Мёртвый город

Глава 7. Конец везения

Когда наша «колонна» остановилась у перекрёстка, который Садко определил наиболее подходящим для нашей задумки, я перелез в багажник и перекинул тела на обочину. Покончив с этим, помахал рукой, привлекая внимание второго экипажа, и, указав на Льда, жестом подозвал его к головной машине.

— Господа, — сказал я, — на повестке дня два вопроса. Первый — двери с машин надо снять.

Садко, решив дать мне договорить, промолчал. Лёд же посмотрел вопросительно.

— Поясняю, — продолжил я. — От пуль они не защитят, а срочно покинуть транспорт, если возникнет такая потребность, помешают. Вы как хотите, а я ещё слишком молод, чтобы погибать, и уж тем более внутри стальной коробки.

— Принимается, — сказал Садко, поняв, что ко второму вопросу сразу я переходить не собираюсь. — А следующий?

— Самое очевидное, — подняв вверх указательный палец, ответил я. — Перед отъездом надо будет из нескольких стволов пострелять, чтобы никто не догадался, что трупы были сделаны не на месте.

— «Вихрь», твой «калаш», — начал перечислять Лёд, — и из трофейных добавим?

— Да, причём с определённых мест. Пусть считают, что здесь была организована засада.

Место для засады и правда хорошее. Несколько остовов автомобилей вдоль дороги и развалины домов вполне позволяли скрытно разместить небольшой отряд, которому было вполне по силам напасть на княжеских сборщиков налогов. Не знаю, правда, у кого бы кроме банды Шершня хватило наглости, но на них всё и свалим. А передатчик нам в этом поможет. Стражи предпочитали держать с Предлесским вооружённый нейтралитет, а анклавы, с которыми Садко вёл торговлю, предпочитали не высовываться со своих, так сказать, ареалов обитания. Как все мои новые коллеги успели дать вкратце раскладку по происходящему в городе.

Со снятием дверей пришлось хорошенько потрахаться, но управились довольно быстро. Сложили пока в багажнике трофейного джипа с намерением избавиться от балласта где-нибудь по пути. Впрочем, на этот счёт ещё посмотрим, Садко был против, сказав, что потом пригодятся. Затем разошлись по намеченным позициям, где от души постреляли в воздух. Из «калашей» даже по два магазина, благо что с «семёркой» под них дефицита не наблюдалось. Садко, предварительно ознакомившийся с переговоркой, под сопровождение автоматных очередей что-то проорал в рацию, и наконец мы снова тронулись, сразу взяв более высокую скорость. Надо было скрыться как можно скорее.

Из рации временами доносились какие-то фразы, но сквозь рёв двигателя и свист ветра разобрать что-то (да и громкость была скручена на довольно малый уровень) было невозможно. Подумав, я всё же прибавил звук, но, как и следовало ожидать, никакой толковой информации не получил. Паники в эфире, разумеется, не было, за что в моих глазах княжество свой плюсик заработало. Ладно, пора неверному впечатлению о произошедшем начать складываться. Я взял выносной микрофон трансивера и хриплым голосом проговорил:

— Привет от Шершня.

Как там говорилось? Краткость — сестра таланта? Вот из этого и будем исходить, не надо лишних слов, тем более в передатчик, который можно отследить. А станция тем временем разразилась в ответ отборной бранью с посулами медленной и мучительной смерти. Ну-ну, удачи, ребята, в поисках. Мы уже въехали в район с плотной застройкой, и Садко сейчас петлял по соединяющим улицы проездам. Не отыщете! Бдительности, несмотря на отсутствие угрозы погони, мы, впрочем, не теряли. Окна домов, мимо которых мы в рваном темпе проносились, я старался держать под контролем. Да один раз засадил длинной очередью из пулемёта по особо подозрительным густым зарослям кустарника, что после войны оттяпал у города ухоженный когда-то сквер. Без видимого результата, но лучше перестраховаться. Было бы неприятно нарваться на какого-нибудь «коллегу»-мародёра, позарившегося на две машины и хорошее оружие. Садко коротко обернулся, недовольно глянув, но я махнул рукой. И так две машины создают достаточно шума, а пулемётный грохот в лабиринтах застроенных улиц всё равно затеряется. Как, в принципе, и рёв моторов. А уж если кто и услышал, то у этого кого-то должно хватить ума не лезть на моторизованную группу, оснащённую тяжёлым вооружением. И не только оснащённую, но и не стесняющуюся таковое применять. Вкратце изложил командиру эти соображения, на что тот буркнул:

— Извини, паранойя, — и потерял ко мне всякий интерес.

Спустя примерно полчаса езды Садко свернул в ничем не примечательный двор, проехал через арку в доме, остановил машину и заглушил мотор. Кэп вывел пикап вперёд джипа и припарковался метрах в пяти от нас. Выйдя из машин, собрались возле четырёхколёсного трофея, и Садко сказал:

— Перекур, затем движемся к тому району, где наших потеряли. Бдительности не терять.

Я решил воздержаться. Постою, поохраняю, в рейдах курю я только в тех местах, которые считаю безопасными, и этот двор к таковым в моём понимании не относился. Встали, заняв круговую оборону. Тяжёлая в сравнении с автоматом «трёшка» неприятно давила на плечо через бронежилет. Мысленно ругая в шутку прежнего владельца пулемёта за простой брезентовый ремень без мягкого расширительного погона, снижающего нагрузку, я внимательно следил за обстановкой в своём секторе наблюдения. Ничего подозрительного. Так тихо, что начинает не нравиться.

— Командир, — нервно пробормотал я, — закругляйся давай. Ехать пора.

Сам удивился. И откуда только беспокойство взялось? Обстановка так действует, что ли? Не нравился мне этот двор. Слишком замкнутое пространство для мёртвого города. Неуютно от царящего здесь запустения. И ощущение, будто из пустых окон что-то следит за нами, неспешно и неотвратимо наваливается. Что-то абсолютно чужое, злое и враждебное. Настолько чужое, что даже не принадлежит этому миру.

— Пёс!

Оклик и хлопок по плечу привели меня в себя. Ловлю себя на том, что очень сильно сжимаю цевьё пулемёта. Настолько сильно, что кисть побелела от напряжения. Чуть разжав пальцы, я обернулся к обратившемуся ко мне Садко и, фальшиво улыбнувшись, отозвался:

— Да всё в порядке. Просто паранойя.

Садко лишь покачал головой и задумчиво на меня посмотрел. Я, ещё раз изобразив подобие непринуждённой улыбки, вернулся к наблюдению в своём секторе. Мдя, и что это была за минутная слабость? Всё же в порядке. Стоим, никто не нападает. Темнота, конечно, сгущается, но темноты-то я никогда не боялся! И даже того, что в этой темноте рисует фантазия. Потому что на поверку это фантазией практически всегда и остаётся, нигде тебя не подстерегая. Но вот то, что интуиция пыталась донести до меня, с темнотой связано не было. Что же тогда?

— Как тогда — после засады? — спросил командир. — Ну, когда ты ещё станцию расковырял, чтобы убедиться, что маячка внутри нет.

— Тогда параноил ты, — автоматически отозвался я. — Я же просто проверил и… бляха-муха!

Одновременно с собственным возгласом я подпрыгнул на месте и приложил ладонь к лицу. Станцию проверил, молодец, а про машину забыл!

— Так, парни, — взяв себя в руки, начал говорить я, — едем на пикапе. От джипа надо избавиться.

Не глядя на своих товарищей, я прошёл к бывшему фургону, закинул пулемёт в багажник и, выудив оттуда канистру с бензином, направился обратно. Попытавшемуся было что-то сказать командиру я тут же пояснил, не дав произнести ни слова:

— И вчетвером уместимся, тем более такой вариант движения рассматривали. Да и ориентироваться на вторую машину не надо будет. Найдём себе ещё транспорт. А жизнь дороже стального гроба на колёсах. Всё!

Я донёс канистру до джипа, подошедшему Льду буркнул что-то про двери их машины, по-прежнему лежавшие в багажнике, и рацию, после чего открыл бардачок и достал из него примеченные ещё во время поисков переговорки тряпки. Если кто вам скажет, что для сжигания машины достаточно просто облить её бензином, рассмейтесь этому человеку в лицо. Смоченную бензином тряпку между лобовухой и капотом, такую же, но чуть поменьше, на колесо, и только тогда добавить горючее. На колесо, на лобовое стекло, в салон. Вот так будет надёжно. В моём случае, за неимением лобовухи, только на капот.

Мои товарищи перегрузили дверцы пикапа и радиостанцию, я же приступил к намеченной процедуре. Покончив с приготовлениями, я смочил в бензине один конец тряпки, поджёг его и, отбежав в сторону бросил импровизированный факел в машину, в один момент занявшуюся весёлым жёлто-оранжевым пламенем.

— Кэп, — убрав полегчавшую канистру в багажник оставшегося у нас средства передвижения, сказал я, — отгони транспорт и спрячь. Садко, Лёд, давайте выждем и засадим тем, кто тут появится.

— Если они появятся, — недовольно поморщившись, отозвался командир.

Могу его понять. Автотранспорт в наши времена — слишком ценное имущество, чтобы вот так просто взять и бросить его по принципу ни себе ни людям. Но, как я говорил, найдём ещё. Ну, постараемся хотя бы. Я взмахом руки указал на стоявший поодаль дом, в котором приметил подъезд с отсутствующей дверью и произнёс:

— Займём второй и третий этажи. Если повезёт, то по квартирам. Не повезёт, из подъезда обстреляем. Начинаем, время дорого!

Пикап, рыкнув мотором, поехал со двора. Мы же побежали в подъезд. Квартиры, как назло, были закрыты. Ну что поделать, вечно везти не может. Подумав, я на ходу изменил план и отправил вниз Льда с автоматом. Пусть залезет в квартиру через выбитое окно и ведёт обстрел оттуда. Я с пулемётом встану на втором этаже. Садко же, как снайпера, отправил на третий. Выше уже не было возможности — лестничный пролёт отсутствовал. Условились, что сигналом к открытию огня послужит взрыв гранаты, которую я брошу в преследователей. Связь между собой и с Кэпом решили пока не держать. Во избежание выхода на нашу волну и возможного обнаружения. Ждали в почти полной тишине, которую нарушал только треск пламени, жадно пожиравшего всё, что в джипе могло гореть. Ожидание, кстати, продлилось недолго. Вскоре во двор въехали два джипа, подобных нашему трофею. У этих пулемёты располагались так же неэффективно — спереди справа. Что за дурная привычка ограничивать себе сектор обстрела?! Вот правда нам это на руку сейчас не сыграло — один из джипов «мордой» встал прямо к нашему подъезду. Надеюсь, если пулемётчика не убьёт осколками гранаты, Садко догадается первым делом сработать по нему. Не дожидаясь, когда экипажи покинут машины, я выдернул предохранительную чеку с заранее разогнутыми усиками, размахнулся и отправил смертоносный снаряд в короткий — не далее тридцати метров до цели — полёт.

За что не любил почти не изменившиеся за полтора столетия запалы семейства УЗРГ[1], так это за громкий хлопок, сопровождающий накол капсюля-воспламенителя при срабатывании предохранительного рычага. Впрочем, наши преследователи за шумом всё ещё работающих двигателей, треска пламени и своих переговоров, похоже, не услышали предвестника своей скорой гибели. А подсветка от горящей машины сыграла мне на руку — граната легла точно в салон одного из джипов. Сидевший на заднем сиденье боец успел среагировать, какая-никакая выучка у них всё же имелась. Проорав:

— Граната! — он рывком перевалился через борт и, перекатившись вперёд, залёг.

Остальных это не спасло. Просто не успели среагировать. Взрыв в машине перечеркнул жизни сидевших в салоне и ударной волной вынес двоих, расположившихся в багажнике. Разбираться, насмерть или нет, времени не было. Заранее откинутые сошки встали на низкий подоконник, и пулемёт, направленный на вторую машину, загрохотал, щедро осыпая гильзами пол и ступени. Снизу вносил свою лепту и автомат. Атака с кинжальной дистанции не оставила тем, кто не успел укрыться, ни единого шанса. А борта машины, из-за которой уцелевшие даже не могли высунуться, служили слишком плохой защитой. Бой окончился быстрее, чем за минуту. Редкие выстрелы, что успел произвести противник, не достигли цели. Полная победа. Жаль, конечно, с одной стороны, что автомобили теперь годились только на металлолом, но с другой нельзя быть уверенным, что в этих не было маяков.

— Спускаемся! — крикнул я и потянулся было к пулемёту, как в арке что-то хлопнуло, и в то же мгновение на первом этаже прогремел взрыв.

А взялись за нас всерьёз. Ругал врага за неэффективность — так получи! Выматерившись сквозь сжатые зубы, я навёл пулемёт на арку и, едва уловив какое-то шевеление в ней, отстрелял остаток ленты в силуэт. Нагнулся, подобрал ленту, сдавленно крикнул:

— Вниз, млять! — и начал спускаться.

На улице застучал автомат. Лёд уцелел, или нащупывают огнём нас? Некогда разбираться. Я присел, пропустил вперёд Садко, закинул в рюкзак ленту и опустевший короб, достал второй и торопливо (а вот не стоило — пару раз соскочил) пристегнул его к креплению пулемёта. Откинул крышку, уложил в гнездо подающего механизма первое звено ленты, закрыл, с усилием потянул рукоять затвора на себя и вернул её в исходное положение. К бою готов. Я поднялся, перехватил пулемёт за цевьё и вопросительно посмотрел на напарника. Садко уже спустился и изучал обстановку через дверной проём. Махнув мне рукой, он прильнул к карабину и на полувыдохе выстрелил. Я в два прыжка спустился, поднял своё оружие, широко раскрыл рот и, уперевшись на отставленную назад правую ногу, нажал на спуск. Пулемёт, лягая прикладом в плечо, прогрохотал несколькими длинными очередями. Мы выбежали на улицу. Садко рванул вправо, я же, решив оценить обстановку и осмотреться, присел. Прилетевшая неведомо откуда пуля ударила в грудь, повалив меня на грязный асфальт.

— Твою мать! — только и смог воскликнуть я, переворачиваясь и бросая перед собой пулемёт с таким расчётом, чтобы он встал на так и не сложенные сошки.

Падение однозначно спасло мне жизнь. По бетонной стене позади меня прощёлкали пули. Хорошо, что подкладка бронежилета смягчила удар, запреградной травмы я избежал. Но приятного всё равно мало. Быстро сориентировавшись и определив, откуда противник вёл обстрел, я выпустил в ту сторону несколько коротких очередей. Неподалёку от меня так же коротко простучал автомат и солидно сказал своё «ррдаум» карабин командира. Живём, славяне!

— Вставай, отходим!

А это Лёд. Жив, чертяка! Я поднялся и осмотрел своего товарища. Тот, криво усмехнувшись, поднял большой палец и затем махнул рукой себе за спину. Ясно, в том направлении, значит. Я в лёгком темпе побежал вслед за Садко, однако же сразу остановился. Лёд, чуть прихрамывая, шёл следом, полуобернувшись назад.

— Идите, я замыкаю, — прошипел он, заметив, что я не двигаюсь.

— Ну уж нет. Садко, — окликнул я командира, — помоги Льду дойти. Пулемётчик уходит последним!

Не вступая в пререкания, Садко молча подставил Льду плечо. Потом ругайся сколько угодно, а сейчас время дорого. Я же спиной вперёд пошёл за товарищами. Максимум огневой мощи должен быть сосредоточен на самом опасном направлении. И я в своих прикидках не прогадал — из-за угла дома выехала ещё одна машина. Которая тут же получила от меня хорошую порцию свинца. Водителя выбить не получилось, но повреждённый движок заглох практически сразу. Да и пулемёт молчал, что указывало на то, что вывести из списка активных участников стрелка я смог. Поливая врага огнём, я неспешно отходил вслед за своими. Хорошо, что они проявили благоразумие и не стали вступать в бой. Задержки нам однозначно были не нужны. Но вот мы наконец скрылись за углом здания. Я издал полный облегчения вздох, обернулся к Садко и Льду и спросил:

— Что дальше?

Садко, уже изучивший обстановку из-за противоположного угла, ответил:

— Окружить нас они пока не смогли. Перебегаем улицу и заходим в подъезд. Отсидимся в какой-нибудь квартире.

— А если открытых не будет? — с сомнением поинтересовался я.

— Тогда чердак.

— Принимается, — махнув рукой, согласился я. — Единогласно.

А что ещё мне оставалось делать. И мы побежали. Переждём. А уж если что, то и отобьёмся. Может быть, хэ-хэ. Зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. Я подёргал ручки ближайших дверей. Вторая оказалась открыта. Ну что же, удача не отвернулась от нас окончательно. Мы вошли, Садко захлопнул дверь и остался возиться с замками. Я же помог Льду добраться до комнаты и усадил его на диван. Пройдясь по квартире, отметил наличие решёток с узкими зазорами между прутьями на окнах. На предмет ручных гранат можно в случае чего не беспокоиться. Главное, чтобы из гранатомёта не долбанули. А ещё лучше вообще избежать дальнейших боестолкновений и спокойно отсидеться. А потом и разойтись. Не мирно, не без обид, главное, чтобы тихо. Но всё это потом. А сейчас надо вернуться к текущим делам. Вот и начнём с самого важного.

— Что с ногой? — спросил я у Льда. — Ранение?

[1] Унифицированный запал ручной гранаты. Советский универсальный запал, разработанный в 1941 году. Замедлитель во втулке — пороховая мякоть, заполняющая центральный канал. Вариации на сегодняшний день: УЗРГМ (содержит внутри алюминиевой втулки замедлителя медленногорящий малогазовый пиротехнический состав с высокой стабильностью горения и азидовый капсюль-детонатор в алюминиевой гильзе) и УЗРГМ-2 (в отличие от УЗРГ содержит менее гигроскопичный замедлительный состав со скоростью горения, не зависящей от температуры окружающей среды).