Мафия СС

Глава I Крысы бегут

Утреннее солнце озаряло Луизенпарк. Часы на выщербленной пулями колокольне старой венской церкви пробили шесть…

Спустя девять лет после войны в городе, разделенном на зоны четырьмя великими державами, я ждал встречи с человеком, воспоминание о котором и сегодня преследует меня.

С кем я только не сталкивался в своей жизни: и с прожженными политиканами без стыда и совести, и с тройными и даже четверными агентами — проходимцами высшей пробы… Я уж не говорю о тех, кто был виновен в геноциде и с кем по печальной необходимости мне приходилось иметь дело ежедневно. Но Штайнхуберль занимает особое место в моей памяти…

Он никогда не был на ответственных постах, никогда не представал перед судом. Весьма прозаическая и вульгарная личность. О нем мне рассказал капитан Советской Армии, с которым мы встретились в баре «Хейриген» — штабном баре союзников, где всегда витал призрак «третьего собеседника». Он поведал мне о гнусностях, творившихся в стране, потерпевшей поражение.

— Есть в Вене странный тип. Служил когда-то в муниципальной полиции. Отец четырех сыновей. Все они были ретивыми эсэсовцами. Все погибли во время нашего наступления. Этот старый безумец утешается теперь тем, что прогуливается по утрам по Луизенпарку — бродит по аллеям с холщовой сумой, набитой тухлым мясом, и раздает его…

— Кому же?

— Крысам, которые кишат у отверстий сточных труб и подвалов. Крысам, которые исправно являются на ежедневные кормежки. Это отвратительное зрелище собирает толпу стариков, перед которыми Штайнхуберль держит речь. Он провозглашает золотой век нацизма…

Узнал я и другие подробности. Франц Штайнхуберль… Так звали бывшего сыщика. Его неоднократно допрашивали союзники, но всякий раз — после психиатрического обследования — отпускали.

Моя встреча с советским офицером закончилась поздно ночью. Но уже на рассвете я шагал по песчаным дорожкам Луизенпарка. Теплый ветерок шевелил листву кленов. Мне чудилось, как из-за кустов появляются призраки далекого прошлого: она — в атласном платье и он — в парадной форме. Они возвращаются с бала… чарующий мотив вальса все еще у них на губах, а головы кружатся от шампанского.

Однако дуэт, который я встретил, выглядел совсем иначе: то были Штайнхуберль и его лягавая. Оба — существа без возраста, с расширенными зрачками воспаленно красных глаз. Лягавая, перестав дрожать, подошла и обнюхала мои ботинки. Человек и собака действовали в унисон: собака фыркала, хозяин бормотал. Присев на соседнюю скамью, я сказал: «Я пришел посмотреть на ваших крыс…»

Старик сделал гостеприимный жест:

— Так вы слышали о моих маленьких зверюшках… Мы живем в страшном мире, майн герр, в жестоком мире. Вы иностранец и не можете знать всего. Именно в этом парке осенью, когда падали листья, повесили Эрика, моего младшего, а трех его братьев — Алоиза, Франца и Вилли — расстреляли из автоматов. Недалеко отсюда, в гроте Оттакринг. Иваны убили моих детей, как крыс, которых травят в норах и канавах.

Он говорил, и глаза его загорались мрачным блеском. Седовласые мужчины и женщины появились у моей скамьи. Казалось, они появились из-под земли, словно собирающиеся на шабаш ведьмы. Штайнхуберль хрипел:

— Верьте мне, друзья! Иваны уничтожили наших сыновей — детей великого рейха, вскормленных словом фюрера…

Круг стариков сжимался. Штайнхуберль, выпрямившись, взглянул на часы, потом сделал несколько шагов по направлению к пню сломанного дерева.

Словно загипнотизированный, я последовал вместе со всеми за ним. Вскоре Штайнхуберль остановился. Ногой отшвырнул собаку и тоном пророка продолжил:

— Да, Иваны думали, что истребили всех. Но они ошиблись. Сейчас вы увидите уцелевших! Ко мне, дети мои, мои сыновья, идите скорее к своему старому Францу!

И тут произошло нечто отвратительное: полчища облезлых крыс с оскаленными мордами появились у пня и окружили старика. Я привык ко всяким неожиданностям, но от этого зрелища мурашки побежали по спине. Я отпрянул…

А Штайнхуберль вытащил из холщовой сумки протухшее мясо и начал разбрасывать. Крысы набросились на него… Собака смотрела на все это безразличным взглядом. Старик почувствовал, что я хочу бежать:

— Погодите, майн герр. Вы можете лично убедиться, что Иваны истребили не всех. Те, кто уцелел, скоро умножат свои ряды… Они будут прекрасны. Они уничтожат посевы, они насытятся литыми колосьями созревшей пшеницы, они повергнут страну Иванов и выгрызут им внутренности. Они достигнут цели, поставленной перед ними фюрером, перед тем как он отправился в Валгаллу[1] — куда однажды попадем и мы…

Увеличившаяся толпа призраков каким-то клокотанием одобряла каждую его фразу, нежно обращенную к крысам, суетившимся вокруг великодушно разбрасываемой им падали. Затем наступила тишина, сопровождаемая только крысиным чавканьем. Ко мне склонилась женщина неопределенного возраста:

— Франц прав. В один прекрасный день они вернутся, наши дети-мученики, наши малютки из СС.

После разгрома в 1945 году оставшиеся в живых эсэсовцы попрятали свои мундиры и свастики. Но нацистские идеалы прочно засели в них, как нацистская татуировка у главарей арийской расы на внутренней стороне бицепса, под мышкой левой руки[2]. Самоубийство Гитлера в берлинском бункере повлекло за собой переход уцелевших эсэсовцев в подполье. Именно этих ушедших во тьму нацистов я и назвал «мафия СС».

Прежде чем продолжить поиски, я хочу заверить настоящих мафиози, с которыми встречался в Палермо, а также по другую сторону Атлантики, что ни в коем случае не уподобляю их тем, о ком пойдет речь в этой книге. Если для таких типов, как Дон Кало, Вито Дженовезе или Лаки Лучиано, можно найти хоть какие-то оправдания, то к Гейдриху, Гиммлеру, Борману и Кальтенбруннеру я не испытываю ни малейшего сострадания.

Кровь, пролитая членами «Коза ностра» с начала этого века, — жалкая лужица по сравнению с океаном крови, захлестнувшим землю в результате преступлений СС.

Один только день «радикального решения» в концлагерях Треблинки или Майданека уносил больше жертв, чем все войны между бандами гангстеров с начала века в Соединенных Штатах или на Сицилии. Это следует учитывать, говоря о мафии СС и о настоящей мафии — мафии «крестных отцов» и «семейных» кланов. К тому же, как мы увидим в следующих главах, контакты, устанавливающиеся между мафиози и бывшими нацистами, за редким исключением, были недолговечными.

Прошу читателя понять меня правильно: я отнюдь не намерен приукрашивать мафиози, я лишь хочу сказать что история еще не знала злодеев, равных тем, которые именуются в книге мафией СС.

Все мафии придерживаются общего закона: сохранение строжайшей секретности. Прослеживая следы «Коза ностра» между Палермо и Нью-Йорком, я был поражен тем, как обет молчания — omertà — связал на разных континентах невидимыми, но крепкими нитями людей, принадлежащих к слоям столь же разнообразным, как и сама жизнь. В ходе личных поисков и расследований я выяснил, что и эсэсовцы придерживаются того же самого закона.

«Майн кампф», библия фашизма, выражает идеологию эсэсовцев — вчерашних, сегодняшних и, возможно, завтрашних.

Где же сегодня эта мафия СС? Кем стали кровавые палачи Бабьего Яра, Орадура, Лидице и множества других мест, не имеющих такой трагической славы?

Семь тысяч эсэсовцев, и отнюдь не рядовых, «отмылись» от своего черного прошлого в Западной Германии, а четыре тысячи, согласно самым достоверным источникам, вновь поступили на службу в полицию или в разведку ФРГ. Много бывших членов СД и СС можно встретить в БНД (Бундеснахрихтендинст)[3], созданную нацистом Геленом, которого сменил на этом посту его бывший заместитель Вессель.

Из уст самого Отто Джона, бывшего шефа контрразведки ФРГ, я услышал такое признание:

— До 1953 года, когда меня отстранили от дел, я был окружен десятками эсэсовцев, и все мои попытки избавиться от них были напрасны. Стоило уволить кого-то, как их место немедленно занимали такие же нацисты.

Антикоммунизм Вашингтона помог выжить множеству преступников, к которым трудно применить какую-либо нисходящую классификацию: все они претендуют на первые роли.

Кое-кто поплатился за свои преступления: Кальтенбруннера повесили в Нюрнберге; Эйхман понес наказание в Рамаллахе; Шелленберг умер от рака в английской тюрьме, написав мемуары, обличающие его и его сообщников; Гесс по-прежнему находится в тюрьме Шпандау в Западном Берлине.

Но кем стали их пособники? Бывший гестаповец Паннвиц в награду за свою деятельность ревностного служаки получает пенсию от боннского министерства внутренних дел. Курт Бехер, бывший торговец людьми, руководит процветающим транспортным агентством с оборотом в 10 миллионов марок в год. Каждое утро его отвозит в контору в Бремене роскошный «мерседес», имеющий ту же эмблему, что и машина, в которой он разъезжал по улицам Будапешта. Изменилась только униформа шофера!

Другие сообщники — эсэсовский убийца Отто Скорцени (до самой смерти он руководил предприятием международного масштаба), Мюллер, по кличке Гестапо, настолько он олицетворял собой охранку, и рейхсляйтер Мартин Борман — исчезли из Европы. В Латинской Америке они вновь встретили себе подобных по духу и преступлениям: Барбье, Рауффа, Менгеле и др.

Все они изменили свой облик. Иногда в буквальном смысле слова: хирурги-косметологи сделали неузнаваемыми примелькавшиеся физиономии. Чаще же это превращение происходило еще проще. Скрывшиеся преступники владеют объемистыми портфелями биржевых акций, заведуют деловыми конторами, руководят экспортно-импортными фирмами. Они застраивают целые городские кварталы в Буэнос-Айресе, Ла-Пасе, Мюнхене, возводят клиники в Асунсьоне, портовые сооружения в Чили. Убийцы, ответственные за самый страшный геноцид, превратились в профессиональных торговцев и респектабельных деловых людей.

Изредка прошлое напоминало о себе, и тогда в предместье большого города, будь то Гамбург или Вашингтон, находили труп, начиненный пулями или с перерезанным горлом. То — простое сведение счетов, которое чаще всего сходило с рук благодаря большим отступным либо регулярной дани. Времена, когда трупы устилали улицы Варшавы, Киева или Смоленска, казалось, ушли в забытое прошлое. Глава министерства пропаганды д-р Геббельс, бесспорно, стал родоначальником целой школы. Отныне на мировом рынке продают образ «доброго немца», как автомашину «фольксваген» или телевизор «Блаупункт», лишь бы заставить всех забыть об уцелевших нацистах, угрюмо и упорно ждущих своего часа.

Я вовсе не намерен клеймить всю Западную Германию. Но мафия СС существует. Много лет я занимаюсь ее поиском и в этой книге хочу рассказать о ней.

Не позволим крысам старого Франца Штайнхуберля вылезти на свет из своих нор! Мы должны заставить их жить в страхе!

Известно, что крысы заразны, они разносят чуму.