Майор, спеши меня любить

3. Что с тобой делать?

Бродяжка несмело откусывает сыр. Тщательно жует и запивает горячим чаем. Сижу напротив, бесцеремонно разглядываю ее. Считываю. Там есть, чем поживиться чтобы набросать психологический портрет.

Кажется беспомощной вроде. Сбивает с толку затаенный фанатичный блеск, проскальзывающий изредка. Такое ощущение, что где-то капсула с резервом бурлацкого терпения под кожей вшита.

Задумчиво встряхивает волосами. Тень падает на лицо и снова синяя вспышка.

Никакая она не замухрышка. В ванную бы ей. Отмыться. Одежду дурацкую сменить. Предлагать не рискую. Испугается еще больше.

Задумчиво обвожу пальцами края кружки. Гоняю мысли. Что с ней могло случиться? Интервьюировать на данный момент не нужно, уйдет в себя, закопается страусом в песок, не вытащить. А мне интересно…

— Как тебя зовут?

Вздрагивает. Беспомощно хлопает глазюками, теряется. Что она такая пугливая? Понимаю, типичное поведение жертвы, все повадки свидетельствую о том, что долго давили, лишали воли и скорее всего ее побег отчаянное проявление резервов, которые остались.

Может так, может и нет. Засну и вынесет мне синеглазка всю хату. Только что-то подсказывает, все же не из этой оперы девушка.

Психолога бы сюда. Боюсь передавить. Методы у меня … Как бы сказать … нетривиальные и грубые, че уж прикидываться белым лебедем.

Под моим пристальным взглядом съеживается, откладывает бутер на край тарелки. Дрожащими пальчиками вытирает губы. Несмело моргает, даже заторможено. Понятно, что температура и все такое, но видно, как от страха трясется.

Да не трону я тебя, тщедушная, избоялась вся. Стараюсь убрать колкость из глаз, максимально расслабляюсь.

— Яна.

— Настоящее имя?

— Д-да, — падают ресницы.

— Почему сбежала?

Вздрагивает. Даже чаще дышать начинает. Оттягивает ворот, будто душно. Как часто Яна за него хватается. Странно. Душили?

— Й-я?

— Ну не я же.

— Я просто заблудилась и … Можно я уйду?

О, как. Быстро засобиралась.

— Есть куда?

— Есть. Только у меня — закрывает лицо, — денег нет. Но это не важно. Доберусь как-то.

— Ян, так дело не пойдет. Кто ты? Кто такой отец Никодим?

При названном имени обреченно откидывается на подушку. Веки тонкие, дрожат. Вся трясется, будто заклинивший миксер. Пальцы снова нервно оттягивают ворот свитера, а на глаза наворачиваются слезы.

— Отпустите меня.

— Куда ты пойдешь? Болеешь же. Умереть хочешь? — сгущаю краски.

— Нет.

Шепчет сдавленно.

И ее жалко. Пиздец как жалко. Аж по сердцу режет.

Это ново для меня. Удивленно прикладываю руку к сердцу. На секунду только. В ладонь колотят сильные быстрые удары. Возмущаюсь внутренне и с силой успокаиваю себя. Мне такая херь отбойная ни к чему.

— Тогда рассказывай.

— Мне нечего, — упирается, ставит ноги на пол. Ее шатает. — Спасибо, что приютили. Спасибо за лекарство. Можно уйти?

— Нет! — рявкаю я.

Злюсь на нее. На себя. На то, что ввязался в какую-то херню.

Но как отпускать теперь? Ведь еле живая сидит.

— Не кричите.

Шепот громче крика. Голос приученный упрашивать.

Тру бровь. Думаю.

Мое сердце давно очерствело. Привык смотреть только на факты. Эмоции — таблица, в которой давно не пребываю. Живу по формуле. Так надо. Бытность моей работы она такая. И вроде меня все устраивало до сегодняшнего дня.

Надо девочку успокоить. Тянусь к куртке.

— Ладно. Проехали. Я — Михаил. Чтобы не боялась смотри, — демонстрирую ей корочку.

Она смертельно бледнеет. Над губой выступают мелкие бисеринки пота.

— Вы полицейский? Да?

— Да.

Вскакивает и летит к двери. Натягивает хламиду, сует ноги в ботинки и дергает дверь.

— Ян, — ошалеваю от реакции, подрываюсь следом, — ты что? Отцепись от двери. Куда собралась?

Она бьется как бешеная кошка. Царапает руки, отталкивает. Захватываю в кольцо для меньшего сопротивления. Пищит, кричит, шипит.

— Успокойся! — встряхиваю и разворачиваю к себе.

— Вы меня сдадите туда, — шепчет, бессильно обмякает, — а я не хочу, — еле шепчет, — там ад.

Все. Снова потеря сознания.

— Да блядство! — рявкаю.

А ну-ка хватит нянькаться! Злой донельзя, несу на диван, кладу. Дышит. Только жар опять. Вызываю нашего доктора. И одежду Яны выбрасываю в мусоропровод. Туда ее!

Мне очень интересно кто она и откуда взялась. И кого так боится.

— Алё, занят? У меня просьба, — прижимаю трубку к уху, — от сестры привези вещи, а? Инкины. У нас что с тобой много сестер? Спортивку и куртку. Еще кроссы зимние посмотри там. И шапку. И перчатки. Ага. Спроси у Марии Яковлевны, сможет она сейчас с тобой приехать? Походу у меня жертва... Дома! … Притащил и что? Ой, не колупай мне … Ага. Давай. Жду, брат.

С досадой кидаю трубку на стол.

Дорогие девочки, буду счастлива, если увижу вашу поддержку в виде лайков, комментариев. И мне, и Михе, и Яне нужны ваши отклики. Очень-очень)))