Майкл Джексон: Заговор

Глава 29. Ask me how I know

Голос Майкла Джексона: вещдок 5009-А, 5009-В, 5009-С. Кадры, не вошедшие в фильм Башира.

Во время просмотра двух-с-половиной-часового видео, не вошедшего в фильм Башира, у присяжных возникло ощущение исключительной приватности. Личный оператор суперзвёзды делал свою съёмку параллельно с основной, включая все откровенные моменты, позволяющие ощутить подлинную суть Майкла. Было немного забавно видеть его сидящим на полу среди подушек, одетого выше пояса по-королевски, а ниже – в спальных домашних штанах.

В самом начале интервью Башир уверяет Майкла в его гениальности, заявляя, что его фильм призван рассказать о двух вещах: об его уникальном таланте и о благотворительности, которой Майкл занимается по всему миру. Башир не хотел смущать Майкла чрезмерными восхвалениями, но добавил, что мир обязан знать о той работе, которую он проводит, стараясь помочь детям.

Майкл сетовал, что пресса пишет о нём только "дурные вещи", и Башир вторил ему, называя репортёров "мерзавцами". Пока камера фокусировалась на лице Майкла, можно было услышать, как Башир настойчиво продолжает, что репортажи, которые он видел о Майкле, "отвратительны" и "один другого хуже".

Майкл поделился, что устал от глупых сплетен.

Башир пообещал, что он не будет делать подобную дрянь.

Когда камера Башира была готова к включению, он, подыгрывая симпатии Майкла ко всему английскому, просит его "изобразить британский акцент", но Майкл стесняется. Он просто улыбается, глядя мимо камеры, и вежливо отнекивается.

Башир начинает задавать вопросы на любимую Майклом тему детской невинности, вскоре переводит разговор к обсуждению гениального таланта Майкла, спросив, вызвал ли его успех ревность других людей.

Майкл ответил Баширу, что "успех вызывает всё это" и сказал, что ревность – это то, с чем ему приходится жить и постоянно иметь дело. Он чувствует себя мишенью, но считает что это обратная сторона медали в жизни суперзвёзды. С каждой его ступенью наверх, с каждым новым успехом, люди придумывают всё больше и больше небылиц о нём. Великий музыкант рассказывает Баширу, что когда он только начинал бить рекорды самых популярных альбомов в истории, одновременно с этим он получил прозвище "чудной". В голосе Майкла чувствуются боль и напряжение, когда он говорит, что люди обзывают его чокнутым и странным, называют его "девушкой" и "гомосексуалистом". Джексон заявляет, что слухи о нём ложь, и всё, о чём говорят в связи с ним, "полностью выдумано". По ходу разговора он чувствует себя в компании с Баширом всё раскованнее. Он замечает, что люди будут очень удивлены узнать, насколько прост и нормален его образ жизни.

Башир называет Майкла Джексона "величайшим музыкантом среди ныне живущих" и заявляет, что Майкл сделал "самый успешный альбом в мире, на планете, в истории". Башир интересуется у Майкла, мог ли такой успех настроить людей против него.

Майкл откровенничает о людях и зависти. Он рассуждает об артистах и исторических фигурах, которые имели оглушительный, планетарного масштаба успех, и как люди из их окружения заражались завистью. Майкл приводит в пример Микеланджело, которому в споре на тему "кто же лучший?" другой художник разбил нос. "То же самое люди причиняют и мне, правда, в переносном смысле", – сказал Майкл. Джексон говорит про то, что убойной силой "мнения" могут превосходить меч, и печалится о том, что пресса заходит "слишком далеко". Майкл говорит, что он – живой человек, и что ему больно слышать ложь, особенно потому что эту ложь и слухи о нём читают дети.

По поводу выходов в город Майкл объясняет, что из-за прессы он вынужден прятаться за маской или маскироваться. Он говорит, что порой, по крайней необходимости, ему приходится просто забегать в магазин и выскакивать из него. Он описывает случай, когда однажды в торговом центре его внезапно обступила толпа, которая толкалась и била стёкла, пытаясь прикоснуться к нему. Майкл рассказывает, что в том торговом центре события вышли из-под контроля, и отряду охранников пришлось его сопровождать. Он рассказывает, как в той толпе к нему подошёл маленький мальчик и спросил: "Майкл Джексон, а правда что вы принимаете женские гормоны для того, чтобы ваш голос был тоньше?" Было заметно, что этот вопрос причинил Майклу боль, и из-за этого он ненавидит сплетни и слухи, которые свободно циркулируют и среди детей тоже. Майкл объясняет Баширу, что его голос – натуральный тенор, у его деда тоже был тенор, как и у многих знаменитых певцов. "Я ни разу в жизни не видел, как выглядят женские гормоны. Я их никогда не видел".

Башир любопытствует по поводу интереса Майкла к Питеру Пэну, спрашивая, почему Питер Пэн так вдохновляет Майкла.

Джексон объясняет, что Питер Пэн воплощает в себе то, что занимает особое место в его сердце: юность, детство, жизнь без взросления. Он добавляет, что влюблён в идею летать и вершить магию, и что чудеса и волшебство – это те вещи, "из которых я никогда не вырасту".

Башир интересуется, хотел ли Майкл когда-нибудь повзрослеть.

– Нет. Я – Питер Пэн, – отвечает Майкл.

– Но ты – Майкл Джексон! – говорит Башир.

– Я – Питер Пэн в глубине моего сердца, – произносит Майкл.

Джексон говорит о своей музыке и танцах, и объясняет, что всё это "родом из той страны невинности". Он рассказывает Баширу об особом дереве в Неверленде, его "дарующем дереве", где его вдохновило на множество песен, включая "Heal the world" и "Will you be there". Он описывает дерево, как место для медитаций и написания музыки.

Башир спрашивает, отчего Майкл, вдохновлённый Питером Пэном, порой пишет "очень взрослые" песни.

– Да, ты прав, но моя музыка просто приходит, и всё. Мне не нужно придумывать. Потому-то я и знаю, что эта музыка явилась свыше – это правда.

Башир спрашивает Майкла о Неверленде, который считает очень "экстраординарным и волнующим" местом. Он интересуется, что вдохновило Майкла на создание Неверленда.

Джексон отвечает, что его вдохновляло всё, что должно быть в мире ребёнка, говоря что Неверленд – это место, где он собрал все мечты своего детства.

Башир интересуется, почему, когда открыты ворота, в Неверленде звучит музыка, она доносится отовсюду.

Джексон рассказывает о любителях деревьев и природы, замечая, что люди любят подшучивать над теми, кто беседует с цветами. Он говорит, что появляется всё больше и больше доказательств того, что растения отзывчивы по отношению к другим живым существам. "И трава, и растения, и деревья откликаются на музыку. У них есть эмоции, чувства. Они всё ощущают. И когда они слышат музыку, они растут и становятся красивее, вокруг порхают бабочки и птицы".

Джексон говорит о том, что у музыки есть целительная сила, влияющая на состояние человека. Именно поэтому во всех универмагах, бизнес-центрах и лифтах звучит музыка. Майкл знает, что музыка там играет для того, чтобы расслабить посетителей и придать хорошее настроение каждому.

Башир меняет тему, спрашивая Джексона о статуях, расставленных по всему Неверленду. Ему интересно, считает ли Майкл фигуры в доме "своими друзьями".

Джексон объясняет, что в его комнате стоят манекены, так как ему кажется, что они облегчают его великое одиночество. Он рассказывает, что на вершинах своей карьеры, во времена "Триллера", он бродил по улице и спрашивал незнакомцев "Будете ли вы моим другом?" Всё, что он хотел в своей жизни, это чтобы нашёлся тот, кто полюбил бы его как человека[47]. И, поскольку такого друга он найти не мог, он запирался в своей комнате со своими животными и манекенами, и привыкал к изоляции.

Башир выглядит озадаченным. Он не понимает, почему Джексон говорит, что у него нет друзей.

Джексон объясняет, что большинство окружающих его людей – это люди из музыкального бизнеса. Он говорит, что когда человек "видит Майкла Джексона" – всё, "он уже сам не свой". Заметно, что Майкл тоскует по обычной, каждодневной жизни. Он говорит Баширу, что часто читает граффити на стенах, затем, чтобы понять, какая же она – эта самая "обычная жизнь". "Ведь её так трудно обрести. У меня никогда её не было".

В разговорах при выключенной камере, Башир говорит Майклу, что он замечательный и очень воодушевляющий человек. Он уверяет Джексона, что это интервью даст вдохновение людям по всему миру. Пока приводят в порядок софиты, женщина хлопочет у лица Майкла, и Башир любезничает с обоими – и с Майклом, и с его гримёром Карен. Майкл застенчиво меняет тему разговора.

Он интересуется, любит ли Башир перелёты.

Башир отвечает, что ненавидит их, добавляя, что люди на борту очень много выпивают, потому как там подают бесплатный алкоголь (намекая, что он летает только первым классом). Майкл говорит, что любит беседовать со стюардессами, но Башир не поддерживает этот разговор. Майкл продолжает тему, поддразнивая Башира по поводу бортпроводниц, обмолвившись что тому нравится, когда женщины ухаживают за ним. Но Башир предпочитает не отвечать на это.

Башир зачитывает строчки из песни Майкла, которые, по его мнению, воодушевляют людей: "Ты не одинок, я рядом с тобой. И даже в разлуке – ты в моём сердце"[48] Башир спрашивает у Майкла, что вдохновило его написать такие стихи?

Джексон очень просто и без всякой заносчивости отвечает Баширу, что не может принять похвалы за эту песню, поскольку она написана музыкантом Р. Келли. Он объясняет, что помог Келли собрать песню воедино, убедиться что она сведена должным образом и составить все части композиции в единое целое.

Башир невозмутимо хвалит Майкла, уверяя что эта песня важна, являясь проводником вдохновения для миллионов.

Джексон благодарит Башира и рассказывает что он счастлив возможности видеть, как люди по всему миру объединяются с его музыкой. "От России до Китая, от Германии до Америки, – все молодые люди схожи – по всему миру!" Где бы он ни выступал, аудитория плачет в одних и тех же местах, ликует в одних и тех же местах.

– В шоу есть момент, когда на сцену выезжает большой военный танк, я останавливаю его, и выходит маленькая девочка с цветком. Танк продолжает двигаться, и наводит на меня прицел. Весь зрительный зал начинает его освистывать, в каждой стране, где мы ни были, – говорит Джексон. – И, когда выходит девочка с цветком, все начинают плакать".

Джексон рассказывает о песне "Earth Song" и о том, как ещё люди по всему свету проявляют свои чувства к этой музыке, зажигают свечи и поддерживают их на ветру. И где бы он ни исполнял эту песню, весь стадион будет стоять, словно заворожённый, освещённый светом свечей. "Они знают, о чём эта песня – она о Земле, о нашей планете, об охране природы и всего живого, – говорит Джексон. – И они понимают это. Они хотят это делать – они хотят исцелить планету, правда хотят..."

Башир уже не в первый раз спрашивает у Майкла, бывало ли ему когда-нибудь одиноко.

Майкл отвечает, что ему часто бывает одиноко в отелях, даже когда снаружи тысячи его поклонников поют и скандируют его имя. Даже когда фэны кричат ему о любви, это всё равно вызывает в нём слёзы: "Все они – это любовь где-то там, за стенами. Но я по-прежнему чувствую себя одиноким. Я заточён и не могу выбраться".

Он рассказывает, что выходил на люди несколько раз, и как каждый встречный тщательно его рассматривал и изучал. "Почему Майкл Джексон покупает это? Почему он читает это?" Он вспоминает, что, когда он изредка приходил в ночные клубы, диджеи сразу ставили его музыку и люди принимались хором просить его станцевать. И это стало превращаться для него в рутину – снова и снова.

Башир снова спрашивает, хотел ли Майкл пожить простой, нормальной жизнью, сходить в обычный универсам за продуктами.

Майкл отвечает, что он бы с удовольствием сходил в супермаркет, взял бы тележку и набирал бы в неё покупки. С улыбкой он рассказывает, что однажды он попытался это сделать, отправился за продуктами, но все вокруг сразу остановились и захотели взять у него автограф.

Башир интересуется, не мучает ли Майкла сложившееся положение вещей в связи с вынужденной изоляцией.

Майкл отвечает, как тяжело, когда тебя всё время оценивают, когда каждый тебя обсуждает. Людям интересно, почему Майкл Джексон ходит к ним в гости, почему Майкл Джексон выбирает какие-то конкретные семьи для дружбы.

– Хорошо, мне же хочется куда-то ходить! Хочется быть с кем-то рядом! Но за мной следят, меня оценивают. И, знаете что? Оставьте меня в покое. Я просто хочу быть как все, – Майкл пожимает плечами.– Понимаешь?

Башир спрашивает, сожалел ли Майкл когда-нибудь о том, что знаменит.

Джексон отвечает, что он сожалеет больше всего о той лжи, которую люди прочно закрепили в связи с его именем. Он говорит о том, что люди постоянно повторяют слова, которые являются "абсолютной неправдой". Ему больно, когда в нём видят того, кем он не является.

– Ты замечаешь это в их глазах. Тебя осуждают. Люди смотрят сквозь тебя – не на тебя, а сквозь. Они думают о всех тех сплетнях, которые так далеки от истины. И это больно, – объясняет Майкл.

Башир спрашивает, тревожит ли Майкла его будущее.

Джексон выражает надежду, что после этого интервью для фильма, люди, быть может, вернутся на исходные позиции. Ирония судьбы, но Майкл отметил особо:

– Даже после этого разговора [с Баширом] всё равно найдётся тот, кто будет меня осуждать и останется далёк от понимания истины.

Вне камеры Башир переговаривается с Майклом и его гримёром. Башир говорит, что всё, о чём рассказывает Майкл, "очень важно". Он утверждает, что очень много людей хотят услышать эти слова. Пока Карен припудривала Майклу лицо, Башир говорил и говорил о величии Майкла.

Далее Башир шепнул в сторону Карен:

– Послушайте, Карен. Через три недели после смерти принцессы Дианы меня пригласили на встречу с одним всемирно известным издателем. Мне предложили миллион фунтов стерлингов за написание книги.

Майкл сидел и слушал это очень внимательно. Башир стал рассказывать, как его привезли на лимузине в "Claridge", изящный отель, где обычно завтракала Королева-Мать. Шёпотом Башир поделился, что когда он прибыл в Клэридж, издатель предложил написать книгу о Диане, сунув ему под нос контракт, который должен был соблазнить Башира большим количеством нулей в графе гонорара.

– А у меня на тот момент был заработок всего 50 тысяч долларов, – сказал Башир гримёрше.

Но ни Майкл, ни Карен не отреагировали на этот рассказ. Запись прервалась.

После того, как камера была вновь включена, журналист стал вспоминать, на каком месте остановился их разговор. Он интересовался необычной жизнью Майкла в изоляции. Последовал вопрос о "насилии твоего отца" и "гнёта выступлений".

Джексон вспоминает время, когда он был совсем ребёнком, одиннадцати или двенадцати лет. У него был контракт с Мотаун, и он должен был работать в студии над альбомами, ездить в летние турне – всё по кругу. Майкл рассказывает о поле для бейсбола, которое находилось прямо напротив студии, через дорогу. Он вспоминает, как слышал играющих в мяч, резвящихся детей.

– И порой мне так страстно хотелось туда, к ним, поиграть немного, а не идти в студию и работать. Ну просто, знаешь, порезвиться с детьми, – делится Майкл. – Но я не мог, просто не мог.

Башир спрашивает, повлияла ли как-нибудь на Майкла невозможность пойти погулять или поиграть, когда он был ребёнком?

Джексон отвечает, что этот опыт принёс ему много печали. Когда он был ребёнком, он прятался на заднем дворе дома, и его матери приходилось отлавливать его, потому что он не хотел уезжать из дому:

– Я не хотел ехать [на гастроли]. Я хотел остаться дома и быть как все.

Башир спрашивает у Майкла, что он думает о своём отце, полагая, что если бы Джо не был столь строг, Майкл не стал бы так успешен. Джексон говорит что в этом есть доля правды, но повторяет, что ему всегда нравилось быть на сцене, петь и выступать. Однако, замечает Майкл, были и времена, когда ему не хотелось выступать:

– Мне хотелось просто повеселиться, узнать что такое слоняться с приятелем, или что такое вечеринка с ночёвкой, или день рождения, которых у нас никогда не было. Или Рождество, которого у нас никогда не было.

Башир делает комплимент Майклу, говоря, что он "музыкант, который написал мелодии всей нашей жизни", и что благодаря его музыке "сложились мои романтические вкусы". Башир озадачен, почему человек, который принёс миру столько счастья и изумления, оказался столь критикуем другими людьми.

Джексон отвечает, что не понимает постоянной критики, объясняя, какую боль это ему причиняет: отдавать так много, вкладывать своё сердце – и получать в ответ столько жестокости. Он не понимает, почему в людях столько злости, особенно учитывая, что всё, что он хочет – это дать людям счастье и возможность хоть ненадолго уйти от действительности.

– Зачем обижать парня, который хочет внести немного солнечного света в вашу жизнь? За что? Я не понимаю, – говорит Майкл.

Башир говорит, что Майкла резко осуждают за всё, включая то, что он делал пластические операции. Что все люди заботятся о внешности, но ему не понятно, почему пластика стала публичным актом порицания именно для Майкла.

Майкл отвечает, что знаменитости всегда делали пластику, и заметно разозлён тем, что пресса объявила его "одержимым пластической хирургией". Джексон говорит, что он не делал со своим лицом и доли того, что ему приписывают, утверждая, что его глаза остались теми же, щёки и губы – его собственные.

Башир интересуется: сделал ли Майкл когда-нибудь что-то такое, что сочли правильным?

Джексон отвечает: чтобы он ни сделал, всегда найдётся кто-то, кто отзовётся об этом плохо. Без разницы, хороши ли его стремления, но всегда найдётся злопыхатель, который сведёт на нет все его усилия.

Башир спрашивает о "секретном" деле. Оно называется "Международный детский праздник", и это видение Майкла, его надежды помочь делом.

Джексон говорит, что есть День Матери и День Отца, но нет Дня Ребёнка. Майкл представляет себе этот день, который будут праздновать во всём мире. Это будет выходной день, свободный от школьных занятий, когда родители проводят всё время с детьми, отправляются в парк, на пляж, в магазин игрушек, и просто занимаются целый день тем, что хотелось бы ребёнку.

– Если бы у меня был такой день в детстве, когда я рос, мои отношения с отцом были бы совершенно другими, – говорит Майкл. – Он никогда не играл со мной в игры, я никогда не играл с ним, ни разу, ни в одну игру. Если бы он заставил себя, ну хотя бы на выходных, если бы сказал мне: "Майкл, сегодня День Ребёнка, пойдём в магазин игрушек?" – мои чувства к нему были бы совсем иными.

Майкл говорит о преступлениях, которые сегодня можно увидеть в школе. Он замечает, что эти преступления – протест для привлечения внимания, ведь дети слишком часто предоставлены сами себе. Он настаивает, что если бы дети видели больше любви и внимания в жизни, в них не было бы столько гнева.

Башир обмолвился, что один из их совместных планов – поехать в Африку, в ту её часть, где дети не доживают до своего пятого дня рождения из-за СПИДа. Ему хотелось бы знать, что Международный День Ребёнка мог бы сделать для этих умирающих детей из Африки.

– Для этих детей из Африки? – переспрашивает Майкл. – О, это принесёт много удовольствия ребёнку, даже если ему остался всего лишь час. Я видел умирающих детей, светящихся от радости. Я видел детей, которым давали только неделю до смерти. Говорили, что у них раковые метастазы по всему организму. И я говорил: "Позвольте мне позаботиться об этом ребёнке, просто дайте нам немного времени побыть вместе". И они приезжали в Неверленд.

Люди в суде были зачарованы, внимая Майклу на записи. Некоторые присяжные были потрясены, услышав, что Майкл видел полностью излечившихся онкологических больных. Майкл упомянул маленького мальчика, который полностью избавился от раковой опухоли и вновь отрастил волосы после посещения Неверленда. Джексон говорит Баширу о силе любви и молитвы. После Башир говорит: "Снято".

Без камеры, Башир пожимает руку Майклу и благодарит его за то, что он "необыкновенный". Он обещает Майклу, что расскажет всем историю его жизни. Он расхваливает Майкла за то, что он заботится о брошенных детях и продолжительно недоумевает, почему пресса пишет о суперзвезде только дурные вещи.

Башир повторяет, что чудесно видеть, как Майкл воодушевляет детей.

Пока двое мужчин ждут включения камеры и работают гримёры, Майкл спрашивает Башира о том, нравится ли тому жить в Англии. Башир отвечает, что он предпочёл бы жить в Риме, и Майкл отзывается, что любит Рим, хоть и не выносит папарацци, которые преследуют его на велосипедах. Майкл спокойно ждёт, когда заработают камеры и установят свет, и что-то говорит о Папе Иоанне Павле II, интересуясь его здоровьем. Упоминание Папы выливается в разговор об истории, роли Папы и Католической церкви:

Джексон: Они ведь не женятся, так? У них обет безбрачия?

Башир: Да. Но проблема в том – ты только посмотри, чем занимаются священники!

Джексон: Да, с детьми. Они в опасности.

Башир: Они в большой, очень большой опасности.

Джексон: О, да.

Башир: В очень большой опасности.

Джексон: Я знаю женщин, монахинь, они тоже связаны обетами безбрачия. Как и мужчины.

Башир: Знаешь, это не точно, но журнал "Vanity Fair" на днях подсчитал, что 60% священников Католической церкви растлили как минимум одного ребёнка на каждого. 60% – ты себе представляешь?

Джексон: Правда??

Башир: Церковь это покрывает. Знаешь, этот парень [журналист] объехал очень много церквей и говорил с епископами – никто не взял на себя ответственность.

Джексон: Где он ездил – по Риму?

Башир: Нет, по Америке, в разных штатах.

Джексон: Такое часто и у мормонов.

Башир: Ого, прям повальная мода!

Далее заработала камера, и обсуждать эту тему прекратили.

Башир хочет поговорить об "особом дне в Неверленде", когда Майкл приглашает сотни ребятишек в гости, и бесплатно, без ограничений, даёт им целый день наслаждаться всеми благами Неверленда.

Джексон объясняет, что занимается детской благотворительностью много лет, с самого раннего детства. Он рассказывает, что ему всегда говорили, что истинное милосердие идёт от сердца, и он так любит дарить детям улыбки. Майкл чувствует, что делает то, что обязан, замечая, что каждый должен помогать детям.

Башир хочет разузнать поподробнее насчёт "особенного подхода" Майкла к детям. Майкл рассказывает, что видит Бога в детских лицах и признаётся, что всё, что бы он ни делал – выступления, написание песен и музыки, создание танца, режиссирование – на всё вдохновляют его дети.

– Я говорил это ранее и буду повторять снова и снова: если бы не дети, я бы сдался. Потому что меня уже ничто бы не заботило. Честно говорю: мне было бы всё равно, я бы больше не видел смысла в жизни. Всё, всё из глубины моего сердца – ради них, – утверждает Майкл.

Башир спрашивает о животных Майкла, интересуется, дают ли они ему стимул. Майкл отвечает, что любит животных, и Башир спрашивает, что случилось с Бабблзом, домашним шимпанзе Майкла.

Джексон отвечает: дрессировщики его предупреждали, что когда Бабблз достигнет определённого возраста, его придётся увезти из Неверленда, потому что шимпанзе с годами становятся злобными. Они весьма сильны и могут причинять вред. Майкл очень сожалеет, что был вынужден увезти Бабблза, который может прожить до 60 лет. Описывая свои тёплые чувства к Бабблзу, Майкл делится необычной идеей устроить "звёздную звериную вечеринку" для него. Джексон рассказывает, что хочет пригласить Читу, шимпанзе из фильма "Тарзан", Бенджи[49], Лесси[50] и других известных зверушек из разных телешоу, чтобы всем вместе потусоваться на вечеринке с Бабблзом. Идея звёздной звериной вечеринки могла бы дать пищу многим "пересмешникам" от прессы. Однако, как и большинство не вошедших в фильм записей, ни одна из этих деталей не дошла до публики. Было необычно, что никто не сказал ни слова о приёмах Башира, открывшимся всем в зале суда. Тема о Башире и всплывших изъятых из фильма записях не была отражена ни в одном репортаже последних новостей.

Башир попросил Майкла вернуться к обсуждению детей. Он заявляет, что наблюдал "совершенно особенное общение" между Майклом и его собственными детьми, говоря, что наблюдать за Майклом-отцом "столь конфиденциально" и "познавательно".

Джексон рассказывает об отношениях со своими детьми, с которыми он может говорить "тет-а-тет, потому что они никогда не осудят". Он тянется к детям, потому что они вместе могут просто повеселиться, и эти забавы для него очень понятны. Джексон говорит, что его сильная любовь к детям зарождалась с того самого момента, когда он начал осознавать, сколь много он потерял, будучи ребёнком сам.

Башир интересуется, нашёл ли Майкл у детей ту дружбу, которую не смог найти у взрослых.

Джексон отвечает: да, он действительно предпочитает дружить с детьми, а не со взрослыми, потому что дети никогда не предавали его и не обманывали. "Взрослый мир разочаровал меня. Взрослый мир предал всю планету. Теперь настало время детей. Всем нам пора дать детям шанс. Как сказано в Библии, "Дитя укажет путь"".

Башир опять повторяет вопрос, почему люди критикуют Майкла Джексона.

Джексон отвечает, что эти люди невежественны, и знать не хотят правды. Он говорит о людях, которые думают извращённые вещи, и не могут понять, что он дарит своё время детям из чистых побуждений. Майклу жаль таких людей.

И вновь Баширу интересно, что значат дети в жизни Майкла.

– Звёзды, Луна, Вселенная. Причём все дети, не только мои. Я не собственник, – отвечает Майкл. Он показывает руками широкое объятие, говоря о том, что всегда ощущал себя в ответе за заботу о детях. Он рассказывает, что он каждый раз берёт с собой своих детей в походах по больницам.

– Я объезжаю столько больниц, сколько концертов даю, понимаешь? Я не жду от прессы, что они это опубликуют, но они и не хотят это публиковать. Я протягиваю руку нуждающимся, я делаю это многие годы. Я покупаю игрушки, раскладываю их по коробкам и делаю детям сюрприз, – рассказывает Майкл.

Вне камеры Башир говорит Майклу, что то, о чём он говорит, та забота о детях всего мира – "бриллиант в короне". Журналист одобряет то, что самовыражение Майкла столь "прекрасно". Он напоминает Майклу, почему так важно, чтобы этот фильм был снят, говоря:

– Люди подлы, в мире так много зависти. Проблема в том, что никто никогда не приходил сюда, чтобы разглядеть[51]. Но я увидел это, почувствовал вдохновение... И я хочу рассказать об этом – и о музыкальном таланте, и о том, что увидел [детей здесь, в Неверленде] вчера.

Плёнка закончилась.

Снимать следующую часть интервью Майкла с Баширом стали спустя несколько месяцев. Двое мужчин разговаривали в номере отеля в Майами. Майкл заметно

торопился, он собирался на похороны одного легендарного музыканта. Башир предложил написать ему "что-нибудь короткое" для этого печального случая. Майкл вежливо принял идею, хотя и было заметно, что он не планировал соглашаться с предложением Башира.

Майкл был серьёзен. Он давал указания своему видеооператору делать съёмку Башира, задающего вопросы. Башир шутил, что если будет сделано хоть одно его фото, оно будет стоить Джексону 5000 долларов за штуку. Пока Майкл в последнюю минуту пудрил лицо, все мобильные и гостиничные телефоны были отключены. Едва камера начала работу, Майкл стал мягко напевать мелодию.

Башир спрашивает, помнит ли Майкл слова песни "With a child's heart".

Но Джексон отвечает, что не совсем помнит, как записывал эту песню. Он был так мал, и было так много песен. Разговаривая, Майкл трясёт головой вперёд-назад, поправляя свою дорогую сатиновую бардовую рубашку. Не смотря на то, что его стиль был безупречен, Майкл очевидно стеснялся, продолжая перед записью беспокойно ёрзать, поправлять волосы и рубашку.

Башир спрашивает, почему Майкл решил, что он подходит для проведения мероприятия Международный детский праздник?

Майкл отвечает, что проведение такого дня было его мечтой долгие годы. Он говорит, что тогда никто не кричал во весь голос о правах детей, и он чувствовал, что семейные связи постепенно рвутся. Майкл рассказывает о поколении, помешанном на технике, сожалея о том, что дети проводят слишком много времени за видеоиграми и компьютерами. Он хотел бы, что Международный день ребёнка стал тем днём, когда люди соберутся вместе (он сжимает руки) и проведут целый день для детей. Джексон говорит, что для организации Детского дня он подходит просто по умолчанию, ведь больше никто не делал ничего подобного. "Они наше будущее, и я люблю их безмерно. Я хочу сражаться за них, быть голосом среди безмолвных".

Башир вспоминает обвинения 1993 года, которые были предъявлены Майклу юным мальчиком. Баширу интересно, что скажут люди по поводу Детского Дня, если у них ещё осталась уйма вопросов о том, что случилось в 1993 году.

– Они не знают меня. Это всё выдумки. Я никогда бы не сделал этого (он сжимает руки). Я скорее вскрою себе вены, чем обижу ребёнка. Нельзя осуждать кого-то! Как можно смотреть на фото человека из новостей и говорить, "Я ЕГО НЕНАВИЖУ!"

Майкл говорит о том, что рос среди взрослых, и объясняет, что когда дети играли в игры или укладывались дома в постель, он в три часа ночи выступал в клубах, и после его выступления начиналось стриптиз-шоу. Он вспоминает, что в детстве у него не было друзей, и ему с братьями приходилось работать, работать и ещё раз работать. Джексон говорит что сейчас он компенсирует все праздники Рождества и Дней Рождения, которых был лишён, так как его воспитывали в очень строгой вере Свидетелей Иеговы. Неверленд – это то место, где есть животные и различные развлечения, всё то, чего Майкл был лишён в детстве.

– И везде есть сладости, – говорит Майкл, смеясь. – Это здорово!

Башир упоминает о достатке Майкла, но замечает, что, похоже, у него совсем нет времени им насладиться.

Майкл отвечает, что получает удовольствие от принадлежащих ему благ, через своих детей. Он может насладиться всем этим только за воротами Неверленда, говорит он. Но когда он пытается выйти в люди и хорошо провести время, "это превращается в рутину, снова и снова".

Баширу интересно, считает ли Майкл свои выступления рутиной.

Майкл отвечает, что для него это не рутина, и говорит о том, что он остаётся один на один с музыкой и танцем. Он считает, что тот артист, который всё время "размышляет" на сцене, не сможет донести свой посыл в наилучшем виде. Майкл говорит, что всегда видит, когда танцор просчитывает (он делает свои фирменные движения), заявляя, что рассчёт и размышления – неверная составляющая танца. Майкл считает, что музыка и танец – это из области ощущений, словно ты становишься одни целым с музыкальными инструментами. "Ты должен прочувствовать. Стать басом. Стать ударными. Стать гитарой, струнными инструментами".

Башир говорит, что после того времени, что они провели вместе, он чувствует, что Майклу по-настоящему одиноко. Он говорит, что "беспокоится" за Майкла и хочет знать, бывает ли он когда-нибудь счастлив.

Джексон отвечает, что очень много вещей расстраивают его, и поэтому он хотел сделать Неверленд местом, где есть счастье. Он говорит, что новостные программы, где рассказывают о том, как дети убивают друг друга, стреляют из оружия, все эти истории о насилии в школах, причиняют ему боль. Он рассказывает, что не смотрит новостей, потому что не может вынести репортажи о том, что детей похищают и убивают.

– Такие вещи просто убивают меня. Вот я и стараюсь не смотреть новостей, – говорит Майкл. – Я чувствую их боль. Я чувствую это (прижимает руки к груди). Я всё чувствую.

Башир предполагает, что выступления – единственная вещь, которая делает Майкла счастливым.

Майкл говорит, что он любит выступления больше чем что-либо. "Возможно из-за того, что я провёл всё своё детство на сцене".

Башир отмечает, что Майкл окружил себя людьми, которые во всём с ним соглашаются. Нормально ли это? Он приводит пример, когда они вместе были в Германии, никто не остановил Майкла, когда он, показывая, свесил своего малыша из окна.

– Наша гувернантка была там. И я держал ребёнка крепко и сильно. Мне лучше знать, – говорит Майкл, упоминая, что видел родителей, которые подбрасывают детей в воздух, и ловят. Майкл уверяет Башира, что в том, что он сделал, не было ничего плохого. Он всего лишь пытался поприветствовать своих немецких поклонников, которые просили его показать младшего ребёнка. И вот он решил им показать Бланкета на минутку, так что теперь у них есть представление о малыше.

Майкл говорит, что пресса показала эту запись и всё вывернула наизнанку, вызвав обратный эффект.

– Я вытащил его на один лишь момент. Я держал его крепко. Это продолжалось ну от силы пару секунд. Но когда это показали в новостях, они замедлили запись! – рассказывает Майкл, делая руками медленный жест. – Они выставили меня эксцентричным идиотом, сумасбродом, трясущим малышом из окна. Они не показали полностью как всё было.

Башир приводит цитату из газеты: "После того, что произошло в Берлине, люди озаботились вопросом благополучия детей Джексона".

– Они не знают меня, – сказал Майкл. – Как они могут так говорить, когда они совсем меня не знают?

Саркастическим тоном Башир интересуется, неужели Майкл счастлив таким поступком.

– Нет, я не испытываю счастья от того, что свесил малыша из окна, нет. Но я был рад, что дал ребятам возможность просто помахать ему. Я тогда не осознал, что он за окном. Но держал его крепко, я бы не дал ему упасть. Я не идиот, я разумный человек. Невозможно достичь такого успеха и быть при этом глупым. (Он улыбается). Все делают ошибки, но тот случай – не ошибка, – говорит Майкл Баширу. Убеждая Башира в том, что в его поступке не было ничего дурного, что нет ничего плохого в укачивании ребёнка из окна, Майкл замечает, что если бы кто-нибудь ещё сделал то же самое, какой-нибудь другой известный в мире человек, "никто ничего бы не сказал".

Башир снова спрашивает о том, что произошло в Берлине. Он говорит, что малыш был укрыт, и фэны даже не смогли его разглядеть по-настоящему.

На это Майкл, отвечая, повысил голос:

– Я не хочу повторения истории с малышом Линдберга. Малютку Линдберга похитили, сына Чарльза Линдберга. Его отвезли в лес и сожгли[52]. Я не хочу такой же участи моим детям, поэтому я укрываю их лица. Я не хочу чтобы люди их видели. Пресса может быть очень жестокой. И я не желаю чтобы они выросли психически неуравновешенными из-за тех гадостей, что они [пресса] могут написать о них.

Башир решил смягчить разговор и напомнил Майклу о том, что когда они были в номере отеля, он бросал поклонникам подушки.

Джексон говорит, что всегда посылает фэнам подушки и одеяла, потому что людям приходится спать на улице, а там холодно. Он рассказывает, что просит охрану купить десять или пятнадцать пицц и посылает еду фэнам, потому что заботится о них. По ходу разговора Майкл похлопывает по коленям, словно в такт музыке.

Разумеется, Башир решает не останавливаться на этой позитивной ноте слишком долго. Он возвращает Майкла в его юность, упоминая что на подростковых фотографиях Майкла можно увидеть много прыщей на его лице.

– Для такого стеснительного человека, каким был я, это было даже хуже. Это было ужасно. Это было как болезнь [прыщики на лице]. Мне бывало так плохо, что я не мог выйти из комнаты, – рассказывает Майкл Баширу. Возвращаясь назад в те дни, он вспоминает, что не мог прийти на какую-то встречу, не проплакав перед этим за закрытыми дверями. Майкл объясняет, что не знал, как расположить к себе людей на важных деловых встречах, чувствуя себя при этом "рыбой, выброшенной из воды".

Башир заявляет, что ради победы над стеснительностью и смущением, вызванными внешним видом, Майкл решил изменить свою наружность.

Майкл отрицает, что его внешность изменилась радикально. Те перемены, что видят в нём люди, "называются переходным возрастом".

– Это взросление и связанные с ним перемены. Я не делал пластических операций на лице – за исключением носа – это помогло мне легче дышать и теперь я могу брать высокие ноты, – сказал Майкл.

Суперзвезда рассказывает, что пресса сочиняет о нём ложь, повторяя вновь, что он не оперировал свои глаза, подбородок, щёки. Он ссылается на других звёзд, делавших ринопластику, среди которых Мэрилин Монро и Элвис Пресли, и задаётся вопросом, почему пресса мучает его одного, ведь есть так много других, кто делал куда больше пластических операций.

– Им просто хочется придраться ко мне, – говорит Майкл, поднимая руки. – Шер столько раз делала операции – её зад, нос, зубы. Её никто не тревожит, и я люблю Шер. Я её люблю. Мы вместе занимаемся уходом за кожей.

Баширу не верится, что Майкл честен, когда говорит только об одной операции.

– Нет, нет, нет, – вносит ясность Майкл. – Я очень сильно обжёгся, и приходилось ложиться под нож в связи с этим. Но мой нос – я делал только две операции".

Башир ссылается на прошлые фото Майкла, утверждая, что он на них выглядит совсем по-другому.

– Нет, нет, нет. Я похож на своего деда, – отвечает Майкл, вновь повышая голос. – Пластическая хирургия создана не ради одного Майкла Джексона. Ею пользуются все.

Во время разговора Майкл прихлопывает руками в такт музыкальному ритму и заметно раздражён.

Башир спрашивает Майкла о его веках, заявляя, что что-то было сделано, чтобы придать Майклу более женственный вид.

– Я никогда ничего не делал со своими глазами, – отрезал Майкл. Он объясняет Баширу, что из-за того, что он изменил свой нос, который стал меньше, глаза теперь выглядят больше.

Башир спрашивает про щёки.

– Мои скулы? Нет. У моего отца такие же. В нас течёт индейская кровь, – отвечает Майкл.

Башир спрашивает про ямочку.

– Может, уже будем выше всего этого пластического трёпа? – спрашивает Майкл, сердясь. – Это темы для таблоидов. Но ты же выше этого. Ты уважаемый журналист. А опускаешься до таблоида. (Пауза). Это глупо.

Башир меняет тему, возвращаясь к Джо Джексону, напоминая Майклу о детстве и о том, что он однажды рассказывал, как ему хотелось убежать от отца.

– Я прятался, постоянно прятался. Он до сих пор не знает, но когда я заходил в комнату, где он был, мне становилось плохо, – вспоминает Майкл, рассказывая Баширу, что его отец излучал это[53], и он, скорее всего, так и не понял, как сильно пугал и обижал Майкла. Он называл отца гением, но всё равно было заметно, что он смертельно его боится.

Башир напоминает, что Джо причинял Майклу боль в его детстве.

Майкл говорит, что, возможно, у него не было бы той степени привязанности к детям, воспитывайся он по-другому.

Башир намекает, что некоторые думают: может, одержимость человека своим лицом исходит из его стрессового детства.

– Ну, я-то знаю, что у меня в голове, – сказал Майкл спокойно. – Вот и всё.

Баширу интересно, заходят ли люди слишком далеко в вопросах пластической хирургии.

Джексон говорит, что это всё ясно, но только у него на самом деле нет мнения на сей счёт, замечая, что практически все в Голливуде, все звёзды делали себе пластику.

В своём стремлении продолжать тему пластической хирургии, Башир спрашивает, почему именно Майкл Джексон выбран прессой в связи с этой темой.

– Барбара Уолтерс недавно снова сделала подтяжку лица. Она никогда не скажет об этом. Это можно увидеть, просто взглянув на неё, – говорит Майкл, перечисляя других людей, делавших подтяжку лица, среди которых Мик Джаггер и Пол Маккартни.

Башир желает знать, почему Майкл столь насторожен.

– Они замучили меня, – отвечает Майкл, – словно я один-единственный, кто делает это.

Когда наступил следующий перерыв, Башир говорит Джексону: "Выпей водички, босс". Он вновь обещает Майклу, что сделает лучший фильм, на который способен, убеждая, что даёт Майклу отличную базу для беседы в живой записи, которая войдёт в фильм. Майкл напоминает Баширу об интервью с Элизабет Тейлор, и тот ведёт себя так, словно знает всё об отношениях Майкла с Лиз. Однако, когда Майкл спрашивает у Башира, говорил ли он с Лиз, тот признаётся, что знает всего лишь то, что говорила Элизабет Тейлор о Майкле публично. Прежде чем камера заработала, Башир обещает договориться с мисс Тейлор об интервью. Но это так никогда и не произойдёт.

Башир просит Майкла описать его друга, Элизабет Тейлор, и намекает, что публика видит в них "двух чудаков", связанных большой дружбой.

– Нехорошо. Почему это парень моложе дамы не может быть хорош для неё? У нас с ней одинаковое детство. У нас столько общего. У нас одна жизнь! Нам пришлось пройти одним путём через всю эту систему, – рассказывает Майкл. Он говорит что привязан к Лиз, потому что она словно маленькая девочка в душе, и он любит её очень сильно.

Башир просит рассказать о Принсе и Пэрис, о том, как растут дети Майкла.

Майкл отвечает, что они весь день смеются и обнимаются. Он говорит, что у него чудесные дети.

Баширу интересно, почему Принс однажды сказал, что у него не было матери.

– Как много, очень много матерей имеют детей без отцов? Это происходит повсюду и вроде бы, никто не возражает, – отвечает Майкл, обороняясь. – У отца тоже должна быть такая возможность.

Башир спрашивает, знает ли Майкл, какую роль Дэбби Роу хотела бы играть в жизни её детей?

– Я не хотел бы развивать эту тему. Но Дэбби сделала это для меня. Пэрис получила своё имя потому что она была зачата в Париже. Принс был зачат в Лос-Анджелесе, но она [Дэбби] сказала: "Они твои, забирай их". Она хотела сделать это в качестве подарка мне.

Башир просит объяснить, что за брак был у них с Дэбби Роу.

Майкл отвечает, что очень трудно для артиста быть женатым, заявляя, что в один прекрасный день он женится снова, после того как покончит с двумя разводами. "Я женат на своих поклонниках. (пауза). Я принадлежу Богу. Я принадлежу детям".

Башир заканчивает интервью, говоря Майклу что когда он видит его вместе с Принсом и Пэрис, "это вызывает в нём слёзы".

– Я обожаю их. Я бы умер за них. И я, конечно же, хотел бы ещё детей.

Для присутствующих в зале суда эта запись могла бы продолжаться вечно. Было очень много изъятых из фильма записей, они занимали весь пол в монтажной.

Члены жюри, просматривая Майкла, дающего интервью, были заметно тронуты его откровенностью, его честной душой, его реалистичным взглядом на вещи. Было заметно, что они думали о том, что Мартин Башир не был честен. Тем, что опустил важные детали разговора, тем что вставил свои собственные предвзятые комментарии в совершенно невинные сцены, Башир нарисовал всему миру однобокий портрет Майкла.

Было интересно заметить, что по ходу просмотра изъятых из фильма записей, в тех моментах, когда Майкл Джексон был очень эмоционален, по крайне мере у троих присяжных на глазах выступили слёзы. У одной присяжной, женщины лет сорока азиатской внешности, буквально был приступ плача, когда Майкл рассказывал, как его избивали в детстве.

Однако среди прессы ни один человек не был тронут увиденным. Никто из них не был новичком в прослушивании "саги Джексона". Для прессы это всё было заезженной пластинкой. Было странно, но, не смотря на то, что они все видели применяемый Баширом приём "наживляй и подсекай", ни один из них не сказал об этом ни слова прямо. Удивительно, но никто из репортёров ничего не разболтал в новостях о бесчестной тактике Башира в ведении разговора. Среди более чем двадцати двух сотен аккредитованных журналистов, только двое упомянули о нечестности Башира. Это были "USA Today", который охарактеризовал стиль Башира вести интервью как "чрезмерно навязчивый", и "New York Times", который написал о "чёрством личном интересе, замаскированном под симпатию" британского журналиста.