсь этим случаем, чтобы подтвердить свое убеждение: Барбье никогда не был мастером шпионажа, он всего-навсего ловкач и изощренный садист.

Однако факт остается фактом: в начале 1946 года ему удалось «уговорить» ответственных лиц из Си-ай-си. Солдат, никогда не нюхавший пороха, доморощенный шпион, отныне он специализировался на сборе информации о странах Востока, в частности Румынии. Усердный агент, считавшийся, однако, недостаточно эффективным, выдачи которого к тому же неоднократно требовали французские военные власти, Барбье весной 1951 года был «выведен из-под удара». Так он начал экзотическую жизнь, полную заманчивых авантюр.

Для других бывших эсэсовцев, считавшихся мелкой сошкой, сотрудничество с западногерманскими и американскими службами в Пуллахе и Оберурзеле (в генеральном штабе генерала Гелена в Баварии) длилось еще не один год. Только в 70-х годах в Вашингтоне решили выступить против опасной и чрезвычайно коварной мафии уцелевших эсэсовцев. Комиссия, возглавляемая адвокатом Уолтером Роклером, получила возможность просмотреть досье о предоставлении американского гражданства бывшим высокопоставленным нацистам, проникшим в Соединенные Штаты (например, немке Браунштайнер-Риан по прозвищу Собака Бухенвальда). В Канаде же только в наши дни королевская полиция по требованию международных организаций жертв нацистского варварства начала заново просматривать досье подозреваемых эмигрантов.

Чтобы парализовать или ослабить деятельность «охотников за нацистами», некоторые «сердобольные» люди ссылаются на то, что время сглаживает в памяти прошлое и надо по христиански прощать тех, кто действовал якобы не по своей воле. Такого рода «доводы» раздражают меня более всего, поскольку в них не принимается в расчет то, что я называю постоянством нацистского характера, который можно наилучшим образом проследить на примере Барбье. Этот нацист-палач действовал одинаково: в 1941 году — в Амстердаме, в 1942—1943 годах — во Франции и позднее, в 1976 году, — в Ла-Пасе. Друзьями и сообщниками шестидесятилетнего Барбье в Боливии были эсэсовец Герберт Конплин, итальянский фашист Делла Киале и немецкий неонацист Иоахим Фибелькорн — главари полувоенной группировки, виновной в многочисленных казнях и пытках патриотов Боливии и созданной по примеру печально известных «эскадронов смерти» в Сан-Сальвадоре, Буэнос-Айресе и других столицах латиноамериканских стран.

Прольет ли процесс над Барбье во Франции новый свет на недавние преступления «палача из Лиона»? Я сомневаюсь в этом, поскольку французская юридическая машина должна будет следовать по узкой тропинке, ведущей в далекое прошлое. Многие из нас надеются, что некоторые свидетели все-таки приподнимут завесу над последними событиями. Речь идет о свидетелях, вызванных по инициативе Режи Дебре, бывшего узника политической тюрьмы боливийской диктатуры, а ныне личного советника президента Франсуа Миттерана. Возможно, мы узнаем об обстоятельствах смерти Че Гевары? Я слышал в Латинской Америке от участников антифашистской борьбы, что Клаус Альтман-Барбье, находившийся тогда на своей вилле Кочабамба, имел отношение к драматической гибели Че Гевары.

Согласно многим свидетельствам, Клаусу Барбье было по душе возглавлять парады отрядов карателей, созданных генералом Банцером, главой фашистского боливийского государства. Барбье вел их на стадион и наслаждался тем, как они маршировали под эсэсовские мелодии или изображали боевую атаку. Просмотры старых нацистских фильмов с участием Лени Рифеншталь, этой «нимфы фюрера», демонстрировавшихся на сборищах бывших нацистов в местностях с преимущественно немецким населением, столь многочисленным в Южной Америке, всякий раз вновь воодушевляли фанатичных эсэсовцев.

Что же касается Лени Рифеншталь, то не могу забыть наглость этой экс-фюрерши нацистского кинематографа. Я видел, как ее допрашивала французская военная служба безопасности в Инсбруке в 1945 году. Ей ставились в вину километры фильмов, прославляющих гитлеровский режим. Достоверные данные подтверждали, что однажды она крайне раздраженно заявила фюреру: «Выбирайте между Геббельсом и мной». Известно также, как, одетая в тщательно подогнанную форму, с пистолетом за поясом, она присутствовала на расстреле польских патриотов в деревне Конски…

Когда я изложил эти факты в одной из книг, посвященных концентрационным лагерям, Лени Рифеншталь при поддержке всесильного западногерманского финансового лобби затеяла против меня процесс, который широко освещался французской прессой в 1961 году.

Скромному историку, каким я себя считаю, живущему на средства от работы журналиста и писателя, пришлось выдержать целый бой. Рассматривая дело в первой инстанции, дотошные парижские судьи вынесли приговор не в мою пользу. Моя книга была конфискована… При поддержке известного журналиста Андре Вюрмсера из газеты «Юманите» и Эдмона Мишле, министра в правительстве генерала де Голля и бывшего узника концлагеря, я привлек на свою сторону общественное мнение и выиграл. Все это длилось долгие месяцы и исчерпало мой бюджет исследователя по крайней мере на два года вперед. Со времени разгрома нацизма меня постоянно побуждала к действию одна мысль, которая подчиняла себе мои профессиональные интересы: взять за горло нацистских преступников, которые несли ответственность за гибель шести моих близких родственников во время осады Ленинграда в 1941—1943 годах. Правда, еще до этого, в 1937—1939 годах, я был глубоко возмущен тем, что республиканская Испания была брошена на произвол судьбы, а также позорным мюнхенским диктатом, равно как и «днями предательства», которые потворствовали удару в спину, нанесенному Чехословакии. Таков заголовок одной из моих книг, вышедшей в 1975 году. Вся моя жизнь складывалась под влиянием чувств протеста и негодования в отношении фашистских преступлений.

Однако вернемся к Барбье. В камере тюрьмы Сент-Поль в Лионе этот старик, чтобы ввести в заблуждение своих обвинителей, сменил высокомерие на хитрость. Вчера беспощадный, он симулирует болезнь, чтобы разжалобить своих судей. Вчера на берегах Роны перед ним трепетали. Его отряды нацистских головорезов вместе с французскими коллаборационистами с помощью убийств, пыток и грабежей сеяли ужас в «новой Европе». Сорок лет назад Лион проклял гестаповца Барбье. Сегодня его жители вновь верят в правосудие, ибо «лионского мясника» ожидает возмездие. И тем не менее, охраняемый многие годы невероятной удачей и мощным покровительством, эсэсовец Барбье надеется, что он его избегнет…

В мае 1951 года Клаус Альтман с женой и двумя детьми высадился в Аргентине, чтобы затем добраться до Перу. Однако вскоре они покинут «слишком демократическую», на их взгляд, страну и предпочтут ей боливийское высокогорье. В 1957 году все члены семейства Барбье натурализовались, и Клаус получил новенький паспорт за номером 588/71, по-прежнему на имя Альтмана. В этой стране, где господствовало немецкое влияние, бывший гауптштурмфюрер СС начал новую жизнь, Он занялся делами, однако на свой манер, поспешно и нагло. Любопытно, что в этом горном районе он посвятил себя фрахту… Барбье стал «доком Клаусом», основав общество «Трансмаритима Боливиана».

Неудачливый бизнесмен, Клаус Альтман несколько раз возвращался к службе в полиции. При диктатуре генерала Банцера он одно время пользовался дипломатическим паспортом, облегчавшим ему запрещенные законом сделки — торговлю героином и кокаином. В июле 1980 года, когда выборы привели на пост президента женщину, Барбье стал одним из инициаторов фашистского путча генерала Гарсиа Меса… С тех пор он считал себя «привилегированным» и «неприкасаемым», полагаясь на неизменный состав функционеров в полиции и судебных органах Ла-Паса. Однако реальность жестоко его обманула.

Сейчас стало известно, что в 1969 и 1970 годах Барбье неоднократно бывал в Соединенных Штатах — Новом Орлеане, Майами и Сан-Франциско. Однако бо́льшая часть вояжей зловещего Клауса Барбье, «уважаемого» коммерсанта экспортно-импортной фирмы, проходила через Колумбию. К сожалению, в начале 1970 года автор этой книги разминулся с нацистским преступником в Колумбии. Его приезд остался бы незамеченным, если бы колумбийские таможенники в аэропорту Барринкилья не обнаружили около 20 килограммов чистого кокаина, предназначавшегося для перевозки в Техас. Мои колумбийские знакомые подтвердили, что Барбье причастен к этой афере.

Процесс над Барбье, надеюсь, вскроет неизвестный факты. Он, безусловно, положит начало широкой дискуссии о злодеяниях нацистов всех мастей, уцелевших после разгрома в 1945 году и пытающихся воскресить времена свастики. Хочется, чтобы кто-либо из моих коллег-историков дал свою оценку тем, кто принадлежит к мафии СС. Желательно было бы услышать, например, мнение уважаемого Юлиуса Мадера, опубликовавшего в ГДР множество разоблачительных материалов. Я надеюсь, что этот процесс вызовет широкий отклик во всем мире, и в частности в Соединенных Штатах.

Строгое соблюдение французских законов предполагает, к великому сожалению, что на процессе Барбье не будет поднят вопрос о мучительной и трагической гибели Жана Мулена. Того, кто в 1943 году был до смерти замучен Барбье и чьи останки были обнаружены в урне № 10 137 на парижском кладбище Пер-Лашез.

Пепел Жана Мулена 19 декабря 1964 года был помещен в Пантеон, где захоронены великие люди республики. Выдающийся писатель Андре Мальро произнес в тот день взволнованную речь. Позднее, в мае 1981 года, новый президент Французской Республики Франсуа Миттеран в день своего вступления в эту должность возложил цветы на мраморную плиту с именем этой, пожалуй, самой известной жертвы Клауса Барбье — одной из многих.