Мисс Моул

Глава 18

Спустя две недели Ханна шла через Даунс, чтобы отдать визит Лилии. Роберт Кордер недавно снова напомнил экономке о ее долге, и теперь она была готова его исполнить. Тень, отбрасываемая мистером Пилгримом, побледнела, и хотя Ханна по-прежнему ощущала ее как темную тучу, которая то ли вдруг разразится грозой, то ли пройдет стороной, прямо сейчас у нее над головой сияло ясное небо, а на душе было легко. По странному капризу, семья Кордеров довольно равнодушно отнеслась к визиту, который для нее был знаменательным и даже зловещим. На следующее утро за завтраком Роберт Кордер отпустил несколько добродушно-пренебрежительных замечаний, на которые был мастер. Преподобный выразил надежду, что вызовы городской жизни не покажутся мистеру Пилгриму слишком трудными после жизни в деревне, не предъявляющей особых требований; к счастью для новичка, приход крошечный, а прихожане отличаются простотой, поэтому никто не ждет, что новый пастырь будет оказывать на них – или, если брать шире, на кого‐либо в Рэдстоу – интеллектуальное влияние. Иными словами (хотя хозяин их не произнес), никто не ожидал от мистера Пилгрима участия в различных комитетах наравне с преподобным Кордером.

Взгляд, брошенный Уилфридом на Ханну, послужил достаточным комментарием к этим банальным замечаниям и исчерпывающим описанием развлечений накануне вечером. Этель выглядела задумчивой и подавленной, а Рут была занята письмом, которое читала, положив на колени и пряча за столом. Наконец девочка подняла голову и просияла.

– Дядя Джим приедет на Рождество! – воскликнула она.

– В самом деле? – прохладно поинтересовался мистер Кордер.

– Молодчина дядя, – пробормотал Уилфрид, и Этель, чье грядущее удовольствие было подпорчено тем, что о нем сообщила Рут, резко повернулась и бросила юноше:

– Тебе он не родственник!

– Вот поэтому он мне и нравится, – парировал Уилфрид.

Небольшая буря промелькнула незамеченной Робертом Кордером. Вид у него был обиженный.

– Я ничего не слышал о его приезде! – пожаловался глава семьи.

– О, ну, значит, еще услышишь. Дядя Джим собирается тебе написать.

– Это письмо от него?

– Да, – подтвердила Рут, изготовившись обороняться.

– Я никогда не прошу почитать твои письма, и тебе это известно, – сказал отец и выдержал паузу, но ответа не дождался. – Однако считаю, что Джиму следовало сначала написать мне… Даже не знаю, удобно ли будет его принять. Не забывайте, что сейчас у нас на одну комнату меньше, чем в прошлый его приезд, вдобавок Говард тоже собирается домой на праздники. Придется кормить больше ртов, и, думаю, мнение мисс Моул тоже стоит учитывать.

– Ну, мисс Моули [10]! – ляпнула Рут и немедленно покраснела.

Ее реплика дала мистеру Кордеру лишний повод для раздражения.

– Это что еще за обращение к мисс Моул? Мисс Моул, вам не следует такого позволять!

– Она не позволяет! Я просто оговорилась! Мисс Моул, если нас будет больше на два человека, это ведь не такая ужасная разница?

– Если меня вовремя предупредить, я способна накормить целый полк! – торжественно заверила Ханна.

– Вот! – поддакнула Рут, дерзко глядя на отца.

– Конечно, она справится, – вмешалась Этель, желая не столько поддержать сестренку, сколько принизить заслуги экономки, – я же готовила на всех, и никто об этом не переживал.

– Неправда, мы все переживали, поскольку остались без рождественского пудинга! Ты забыла добавить воду в паровую баню, и он получился сырой! Ты что, забыла?

– Рути, Рути, нельзя быть такой злюкой! – приструнил девочку отец. – Этель старалась как могла. Но не радуйся раньше времени и беги в школу, а то опоздаешь.

– А я радуюсь, и времени у меня полно! А Уилфрид на Рождество все равно уедет, к тому же ты заставляешь их с Говардом жить в одной комнате, так неужели дядя Джим так сильно нас обременит? Ты не можешь ему отказать, для него это первое Рождество дома впервые за много лет! Но не последнее: он уволился на берег!

– Он больше не будет ходить в море? – переспросил Роберт Кордер и проводил взглядом письмо, которое дочка положила в карман.

– Он вышел в отставку, – подтвердила Рут, наслаждаясь собственной осведомленностью. – Говорит, хочет купить небольшую ферму. – И, пока отец все‐таки не добрался до письма у нее в кармане, выскользнула из столовой.

– Ну что ж, – снисходительно сказал преподобный, – полагаю, мы можем простить грубому моряку его манеры. Без сомнения, я скоро получу от него весточку.

– Но ты же позволишь ему приехать, правда? – взмолилась Этель.

Роберт Кордер решил потакать дочерям до конца.

– Насколько я понял, иначе не видать мне счастливого Рождества, – игриво заявил он, и Ханна сделала мысленную заметку об этой его слабости, которую в другом человеке могла бы принять за добродушие.

Было ясно, что преподобному нет никакого дела до дяди Джима, который являлся братом миссис Кордер, и хотя голова у Ханны уже была забита мыслями о делах мистера Бленкинсопа, параллельно она начала размышлять о дяде Джиме, его сестре и ее муже, обдумывая, где раздобыть информацию – без которой, впрочем, могла бы и обойтись.

Мисс Моул шла через холмы, придерживаясь тропинок ради чистоты ковров Лилии и отмечая про себя, насколько серое небо красивее голубого, и как изящно голые ветви деревьев смотрятся на его фоне, и что листьям на земле самое место. Попутно она воображала себе сценки из прошлого, которые могли бы разыгрываться между дядей Джимом и мистером Кордером, а также полные неуклюжей нежности встречи мистера Бленкинсопа и миссис Риддинг. Ханна не утруждалась выстраиванием сюжетов целиком, просто наблюдала отдельные картины и реплики: она видела дядю Джима, обнимающего сестру за талию с видом защитника, и слышала, как мистер Бленкинсоп торжественно произносит: «Да, с того самого первого вечера…» Дядя Джим представлялся ей современным пиратом с бронзовым загаром и густой бородой, и хотя Ханна подозревала, что в действительности такое вряд ли возможно, все равно рисовала его с золотыми кольцами в мочках ушей и удивилась бы, не увидев на нем таковых, а потом вдруг осознала, что незаметно и сама стала участницей сценки наряду с дядей Джимом. Его проницательный взгляд распознал за невзрачной внешностью мисс Моул родственную душу, и он позвал ее с собой в дальние моря, потому что смешно, в самом деле, думать, будто моряк может превратиться в фермера; впрочем, если он так решит, она останется рядом, чтобы помочь, а потом они вместе удочерят Рут и будут жить долго и счастливо.

Ханна весело хмыкнула в приступе самоиронии. Она дошла до ограды с цепями возле красно-белого дома Лилии, уставившегося на нее всеми окнами с холодным деловым видом. Фантазии под этим взглядом не выжили. Дерзкий пират выбрал бы себе в подруги пышногрудую девицу, а ей самой нужно продолжать верить в богатого старого джентльмена; кстати, интересно, знает ли кузина что‐нибудь о мистере Самсоне, – но тут суровая горничная открыла дверь и на этот раз безошибочно провела мисс Моул сразу в гостиную.

– Ты прекрасно выглядишь, Ханна, – сказала Лилия, полностью приписывая эту заслугу себе.

– А ты, дорогая, как никогда напоминаешь малиновку, – откликнулась Ханна, по обыкновению клюнув кузину в щечку. – Приятно наблюдать тебя в естественной среде обитания, или как там правильно говорится. В молельне у тебя такой возвышенный вид, что я тебя просто не узнаю́, хотя, конечно, горжусь нашим шапочным знакомством.

– Вот только не начинай своей ерунды, лучше расскажи, как идут дела.

– Не хочу хвастаться, – скромно заметила Ханна, – пока не услышу, что тебе говорил мистер Кордер.

– Да почти ничего. Естественно, ведь это я тебя рекомендовала, так что вряд ли он станет мне жаловаться. А может, и жаловаться не на что, – расщедрилась она. – А как по-твоему, хорошо ты справляешься?

– Великолепно! Иногда, сдается мне, даже слишком хорошо. Я рада, Лилия, что могу с тобой поделиться. Просто немного беспокоюсь и хочу попросить совета.

– Тогда это первый раз, когда тебе понадобился чей‐то совет, – сухо сказала Лилия, и ее взгляд зажегся подозрением.

– Слава богу, раньше я действительно не испытывала такой потребности! – воскликнула Ханна. – Ты ни за что не поверишь, Лилия…

– Уж не сомневайся! Но, о чем бы ни шла речь, давай поговорим о чем‐то другом, пока не подадут чай.

– Да, – согласилась Ханна, – этот разговор не для посторонних ушей. И я надеюсь, что к чаю подадут много вкусного, потому что у нас с этим в последнее время напряженно. Экономлю перед Рождеством. У нас собирается гостить брат миссис Кордер. Ты что‐нибудь о нем знаешь?

– По-моему, он моряк. Вроде как называет себя капитаном, но служит точно не в военном флоте.

– Нет, если бы он был военным моряком, я бы знала. Впрочем, меня не слишком интересует его профессия. Скорее характер, способность производить впечатление, доходы, в конце концов. Ну и возраст, конечно. Возраст – это важно, хотя вряд ли он зеленый юнец.

– Ну знаешь, Ханна!.. Кстати, посмотри, какие мешочки я приготовила под рождественские подарки, – бодро прощебетала Лилия, когда в комнату вошла служанка. – Хорошенькие, правда?

– Очень миленькие, – подтвердила гостья, гадая, какой из них достанется ей. Подарки Лилии людям вроде нее были эквивалентом вчерашней холодной баранины, чему Ханна только радовалась. Ей трудно было бы принять от кузины красивый дорогой подарок и до сих пор удавалось избежать подобного неудобства.

– Думаю, какой‐нибудь из них подойдет Этель Кордер.

– Она будет в восторге, но выбери самую яркую расцветку, а внутрь вложи чек на скромненькую сумму.

– Не думаю, что нуждаюсь в твоем напоминании, – холодно процедила Лилия. – В общем и целом, я и так много делаю для Кордеров.

– И Этель предана тебе. Не будь я сама предана тебе, замучилась бы постоянно слышать твое имя. И вряд ли старшая дочь Кордеров подозревает, что мы с тобой практически были вскормлены одной грудью. Образно говоря, Лилия, образно говоря! И я слышала, как мистер Кордер сам использует это выражение.

– Не в тех случаях, когда речь идет о людях, – отчеканила миссис Спенсер-Смит. – И мне оно не нравится.

– Но в беседе между нами, девочками, – слабо возразила Ханна, – подобное позволительно. Кстати, я еще кое о чем хотела тебя спросить. Ты не знаешь старика по фамилии Самсон, который живет на Бересфорд-роуд в соседнем доме? Он держит попугая и дюжину кошек.

– Попугая я слышала, он издает на редкость противные звуки. И по-моему, это обычный краснорожий старик, разве нет?

– Да, он восхитительно обыкновенный, – согласилась Ханна, – поэтому и нравится мне. Я и сама женщина простая. С ним можно не думать, прежде чем говоришь. Мне такое идет во благо. Я с ним подружилась, Лилия, так что не удивляйся, если услышишь об этом. Недавно мистер Самсон перенес бронхит, и я ходила для него за покупками, и если в сдаче попадались медяки, он разрешал мне оставить их себе за хлопоты, но только с тем условием, чтобы я не смела в воскресенье положить их в блюдо для пожертвований.

– Если это правда, хотя я так не думаю, ты поступаешь весьма неразумно. Неужели больше некому сходить для него в магазин?

– Ни единой родной души в целом свете. Бедняга сам присматривает за домом, и у него всюду чисто и опрятно, несмотря на кошек.

– Тогда это еще более неразумно, хотя, конечно, я не очень‐то верю, что ты берешь у него сдачу.

– А это самая правдивая часть моей правдивой истории! Забавно, не так ли? Ему приятно, а я нисколько не возражаю. Да и редко выходит больше двух с половиной пенсов, и то потому, что я слегка мухлюю с шести– и трехпенсовиками.

– И все же будь осторожна. Тебя не нанимали присматривать за соседями, а судя по тому, что я помню о мистере Самсоне, преподобный едва ли одобрит такое знакомство.

– Ах, но как раз тут я обыгрываю его по очкам! – похвасталась Ханна. – У меня есть козырь в рукаве, и в подходящий момент я его вытащу; признаться, жду этого с нетерпением.

– Ох, ладно, – вздохнула Лилия, – бесполезно с тобой разговаривать. Все равно ты поступишь по-своему и непременно попадешь в беду, и для меня это будет ужасно неприятно.

– Носите бремена друг друга [11], – тихо сказала Ханна. – А я возьму еще одну пышку. Они такие восхитительно масленые!

– И вредные для пищеварения. Я не осмеливаюсь к ним прикасаться.

– Но если пышка не плавает в масле, пользы от нее как от корабля в сухом доке! Опробую этот афоризм на дяде Джиме – если это, конечно, афоризм. Посмотрю в словаре. Хочешь сделать мне подарок на Рождество, Лилия, – подари словарь.

– У мистера Кордера, наверное, с десяток словарей.

– Ну, они же не мои… пока, – добавила Ханна, и Лилия сделала вид, что не услышала последнего замечания.

– Я думала подарить тебе один из этих мешочков. А теперь скажи, – как же Ханна ждала этого момента! – насчет чего ты хотела со мной посоветоваться?

– Нет-нет, я не собираюсь тебя беспокоить, но, – мисс Моул нетерпеливо наклонилась вперед, – должна задать тебе один вопрос. Ты никогда не слышала о том, чтобы мистер Кордер ходил в сне? Это моя единственная надежда, Лилия. Не жаловалась ли миссис Кордер на это среди прочего?

– Миссис Кордер никогда ни на что не жаловалась. Да и с чего бы?

– У каждого в шкафу есть скелет. Теперь мне даже интересно, как возникла эта поговорка. Мы продолжаем использовать странные выражения как часть нашего простонародного наследия, Лилия…

– Лучше бы ты поменьше твердила о своем простом происхождении и держала этот факт при себе.

Ханна трясущейся рукой поставила чашку на стол.

– Нельзя же смешить человека, когда он пьет! О, Лилия, ты настоящее сокровище. Ладно, не буду. И тем не менее это часть нашего наследия, однако ни ты, ни я не знаем, как возникла эта поговорка. Вот какой словарь я бы хотела: который объяснял бы подобные вещи. Боюсь, он слишком дорогой.

– Не представляю, зачем тебе нужен словарь, и у меня нет никакого скелета в шкафу, к тому же я не верю, что он есть у Роберта Кордера. Скажи уже напрямую, Ханна.

– Хорошо, скажу так прямо, насколько смогу, чтобы соблюсти приличия (хотя по правде, ничего неприличного не произошло, потому что я притворилась спящей, как поступила бы на моем месте любая порядочная женщина), но вообрази мой ужас, когда мистер Кордер открыл дверь спальни, вошел и посмотрел на меня! Смотрел он недолго, что неудивительно, но все равно смотрел! Ну и как ты это объяснишь?

– Никак, – медленно произнесла Лилия, – но уверена, что у тебя объяснение найдется. Бесполезно опробовать на мне свои розыгрыши, Ханна; случись такое на самом деле, ты бы мне не рассказала. И надеюсь, ни на ком другом ты эту байку пробовать не станешь. Во-первых, твоя шутка вульгарна, а во‐вторых, не смешна.

Ханна состроила разочарованную мину.

– А мне было смешно, когда это случилось. Наверное, я плохо рассказала. В последнее время мне не везет с пересказом историй. А было бы еще смешнее, если бы я вдруг открыла глаз и подмигнула преподобному. Я хотела вставить эту подробность, когда рассказывала тебе, но забыла. Что ж, пойду домой, а заодно навещу мистера Самсона. Он бы меня понял. Хороша та шутка, Лилия, в которой столкновение персонажа с обстоятельствами разрешается юмористическим путем, и мистер Самсон оценил бы юмор.

– Ради всего святого, только не вздумай рассказать соседу! – воскликнула Лилия. – Если он решит, что ты такого рода женщина…

– Он прекрасно знает, какого я рода женщина. Знает получше тебя, моя дорогая кузина.

– Но каково же настоящее объяснение? – спросила Лилия чуть ли не с завистью.

– Семейные тайны, семейные тайны! – пропела Ханна. – Твои я храню, вот и тайны Кордеров собираюсь сохранить.