Мёртвый город

Глава 14. Берег правый

По нам несколько раз прилетело из пулемёта. На наружном слое бронестекла проявились отметины попаданий, от точек которых расходились в стороны ломаные трещины. Громкий мат водителя в наушниках подавил возникшее было неуютное ощущение. Вот так только на мгновение представишь — а вдруг пробьёт. Брр. А выдержка у парня на высоте. Лично мне смотреть в упор на такую картину было бы не по себе, а он даже не шелохнулся, да и ругань крутилась вокруг предстоящей замены стекла.

— Руль, не расстраивайся, — сказал Ганс, едва многоэтажная конструкция в исполнении водителя стихла. — Я этому унтерменшу, если жив останется, за порчу нашего имущества лично руки повыдёргиваю.

— Спасибо, утешил, — отозвался водитель.

Качнуло — транспорт выбрался на сушу. Взревев мотором, броневик начал набирать скорость. Редкие пули стучали по обшивке, почти непрерывный грохот пулемётной стрельбы временами перебивался пушками. Несколько поворотов, задний ход, остановка.

— Штурмовая группа, приготовиться!

Защёлкали страховочные системы, удерживавшие нас на сиденьях. Я упёр приклад в левое плечо — мой сектор обстрела там, — щёлкнул переводчиком огня, выставляя отсечку в три выстрела, и взялся всеми пальцами за рукоять. Правая ладонь сжала вторую, поставленную под цевьё. Обвесили автомат мне знатно: анатомическая рукоятка вместо стандартной, тактическая рукоятка для второй руки, телескопический приклад, коллиматорный прицел, новый дульник[1], подствольный гранатомёт. На вчерашней подготовке обкатал всё это богатство, прицел пристрелял на сто метров — бо́льшая дистанция в городе и не требовалась, выставил оптимальную длину приклада. Особо порадовала вторая рукоятка, хват максимально удобный, в сочетании с дульным тормозом отдача теперь почти не ощущалась, влияние её на стрельбу было минимально. Пули, выпущенные короткими очередями на два-четыре выстрела, укладывались очень кучно. Спасибо коллегам. А «на сладкое» — крепления для спарки автоматных магазинов. Всё для фронта, всё для победы, как говорится.

Поднялись, встали наизготовку. У дверей два бойца со щитами, вооружённые лёгкими ПП, за ними я со вставшим справа от меня Гансом, остальные шестеро бойцов попарно, замкнул колонну Лис. Створки дверей разошлись, и из наушников донеслась команда:

— На выход!

По щитам застучали пули, удерживавшие нашу защиту бойцы на ходу огрызнулись ответным огнём. Едва первая двойка спрыгнула на землю, мы с Гансом открыли беспокоящий беглый огонь в направлении дверного проёма подъезда. Следовавшие за нами попарно повторили приём.

— Осколочными — огонь!

Хлопнули наколотые капсюли-воспламенители, из середины колонны полетели в подъезд две гранаты. Сдвоенный взрыв, дробный стук нескольких вылетевших наружу осколков по щитам и корме оставшегося позади броневика.

— Вперёд!

Началось движение. Быстро поднялись на невысокое крыльцо. Яркий свет тактических фонарей на щитах прорезал полумрак подъезда, выхватив из него несколько трупов. До ближайших расположенных друг напротив друга дверей было порядка двадцати метров. В конце коридора виднелась часть уходящей на второй этаж лестницы. Пройдя мимо тел, произвели контроль — раненые, если вдруг кто каким-то чудом выжил, враги в тылу нам не нужны. У дверных проёмов остановились, колонна разделилась на две. Наш щитовик быстрым оценивающим взглядом прошёлся по двери и потянул ручку вниз, после чего, толкнув дверь щитом, пошёл вперёд. Загрохотали ружья, по щиту застучал свинец. Мы, заранее на случай такого манёвра поделив сектора обстрела, отработали. Несколько секунд — и с полтора десятка безжизненных тел в помещении. Контроль в голову, выход, передвижение колонной к следующим дверям, снова разделение, зачистка, выход, движение… Третья пара помещений оказалась пуста. Впереди оставался только подъём на второй этаж.

— Погнали, парни! — прозвучал в наушниках ободряющий голос Лиса, и мы «погнали».

Вернее, конечно, пошли. Быстро, но без суеты. Контроль лестницы на протяжении подъёма, пара гранат в коридор, входим сразу после взрывов, замыкающая тройка остаётся контролировать тыл, «чистим» комнаты, как и на первом этаже, подъём на третий. Там сопротивление более организованное, кто-то даже пытается руководить действиями обороняющихся. За сплошной стеной шума от стрельбы и взрывов получается это у него, думаю, плохо, и вооружённая толпа старается скрыться в помещениях. Если в надежде уйти через окно — земля, ребята, стекловатой. Окна под прицелом оставшихся в машинах стрелков. В помещения на этот раз для экономии времени просто забрасываем по паре гранат, выждав по секунде-две перед каждым броском. Так проходим через весь этаж, на обратном пути производим контрольный отстрел выживших, которых осталось немного, спускаемся на первый этаж.

Стрельба почти не прекращалась, но ружья и карабины, преобладавшие у противника, звучали всё реже. Пушки больше не стреляли — похоже, вскрывать укрепления больше нужды не было. Лис что-то проговорил по другому каналу, дождался ответа и обратился к нам:

— Ждём.

Ждали меньше минуты. За это время разрозненные деморализованные группки бандитов, потеряв волю к сопротивлению, начали бросать оружие и сдаваться. Из полутора сотен засевших на этом участке человек в живых осталось менее двух десятков. Атакующая сторона обошлась двумя лёгкими огнестрельными ранениями. Уцелевшие бандиты были собраны у понемногу разгоравшейся «цитадели». Столпившись, они хмуро смотрели то по сторонам, то на нас, не питая иллюзий касательно своего будущего. В глазах почти у всех читался испуг.

— Руководящий состав среди вас есть? — спросил уцелевших майор Крамаренко — командир всей нашей сводной группы.

Молчание затянулось. Командир кивнул Лису, и тот проговорил в рацию:

— Палач, твой выход.

Здоровяк подошёл к месту скорого действа, поднял очки на шлем и спустил на шею бафф, открывая пленным совершенно зверское выражение лица, которое давалось ему без особых усилий. Два бойца приволокли выжившего бандита с почти оторванной ногой — явно попадание из крупняка, — наспех затянутой бинтом. Палач выудил из притороченного сзади к поясу параллельно земле чехла здоровенный тесак и, мгновенно приняв скучающий отрешённый ото всего вид, начал перекидывать его из руки в руку. Кроме периодических стонов раненого, треска пламени и отдалённого мерного тарахтения работающих двигателей не раздавалось ни звука.

— Вот этот, — кивнув на полубессознательного раненого, громко сказал майор, — всё равно не жилец, так что начнём с него. Мы же не звери какие-то, чтобы здоровых людей калечить.

Подошедший к Палачу боец передал ему кувалду с длинной ручкой, тот убрал тесак обратно в ножны, двумя руками взялся за новое орудие и, словно примеряясь к весу и габаритам, несколько раз взмахнул, вспарывая воздух двенадцатикилограммовым навершием.

— Кроме этого вопроса пока что меня ничего больше не интересует, — продолжал командир. — Можете молчать, и тогда увидите, что потом произойдёт с каждым из вас поочерёдно. А можете предотвратить пустое насилие и признаться сразу. Итак, каков ваш выбор?

Угрюмо глядя то на него, то на закинувшего на плечо кувалду и с полным безразличием разглядывающего их Палача, пленные только плотнее прижались друг к другу. Крамаренко картинно развёл руками и сказал:

— Вы выбрали. И не говорите, что вас не предупреждали.

Дав отмашку Палачу, он отошёл в сторону. Двое, что притащили обречённого, взяли его за руки и уцелевшую ногу, прижали к земле. Здоровяк размахнулся с широкой амплитудой и опустил кувалду на голень раненого. Противный хруст я даже не успел услышать — человек заорал, и этот ор почти сразу перешёл в непрерывный вой на высокой ноте. А Палач совершил повторный замах. На мгновение кувалда зависла в воздухе и тут же устремилась к земле — на сей раз в колено. Вопль, полный ужаса и боли, разнёсся в воздухе с новой силой. Третий удар Палачу не дал сделать командир — из толпы пленных выбежал один мужик и заорал:

— Стойте! Стойте! Всё скажу! Покажу!

Майор осмотрел его с головы до ног. Каким взглядом и с каким выражением лица, увидеть было невозможно — бафф и очки офицер не снял. Но презрение там явно присутствовало: сам мужик был хлипкий, выглядел жалко, а по штанине его расплывалось оттеняющее естественный цвет ткани мокрое пятно.

— Вот! Вот наш старший! — тыча пальцем куда-то в толпу, лепетал он, едва не кидаясь в ноги офицеру, чему мешали удерживающие пленника за плечи два бойца. — Справа крайний, в бронежилете! Не губите!

Командир перевёл взгляд с болтуна на остальных бандитов и спросил:

— Не пизди́т?

Указанный предателем (кому, впрочем, предатель, а нам — условно ценный информатор!) парень, выглядевший чуть старше меня, вышел из толпы на пару шагов, окинул взглядом автоматы, удерживающие пленных на месте, мрачно кивнув, ответил:

— Вот те крест, я тут главный, — и широко перекрестился в подтверждение своих слов. — Раненого пристрели, меня забирай, но остальных отпусти, прошу.

Майор достал пистолет, подошёл к всё ещё воющему «наглядному пособию для несговорчивых» и, направив оружие ему в голову, выстрелил. Из выходного отверстия раскроённого затылка брызнула кровь вперемешку с мозгами, но на это командир уже не смотрел. Вернувшись на своё место, он встал и резко вскинул пистолет. Сдвоенный выстрел, и снова крики боли — офицер так же быстро и невозмутимо прострелил оба колена обоссавшемуся. Сделал знак бойцам, те отпустили раненого и отошли в сторону, оставив его, завывающего, кататься по земле. Затем командир повернулся к лидеру и поманил его пальцем к себе. Тот неспешно и опасливо подошёл и вопросительно посмотрел на майора. Крамаренко протянул ему пистолет рукояткой вперёд и спросил:

— Предателей ведь никто не любит, верно?

В глазах того блеснула радость, смешанная с недоверием, и бандит недоверчиво потянулся к пистолету. Не делая резких движений, он перевёл оружие на валяющегося на земле и суетливо потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, рядом с человеком вспух фонтанчик земли. Майор покачал головой и сказал:

— Держи двумя руками, спуск тяни плавно, целься точнее. Вдохни и стреляй на полувыдохе. Всё понял?

Невольный ученик по практической стрельбе быстро-быстро закивал, взял пистолет обеими руками и, прицелившись, выстрелил ещё раз. Человек выгнулся дугой и заорал — пуля попала ему в поясницу. Ободрённый этим криком, главарь, расстрелял в него остаток магазина. Следующая пуля попала в голову, оборвав страдания несчастного, и остальные двенадцать впились в уже мёртвое тело. И даже после того, как затвор встал на задержку, стрелок продолжал давить на спусковой крючок. Раздалось несколько смешков, и два из них точно со стороны пленных. Крамаренко подошёл к мстителю и, похлопав его по плечу, сказал:

— Ну всё, всё, хорош, развоевался.

Тот вздрогнул и смущённо протянул пистолет обратно владельцу. Майор сменил магазин, снятием затвора с задержки дослал патрон в патронник и, прицепив страховочный шнур к антабке, убрал оружие в кобуру. Покончив с этим, он посмотрел на пленного и сказал:

— Ну что, раз уж мы установили доверительные отношения, предлагаю пойти побеседовать. Остальные — по плану.

Командир с пленником в сопровождении пары бойцов и офицера-особиста ушли к КШМ[2]. Оставшихся бандитов усадили прямо на землю, выставили охранение и разошлись. Группа огневой поддержки взяла под контроль периметр объекта, трофейная команда отправилась собирать бесхозное нынче имущество, а штурмовая группа — мы, то есть, — в полном составе вернулась к транспорту. Щиты были прислонены к колесу, рядом пристроился, усевшись, Ганс. Мы с Призраком, опустив баффы, закурили. Над нами пролетел беспилотник, набирающий постепенно высоту. Я проводил его взглядом и спросил:

— Что майор хочет выведать у главаря?

— Позиции, которые могли не найти разведчики, — ответил Лис и жестом попросил у меня сигарету. — Количество живой силы в районе, имущество, оружие, техника. Обстановку на заводе, на основной базе. Может, ещё чего. Мне больше интересно, что с пленными делать будем. С собой брать — обуза лишняя, да и запихать некуда, транспорт и так битком.

Стряхнув пепел и покачав зачем-то сигаретой, Лис продолжил:

— Мосты под контролем банды и очень хорошо защищены — ковыряться долго будем. Так что автозака с того берега не дождёмся. Расстреливать особого смысла нет, да и сразу делать это надо было. Отпускать тоже не стоит — дойдут до своих, усилят. Как много вопросов, как мало ответов.

— Понадобятся ли они своим после такого разгрома, — произнёс Призрак, — вот тоже интересный вопрос.

— Доживём — увидим, — подытожил я разговор.

Время коротали, само собой, за анекдотами, снова соревнуясь в похабности излагаемого. На этот раз без водителя — услышав наше приглашение «на вечер во всех смыслах реального стендапа», тот шутливо послал всю группу сразу и заперся в броневике. Я поначалу только слушал и хохотал, но потом, едва прозвучал первый на моей памяти за всё время совместной работы со Стражами анекдот про ОМОН в исполнении Лиса: «группа ОМОНа, тихонько хихикая, заявила об уничтожении двадцати гектаров конопли» — не выдержал и поспешил поделиться с товарищами ещё одним:

— Изобрели учёные, — начал я, — прибор, который читает мысли и выдаёт их на экран компьютера в текстовом виде. Испытывать решили на курсанте полицейского училища, сотруднике ППС и на омоновце.

— Ха! — вклинился Призрак. — Прекрасное начало! Жги, Щен.

Щеном в штурмовой группе меня без обидного подтекста называли все, кроме Ганса, с которым мы сошлись на почве любви к тяжёлому стрелковому оружию. Но только промеж собой — за пределы группы это прозвище не ушло. Для Пса, сказали, ещё «зелен и недостаточно борз».

— Подключают их к прибору, заводят в помещение девушку и говорят: «Ударьте».

Я быстро осмотрел всех, ожидая каких-нибудь вопросов, но не дождался и продолжил:

— Курсант думает: «Да как же так?!» — озвучивая мысли курсанта, я добавил в голос немного экспрессии. — «Это ведь девушка!» Мысли мента: «Не, ну если бы она нарушала, тогда бы да, а так…»

Я прервался и закурил. Короткая пауза — ровно столько, чтобы вызвать нетерпеливый зуд в предвкушении продолжения.

— А омоновец, ничего не думая, с размаху бьёт её по голове! Учёные удивлены, думают, может, прибор барахлит. Проверили, покрутили рычажочки, понажимали кнопочки, откалибровали. Девушку привели в чувство, говорят, мол, ударьте. Курсант и мент думают ровно то же самое, омоновец же — так же молча бьёт по голове. Девушка в отключке, учёные в изумлении. Снова ковыряются в приборе, чуть ли не заново собирают, приводят девушку в чувство, повторяют эксперимент. Курсант и пэ́пэс думают ровно то же самое, что и до этого, омоновец же, снова ударив, наконец подумал: «Бля, ещё раз встанет — с ноги пропишу!»

Оглушительно хохотали все кроме Лиса. Тот лишь коротко усмехнулся и вежливо поулыбался. Когда все отсмеялись, командир сказал:

— Ещё бойцом был, едва со стажировки, слышал. Но всё равно, в принципе, смешно.

— Это в какие же стародавние времена было? — поинтересовался Ганс. — Вышку ты ещё за год до войны получил.

— Слишком стародавние, — согласился Лис. — Пулемётчиком тогда даже не был.

— Вот так вот жизнь и складывается, — подняв вверх палец, поучительным тоном сказал Призрак. — Тогда ты ещё не был, а сейчас ты уже не.

— Так и люди, — согласно кивнул Лис. — Рождаются и умирают.

— О не-е-ет! — протянул Ганс, подняв очки и демонстративно закатив глаза. — Опять вы со своими псевдофилософскими беседами.

— Мы даже и не начали, — тут же протестующе замахав руками, отозвался Призрак. — И вообще, пока время есть, предлагаю пожрать.

— Поддерживаю, — за всех сказал Палач. — Делу час, а калории — время.

— Утробы ненасытные, когда же вы лопнете, — с шутливым недовольством пробурчал Ганс. — Когда солнце начнёт вставать на западе, или осчастливите наших поваров раньше?

Мы забарабанили прикладами в задние двери броневика. Чтобы не тащить на себе лишнее, мы вместо того, чтобы вешать на себя сухарные сумки, просто запихали наши пайки в один баул, который можно было оставить в машине.

— Надеюсь, водила оставил нам хоть немного, — громко пробормотал я, вызвав ещё один взрыв смеха среди своих товарищей.

[1] Дульный тормоз, предназначен для уменьшения отдачи при стрельбе.

[2] Командно-штабная машина — боевая машина на базе автомобиля, танка или иной бронетехники, предназначенная для организации радиосвязи и управления в тактическом звене.