Михаил Васильевич Ломоносов. Том 2

Глава XIII.

Ломоносовъ лишился въ Рихманѣ вѣрнаго друга и товарища. Онъ чувствовалъ это въ сердцѣ своемъ , и вскорѣ почувствовалъ въ дѣлахъ. Вотъ одинъ случай. Его торопили оканчивать рѣчь , не смотря на горесть о погибшемъ другѣ; но когда онъ принесъ ее и прочиталъ въ Академическомъ собраніи, которое, кромѣ самого Ломоносова , составляли только трое Профессоровъ, то старшій изъ нихъ объявилъ, что онъ не знаетъ, будетъ-ли въ этотъ годъ торжественное собраніе ; что Дворъ въ Москвѣ, и надобно сождать оттуда извѣстія. Ломоносовъ явно видѣлъ тутъ желаніе досадить ему, особенно когда въ Конференціи стали давать намеки, что рѣчь можно напечатать въ Сочиненіяхъ, издаваемыхъ Академіею. « Она не такъ нисана! » возражалъ Ломоносовъ» « Для печати надобно ее передѣлать , а это вовлечетъ меня въ новый, напрасный трудъ. И когда выйдетъ она въ свѣтъ печатная? Черезъ

два года ! А я писалъ ее для настоящаго времени , и многое въ ней относится къ смерти Рикмана! » Ломоносовъ проповѣдывалъ глухимъ; они не слушали его, и наконецъ заставили почти жаловаться Шувалову, который, вмѣстѣ съ Дворомъ , жилъ въ Москвѣ, но велъ съ Ломоносовымъ дѣятельную переписку. Помощь его была необходима нашему поэту, стѣсняемому со всѣхъ сторонъ, такъ что онъ не могъ и думать объ исполненіи какихъ нибудь, особенно отдаленныхъ своихъ плановъ. Это часто выводило его изъ терпѣнія, и онъ ждалъ возврата Шувалова, какъ восхода свѣтлаго солнца. Но , будто нарочно , въ ашотъ годъ Дворъ оставался въ Москвѣ очень долго. Впрочемъ , для себя Ломоносовъ не просилъ ничего, кромѣ справедливости, я чаще говорилъ за другихъ. Въ это время онъ горячо ходатайствовалъ за Поповскаго, который перевелъ первое письмо Опыта О человѣкЬ, и представилъ его своему Профессору. Ломоносовъ восхитился переводомъ , послалъ его къ Шувалову, и просилъ обратить вниманіе на молодаго стихотворца. « Я весьма опасаюсь , чтобы ега въ закоснѣніи не оставили. Онъ давно уже достоинъ произведенія. Нынѣ есть мѣста Ректорское въ Гимназіи, послѣ Ректора Ратгаккера, которое онъ весьма способно управлять можетъ , зная Латинскій языкъ совер-

шенно , и при томъ изрядно разумѣя Греческій , Французскій и Нѣмецкій ; а о искуствѣ въ Россійскомъ сей примѣръ объ немъ свидѣтельствуетъ. »

Шуваловъ отвѣчалъ , что переводъ Опыта о человѣкѣ надобно доставить Президенту Академіи , Графу Разумовскому; а что онъ, съ своей стороны, замолвитъ о немъ доброе слово. Поповскій между тѣмъ окончилъ переводъ почти всего сочиненія Попа , и Ломоносовъ совѣтовалъ ему послать весь трудъ свой вполнѣ, пересмотрѣвши его пристально. Молодой человѣкъ занялся этимъ.

Это было со стороны Ломоносова доброе дѣло ; но въ то-же время онъ имѣлъ случай доказать свою проницательность и умъ, въ одномъ , по видимому, не важномъ случаѣ.

Шуваловъ просилъ его присылать ему Примѣчанія къ Вѣдомостямъ, гдѣ помѣщались разныя ученыя статьи. Исполнить эту просьбу оказалось невозможно , потому что газеты печатались въ небольшомъ числѣ экземпляровъ, и старыхъ не могли отыскать ни въ одной библіотекѣ. Ломоносовъ писалъ объ этомъ съ досадой , и тотчасъ-же выразилъ мысль издавать ученый Журналъ, въ родѣ современныхъ намъ Англійскихъ Обозрѣній! Повѣримъ-ли этому мы, лѣнивые послѣдователи человѣка, жившаго лѣтъ за восемьдесятъ до насъ ? Но именно такой

ученый Журналъ предлагалъ издавать Ломоносовъ. Вотъ слова его:

« Весьма-бы полезно и славно было нашему отечеству, когда-бы въ Академіи начались подобныя симъ (Вѣдомостямъ) періодическія сочиненія : только не на такихъ бумажкахъ по одному листу, но повсямѣсячно, или по всякую четверть или треть года, дабы одна или двѣ-три матеріи содержались въ книжкѣ, и въ меньшемъ форматѣ, чему много имѣемъ примѣровъ въ Европѣ , изъ которыхъ лучшимъ послѣдовать , или-бы свой примѣнясь выбрать можно. Исполни Господь Богъ намѣренія и желанія любителей Наукъ чего я всегда, а особливо въ начатіи Новаго года , прошу , поздравляя съ тѣмъ Ваше Превосходительство , и проч.»

Это писалъ онъ въ началѣ 1754 года (за восемьдесятъ слишкомъ лѣтъ до насъ ! ) , изъ Устьрудицъ , съ бисерныхъ заводовъ. Не знаемъ , тамъ-ли была его Мозаичная фабрика ? Въ это время мозаическія работы его достигли такого совершенства , что онъ готовился предпринять изготовленіе цѣлыхъ картинъ , и предложить нѣкоторыя изъ нихъ для украшенія Петро-Павловскаго собора. Надобно было дождаться Шувалова , потому что безъ него у Ломоносова не дѣлалось ни что. Враги умѣли придать видъ небывалыхъ затѣй всѣмъ его

трудамъ , и этому вѣрили многіе , потому что въ самомъ дѣлѣ почти всѣ предпріятія нашего поэта были неслыханными въ Россіи новостями. Самъ Шуваловъ , при всей увѣренности въ умѣ и дарованіяхъ своего друга , поддавался иногда злымъ навѣтамъ , и по крайней мѣрѣ приходилъ въ сомнѣніе. Это случилось и по возвращеніи его изъ Москвы, въ Маѣ 1754 года.

Ломоносовъ тотчасъ явился къ нему, облегчить душу , которая настрадалась безъ дружескаго участія. Трудно рѣшить , кому больше чести дѣлаютъ такія искреннія сношенія: вельможѣ , который имѣлъ почти неограниченную силу при Дворѣ , и въ самыхъ молодыхъ лѣтахъ понималъ высокій умъ и сильную душу поэта , или поэту , который безъ всякихъ искательствъ умѣлъ привязать его къ себѣ неразрывно ? Въ этотъ разъ однакожь Ломоносовъ съ первыхъ словъ замѣтилъ , что Шуваловъ какъ-то странно говоритъ съ нимъ, или, лучше сказать , не договариваетъ чего-то. Особенно почувствовалъ онъ равнодушіе отвѣтовъ молодаго Камергера , когда рѣчь дошла до мозаики ; а это была самая чувствительная струна для Ломоносова. Онъ не вытерпѣлъ , и сказалъ съ обычною своею откровенностью , благородно глядя въ лицо вельможи:

— Ваше Превосходительство ! Я вижу , что слова мои не совсѣмъ угодны вамъ ?

« Можете-ли вы думать это , Михайло Васильевичъ ; но, признаюсь, мнѣ кажется, что мозаика ужь слишкомъ занимаетъ Васъ.

— Это справедливо : она слишкомъ занимаетъ меня; но безъ страсти не льзя произвести Ничего необыкновеннаго. А вы согласитесь, что создать новое Искуство , и еще такое , котораго нѣтъ Въ Россіи, которое и въ Италіи только что возраждается... . дѣло не маловажное ! Оно стоитъ мнѣ уже такихъ трудовъ и пожертвованій, что я не могу оставить его.

« Боже мой ! кто говоритъ : оставить ? Но , мнѣ кажется , не надобно оставлять для него другихъ , важнѣйшихъ трудовъ вашихъ.

— Важнѣйшихъ ! Позвольте замѣтить, Ваше Превосходительство, что для меня важнѣе всѣхъ тотъ трудъ, который я люблю , которымъ занимаюсь искренно , со страстью. Только въ этихъ трудахъ и бываетъ долговѣчность !»

« Но есть въ Нихъ относительная важность и для публики : надобно иногда и о ней подумать»

— Не смѣю возражать вамъ....

«О, нѣтъ, говорите! Говорите со мной искренно , какъ всегда.

— Такъ позвольте-же выразить мою задушевную мысль : я никогда не думаю о публикѣ, если занимаюсь чѣмъ для себя, для услажденія

своего ума, своей души. Для публики пишу я рѣчи, стихи ; Мозаикой, Физикой, Химіей занимаюсь для себя, и вѣрно труды мои въ нихъ будутъ прочнѣе нежели въ Стихотворствѣ.

« Но иногда можно увлекаться !...

— Кто-же въ силахъ назначить мнѣ, что долженъ я чувствовать, что любить, отъ чего отказываться? Ваше Превосходительство! я люблю, уважаю васъ какъ свое покровительное божество, но вы поймете меня когда я скажу, что въ этомъ случаѣ я не послушаюсь и васъ!

Шуваловъ былъ точно способенъ понять его. Онъ протянулъ къ нему руку, и съ чувствомъ произнесъ :

« За эти слова я еще больше вашъ заступникъ и защитникъ. Вы знаете, что во мнѣ говоритъ одна искренняя дружба.... Но, право, мнѣ столько напѣли о вашихъ излишнихъ занятіяхъ Мозаикой, что я , по крайней мѣрѣ , долженъ былъ сказать вамъ объ этомъ.

— Я думаю, враги мои не дадутъ мнѣ покоя и въ гробѣ! Они будутъ стучаться и въ двери царства небеснаго съ клеветами на меня ! Но тамъ судъ неподкупный!... А на землѣ остаетесь у меня только вы.

« Напрасно вы почитаете врагами своими всѣхъ ! Люди благонамѣренные, и безъ отношеній къ вамъ , говорятъ. . . .

Шуваловъ остановился. .

— Что-же говорятъ?... Позвольте мнѣ узнать и можетъ быть оправдаться.

« Говорятъ , что для Мозаики вы оставили

всѣ другія занятія.... Напередъ скажу вамъ,

что я не вѣрю этому.

— И не ошибаетесь , Ваше Превосходительство ! Нѣтъ ! не только не оставилъ я другихъ своихъ занятій, но еще никогда не предавался имъ такъ много , и смѣю сказать съ такимъ успѣхомъ.... И могу-ли я заниматься однимъ, чѣмъ-бы то ни было? Это не въ моей природѣ !

«Знаю, знаю. Но вы хотѣли слышать что говорятъ другіе : я только пересказываю это.

— Вамъ говорили неправду, Ваше Превос

ходительство! Позвольте мнѣ замѣтить только , что Мозаика не мѣшаетъ мнѣ исполнять всѣ свои обязанности какъ ученому и Профессору , который также имѣетъ обязанность любить свою науку, слѣдовать за ея успѣхами и обогащать ее собственными посильными трудами. Рѣчь о явленіяхъ воздушныхъ есть доказательство , что я открылъ кое-что новое въ Физикѣ. Самыя занятія мои Мозаикой тѣсно связаны съ Химіей , которой обязанъ я всѣми успѣхами въ новомъ своемъ Искуствѣ. Нынѣшнее устройство лабораторіи служитъ свидѣтельствомъ, знаю-ли я современное состояніе Химіи.

Проговоривши эти слова съ жаромъ , Ломоносовъ невольно остановился , что обыкновенно бываетъ послѣ рѣчи , сказанной отъ души.

« Ну , а ваши занятія Словесными Науками ? Мы уже такъ давно не видались, что я вѣрно не знаю о нихъ многаго.

— Для Словесности готовлю я трудъ , необходимый и почти первый на Русскомъ языкѣ : Грамматику. Я уже имѣлъ честь писать вамъ объ этомъ, а теперь прибавлю, что моя Россійская Грамматика приходитъ къ окончанію. Скоро надѣюсь представить вамъ ее печатную.

« Это будетъ великое дѣло для нашего языка. Послѣ Смотрицкаго Грамматики, впрочемъ больше Славянской нежели Русской, у насъ не было ничего въ этомъ родѣ.

— Судите-же сами , Ваше Превосходительство , какого труда стоило мнѣ сдѣлать что нибудь правильное въ этомъ хаосѣ ! Разумѣется , основныя правила беру я изъ Латинской Грамматики ; но остальное почти все принадлежитъ мнѣ собственно. Только способъ спряженія глаголовъ заимствовалъ я у Смотрицкаго, потому что не нахожу лучшаго.

« И такъ вамъ суждено быть еще и законодателемъ, а не только образцомъ въ Русскомъ языкѣ !

— Слишкомъ много чести, Ваше Превосходительство. Я почитаю свой трудъ полезнымъ дѣломъ , не больше. Для посвященія его кому-либо изъ Высочайшихъ Особъ надѣюсь вашего предстательства.

« Я готовъ сдѣлать все ! Смѣло полагайтесь на меня.

— Ваше одобреніе даетъ мнѣ смѣлость продолжить исчисленіе моихъ трудовъ. Похвальное Слово Петру Великому готово. Я употребилъ для него все свое искуство.

« И я увѣренъ , что оно достойно сочинителя Похвальнаго Слова Елисаветѣ , великой Дщери великаго Петра.

— Я осмѣлюсь однако просить Ваше Превосходительство прочитать его предварительно.

« Съ радостью исполню вашу просьбу !

— Кромѣ всего этого готовлю я вторую часть Руководства къ Краснорѣчію.

« Вы изумляете меня , Михайло Васильевичъ! Въ самомъ дѣлѣ, одно исчисленіе вашихъ трудовъ ниспровергаетъ навѣты недоброжелателей! Гдѣ берете вы времени для всего этого ?

— Я посвящаю своимъ трудамъ то, которымъ могу располагать.

« Ну , а наша Россійская Исторія ?

« Вамъ уже извѣстно изъ писемъ моихъ, что первый томъ ея скоро будетъ оконченъ. Въ немъ описываются древнѣйшія времена Россіи-

ской Исторіи. Кромѣ того, по желанію Вашего Превосходительства, я сбираю матеріалы для описанія времени Самозванцевъ. Россійскій Лѣтописецъ скоро надѣюсь представить вамъ на чисто обработанный. Можетъ быть вамъ покажется, что все это идетъ медленно ; но сообразите, Ваше Превосходительство, сколько трудовъ и изысканій необходимо для историческихъ изслѣдованій? Тутъ часто одно имя , одинъ случай останавливаетъ и заставляетъ рыться въ книгахъ и рукописяхъ цѣлую недѣлю.

— Нѣтъ , я совсѣмъ не думаю, Михайло Васильевичъ , чтобы историческіе труды ваши подвигались впередъ медленно. Я, напротивъ, дивлюсь и отдаю полную справедливость вашей дѣятельности.... Но мнѣ еще надобно поговорить съ вами о нашемъ Московскомъ Университетѣ. Я уже приготовилъ планъ для него.

— Я увѣренъ , что онъ достоинъ вашей прозорливости и безпримѣрной ревности въ подобныхъ дѣлахъ. Но , если вамъ угодно потребовать моего содѣйствія, прошу васъ только приказывать мнѣ.

« Задача въ томъ, что теперь начать надобно чѣмъ нибудь , хоть въ маломъ видѣ. Если станемъ требовать многаго, то можемъ не сдѣлать ничего.

— А мнѣ кажется, Ваше Превосходитель-

ство, надобно сдѣлать планъ самый огромный, для того чтобы послѣ не оглядываться. Если теперь мысль объ Университетѣ хотятъ исполнить, то надобно воспользоваться счастливымъ случаемъ и истребовать чего только можно.

« Не льзя, любезнѣйшій Михайло Васильевичъ! Вы не знаете нашихъ отношеніи !...

— Я знаю людей, Ваше Превосходительство! Покуда занимаетъ ихъ какая нибудь мысль , они готовы исполнить многое ; но пройдетъ этотъ благодѣтельный жаръ , тогда будетъ трудно подогрѣть простывшее.

« Такъ, но все надобно соображаться съ обстоятельствами. Если-бъ вы знали, какихъ трудовъ стоило мнѣ согласить и на то, что хотятъ теперь исполнить!

— Въ такомъ случаѣ надобно пожалѣть, что не льзя дѣйствовать иначе !

« Разумѣется ! Но еще надобно прибавить ; должно ковать желѣзо покуда оно горячо. Мѣшкать нѣкогда, и я завтра-же пришлю къ вамъ свой планъ. Разсмотрите его, пожалуста , и изложите мнѣ свои мысли.

— Приказаніе Вашего Превосходительства будетъ исполнено.

Ломоносовъ ушелъ съ разгоряченною головою. Его радовалъ пріѣздъ Шувалова и разговоръ съ нимъ, но въ этомъ разговорѣ было многое,

что тяжело легло на его сердце. Во-первыхъ, самая недовѣрчивость, показанная ему сначала, и потомъ , неизбѣжная для молодаго вельможи вѣтреность (какъ полагалъ Ломоносовъ) печалили поэта.

« Самый добрый человѣкъ! » думалъ онъ. «Но какъ у нихъ исковерканы всѣ идеи! Онъ конечно хочетъ добра, и вѣрно сдѣлаетъ его; но, между тѣмъ, малѣйшій противный вѣтерокъ кружитъ ему голову! И, сверхъ того, какая неопредѣленность въ понятіяхъ ! Хорошо что онъ можетъ смѣло полагаться на меня; но будь я мерзавецъ, и куда-бы полетѣли его прекрасные планы? И тутъ-же эти отношенія, эти вѣчныя отношенія! Они такъ дорожатъ ими! А все дѣло въ томъ, что какой нибудь богатырь взглянетъ на него неблагосклонно!... Они боятся взглядовъ пуще самой стыдливой дѣвушки ! Милый мой Иванъ Ивановичъ ! Для чего ты носишь камергерскій мундиръ ? Впрочемъ, безъ этого онъ не могъ-бы дѣлать того , что дѣлаетъ теперь ! Слава Богу, слава моему Ивану Ивановичу , который остается всегда вѣренъ добру и чести. »

Съ такими смятенными мыслями Ломоносовъ не могъ заняться ничѣмъ, и весь остатокъ дня провелъ въ размышленіяхъ , то утѣшительныхъ , то печальныхъ. На другой день , рано утромъ , получилъ онъ отъ Шувалова черновое доношеніе, которымъ тотъ испрашивалъ

въ Сенатѣ утвержденія плана Московскаго Университета. Ломоносовъ увидѣлъ, что ему нечего тутъ разсматривать ; плана не было у него передъ глазами , и , можетъ статься , не было его и у Шувалова, который называлъ планомъ свое доношеніе, надѣясь послѣ передѣлать все , сообразно обстоятельствамъ. Ломоносовъ замѣтилъ это еще наканунѣ, въ разговорѣ съ нимъ, и подъ вліяніемъ своихъ живыхъ чувствованій написалъ ему :

«Полученнымъ отъ Вашего Превосходительства черновымъ доношеніемъ Правительствующему Сенату , къ великой моей радости я увѣрился, что объясненное мнѣ словесно предпріятіе подлинно въ дѣйство произвести намѣрились , къ приращенію наукъ, слѣдовательно къ истинной пользѣ и славѣ отечества. При семъ случаѣ довольно я вѣдаю ,

сколь много природное ваше несравненное дарованіе служить можетъ, и многихъ книгъ чтеніе способствовать. Однако и тѣхъ совѣтъ Вашему Превосходительству не безполезенъ будетъ, которые сверхъ того Университеты не токмо видали, но и въ нихъ нѣсколько лѣтъ обучались, такъ что ихъ учрежденія , узаконенія, обряды и обычаи въ умѣ ихъ ясно и живо какъ на картинѣ представляются. Того ради, ежели Московскій Университетъ по примѣру иностранныхъ

учредить намѣряетесь, что весьма справедливо, то желалъ-бы я видѣть планъ , вами сочиненный. Но ежели , ради краткости времени или ради другихъ какихъ причинъ , того не удостоюсь, то уповая на отеческую Вашего Превосходительства ко мнѣ милость и великодушіе, принимаю смѣлость предложить мое мнѣніе о учрежденіи Московскаго Университета кратко вообще.— Главное мое основаніе , сообщенное Вашему Превосходительству , весьма помнить должно , чтобы планъ Университета служилъ во всѣ будущіе роды. Того ради, не смотря на то , что у насъ нынѣ нѣтъ довольства людей ученыхъ, положить въ, планѣ Профессоровъ и жаловаиныхъ студентовъ довольное число. Сначала можно проняться тѣми, сколько найдушся. Со временемъ комплетъ наберется. Осталую съ порожнихъ мѣстъ сумму полезнѣе употребить на собраніе Университетской библіотеки, нежели сдѣлавъ нынѣ скудный и узкій планъ по скудости ученыхъ , послѣ, какъ размножатся, оный снова передѣлывать и просить о прибавкѣ суммы. »

Такъ хорошо зналъ Ломоносовъ дѣла и обстоятельства , во многихъ случаяхъ неизмѣнныя, всегда одинаковыя ! Онъ зналъ и Россію и людей вообще. Въ замѣчаніяхъ его видѣнъ

опытный мужъ. Къ другимъ своимъ совѣтамъ, онъ прибавилъ еще слѣдующее :

«При Университетѣ необходимо должна быть Гимназія, безъ которой Университетъ, какъ пашня безъ сѣменъ. О ея учрежденіи хотѣлъ-бы я кратко здѣсь вообще предложить, но времени краткость возбраняетъ, — Не въ указъ Вашему Превосходительству , совѣтую не поторопиться, чтобы послѣ не передѣлывать. Ежели дней полдесятка обождать можно, то я цѣлый полный планъ предложить могу. »

Шуваловъ воспользовался этими совѣтами и распространилъ планъ Университета. Послѣ многихъ совѣщаній съ Ломоносовымъ , онъ назначилъ при Университетѣ двѣ Гимназіи и такое число Профессоровъ, что занять ихъ точно было нѣкому. Но ученый другъ его уже указывалъ ему на многихъ молодыхъ людей, которые вскорѣ могли быть достойными преподавателями.

Всѣ эти новыя расположенія заняли много времени, такъ что открытіе Университета было отложено до слѣдующаго года.

И между тѣмъ какъ Ломоносовъ былъ , такимъ образомъ, однимъ изъ основателей истинно-Европейскаго учебнаго заведенія, онъ никакъ не могъ уладить своихъ собственныхъ обстоятельствъ ; да это не отъ него и зави-сѣло. Въ Академіи не было единства, потому что Президентъ не занимался ея дѣлами , а Профессоръ! безпрестанно воевали другъ съ другомъ , и развлекались другими занятіями или продолжительными путешествіями. Какъ нарочно , постоянными кленами Академіи были почти все личные непріятели другъ друга : Тредьяковскій, Ломоносовъ, Миллеръ. Другіе, младшіе или неважные члены, приставали къ какой нибудь изъ партій , раздѣлявшихъ Академію , и слѣдовательно только способствовали разногласію.

Ломоносовъ часто видался въ это время съ Шуваловымъ, и жаловался ему , въ дружескихъ разговорахъ , на неудобства своей жизни.

— Что это, господа , вы никакъ не можете поладить другъ съ другомъ — сказалъ ему однажды Шуваловъ.

« Причины извѣстны Вашему Превосходительству !

— Главная причина, кто вы безпрестанно ссоритесь.

« Вода и огонь не могутъ конечно никогда примириться ; но это не причина, Ваше Превосходительство , а слѣдствіе того, кто ихъ хотятъ помирить.

— Да , если почитать элементами господъ Академиковъ, то вы будете представлять

огонь , а Тредьяковскій воду ; но , право , надобно жить посогласнѣе.

« Я-ли причиной, что это невозможно ? Всякое доброе начинаніе , какъ скоро оно идетъ отъ меня, встрѣчаетъ препятствіе. Не говорю уже о какихъ нибудь нравственныхъ улучшеніяхъ , нѣтъ ! Если надобно починить лѣстницу или перебрать полъ , то наряжаютъ для этого коммисію , и мы, господа въ коммисіи, иной боится прогнать плута подъячаго , другой раздражить какого нибудь знатнаго господина, третій.... да что и говорить, Ваше Превосходительство ! Не могу всѣхъ обстоятельствъ и всѣхъ пристрастій пересказать!... Словомъ , и вещественно и нравственно , съ одного конца Академію хотятъ починивать, а съ другаго портятъ !... (*).

— Вы знаете , Михайло Васильевичъ , что на предметы можно смотрѣть двояко : съ хорошей и съ дурной стороны. И въ человѣкѣ есть еще такое странное свойство , что если онъ начнетъ смотрѣть съ дурной стороны, то уже все, даже самое лучшее , кажется ему негоднымъ , противнымъ , гибельнымъ.

Собственныя слова Ломоносова. См. Сочиненій его T. I. стр. 338-я, изд. въ 4.

« Я не знаю, Ваше Превосходительство , можно-ли , въ какія угодно розовыя очки, видѣть что нибудь хорошее въ козняхъ и препятствіяхъ , какими окружаютъ дѣйствія Академіи ?

— Что-жь дѣлать ! Оставьте времени передѣлать худое на лучшее. Не льзя желать всего вдругъ. Россія Государство новое , гдѣ порывистыя усилія были-бы вредны и гибельны, какъ излишній дождь или жаръ молодому растенію. Хорошо и то , что мы имѣемъ возможность сдѣлать хоть немногое.

« Развѣ я желаю чего нибудь инаго, Ваше

Превосходительство ? Пусть только не мѣшаютъ мнѣ, пусть я буду увѣренъ, что мои усилія не безполезны.... Я уже не мечтаю о чемъ нибудь выше ! Пора обольщеній прошла!... Но меня преслѣдуютъ такъ ожесточенно , что я не могу почти ничего дѣлать.

— Право , Михайло Васильевичъ , вы увеличиваете существенныя неудобства! Ни дѣла, ни люди не такъ дурны, какъ говорите вы. Васъ любятъ , отличаютъ передъ другими; у васъ есть враги ; но у кого-же нѣтъ ихъ ?

« Точно такъ ; но между тѣмъ , коварными происками моихъ враговъ , я до сихъ поръ не могу добиться , напримѣръ, чтобы мое предложеніе объ украшеніи Петро-Павловскаго со-

бора мозаическими картинами было услышано.

— Этого и не льзя сдѣлать скоро. Надобно , чтобы художественное отдѣленіе Академіи разсмотрѣло вашъ проектъ, и одобрило его; потомъ будетъ внесено представленіе въ Сенатъ.

« Но въ Академіи положили дѣло подъ сукно, и тамъ можетъ пролежать оно годы. Развѣ это не притѣсненіе ?

— Я согласенъ, что у васъ есть враги. Но

есть и доброжелатели.

« Вы первый защитникъ мой , Ваше Превосходительство ! Безъ васъ , я, право, былъ-бы готовъ оставить Академію.

— Помилуйте ! для чего это ? Если вамъ надобны поощренія, награды, требуйте. Я берусь быть ходатаемъ.

« Я и такъ безпрестанно утруждаю васъ своими просьбами , и даже совѣщусь безпокоить вновь. . . .

— Будьте откровенны. Вы знаете меня !

« Это-то и даетъ мнѣ смѣлость покорнѣйше просить васъ, чтобы я , вашимъ заступленіемъ , былъ чѣмъ нибудь отличенъ въ Академіи , не въ награду моихъ слабыхъ услугъ, а для внушенія врагамъ моимъ , что труды мои угодны Вашему Превосходительству.

Это откровенное выраженіе прямыхъ чувствованій такъ понравилось Шувалову, что онъ съ улыбкой сказалъ :

— Извольте; я надѣюсь вскорѣ исполнить вашу просьбу.

Шуваловъ могъ сдѣлать это легко , и въ самомъ дѣлѣ вскорѣ нашелъ случай просить Императрицу о награжденіи Ломоносова какимъ нибудь отличіемъ. Она изустно велѣла ему сдѣлать объ этомъ представленіе. Но Шуваловъ не былъ начальникъ своего любимца. Онъ сообщилъ волю Императрицы Разумовскому , а тотъ приказалъ Академической Конференціи сдѣлать о Профессорѣ Физики и Химіи Ломоносовѣ представленіе по начальству. Но такова была ненависть къ Ломоносову въ товарищахъ его, что они не очень позаботились о немъ и послѣ этого. Дѣло откладывалось отъ засѣданія до засѣданія. Самъ онъ не искалъ ни у кого, ничего; слова, сказанныя имъ Шувалову, выражали искреннюю его мысль: онъ желалъ только предохранительной силы отъ своихъ непріятелей. Само собой разумѣется , что послѣ этого представленіе о немъ отложили на долгій срокъ.

Между тѣмъ Шуваловъ былъ озабоченъ многими дѣлами, и всего больше открытіемъ Московскаго Университета. Къ концу 1754 года онъ подалъ свое доношеніе въ Сенатъ , и просилъ

утвердить Уставъ Университетскій по новому , передѣланному имъ плану. Сердце Ломоносова радовалось этому какъ своему собственному счастію. Дни за два до Новаго года, онъ пришелъ къ Шувалову , порадоваться вмѣстѣ, и принесъ изготовленное имъ Похвальное Слово Петру Великому, которое долженъ былъ говорить въ слѣдующемъ Апрѣлѣ, въ день коронаціи Императрицы. Онъ прочиталъ его Шувалову , и просилъ сказать , нѣтъ-ли чего исправить въ этомъ Словѣ. Шуваловъ просто расхвалилъ его , восхищался , и въ сердечной откровенности воскликнулъ :

— Боже мой ! И этого человѣка не умѣютъ цѣнить ! Этому человѣку отказываютъ въ ничтожномъ поощреніи !... Знаете-ли , Михайло Васильевичъ , что Академія нашла средство не одобрить васъ къ наградѣ ?

Ломоносовъ остолбенѣлъ : онъ ничего не слыхалъ объ этомъ.

— Да ! Они утверждаютъ , что Высочайшія награды уже давно отличили заслуги ваши; что новыхъ причинъ къ представленію нѣтъ, а безъ этого они не осмѣливаются утруждать Императрицу своею просьбою. Такъ и отложено это , впредъ до особеннаго случая.

Ломоносовъ глубоко оскорбился. Онъ не могъ даже ничего сказать на неожиданную новость. Напрасно Шуваловъ старался развлечь

его разговоромъ объ Университетѣ Московскомъ , о надеждахъ на это новое, важное учрежденіе ; напрасно начиналъ опять хвалить читанное ими Слово Петру Великому, распрашивалъ объ успѣхахъ и открытіяхъ въ Русской Исторіи и въ другихъ предметахъ занятій его; Ломоносовъ никакъ не могъ побѣдить своей грусти. Не лишеніе награды огорчало его : нѣтъ! онъ конечно уважалъ и цѣнилъ ее, но не могъ-бы придти въ такое прискорбное смущеніе и не получивши обѣщанной награды. Его огорчило торжество враговъ его, и въ этомъ-то состояніи души написалъ онъ на другой-же день къ Шувалову слѣдующее письмо.

« Изъ вчерашняго Вашего Превосходительства милостиваго разговора примѣтилъ я ; что злоба преодолѣваетъ благости, подкрадываясь подъ святость Высочайшихъ повелѣній. И такъ ежели невозможно, чтобы я , по моему всепокорнѣйшему прошенію , былъ произведенъ въ Академіи , для пресѣченія коварныхъ предпріятій , то всеуниженно Ваше Превосходительство прошу , чтобы вашимъ отеческимъ предстательствомъ переведенъ я былъ въ другой корпусъ , а лучше всего въ Иностранную Коллегію , гдѣ не меньше могу принесши пользы и чести отечеству, а особливо имѣя случай употреблять въ споможеніе архивы къ продолженію Россійской Исторіи.

Я прошу Всевышняго Господа Бога, дабы онъ воздвигъ и ободрилъ ваше великодушное сердце въ мою помощь , и чрезъ васъ-бы сотворилъ со мною знаменіе во благо: да видятъ ненавидящій мя и постыдятся , яко Господь помоглъ ми и утѣшилъ мя есть, изъ двухъ единымъ : дабы или всѣ сказали : Камень его-же небрегоша зиждущій , сей бысть во главу угла , отъ Господа бысть сей, или-бы въ мое отбытіе изъ Академіи ясно оказалось, что она лишилась , потерявъ такого человѣка, который черезъ толь много лѣтъ украшалъ оную , и всегда съ гонителями наукъ боролся, не смотря на свои опасности. Ожидая того или другаго, въ твердомъ на милостивѣйшее ваше ходатайство упованіи , съ усерднымъ глубокопочитаніемъ пребываю и проч. »

Отвѣтъ Шувалова не могъ быть сомнителенъ. Онъ тотчасъ послалъ за Ломоносовымъ и встрѣтилъ его словами :

— Михайло Васильевичъ! Вы хотите оставить меня въ то самое время , когда особенно мнѣ нужны ? Это , право , не по-дружески.

« Вашему Превосходительству извѣстно понесенное мною оскорбленіе. Но совсѣмъ не отъ васъ хочу я бѣжать , а отъ враговъ своихъ и отъ непріятностей. У меня не достаетъ больше силъ !

— Презрите вашихъ враговъ и будьте увѣрены , что я васъ не выдамъ. Совсѣмъ не какъ себялюбецъ сказалъ я, что вы мнѣ нужны: нѣтъ, вы нужны мнѣ , какъ исполнителю высшихъ , прекрасныхъ намѣреній. На дняхъ будетъ подписанъ указъ объ открытіи Московскаго Университета. Давайте мнѣ людей !

Шуваловъ затронулъ такую струну, что Ломоносовъ ожилъ въ одно мгновеніе , и съ бодростью отвѣчалъ :

— Двухъ извольте хоть сей часъ возводить на каѳедру ! Одинъ , извѣстный вамъ , Поповскій ; другой Барсовъ, прилежный ученый, хоть и молодой человѣкъ. За обоихъ ручаюсь вамъ, потому что они , могу сказать , мои воспитанники.

— Поповскаго я знаю, но о Барсовѣ , кажется , и не слыхалъ отъ васъ.

« Это , Ваше Превосходительство , отличный знатокъ Русскаго языка , искусный и въ иностранныхъ языкахъ ; сверхъ того , со свѣдѣніями въ отечественной Исторіи.

— Какую-же каѳедру могъ-бы онъ занять въ Университетѣ ?

« Всего удобнѣе : Краснорѣчія. Но по молодости его лѣтъ , совѣтую назначить Барсова сначала Адъюнктомъ.

Шуваловъ записалъ имя Антона Алексѣевича Барсова , и потомъ спросилъ :

— Ну, а Поповскій ?

« Поповскій очень способенъ быть Профессоромъ этого-же предмета , не смотря на то что онъ еще очень молодъ.

— По вашему совѣту, въ Университетѣ назначено быть Профессору Философіи ; гдѣ намъ взять его ? А мнѣ хотѣлось-бы, чтобъ эта важная каѳедра не оставалась пустою.

«Всего затруднительнѣе найдти Профессора на эту каѳедру ; но я увѣренъ , что ее съ успѣхомъ можетъ занять тотъ-же Поповскій. Позвольте, мнѣ переговорить съ нимъ. Можетъ быть, ему надобно будетъ нѣсколько приготовиться ; но способностей у него достанетъ.

— Вотъ видите-ли , Михайло Васильевичъ,

какъ вы необходимы мнѣ ! Вѣроятно, каждый день надобно будетъ намъ видаться, а вы хотите бѣжать отъ тѣхъ дѣлъ, которыми я занимаюсь. Нѣтъ , пожалуста , не думайте о выходѣ изъ Академіи !

« Милостивое расположеніе ваше такъ драгоцѣнно для меня, что я предаю судьбу свою въ вашу волю!

— Знаете-ли, что у меня есть еще планъ , отдаленный , но который также можетъ исполниться ? Московскій Университетъ есть основаніе для многаго въ будущемъ. Я намѣ-

ренъ представить Императрицѣ объ учрежденіи Академіи Художествъ въ Россіи.

« Но какую-же связь имѣетъ это съ Университетомъ ?

— А вотъ какую. При вашей Академіи Наукъ положено отдѣленіе Художествъ ; но оно никогда не будетъ тѣмъ, чѣмъ должно быть, то есть училищемъ для образованія художниковъ. Ваша Академія собственно заведеніе ученое, а не учебное. Со временемъ необходимо отдѣлить отъ нея и Гимназію. Но послѣ этого, откуда-же будемъ мы брать образованныхъ молодыхъ людей для Академіи Художествъ , или для какого-бы то ни было подобнаго заведенія ? Тутъ-то послужитъ пособіемъ Московскій Университетъ : изъ него будемъ мы избирать способныхъ юношей въ Академію Художествъ , потому что , во-первыхъ, я не хочу и даже не долженъ вмѣшиваться въ дѣла вашей Академіи ; да, сверхъ того, и не думаю, чтобы Гимназія при ней была заведеніе прочное. А мнѣ не хочется ничего основать на пескѣ. Теперь видите-ли, что мои заботы объ Университетѣ имѣютъ связь со многимъ другимъ.

« Я только изумляюсь проницательности Вашего Превосходительства и вашему знанію дѣлъ и людей! Какія невидимыя пружины надобно приводить въ дѣйствіе!...

—Безъ этого не льзя, любезнѣйшій Михайло Васильевичъ !

Шуваловъ началъ развивать ему многіе другіе свои планы, потому что въ сердцѣ его точно пламенѣло истинное желаніе водворить въ своемъ отечествѣ Науки и Художества. Потому-то и любилъ онъ говорить съ Ломоносовымъ объ этихъ предметахъ. Душа поэта, постигая всѣ прекрасныя намѣренія благороднаго вельможи, озаряла ихъ новыми идеями.

Ломоносовъ оставилъ Шувалова совершенно утѣшенный и довольный имъ, потому что былъ доволенъ самъ собой. Онъ уже не думалъ объ отставкѣ.