Мертвые остаются молодыми

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Роман «Мертвые остаются молодыми» занимает особое место в творчестве Анны Зегерс и всей немецкой литературы XX века. Он создавался на крутом повороте истории, в последний период второй мировой войны и в первые послевоенные годы. Многие видные немецкие писатели берутся в это время за книги, в которых стремятся ответить на общие, главные вопросы, стоявшие перед их народом накануне неизбежного военного разгрома и краха гитлеровской военной и государственной машины. «Доктор Фаустус» Томаса Манна, «Обзор века» Генриха Манна, «Пляска смерти» Бернгарда Келлермана, «Каждый умирает в одиночку» Ганса Фаллады, цикл романов Альфреда Дёблина о Ноябрьской революции, созданный несколько ранее роман Цвейга «Вандсбекский топор» — все это своего рода книги-итоги, книги-раздумья о немецкой судьбе. В них писатели пытались вскрыть причины прихода гитлеризма к власти, извлечь уроки из горького опыта прошлого.

Роман Анны Зегерс «Мертвые остаются молодыми» выделяется среди этих книг грандиозностью замысла, глубиной постановки проблем и ясностью выводов.

В известном смысле слова можно сказать, что все предыдущее творчество писательницы было подготовкой к созданию этого этапного творения. Естественно, речь идет не о том, что с выходом этой книги романы, написанные Анной Зегерс в тридцатые и сороковые годы — «Соратники», «Оцененная голова», «Путь через февраль», «Спасение», «Седьмой крест», «Транзит»,— потеряли свое самостоятельное значение, но правильно будет сказать, что «Мертвые остаются молодыми» впитали в себя и жизненную проблематику этих произведений, и творческий опыт писательницы. Раньше Анна Зегерс старалась идти по горячим следам событий, писать о современности р прямом смысле слова. Рубеж 1945 года делал события двух лет уже историей, хотя и близкой. Роман «Мертвые остаются молодыми» — самое широкоохватное творение Анны Зегерс, в котором во всю мощь раскрылось ее эпическое дарование, реалистическое дарование «рассказчика», умеющего видеть и показывать жизненные судьбы в широких взаимосвязях и сопоставлениях. Об этой стороне таланта Анны Зегерс писал исследователь из ГДР Курт Батт: «Рассказывать — для нее означает именно то, что это понятие представляет собой по смыслу и происхождению: рассказывать истории. И она оставалась верна рассказыванию на протяжении десятилетий, ее не затронули сменявшие одна другую тяга к документальности, к эссеизму, к описательности. Рефлексия и отстраненное созерцание как самостоятельные строительные элементы эпического стиля в архитектонике ее романов и повестей не занимают никакого места. В них есть только одно подвижное, зачастую многократно переплетающееся событие, которое скрывает в себе полноту судеб XX века, революции и войн»¹.

Эта характеристика хорошо объясняет особенности романа «Мертвые остаются молодыми».

Замысел романа относится еще к концу тридцатых годов. Одно из первых указаний на работу над ним содержится в письме Анны Зегерс Иоганнесу Бехеру от марта 1939 года. Роман писался в Мексике, вслед за «Транзитом», и был завершен в Берлине, после возвращения Анны Зегерс на родину в 1948 году. Он вышел в свет в издательстве «Ауфбау» в 1949 году.

Уже в следующем году, 1950-м, роман был издан в Москве в переводе на русский язык, затем он появился во многих других странах.

Книга сразу же привлекла к себе широкое внимание, вокруг нее возникло немало споров, в том числе и по поводу трактовки отдельных образов, конкретных сюжетных «поворотов», воплотивших представление Анны Зегерс о ходе немецкой истории XX века, природе гитлеризма, будущем немецкого народа. С годами значение романа все вырастало, и за ним утвердилась слава крупнейшего в литературе нашего времени художественного исследования феномена фашизма.

При всей своей индивидуальной неповторимости роман «Мертвые остаются молодыми» — как повествование эпического размаха — стоит в ряду других значительных произведений европейских писателей, которые в эти годы — в первое послевоенное десятилетие — принимались за всеобъемлющие замыслы стараясь через судьбы многих персонажей передать судьбу своей страны, своего народа на великом рубеже победного окончания второй мировой войны. С этой точки зрения книга Анны Зегерс сопоставима с «Коммунистами» Арагона в литературе Франции, трилогией М. Пуймановой («Люди на перепутье», «Игра с огнем», «Жизнь против смерти») и несколько позднее появившейся трилогией В. Минача «Поколение» в литературе Чехословакии, «Табаком» Д. Димова в литературе Болгарии, трехтомным романом «Слава и хвала» Я. Ивашкевича в литературе Польши

Каждый из этих писателей, принадлежащих к выдающимся деятелям культуры современности, брали на себя, в сущности, и труд историка, подводящего итог целому периоду жизни своего народа. Готовых решений тут не было, и чтобы их искать, требовалась особая творческая и гражданская смелость. К Анне Зегерс это относится в первую очередь, ибо книга ее создавалась тогда, когда Германия являла еще картину развалин не только материальных, но и духовных, которые оставил после себя поверженный гитлеровский фашизм.

В самом замысле романа «Мертвые остаются молодыми», в том размахе, с каким он был реализован, ясно видно время его создания, требовавшее обобщений, итогов, выводов из всего того опыта трагического и героического, через который прошли народы в середине XX века.

Роман охватывает жизнь всех классов немецкого общества на протяжении четверти века — от поражения в первой до поражения во второй мировой войне. «Верхняя» хронологическая граница действия в ходе работы отодвинулась до 1945 года; «нижняя» (1919) осталась неизменной. Январь 1919 года —дата разгрома реакционными силами Ноябрьской революции в Германии, на долгие годы определившего трагическое течение немецкой истории. 15 января 1919 года были зверски убиты вожди революции Карл Либкнехт и Роза Люксембург; имена их не раз упоминаются на страницах романа. В эти дни и начинается его действие: группа офицеров без суда и следствия убивает молодого рабочего-революционера Эрвина. Все дальнейшее действие строится как прослеживание судьбы каждого из пяти человек, имевших отношение к убийству, и судеб их окружения, их социальной, классовой среды, причем эти «сюжетные потоки», разветвляясь и развиваясь по ходу действия, почти не соприкасаются друг с другом. Роман написан сжато, динамично, четкими мазками. В стиле зегерсовской прозы есть нечто от драматургической техники: жест, движение, поступок часто оказываются важнейшими элементами раскрытия внутреннего состояния героя.

«Мертвые остаются молодыми» называли и социально-политическим, и историческим, и психологическим романом. Все эти определения по-своему верны, все они имеют право на существование. Социально-политический характер выражен с предельной ясностью во всем его построении, ибо предметом художественного исследования становятся в нем человеческие судьбы в их непосредственной зависимости от хода классовой борьбы и политической жизни немецкого общества. Исторический характер проявляется в том, что его сюжет держится на реальных событиях: поражение Ноябрьской революции (1919 г.), реакционный путь генерала Каппа (1920 г.), революционные бои в Руре (1923 г.), избрание Гинденбурга президентом (1925 г.), приход Гитлера к власти (1933 г.), начало национально-революцион-ной войны в Испании (1936 г.), начало второй мировой войны (1939 г.), нападение гитлеровской Германии на Советский Союз (1941 г.), поражение гитлеровских войск под Сталинградом (1943 г.) и т. д.— все это не только важнейшие вехи истории, но и важнейшие сюжетообразующие точки повествования.

Сила проникновения в человеческую психологию и умение зримо воспроизводить душевные движения многих и разных героев сочетаются в этом романе с высокой степенью типизации характеров. В сущности, о каждом из многочисленных действующих лиц книги мы можем говорить как о представителях определенного класса или социальной прослойки, как о выразителе идей и настроений сформировавшей его среды. Но классовая сущность героев не задана заранее и не существует как некий внешний привесок к их облику и поведению. Индивидуальное и конкретное в художественной ткани романа служит органическим выражением общего, типического.

В его построении есть нечто от притчи. На широкое течение реалистически изображенной жизни постоянно «накладывается» второй, «параболический» смысл, личные судьбы многочисленных героев приобретают обобщенное, символическое значение. В то же время — и в этом проявляется высочайшее мастерство Анны Зегерс — роман не превращается в заранее расчерченную схему, его герои живут и действуют по логике своих характеров, а не по авторскому произволу.

По словам самой Анны Зегерс, первым толчком, заставившим ее пойти по пути такого необычного построения романа, была сказка о пяти палачах, которые казнили невинного человека, а потом сами один за другим погибли. Мотив неотвратимого возмездия, который господствует во всей сложной полифонии романа, имеет, таким образом, фольклорное, народное происхождение. В то время, когда Анна Зегерс начинала работать над книгой, мысль о неизбежной победе правого дела питалась ее верой в непрочность гитлеризма, в неумирающие здоровые силы немецкого народа. Когда роман был закончен, историческое возмездие уже свершилось.

Для того чтобы понять замысел романа и его основную идею, надо прежде всего проследить судьбу каждого из пяти убийц Эрвина.

Капитан Клемм, командовавший расстрелом Эрвина, принадлежит к самым зловещим фигурам немецкой жизни в годы после поражения в первой мировой войне. Он не только реакционер до мозга костей, но еще и представитель промышленных кругов, первого господствующего класса Веймарской республики. Он и подобные ему «сталелитейные бароны» и «пушечные короли» полтора десятилетия спустя, страшась нового неизбежного революционного подъема, привели к власти Гитлера. Зловещая их роль не кончилась с разгромом гитлеризма: на последних страницах романа мы видим их — Кастрициуса, Шлютебока, Шпрангера, Хельмута, Клемма-младшего — гото-вящими новые планы спасения и возрождения немецкой реакции. Сам капитан Клемм не дожил до этого: возмездие настигает его первым, причем приходит оно с неожиданной стороны. Его личный шофер, Густав Бекер, присутствовавший при расправе над Эрвином, хотя и не участвовавший в ней непосредственно (он только закапывал его тело), был настолько оскорблен пренебрежительным отношением к себе своего любимого хозяина, что убивает и его, и вместе с ним себя. «Этот «бунт» лакея немецко-прусской выучки, верноподданнически служившего своему господину, наглядно показывает, что на деле скрывалось за демагогическими лозунгами «единства нации», «фронтового товарищества», объединяющими якобы в одну семью богатых и бедных, офицеров и рядовых.

Конвоиром Эрвина в день убийства был Вильгельм Надлер, крестьянин-бедняк, почувствовавший за годы первой мировой войны вкус к солдатскому ремеслу. Крестьянство принадлежало к самой темной и невежественной части немецкого населения, легко становившейся жертвой милитаристской и националистической демагогии и поставлявшей гитлеризму нерассуждающие, на все готовые кадры. Вильгельм Надлер ищет легкой жизни и легкой добычи. В мирное время он без всяких угрызений совести становится убийцей, а потом с удовольствием играет предоставленную ему роль завоевателя и гибнет в самом начале второй мировой войны от пули французского патриота.

Для характеристики Вильгельма Надлера важна фигура его брата, Христиана. Оставшись инвалидом после первой мировой войны, он оказывается в стороне от захватнических авантюр гитлеризма, но он и хочет держаться от них в стороне. В отличие от Вильгельма, душой и телом предавшегося новой власти, Христиана не привлекают ни слава, ни чужие земли, ни неправедно нажитое богатство. Ведя жизнь скромного деревенского сапожника, он не вмешивается в политические события, но и не дает обмануть себя тем, что происходит в его стране. Словно воплощая деревенский здравый смысл, он хочет пережить страшное время, оставшись по возможности незапятнанным. Поэтому он рад сообщениям о поражениях гитлеровской армии, приближающих конец войны, он с удовлетворением принимает известие о том, что его сын попал в плен к Советской Армии, ибо «русский плен» — это самая верная возможность остаться в живых в последние дни гитлеризма. Поэтому он с презрением смотрел на своего брата Вильгельма, на его тупое самодовольство и жадность, на его уверенность в своей безнаказанности, зная, что она окажется непрочной.

Эрнст фон Ливен, выходец из остзейских баронов, представляет в романе помещиков-юнкеров, второй господствующий класс Веймарской республики, хотя и в его «деклассированном» варианте. Октябрьская революция в России отняла у Ливена поместье и состояние, и он, человек блестящих по-своему возможностей, но внутренне опустошенный, превращается в авантюриста, которому безразлично, на какой стороне и за какие идеалы сражаться. Он избирает гитлеризм, ибо это кажется ему выгодным, становится мастером убийств и уничтожения, высокопоставленным эсэсовцем, оставаясь в душе холодным циником, человеком — как сказано в романе — «без собственного света». Линия Ливена принадлежит к важнейшим в идейно-художественной концепции книги. Этим образом Анна Зегерс дает бой идее «наемника», ландскнехта ницшеанскому идеалу «опасной жизни», столь популярным в Германии и составляющим основу милитаристской идеологии. Формула «все дозволено», принятая Ливеном как жизненное кредо освобождает его от угрызений совести; жизнь для него — игра, пусть даже кровавая. Взятый в плен наступающей Красной Армией, он, пытается и тут вести себя по неписаному закону авантюристов, легко играя жизнью и смертью. Но на этот раз он проиграл, и его расстреливают, как преступника, каковым он и был на деле.

Последним возмездие настигает фон Венцлова, отпрыска старинного прусского дворянского рода, потомственного офицера, вырасшего в Потсдаме, цитадели пруссачества. Офицерская каста была на протяжении столетий святая святых немецкой жизни. Справедливое дело объединения Германии в одно государство завершилось «сверху», путем династических войн, и это позволило немецкому милитаризму в большей мере, чем где бы то ни было, поставить себе на службу великие национальные традиции, извращая их в националистическом духе. Пруссия претендовала на представительство всей нации, и гитлеровский фашизм опирался на прусскую военную касту, которая служила ему верой и правдой, сохраняя в то же время настроения аристократической оппозиции «плебейству» гитлеризма.

Для Венцлова высшим нравственным авторитетом вплоть до последних дней остается его тетка Амалия, похожая в профиль на «самого» короля Фридриха («Великого»), Воплощенный в ней прусский «кодекс чести» оказывается на деле пустым звуком, ибо и Амалия, и Венцлов, и все их знакомые и близкие с охотой принимают гитлеризм, закрывая глаза на его преступления.

При всем том у Венцлова все же особая, в известном смысле слова «стержневая» роль в повествовании. Именно он в 1919 году по приказу Клемма убивает Эрвина, и именно ему Эрвин как напоминание и укор является в мыслях в каждую решительную минуту жизни, именно на его пути двадцать пять лет спустя встречается сын Эрвина Ганс, приговоренный к смерти военно-полевым судом гитлеровской армии. Круг замыкается; однако в этой второй встрече Венцлов «замещает» Клемма, теперь он сам отдает приказ о расстреле, теперь на нем лежит главное преступление.

Как и полагается по прусскому «кодексу чести», Венцлову уготована «благородная» смерть — он кончает с собой, но лишь тогда, когда иного выхода не оставалось.

Изображая историю судеб «пяти палачей», Анна Зегерс выносит тем самым приговор всем, кто вскормил, привел к власти и поддерживал гитлеровский режим, верно служил ему.

Прослеживая социальные исторические корни фашизма, писательница показывает механизм его прихода к власти и одновременно неизбежность его падения. Гитлеровской лжи о «провидении», об особом предназначений немецкого народа, его «избранности», «чистоте расы», всей иной демагогической пропаганде, на которой фашизм строил свою власть, роман Анны Зегерс противопоставляет трезвый и убедительный, основанный на материалистическом понимании истории художественный анализ немецкой жизни. Фашизм не был неизбежностью, роком, хотя приход его и не являлся случайностью, он возник в результате сложного переплетения социальных сил и классовых интересов. Представители господствующих классов — Клемм, Ливен, Венцлов, как и представители тех социальных слоев, которые составили массовую опору фашизма — Бекер и Надлер, — оказались, по разным причинам, заинтересованными в его приходе к власти и накрепко связаны с ним. И все они понесли возмездие, как понес его преступный режим.

Каждый из пяти «сюжетных потоков», связанных с именами Клемма, Бекера, Надлера, Ливена, Венцлова, развивается по своим законам, втягивая в свое течение многих и разных людей. Анна Зегерс показывает жизнь своих героев в ее повседневном движении, «изнутри», как бы беспристрастно. Таков основной принцип построения этой книги. Но «беспристрастное» повествование несет на себе явную печать оценочного отношения — гнева, ненависти, иронии, презрения, иногда жалости. Людям этого мира, отвергаемого писательницей, бывает присущ и драматизм человеческих судеб. В наименьшей степени это относится к окружению капитана Клемма, ненавистному Анне Зегерс классу преуспевающих промышленников и финансовых магнатов. Несколько в большей — к окружению Ливена, так как некоторые стороны его личности могли до поры до времени привлекать к нему людей, в которых еще не угасло, как в нем самом, все человеческое. Мысль о ложности избранного пути, горькое чувство сожаления о загубленных человеческих возможностях неотделимы от судеб Бекера и Надлера, изображенных в то же время с полной мерой презрения и ненависти. Внимательно ищет Анна Зегерс здоровое человеческое начало в окружении Венцлова, хотя итог этой сюжетной линии заключается в утверждении полного нравственного и исторического банкротства пруссачества. Но не случайно для дочери Венцлова Аннелизы писательница приоткрывает путь в будущее — при условии разрыва с воспитавшей ее средой и реакционными традициями.

В иной мир вступаем мы, когда в романе речь заходит о героях из трудовой, рабочей среды. Это прежде всего семья Гешке, семья его соседа Трибеля и других бедняков, обитателей дома на одной из окраин большого города. Эти люди живут трудно, в беспрестанной заботе о куске хлеба. Поражение Германии в первой мировой войне, инфляция и кризис, милитаризация страны, гитлеровская война, унесшая миллионы жизней, — все это ложится бременем на их плечи. Наиболее сознательные из них ясно понимают, что Германия находится на ложном пути. Много места в романе уделено спорам между Гешке, рядовым членом социал-демократической партии, обманутым своими партийными бонзами, и коммунистом Трибелем; эти споры отражают трагедию раскола немецкого рабочего класса перед лицом фашистской угрозы. Отсутствие единства в среде рабочих было решающим обстоятельством, позволившим гитлеровцам прийти к власти. Эта тема, больная тема немецкой истории, встречается во многих книгах, посвященных двадцатым—тридцатым годам; Анне Зегерс удалось придать ей особую человеческую глубину и потому трагедийную силу.

Жизнь на жестоких уроках учила таких, как Гешке, и таких, как Трибель, тому, что единство действий рабочего класса могло бы повернуть историю Германии в иную сторону.

Эта среда становится и носительницей «линии Эрвина», также проходящей через всю книгу, хотя сам он гибнет на первых ее страницах. «Линия Эрвина» — это революционная традиция, которая живет, даже в самое черное время, в глубине трудовой Германии. Ей уделено в романе сравнительно не так много места, но именно здесь Анна Зегерс находит поэзию истинной дружбы, подлинной любви, порядочности, человечности. Эпизодические образы коммунистов, в том числе подпольщика Мартина, старшего и верного друга Эрвина, дают этим понятиям твердую основу.

Особая роль в романе у Ганса, сына Эрвина. Классовый инстинкт, воздействие трудовой среды, в которой подспудно живы боевые традиции, помощь наставников — в том числе и Мартина — определяют внутреннее содержание этого образа. В то же время, выросший в гитлеровской Германии, Ганс оказывается солдатом захватнической армии и вынужден воевать против Советского Союза. В сложном образе Ганса ведущим началом Анна Зегерс делает главное — его верность тому пути, по которому шел его отец. Название романа Анна Зегерс связывает именно с ним, с его «похожестью» на отца. В Гансе продолжает жить Эрвин.

Прекрасно написана Мария, возлюбленная Эрвина, сохранившая память о нем и родившая ему сына. «Свет», «сияние» — эти частые на страницах книги Анны Зегерс образы — неизменно сопутствуют всему, что говорится о ней. Хрупкая, нежная Мария не просто хранительница очага, не просто человек безошибочного нравственного чутья; именно благодаря ей в годы гитлеровского террора, в хаосе военного разгрома остается жить надежда на будущее.

Архитектоника романа «Мертвые остаются молодыми», самого эпического из романов Анны Зегерс, держится на высшей степени поэтическом образе; тоненькая ниточка зарождающейся жизни протянута от прошлого к будущему, от Эрвина к его сыну Гансу, от Ганса к еще не родившемуся его сыну, символизируя бессмертие революционной традиции немецкого народа, символизируя самое жизнь. В этом образе звучит либкнехтовское: «Несмотря ни на что!» (так называлась последняя статья К. Либкнехта, опубликованная в газете «Роте фане» 15 января 1919 года, в день его убийства).

Анна Зегерс часто прибегает в своих книгах к так называемому «обрамлению», связывая начало и конец повествования одним и тем же сюжетным мотивом или даже изображение одних и тех же событий (так построен и «Седьмой крест»), В романе «Мертвые остаются молодыми» это композиционное построение служит утверждению великой идеи непобедимости революции.

Сцена расстрела, которой он начинается, почти полностью повторяется в его конце; теперь на месте Эрвина его сын Ганс. «Революция была молода, как и Эрвин»,— говорится в начале книги. На последних страницах Венцлов за минуту до своей бесславной кончины видит перед собой лицо Эрвина; «Казалось, что смерть бессильна перед ним. Они становились ему коленом на грудь, все эти носке и лихтшлаги, каппы и люттвицы. Но каким он остался молодым! Нацисты именно ему сулили земной рай, но он не поддался обману. Они перемалывали его всеми жерновами, так что у него трещали кости, они бросили его на войну, швыряли из сражения в сражение, но убить его не могли; он остался молодым».

Вслед за этим идет второй ряд «обрамления», говорящий уже не о прошлом, а о будущем: Эмми, возлюбленная Ганса, ждет ребенка, как ждала его Мария после гибели Эрвина двадцать пять лет тому назад.

Для понимания романа могут много дать статьи Анны Зегерс тех лет, ее речи, литературно-полемические выступления: ее антифашистская и антивоенная публицистика.

Статья «Германия и мы», опубликованная еще в 1941 году, в самый тяжелый период второй мировой войны, была посвящена разработке программы действий по обновлению Германии после освобождения ее от фашизма. Ни на минуту не сомневаясь в конечной победе над Гитлером, Анна Зегерс решительно возражала тем, кто желал бы принизить немецкий народ или даже стереть Германию с лица земли. С силой и страстью патриота говорила она о двух Германиях: «Вопрос «что за страна Германия?» должен правильно звучать: «чья страна Германия?» Германия — наша страна благодаря тем, кто Погиб На немецких эшафотах за Германию». Вспоминая великие немецкие традиции — героев антифашистской борьбы, немецкую музыку, немецкий язык, немецкие пейзажи («все это вместе —Германия...»), она писала: «Не наша страна дикая и варварская, дикий и варварский в нашей стране только фашизм, а в какой стране фашизм бывает не дикий и не варварский?». И дальше: «Процесс дефашизации немецкого народа пойдет через огромные страдания... через отчаяние миллионов матерей, через страшный опыт, по сравнению о которым «Воспитание под Верденом»² покажется нежным и мягким воспитанием; он пойдет также через возвращение вспять, через неистощимое терпение, через очень долгое время, через веру и через осознание того, что и общество, и отдельный человек способны меняться. В этом процессе примет участие каждый немецкий антифашист. Потому что только тогда он будет настоящим антифашистом»³.

Это настроение пронизывает последние страницы книги.

Роман «Мертвые остаются молодыми» знаменует важнейший этап жизни и деятельности Анны Зегерс. Эта книга-итог завершает ее творчество периода антифашистской борьбы и изгнания; одновременно она открывает новый период, который связан со становлением и развитием Германской Демократической Республики.

П. ТОПЕР

¹ Batt K. Anna Seghers. Leipzig, 1973, S. 5 и т. д.

¹ «Воспитание под Верденом»— роман А. Цвейга (1935).

² Seghers Anna. Vom Kunstwerk und Nichtheit. Bd. S. Berlin, 1971, S 191.