Марахси

Глава 19. Сны и видения

Снотворного в саквояже врача не оказалось. Тот старательно покопался во внутренностях потрепанного чемоданчика и нерешительно посмотрел на Быка.

— На медосмотрах оно не нужно, поэтому с собой не беру, — объяснил он. — Насколько критично нарушение сна?

— Сильное, — Бык непроизвольно бросил взгляд в стеклянную ленту кабинета Саммю. — Свою пачку таблеток уже прикончил. Почти не сплю последнее время, слишком много всего навалилось, а психика… Иногда хочется заснуть и не проснуться.

— Тогда легкие транквилизаторы вам будут бесполезны, — врач снова перебрал в саквояже содержимое. — Если подождете перерыва между боями, я принесу. Или сами найдете? Я скажу — где.

— До перерыва еще долго, я, признаться, на ногах едва стою. Да и зачем вас затруднять. Сам справлюсь.

— Пойдемте, дам вам ключ.

Бык покорно двинулся следом за врачом в кабинет Саммю, где находился дополнительный медицинский скарб, не нужный на медосмотрах. Входить не стал, остановился на пороге, чтобы никто не подумал, что ему очень интересно посмотреть на экраны, но врач возился в кривой тумбочке что-то очень долго. Мальчишка дошел до камеры, свалился на свою лежанку, развернул полученное угощение и начал меланхолично жевать.

— Пару часов, — с удовлетворением повторил Саммю, разворачиваясь к Шаману, но краем глаза зацепив и Быка. — Там доза на взрослого, ему с головой хватит.

Другой экран, стоявший рядом, отразил какую-то громкую возню в камере, и Бык перестал притворяться, подошел ближе. Причиной свалки оказался медведь, которого дети в камере практически вырвали у победителя из рук — игрушек в бараках не водилось, разве что какой-нибудь умелец вырезал из войлочного корня нечто похожее на человечка.

— Моё! — верещал зайцем самый младший, которого подростки постарше пинками отгоняли от дележа игрушки. — Я перший зловил!

— У тя ущо нос не срос, — презрительно отозвался один из обидчиков.

Из-за роста младший мог только подпрыгивать за спинами старших, те же уцепились за лапы медведя и перетягивали его каждый в свою сторону, злобно пыхтя и лягая противников черными пятками. Младший догадался пролезть между ногами и дернуть яблоко раздора на себя вниз. Противники столкнулись лбами и зашипели как разъяренные гуси. Назревала уже настоящая драка, но хозяин игрушки внезапно издал такой резкий и повелительный свист, что медведь плюхнулся на пол и сиротливо остался там лежать.

— Вот, держите, — врач оторвал Быка от монитора, сунул в руку простой железный ключ с кольцом на конце. — Вернете потом лично мне. Лазарет знаете?

— Примерно.

— В самом конце прохода есть тумбочка, в верхнем запертом ящике — снотворное.

— Андроиды там нигде не прячутся? — неловко пошутил Бык, чувствуя на себе взгляд Саммю, от которого начинали гореть уши.

Врач поморщился.

— В лазарете только лежачие. Одной таблетки на восемь часов хорошего сна хватит. Можете взять целый блистер, если такое дело, но принимать аккуратно.

Бык зажал в кулаке ключ и поспешно ретировался, чтобы не идти рядом с Саммю и Шаманом, которые дружно покинули насиженные места. Он прошел мимо униформистов, поднимающих наверх следующую партию кассинов, ускорил шаги и первым свернул в тот отсек, который вел к лазарету. Саммю и Шаман, не обратив на него внимания, проследовали дальше к медблоку.

Входной двери в лазарете не было, а боксы отделялись от прохода занавесками, наподобие тех, что вешают в ванных комнатах — дешевая синтетика, которую легко отмывать от любых брызг и грязи. Стенами боксов были перегородки из фанеры, покрашенной в серый цвет, Бык помнил эту краску, которую покупали еще при заводе, а потом остатки использовали на дверях в бараки. Перегородки не доставали до потолка, тот представлял собой природную поверхность и потому ровным не был, между ним и стенами оставались зазоры, где-то больше, где-то меньше.

При его движении волна стоячего воздуха шевельнулась, занавески зашуршали, наэлектризованные составом его одежды, одна из них приподнялась и прилипла к рукаву, как верная жена, открывая неприглядное нутро бокса из каких-то трубок и проводов, в середине которых угадывался человек. Бык брезгливо стряхнул ее с себя, прибавил скорости, нашел тумбочку, воткнул ключ в скважину словно нож, и замер, глядя на содержимое ящика. Снотворное оказалось довольно известным сильнодействующим препаратом, который обожали стареющие кинозвезды.

Он решительно сгреб горсть упаковок, сколько смог захватить. В его пальцы поместилось не то шесть, не то восемь блистеров, острые края кололи ладони и торчали между пальцами. Постояв так над ящиком несколько секунд, он выдохнул, медленно разжал кулак и позволил лишнему упасть обратно.

Ближайший бокс был пустым: лежанка стояла без постельного белья, тумбочка была голой, мониторы отключены. Бык сел на кровать, вытряхнул на ладонь пару таблеток, закинул их в рот и только после этого сообразил, что нужно чем-то запить. Но никакой воды в боксе не было. Кривясь от горечи, он заглянул еще в пару пустых отсеков, но только в одном нашел небольшой кулер с полупустой бутылкой. Лежанка здесь была поприличнее первой, но точно такой же голой.

Нацедив в стаканчик ледяной жидкости, он проглотил крошево во рту, поставил остаток воды на тумбочку и, недолго думая, вытянулся на кровати. Какая разница, в сущности, где спать, если собираешься проспать сутки? Слева за перегородкой кто-то тяжело дышал, буквально исходил хрипами, справа мерно попискивали аппараты. Бык закрыл глаза, но тут же открыл их — занавески в его боксе издали волнообразное движение и легли обратно.

— … попрощаться, — услышал он.

Бык вытянул шею вперед, стараясь не дышать и не шевелиться. Расстояние и полотнища глушили прямой звук, в бокс долетали только обрывки фраз.

— … когда поправишься… покупатель тебя заберет… безопасно… обезболивающее… по одной штуке из коробки… на арену больше нельзя…. оставлю в кармане жилетки… публика не захочет такого поединка…

Ответов Старухи Бык не слышал, не то она была слишком слаба, не то слушала молча.

— … больше не увидимся, Тарси.

Некоторое время Бык продолжал лежать без дыхания и с колотящимся сердцем, но не слышал больше ничего. Как не было ни шагов, не колыхания занавесок. Не выдержав, он поднялся, пересек проход и застыл невидимкой, скосив глаза в прорезь чужой ткани, вовремя вспомнив о камере. Предосторожности были излишни, Старуха лежала, глядя в потолок сухими глазами, ее рука сжимала коробку с леденцами. В ногах лежанки притулилась знакомая жилетка, из кармана которой торчало надкушенное угощение Саммю. Бык тихо отступил, вернулся на свою кровать и сел. Снотворное начало действовать, стены дрожали и двоились, он торопливо вытянулся во весь рост и закрыл глаза.

Сон ему приснился странный. Начался как самый обычный кошмар, в котором переплетение черных коридоров уводило его далеко от безопасного места, но он упрямо двигался вперед, потому что знал, то где-то там его ждет такая добыча, ради которой нельзя сдаваться. И он тянулся, лез по наклонным ходам, отполированным сверлом давно сгинувшего проходчика Дэвида Марахси, пачкая брюки и ладони, и, наконец, вывалился на свободное пространство, круглое, как мячик для пинг-понга. Откуда-то в этом круге был свет, Бык задрал голову, чтобы понять, что его может давать — прибор или звезда вроде Солнца, но отверстие сверху не позволяло себя разглядеть. Оно жарило лучами и слепило таким сиянием, что Бык зажмурился от слез. А когда смог разлепить глаза, увидел, что в пещере он уже не один. Вокруг антрацитовыми кольцами, выходящими из стен, уходящими в полированные дыры, свивался огромный змей, чья шкура отражала свет и казалась мерцающей. Голова змея была плоской и острой одновременно, а из пасти свисал язык. Мокрый, влажный, язык казалась отдельным от змея органом — он выстреливал вперед, втягивался назад, опускался вниз и облизывал морду, загибаясь наверх.

— Войлочный червь, — прошептал Бык с каким-то странным удовлетворением.

Страха не было, было осознание того, что легенды не врали, теперь можно уже ничего не делать, потому что делать нечего.

— Ящер, — ответил ему исполин, и почему-то не было ничего странного в том, что Бык его понял, хотя язык зверя продолжал жить своей жизнью. — Черви здесь вы.

— Кто? — зачем-то переспросил Бык, хотя прекрасно понял, о ком говорит хтоническое чудовище.

— Паразиты, — просвистел ящер, моргнув глазами. — Прах Марахси.

— У нас тут бизнес, — Бык знал, что для древнего чудовища это оправдание выглядит жалко и непонятно, древние чудовища ничего не знают о бизнесе и кредитах, но ничего лучше не придумал. — Мы вложили большие деньги. Планетоид принадлежит нам.

— Я сотру вас в порошок, — равнодушно пообещал ящер, — в мелкую черную пыль, по которой всю жизнь будут ходить ноги тех, кого вы сами считаете грязью.

Бык закашлялся — упомянутая пыль поднялась вверх от движения хвоста, окутала его облаком и осела на гортани как корица, безобидная при добавлении в жидкость, но смертельная в сухом виде.

— Тебя не существует, — прокашлял он, пытаясь победить адскую сушь во рту. — Ты миф! Пустая выдумка!

Вместо ответа зверь развернул к нему свою голову, приблизился и уставился немигающими глазами в переносицу. Язык ящера вытянулся, коснулся лица и прошелся по нему липкой ощупывающей паутиной, оставляя еле влажные следы в местах касания. Бык знал, что если он сейчас сделает резкое движение, змей стянет свои кольца и схватит его в захват и сломает гости, оставив череп напоследок, поэтому стоял неподвижно, зажмурив глаза, ожидая, пока кошмар закончится. Когда все и вправду закончилось, Бык рискнул посмотреть, что делает червь, но в этот момент следы языка на его лице вдруг начали гореть как огнем. Яд! Жгучую слизь было невозможно стереть руками, он только покрывал ею еще большую поверхность кожи, которая уже грозила начать дымиться и отваливаться кусками.

— Помоги мне! — отчаянно крикнул он змею.

— Помоги себе сам, — ответил тот. — Если угадаешь как.

Единственное, что пришло Быку в голову — это собрать ту самую черную пыль с земли и засыпать ею больные места. Это неожиданно помогло, слизь утратила едкость. Жжение отступило, но он не мог остановиться, в панике хватал с земли, зачерпывал и посыпал себе лицо этой грязью под тихий смех, в котором было что-то знакомое.

— Да проснитесь же вы!

Кто-то настолько сильно тряс Быка за лацканы пиджака, что пришлось продрать глаза через страх, что яд снова начнет плавить роговицу. А потом пришло понимание того, где он находится. Он узнал сейф, систему холосвязи и самого хозяина, бледного как полотно, с галстуком набекрень. Костюм на Ромуле был самый парадный.

— Дали бы хоть пару часов поспать, — вялым языком произнес Бык. — Я снотворное выпил.

Ромул ругнулся, отступил назад и вытер лоб, на котором выступила испарина.

— Вы в своем уме? — скандально спросил он. — Мы черт знает что уже думали!

— Я не знал, что понадоблюсь, — Бык сделал попытку встать, но окружающие стены пришли в движение и свалили его обратно.

Врач протянул ему стакан с резко пахнущей жидкостью.

— До дна, — приказал он.

Жидкость принесла с собой ясность, он узнал на заднем плане Саммю, Шамана, Язмина и даже Вигго, топтавшегося на пороге кабинета с видом растерянной собаки.

— Что случилось? — спросил он, опуская голову на диванную подушку.

— Вы нам объясните, — сварливо отозвался врач. — Мы подняли на уши всех, кого могли, прежде чем догадались заглянуть в ту щель, где нашли вас. Перенесли сюда, но и тут добудиться не можем третьи сутки. Что произошло в лазарете?

— Трое суток? — бешено колотящееся сердце успокаивалось, окружающее становилось знакомым и привычным. — Ничего не происходило, я просто выпил пару таблеток, хотел вздремнуть в тишине, и не рассчитал, видимо, дозу.

— Вы сумасшедший, — врач бросил пустой стакан в ведро у стены. — Могли к праотцам отправиться.

— Если вам сейчас лучше, то вставайте, — велел Ромул. — У нас каждый человек теперь на счету.

Бык поднялся, насколько позволяли ватные ноги. Язмин и Шаман расступились, давая ему пройти вперед самостоятельно, а вот Саммю даже не подумал посторониться. Он смотрел в упор, и по его лицу Бык догадывался, что его в чем-то подозревают. Ромул вытолкал лишних за дверь, запер тяжелейший засов, который раньше не использовался, и только после этого налил виски в стакан. Бык подумал, что это для него, но виски Ромул выхлебнул сам. Только потом разлил еще раз уже на всех и кивком головы велел брать — ему было не до церемоний. Бык увидел у него на поясе лучевой пистолет, бластер военного образца.

— Что это значит? — спросил он, глазами указывая на оружие.

— Это значит, что в Колизее введено военное положение, — вместо Ромула ответил Саммю. — Пока вы спали, у нас тут кое-что изменилось.

Бык взял стакан, сел в кресло и сделал маленький глоток виски, обжигающая жидкость неприятно напомнила сон, но он заставил себя допить до дна, и ему стало немного лучше.

— Если вкратце, — вдруг раздраженно сказал Ромул, — кассины бунтуют.

Бык посмотрел на Саммю, тот хранил насмешливое выражение лица, но теперь оно было каким-то неуверенным по сравнению с тем, что он видел раньше.

— Эти скоты, которым мы раздали чипы, вообразили, что могут устанавливать свои порядки на боях, — Ромул плюхнулся в кресло напротив Быка. — И мы даже не можем послать андроидов успокоить их, они попросту бесполезны.

— В каком смысле?

— В прямом. Помните слова Шамана про приоритет команд? Вот это и есть то, что они с ними делают. За трое суток ни один бой не закончился в пользу ромульян. Публика на грани истерики, ставки упали.

— Подождите, — Бык опять посмотрел на Саммю. — Это умел делать один человек, кто — «они»?

— Вся сто пятая, — злобно ответил тот. — Семьсот тридцать пятая, пятьсот третья, двести шестая, черта в ступе двадцатая… Причем мы подозреваем, кто их научил, сукин сын… А все ваша идея, Ромул — раздать чипы всем желающим, не трогать мальчишку!

Ромул тоже психанул.

— А вы лучше? Втроем без меня не справились с сопляком, понадеялись на камеры в коридорах. Теперь эти скоты все ваши следилки снесли камнями, и хрен его поймаешь в этих катакомбах вслепую.

— Вы упустили мальчишку? — словно не поверив своим ушам, спросил Бык. — Как это могло случиться? Доза не подействовала?

— Герр доктор клянется, что дал именно то, что я велел, — хмуро ответил Саммю. — Я сам видел, как он это ел. Мы послали за ним ходунка через час, и он вышел из камеры, только в медблок не пришел. Снял с ходунка фонарь и растворился. Как мы ни пытались засечь его на камерах, пока они еще работали, не вышло. Один раз вроде кинули людей в нужное место, но половина заблудилась в этих переходах, половина надышалась каким-то дерьмом и вернулась в слюнях до колен. А потом и камеры сдохли.

— Ясно, — Бык постарался остаться расстроенным. — Почему бы просто не закрыть бараки на пару дней и не прекратить снабжение? Они проголодаются и пойдут на соглашение. Бои только придется отменить на это время.

— Не можем, — Ромул вскочил и снова потянулся к виски, но Саммю быстрым движением убрал бутылку из зоны досягаемости и поставил в шкаф. — Остановить «Кассинову» сейчас смерти подобно.

— Вы подписали кредитный договор? — догадался Бык.

— Да, — поджав губы, произнес Ромул. — И договор на долгосрочную аренду тоже. И ведь ни одна скотина не поставила меня в известность, что тут творится!

Саммю сложил губы трубочкой и символически посвистел, потом изобразил молчание.