Мишки-гамми и гоблины

Глава 22 Ладони великана

Веревка, которой Малыш обвязал прогнивший столб недалеко от входа в пещеру, закончилась очень скоро. Медвежонок не успел пройти и половины пути, когда от пухлого, размером с голову, мотка, не осталось ровным счетом ничего.

Конец веревки выскользнул из лап медвежонка и упал в глубокую лужу.

– Гоблины будут очень рады такой находке...

Малыш махнул на нее лапой и пошел дальше, держа перед собой фонарь.

Он отыскал то место, где вчера поскользнулся и упал. Посветив себе, Малыш обнаружил глубокую трещину, уходящую во тьму.

– Вряд ли мне так повезет дважды, – решил медвежонок и отправился искать другой, обходной путь к плотине.

Наткнувшись сначала на один, потом на второй и третий завалы, преграждающие путь, Малыш чуть не отчаялся.

– Но ведь Колдун как-то нашел меня! – сказал себе медвежонок, – И я, когда возвращался, не карабкался вверх по отвесной стене!

Тут надо было крепко подумать, прежде чем предпринимать следующий шаг. Малыш прикрутил огонь в фонаре, сел и начал думать.

Вот тут-то он и услышал эти голоса.

– Если я сейчас же кого-нибудь не надкушу, то совсем свихнусь от горя, – жаловался кто-то тоненьким, с пришепетыванием, голоском.

– А ты надкуси себя за голову, – посоветовал другой, деревянный, голос, который вполне мог принадлежать (если это было бы возможно) какому-нибудь неодушевленному предмету.

«Кто это? – подумал Малыш, – Опять гоблины? Не может быть...»

Он оставил фонарь и осторожно прокрался вперед.

На краю уступа сидели две омерзительные кусаки. Одна была похожа на гадюку с членистыми, как у насекомого, ножками. Другая вообще ни на что не была похожа. Так, несколько фунтов буро-зеленоватого мяса с огромной челюстью посередине.

«Интересно, а если я их напугаю, куда они убегут? – промелькнула в голове медвежонка еще не совсем оформившаяся идея. – Ведь гоблины и кусаки должны жить где-то рядом, как человек и собака...»

Он подкрался как можно ближе к страдающей от недокусания гадюке и заорал что было силы:

– А-а-а-а-а-а-а!!!

Кусака выпучила на Малыша огромный, похожий на подгнившую грушу глаз и свалилась в темноту, беззвучно, словно таракан, не удержавшийся на краю помойного ведра.

Вторая кусака, не отличавшаяся, видно, особой сообразительностью, монотонно повторила:

– Я сказала тебе, чтобы ты укусила себя за голову. Теперь расслышала?

Тогда Малыш стал тихонько насвистывать какую-то песенку. На этот раз реакция кусаки оказалась молниеносной. Она даже не стала смотреть в сторону медвежонка, а сразу последовала за подругой.

– Они сигают в пропасть так, словно застрахованы на сундук золотых монет, – задумчиво сказал Малыш.

В конце концов он решил пожертвовать фонарем... Медвежонок поднял его над пропастью, разжал лапу и стал смотреть вниз.

Сначала фонарь летел, не встречая на пути никаких препятствий. Потом он вдруг закачался, словно невидимая рука подхватила его, и стал падать все медленнее и медленнее, пока не исчез где-то глубоко-глубоко внизу. Малыш еще минуты три ждал, когда раздастся эхо бьющегося стекла. Но эха не было.

– Вертикальный проспект имени Большого Гоблина, – задумчиво сказал медвежонок.

Хотя чего, спрашивается, было думать? Надо куда-то двигаться. И потому Малыш с замирающим сердцем свесил лапы в пропасть.

«Надо прыгать, – неуверенно повторил внутренний голос. – Надо прыгнуть, а там видно будет. Ведь не разбился же фонарь. И ты не разобьешься...»

Малыш так задумался, что, видимо, уснул. Во всяком случае он потом так и не мог вспомнить, как все-таки решился прыгнуть.

И тем не менее он летел в пропасть. Ветер, пахнущий сыростью и ржавчиной, противно свистел в ушах. Медвежонок почувствовал, как его сердце пытается выпрыгнуть наружу, и уже приготовился увидеть его, вылетающее из собственного горла...

В самый критический момент, когда Малыш уже мысленно завещал все свои игрушки монастырю св. Терезы в Лангедоке (чтобы Солнышку не достались), невидимая рука довольно небрежно ухватила медвежонка за шиворот.

– Эй!.. – невольно выкрикнул Малыш.

На его крик, естественно, никто не отреагировал. Великан-невидимка подержал медвежонка в таком положении несколько мгновений, а потом начал медленно опускать вниз. Гордый гамми, которого вот уже пять лет как никто не смел держать в такой унизительной позе, начал отчаянно трепыхаться, рассудив, что уж лучше умереть, чем снова чувствовать себя грудным младенцем.

Рука отреагировала мгновенно. Пальцы великана разжались, и медвежонок опять полетел вниз с прежней скоростью.

«Наверное, я зря погорячился», – едва успел пожалеть Малыш, как тот же самый великан вновь поймал его. На этот раз в ладошку. Ладонь великана оказалась мягкой и теплой.

Минуло порядочно времени, и Малыш даже заскучал, когда вдруг поймал себя на мысли, что он ведет себя так, будто кто-то за ним следит... Может, это великан с ленивым любопытством разглядывает его, словно неведомого зверька?

Нет, сказал себе Малыш, Колдун рассказывал, что последний великан вымер в этих краях лет двести назад. А может и все триста. Так что все это ерунда. А эти воздушные качели – заурядный фокус, которому можно научить даже ребенка. Малыш тоже научится у Колдуна. Если, конечно, возьмется за это дело серьезно...

Но тревога не оставляла его. Медвежонок мог придумать еще кучу всяких теорий, но кто-то все равно пялился ему в затылок.

Малыш напрасно буравил глазами пустоту: если даже кто-то и прятался в кромешной тьме, то его все равно не было видно.

– Кто здесь? – выкрикнул гамми. – Я тебя не трону!

Даже несмотря на такое великодушие никто не захотел вступать с медвежонком в контакт.

Тусклое свечение показалось внизу.

«Неужели мой фонарь?» – подумал он.

И в самом деле: фонарь, целый и невредимый, стоял на каменном полу. Ладонь, державшая медвежонка, вдруг без всяких предупреждений разжалась. Малыш от неожиданности не удержал равновесие, и едва не забодал носом покрытый плесенью булыжник.

Наконец, он встал и выпрямился. Медвежонок продолжал чувствовать себя кроликом под изучающим взглядом сельского скорняка.

Малыш решил не давать чувствам одержать верх над собой. Он подхватил фонарь и двинулся вперед. Когда он отошел несколько десятков футов, какие-то красные огоньки на высокой скале привлекли его внимание.

Эти два огня могли быть чем угодно: сигнальными маяками, звездами, кострами или еще черт знает чем, но Малыш почему-то сразу подумал, что это и есть те самые глаза, которые ведут спокойное деловитое наблюдение за ним еще со времени спуска.

«И все-таки это великан», – вдруг с твердой уверенностью подумал медвежонок.

Словно в подтверждение его мыслей огни на секунду одновременно погасли, а потом вновь зажглись.

Великан моргнул.

Малыш набрался духу и громко небрежно бросил в пустоту:

– Кстати, вчера ты тоже мог бы меня обслужить!

Колдун говорил ему, что типов вроде кусак или гоблинов ни в коем случае нельзя бояться. Надо весело хамить им, петь громкие жизнерадостные песни, напропалую подтрунивать и все без зазрения совести на них наезжать. Тогда гоблины и прочие твари зауважают тебя.

Только великану, это, видимо, было до лампы. Он продолжал молча смотреть на Малыша.