Мёртвый город

Глава 15. На финишной прямой

После перекуса прошло около часа. За это время успели ещё раз перекурить и понаблюдать, как один из броневиков перетянул на буксире две лодки с пленными на тот берег, где, как заверил Лис, уже ожидал автозак, и вернулся. Беспилотники уже передали данные на КШМ и даже успели прилететь обратно, и теперь мы ждали дальнейших распоряжений.

— И что с пленными делать будут? — поинтересовался я у Лиса.

Тот пожал плечами и ответил:

— Землю пахать, водопровод чинить, дома строить. Работы — непочатый край. Придумают, чем их занять. Даром никто кормить не будет.

— Даёшь рабовладение, — усмехнувшись, сказал я. — В жопу гуманизм и дерьмократию.

Собственно, ничего плохого в таком подходе я не видел. Дешёвая рабочая сила в нынешние времена — ресурс очень ценный и важный. Довелось за год своих путешествий по одичавшим после войны землям увидеть несколько процветающих анклавов, достигших благополучия именно за счёт рабского труда. Имеешь достаточно силы и власти — и будет всё по твоему слову. Налёт цивилизованности — тонкий слой, держащийся только на честном слове, — слетел с большей части человечества сразу, едва отгремели последние взрывы Войны Судного дня. Как тот самый «социально справедливый», извращённый активистами разнообразных политических и социальных движений, что вновь всплыли в восьмидесятые спустя чуть более полувека после своего исчезновения. Так и обычный, не засорённый помоями толерастии. Залогом выживания почти повсеместно стала сила, управляемая холодным расчётом. Кто не успел принять правила игры и избавиться от того самого налёта… земля вам, в общем, стекловатой. Ироничным лично я находил то, что та самая «уравниловка», которой желали первые, наступила. Не так, правда, как того хотелось, но его величество случай капризен, что поделать. Вооружённый отряд ищущих пропитание и ценности мародёров — плохой пример слушателя. Идеи нормальности гомосексуализма, превосходства «цветных» над белым угнетателем и даже банального гуманизма до такой публики не донести. Выжженные дотла поселения, основанные когда-то на принципах беззубого человеколюбия и всеобщего равенства (почему-то при этом обязательно с привилегиями для меньшинств), что мне доводилось порой встретить во время странствий, это подтверждали. Подробностями же делились ставшие очевидцами их соседи и редкие выжившие. Животное начало в нас, двуногих, сильно, и глупо это отрицать…

— Временная мера, — отмахнулся Лис. — Вот рука Москвы дотянется досюда да как насадит тут цивилизацию, всех на вольные хлеба.

— А мне вот идея каторжников, как при царе, импонирует, — задумчиво пробормотал Ганс.

— Странно, что не «а́рбайт махт фрай[1]», — подал голос вечно оппонировавший пулемётчику Призрак и ехидно усмехнулся.

— Я реалистично оцениваю перспективы развития общества, — невозмутимо ответил здоровяк, — и идеи фюрера в нём не приживутся. Впрочем, суть всё равно та же — разве каторжники, отработав положенное приговором, не получали свободу, а?

— Ой, всё, — замахав руками, сказал снайпер. — Победил, только не начинай!

— То-то же! — довольным тоном произнёс Ганс и с победным видом удалился.

Время коротали за разговорами, плавно перетёкшими в подобие вечера вопросов и ответов. Подойдя в беседе к цели нашей операции, меня в качестве единственного из всей штурмовой группы, как оказалось, кто вообще пользовался силовой бронёй, пусть и просто управлял, даже не участвуя в учебных боях, избрали на роль жертвы и принялись уточнять всё, что только было можно. Вяло отмахиваясь от поднявшейся волны интереса, выяснил забавный факт — среди Стражей тех, кто имел хотя бы минимальное представление об управлении этим «супероружием», набиралось едва с десяток человек, и то всё в теории. Разъяснили этот момент мне сразу, и это разъяснение было на удивление банальным — ни в ОМОНе, ни в полиции силовую броню не использовали. Да, этот момент я отчего-то упустил. Не сказать, что для управления ею обязательно надо быть гением или каким-то сверхчеловеком, но свои нюансы имелись. В чём-то это дело выходило даже сложнее, чем вождение автомобиля в условиях плотного траффика. А в целом — то же самое дело привычки и опыта.

Без меня, разумеется, Стражи на этот злополучный завод сунулись бы, и вполне даже разобрались с принципами действия искомой техники. Я же так, служил приятным дополнением, которое поможет справиться с освоением быстрее. А так как сроки не горели, пихнули в штурмовую группу, чтобы в первых рядах войти на объект и сразу после зачистки приступить к делу, не теряя времени. Ну а в случае гибели… жизнь несовершенна, что поделать. Отнёсся я к такому решению спокойно, даже с некоторым уклоном в позитив. Если каждую случающуюся с тобой жопу рассматривать как интересное приключение, жить становится в той или иной мере легче.

Так, что-то проясняя для себя, но больше всё же утоляя любопытство товарищей, и не заметил, как прошло сорок минут. Крамаренко вернул нас к окружающей действительности, позвав Лиса на совещание. Пожелав командиру удачи, группа разделилась. Некурящие полезли в транспорт, я и Призрак остались снаружи и закурили.

— Похоже, оптимальный маршрут проложен, — сплюнув на землю, сказал снайпер и в сердцах хлопнул ладонью по броне.

— А чем ты недоволен? — поинтересовался я у товарища.

— Не знаешь ты майора, Щен, — ответил он, вздохнув. Я так и не понял, искренне, или всё же не до конца — усмешка в этом вздохе слышалась. Сделав пару затяжек, Призрак продолжил: — В его понимании оптимальный маршрут — это проехаться по всем известным точкам, занятым врагом, вырезав по пути всё живое. Эти, — тут он махнул рукой в сторону реки, через которую броневик отбуксировал всех пленных кроме командира, — ещё везунчики. Остальным — хана.

— С преступностью надо бороться, — пожав плечами, осторожно заметил я, на что Призрак тут же ответил:

— Никто не спорит, но патроны и личное время жалко, — и тут же, хлопнув меня по плечу, расхохотался.

Снова рёв дизеля и мерное покачивание — амортизаторы могучего броневика настолько хороши, что ощущаются только совсем уж крупные неровности дорожного полотна. Мы опять в пути. Как и предрекал Призрак — с несколькими крюками. Крамаренко действительно отдал приказ уничтожить все опорные пункты банды в зоне досягаемости, не отклоняясь чрезмерно с маршрута. Объекта было всего четыре, защита, как заверял пленный и показала съёмка камерами беспилотников, в основном слабее укреплений на переправе. На мой, казалось поначалу, вполне резонный довод, что после разгрома, учинённого нами первому «укрепрайону», враг проявит куда бо́льшую бдительность, а то и усилит свои позиции, Лис ответил, что РЭБ[2] не дремлет, и каждая новая атака будет для бандитов внезапной. Да, а наличие у нас глушилок я и не предположил, позор мне. Конечно, от меня осведомлённости в таком деле, как оснащённость группы спецтехникой, и ему подобных не требовалась, но кровь своё берёт, хэ-хэ. Отец до крупномасштабных мировых перемен служил в уголовном розыске, прадед по отцовской же линии тоже. Привычка знать как можно больше обо всём происходящем — это у меня наследственное.

Блокпост на дороге, уходящей куда-то на периферию, смели походя, даже не замедляя движения. Головной БТР обстрелял баррикады из пушек, снёс стрелу откатного шлагбаума, открывая дорогу колонне, и помчал куда-то дальше, сея панику среди пытающихся сбежать людей и отстреливая их из пулемётов. Оставшихся на блокпосте приласкали свинцовым градом въехавшие на охраняемую дорогу броневики. Задействовать живую силу для зачистки объекта не пришлось — весь гарнизон прекратил своё существование менее чем за минуту. Следующей целью был своеобразный форт: бетонные и бревенчатые стены, стальные ворота, всё это архитектурное недоумение перекрывало единственное поблизости шоссе. Остальные дороги были на большом протяжении погребены завалами из стройматериалов и автомобильных остовов, вынуждая любого, кто решился бы передвигаться в этом районе, проезжать через подконтрольную банде крепость, оставляя часть своего имущества в качестве платы за проезд.

Не знаю, как долго такая ситуация здесь держалась, но сегодня она закончилась. На таран многотонным бронетранспортёром ворота рассчитаны не были. Ворвавшись со слабо контролируемого тыла (ну кто бы в здравом уме рискнул идти дорогой, едва ли не напрямик проложенной от базы бандитов!) во внутренний двор форта, БТР с двумя автомобилями в качестве поддержки учинил внутри ад и хаос. Пленных брать мы не собирались, но ни один из бандитов даже не успел предпринять попытку сдаться — слишком внезапной для них оказалась наша атака.

— Командир, — с притворным недовольством пробурчал Ганс, едва разорённая крепостица (крепостью это недоразумение язык не поворачивался назвать) осталась позади колонны, — а нам когда пострелять дадут?

— На заводе, — отозвался Лис. — Нечего на высадку-посадку время тратить.

— Ганс, — вклинился в разговор Призрак, — угомонись, тебе ж уши складывать и так некуда.

— О! — воскликнул Ганс, переключая внимание на своего вечного оппонента. — А про эту традицию я совсем забыл! Вот как можно было вообще, а?!

— Счёт обнуляется, — сказал снайпер и расхохотался.

Ганс состроил максимально зверское выражение лица, какое только мог при всей своей природной доброжелательности выдать. Разумеется, внешность с поведением бывают обманчивы, это я никогда не забывал, да и в бою пулемётчик показал себя настоящей машиной смерти — не ведающей жалости и сострадания к врагу, — но образ кровожадного берсерка, каким он сейчас пытался показаться, выглядел абсолютно наигранным.

— А такого условия не было, — прорычал он и потянул руки через проход, сжимая пальцы в воздухе будто на горле собеседника. — И новых ставить нечего.

Призрак вжался в спинку кресла и поднял руки вверх, выставив ладони чуть вперёд.

— Но ты подумай, — давясь смехом, сказал он, — какой замечательный стимул догнать уже зафиксированные результаты и перегнать их.

Ганс махнул рукой и расхохотался. Хвала, как сказал бы Садко, богам, наушники регулировали громкость автоматически, и поражение слухового аппарата никому не грозило. Впрочем, форсированный движок броневика был посрамлён — смех пулемётчика шум его работы хоть и кратковременно, но уделал. Кстати, по возвращении из рейда на завод надо бы не забыть навестить товарищей в госпитале. Цивилизация и сюда доберётся рано или поздно, а с ней вернётся и такое явление, как деньги. Слухи о том, что довоенная валюта всё ещё имеет силу, оказались вполне достоверной информацией — это я, пребывая на базе, успел выяснить. А раз так, то найденную в квартире, послужившей мне с Садко и Льдом убежищем, сумму надо поделить с товарищами. И что с того, что торговцам не пришло в голову поискать что-то ценное? Одно дело делали, и добычу, значит, делить надо по-честному. Оружие и экипировка, затрофеенные с княжеских мздоимцев, достались в основном Садко сотоварищи? Так цель такая и стояла — вооружить моих вынужденных соратников, — а мне и патронов да пулемёта хватило. Считаю своё решение правильным — и всё тут! Для себя и, если возникнет необходимость, для них объяснение у меня готовое, а кому-то ещё и знать того не нужно. А если бы кто даже и узнал и спросил — я так решил, и точка!

Кстати, о точках. Таковые мы так же быстро, как и в ходе предыдущих двух столкновений, поставили в истории оставшихся на маршруте блокпостов. Пулемётно-пушечный огонь по позициям, снос шлагбаума бронетранспортёром, отстрел оставшихся в живых — ничего нового, этим мы сегодня уже занимались. Вот дальше точно интереснее будет, как мы уже успели похохмить, рутина разбавится некоторым разнообразием. Никаких, как сказал Лис, видов из окна, сами поработаем, поднапрячься придётся.

— Итак, головорезы, — сказал командир таким тоном, что стало ясно, что поездка подходит к концу, — наша задача не в том, чтобы перебить как можно большее количество народа, а в прорыве внутрь заводских помещений. Секторы обстрела мы с вами определили, на подготовке всё отработали, работаем по ним. Насчёт кого-то, кто попытается выстрелить из слепой зоны, не волнуйтесь, их возьмут на себя другие. Готовность три минуты. Не ссыте, победа будет за нами.

— Ура! Ура! Ура-а-а! — почти стройным хором гаркнули мы в ответ.

— Орлы, бляха-муха, — одобрительно усмехнувшись, заключил Лис. — Вернёмся на базу — два дня на празднование.

— А хули не три? — поинтересовался я, усмехнувшись сразу и шутке, и своей дерзости. — Маловато ж будет.

— А третий, Щен, — широко улыбнувшись, ответил командир, — на опохмел. А теперь хорош пиздеть, парни, ща пойдёт жара.

Показав Гансу, только собравшемуся было что-то спросить, кулак, Лис натянул на лицо очки и бафф. Сквозь рёв двигателя, гулявший по салону, донёсся сдвоенный грохот пушек. Стрелки́ бронетранспортёров, орудийные стабилизаторы и всякая прицельная электроника были все в совокупности достаточно хороши для стрельбы на ходу. Да и для осколочно-фугасных «тридцаток» отклонение от цели в пару-тройку метров не особо, как мне кажется, критично, если нет, за чем укрыться. Больший разброс был просто-напросто маловероятен. Интересно стало вдруг, а много ли в наш рейд выделено снарядов на один ствол. Пока складывалось такое впечатление, что десантные отделения бронетранспортёров забиты боеприпасами — так щедро орудийные операторы на протяжении всего выезда вели огонь из пушек, словно не беспокоясь о расходе боекомплекта. Да и пулемётчики не отставали. Вот покончим со всем этим — спрошу у Лиса, где патроны и снаряды берут. Очевидный ответ, конечно, что в бывшей части ВВ есть склады, вырисовывается сам собой, но хочется ведь точно убедиться в своей правоте. Интересно, аж жуть, и ничего с этой своей особенностью мышления поделать не могу.

Наш транспорт тем временем быстро, но плавно развернулся, даже почти не покачнуло в сиденьях, и дал задний ход. По броне коротко простучали пули. На грани сознания мелькнул лёгкий мандраж, тут же подавленный окриком командира:

— Приготовились!

Почти синхронно щёлкнули страховочные системы. Приклад в левое плечо, флажок переводчика огня вниз до первого щелчка. Броневик остановился, двери плавно открылись.

— Вперёд!

[1] Arbeit macht frei — (нем.) труд делает свободным.

[2] Радиоэлектронная борьба.