Майор, спеши меня любить

5. Я тебя где-то видел

— Ты нормальный? — возмущается брат. — Ну на хера, Мих? Ладно. Остановился. Помог. Определи ее в больницу, похлопочи с центром реабилитации. Зачем дома у себя оставил?

Херачу фейспам. Придавливаю Федю взглядом, то там бесполезняк. Таращится нагло и борзо согласно посланным лучам неприязни. Один-один. Не прорежешь.

Нет, мой брат отличный, просто он конченный зануда. Сраный педант. На работе его ценят, но в жизни просто повеситься. Задрочит любого и любую. И еще он очень не любит копаться в лишнем хламе. Выполняет лишь четко поставленные задачи, из которых можно извлечь пользу. Не левачит энтузиазмом никогда.

— Надо, — свожу брови. — Вопросы есть?

— Вот скажи мне, — вальяжно раскидывается в кресле.

— В чем сила, брат? — заканчиваю нашу давнюю присказку.

Точнее не нашу. Из охуенного фильма замес.

— Придурок, — фыркает беззлобно.

Пододвигаю ему чайник, банку растворимого и рафинад. Он выразительно моргает.

— Не батина арабика?

— Заткнись, — морщусь. — Пей давай.

— Мгм, — нагло закуривает в кабинете. Под моим суровым продавливанием, косоротится и толкает форточку. — Матери звонил хоть?

— Хватит! — повышаю голос. — Я там нахуй не сдался и тебе это известно. В семье поколение «Че» не приветствуется. Закроем эту тему.

Федя курит, кабинет заплывает сизым дымом. Раздражаюсь вопросам об отце. Че припекло-то? Спрашивает... Знает же козлина о ситуации, нахер лезть? Дергаю древнюю раму. Дерево хрустит под руками. Брат отходит в сторону, примиряюще хлопает по плечу.

— Дай хоть сгущенки. У тебя есть, знаю.

Гашу ярость, заталкиваю дальше. Мне не двадцать. Все пережито и забыто. Я взрослый мужик, чтобы на поверхность давнее дерьмо толкать. Каждый живет свою жизнь как хочет, вот и … Короче, аллес. Забыли.

Ладно, хер с тобой. Беру из тумбочки банку сгущенки и двигаю траглодиту. Улыбается так, будто премию выдали. Сладкожрун, а не человек. Но!

Федя специалист узкого профиля. Вот чем я сейчас и воспользуюсь.

— Брат, такое дело.

— Ну?

— По всем показателям моя бродяга из секты сбежала. Знаю одно имя — отец Никодим. Порыть бы, м?

— Мих, — возмущенно давит, — на меня навалили дох … До хрена! Не легче ее скинуть спецам попроще? Где по накатанной сработают?

А вот этого добра не надо. Задумчиво тру бровь. Короче, самому надо докопаться. Зацепила меня чем-то синеглазка. Только чем не пойму.

— Нет. Я ж прошу. Сам тоже буду, но понимаешь, почему тебя хочу подключить, так?

Федя недовольно щелкает пальцами. Пьет переслащенный кофе, хмурится.

— Зачем тебе она? Ну что ты в ней нашел?

— Понравилась. Все?

Вру. Только чтобы перестал спрашивать и согласился. Я сейчас могу запросто убийство Нельсона Манделлы на себя взять, только бы получить Федьку в союзники.

— Ты дебил, что ли? Она может больная или припадочная. Или может у нее вши или сифилис. Ты нормальный?

— Ну понёс, — недовольно обрываю, — нет у нее ничего. Чистая девочка.

— Твою мать, — сокрушается брат, — твою мать! — рявкает и лупит по столу.

— Успокойся, — тоже повышаю голос. — Не могу ее выгнать. Рука не поднимается. Попала она, понимаешь? Она каждого шага шугается. Трясется, плачет. Может ее в этой секте голодом морили, а может что похуже. И вообще, я уже раз отнесся по протоколу к делу. И где теперь потерпевший? Так что помогай, Федь.

— Локти не обгрызи потом, — цедит брат, вылетая из-за стола. — Я помогу. Толька имей в виду, Миха, вот такие девочки-ромашки-синеглазки за собой ворох проблем притаскивают. Не размотаешься потом.

И где-то он попадает в цель. Чую, что не разгребу, но что поделать, если из головы глазищи ее не выходят и сердце колотиться, как припадочное начинает. Бред … Ну не … бред же.

— Разберемся, — принимаю недовольство.

Федя хлопает дверью. Сильно.

А я понимаю, что брат где-то прав.

Домой прихожу уставшим и вымотанным. Все, как всегда, всем надо результаты. Желательно вчера.

На кухне горит свет. Не спешу туда идти. Сажусь в прихожей, стаскиваю ботинки и прислоняюсь к стене. В моем доме посторонняя женщина. Тут кроме Инки никого не было еще.

Я зверюга здоровая, а присутствие девочки подпаливает задубевшую шкуру. Морщусь. Больше всего не нравится, что в броне появляются микротрещины. И это, мать вашу, плохо. Вся байда заключается в следующем, предотвратить процесс не в силах. Это что-то из неконтролируемого.

Не нравится. Я и уязвимость — это как … Жопа и палец.

Яна увлеченно что-то режет. Она в моей футболке, ткань доходит почти до колен. Бесстрастно рассматриваю. Ничего такого же, просто изучаю объект. Как я думал. Дрищ!

Но поражает другое. Волосы. Блестящие, густые, волнистые. Огромной копной спускаются до середины спины. Есть в этом что-то притягивающее до хрипоты. Русалка. Завороженно залипаю. Яна тихонько вскрикивает, сует палец в рот. Волосы как живые взметываются и, переливаясь в свете люстры, рассыпаются гуще. Красиво …

— Ян, — тихо зову.

Дергается и оборачивается, прижимая руки к груди.

Опаляет знойным синим. Глазищи ее. Мать моя, какие они …

Неторопливо наслаждаюсь зрелищем. Пристально смотрю и меня перемыкает. Крутится неуловимой пружиной, не дается в руки воспоминание.

Обрывки кадров, как мусор при шквалистом ветре, хаотично летают.

Я где-то ее уже видел.

— из к/ф Брат.

— Че — революционер

Вот так. Начинаем накручивать обороты. Спасибо всем)))