Мисс Моул

Глава 40

– Я только что вернулся с Бересфорд-роуд, – сообщил он. – Они сказали, что вас нет дома.

– Они? Кто именно? – с тревогой уточнила Ханна.

Мистер Бленкинсоп улыбнулся.

– Это просто выражение. Я видел только служанку. Как мы могли разминуться?

– Я вышла прогуляться, – пояснила Ханна, глядя, как мистер Бленкинсоп вешает пальто и шляпу.

– Вам не следует гулять так поздно. И без головного убора! На улице сыро, – сердито проворчал он.

– Который сейчас час? – Они говорили тихо, чтобы не потревожить сон миссис Гибсон, маленькой служанки и обитателей полуподвала.

– Уже десять.

– Тогда меня тоже не должно здесь быть. Нужно возвращаться. – Улыбка мисс Моул, державшейся напряженно, вышла слабой и неуверенной, как у пугливого ребенка. – Я и сама не понимаю, зачем пришла, если честно, – призналась она и посмотрела на Сэмюэла, словно ожидала, что тот объяснит ее действия. – Не пришлось бы мне ночевать на улице. Я забыла взять ключ от входной двери.

– Тогда нам придется побеспокоить мистера Кордера, чтобы он нас впустил, – сказал мистер Бленкинсоп.

Ей понравилось, как по-дружески это прозвучало: «нам», «нас», и она воспользовалась тем же местоимением:

– Тогда нам лучше отправиться прямо сейчас.

– Нет. Пойдемте наверх. Я собираюсь заварить чай. Вы замерзли и промокли.

– Но… – слабо возразила Ханна, однако мистер Бленкинсоп сурово прервал ее:

– Просто постарайтесь забыть о существовании Кордеров. Я поднимусь первым и включу свет.

В комнате у ее бывшего соседа было тепло и светло от огня и лампы под абажуром; и в доме, и на улице не раздавалось ни звука, если не считать треска углей в камине. Унылое спокойствие овладело Ханной, безразличие и к долгу, и к несчастью; она подошла к одному из кресел в странной уверенности, что, стоит погрузиться в его мягкую глубину, она уже никогда оттуда не вынырнет.

– Сначала снимите пальто, – велел мистер Бленкинсоп. Он возился у буфета, доставая чашки, блюдца и жестяную банку с чаем.

– Мое бедное старое пальто. – Ханна слабо засмеялась. Несколько месяцев назад она пообещала Рут никогда больше не носить его. Но теперь ольстеру придется еще долго служить мне, сказала она про себя. Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и слушала, как хозяин комнаты звенит посудой, как закипает на высокой ноте чайник и шипит заварка, встретившись с кипятком, и не открывала глаза, пока мистер Бленкинсоп не сказал:

– Готово, пейте.

Внезапно мисс Моул словно очнулась от сна, вспомнив их последнюю встречу и все то, что хотела сказать Сэмюэлу перед отъездом.

– Вы сняли коттедж? – спросила она.

– Нет. Я собирался спросить вас, не хотите ли вы его продать.

– Только не вам, – быстро сказала она.

– Я и не хочу его покупать. Думаю, я нашел другой, который подойдет нам больше.

– Но как… – Ханна вдруг сообразила, что не говорила ему, кому принадлежит дом. Естественно, мистер Бленкинсоп имел право знать, но она ему точно не говорила. – Откуда вам стало известно, что это мой коттедж? – спросила она, широко распахнув глаза и открыв рот от удивления.

– Я съездил туда еще раз, – сказал он, слегка смутившись, но не отводя взгляда. – Не люблю нарушать договоренности.

От такого сдержанного описания гонки, которую она ему устроила, Ханна невесело рассмеялась.

Мистер Бленкинсоп ответил улыбкой, а затем тихо произнес, глядя на свои дорогие ботинки:

– Я выгнал этого парня.

Словно стрела, пущенная из лука, худое тело Ханны рванулось вперед, она вцепилась пальцами в подлокотники, и еле тлеющие угли ее верности напоследок взметнулись высоченным пламенем, когда она дохнула на них, возмущенно воскликнув:

– Как вы посмели? Как посмели? Кто дал вам право вмешиваться не в свое дело?

Не поднимая головы, мистер Бленкинсоп повернулся к огню.

– Кто‐то должен был это сделать, – мягко сказал он. – Видите ли, когда дошло до дела, он не смог предоставить никаких документов: ни письменного договора, ни соглашения об аренде. И он не слишком умелый лжец. В конце концов ему пришлось перенаправить меня к настоящей владелице, поэтому я просто сказал, что ему лучше освободить дом.

– А теперь можете поехать и сказать, что жилец может остаться.

– О, но он уже выехал, а хозяин фермы хочет выкупить дом. Кто‐то же должен за вами присматривать, – терпеливо объяснил мистер Бленкинсоп.

Ханна встала и слепо потянулась за пальто.

– Но не вы, – бросила она, и ее голос будто исходил из самых пучин печали. – Есть ли на свете хоть один человек, который не растоптал то немногое, что я имею? – жалобно спросила она. – Все эти люди… и главное, зачем? А вы… от вас я такого точно не ожидала. – Ею снова овладел гнев. – Какое право вы имели вмешиваться? – повторила она. Но затем боль пересилила, и Ханна пробормотала: – Неважно. Это не имеет значения, просто я не думала, что вы так поступите. Что попытаетесь выяснить, почему я сбежала. – Она снова потянулась к пальто, но, не нащупав его, опять села, словно позабыв, что собиралась делать.

– А что еще я мог сделать? – просто сказал мистер Бленкинсоп. – Я же говорил, что не могу оставить все как есть. У вас явно появились проблемы, но какие, вы рассказывать не захотели. Теперь я понимаю, что мне не следовало ехать в коттедж, не спросив у вас разрешения, но я рад, что так вышло. Нет, ехать мне все равно не следовало, но я подумал, что, раз уж поехал, надо попытаться вам помочь. Всякие странные мысли лезли мне в голову, но я никогда бы не подумал, ни на минуту…

Ханна отняла руки от лица, и Сэмюэл увидел знакомую лукавую улыбку.

– А между тем это первое, что должно было прийти вам в голову.

– Правда? Полагаю, я глуп. Вам придется меня простить. Я просто видел, что этот парень или сознательно пытается вас ограбить, или просто не задумывается о том, что грабит, но я не выгонял его до тех пор, пока… пока…

– Нет-нет, – простонала Ханна. – Просто ничего не говорите. Не пересказывайте мне его слов. Господи, да будет ли этому конец? Я бы не возражала, чтобы вы обо всем узнали, но не хотела, чтобы вы его видели. Вот почему я убежала. Я не хотела, чтобы вы его видели, а теперь вы не только видели, но и говорили с ним. Вы видели мужчину, которого я любила, с которым жила. Это было единственное, единственное, что я хотела от вас скрыть, – личность моего бывшего любовника. Но даже это мне не удалось сохранить в тайне. Я вообще ничего не могу сохранить! О, позвольте мне уйти. Я должна. – С огромным усилием взяв себя в руки, она сменила тон на ядовито-насмешливый: – Сдается мне, ваша привязанность к одной женщине сделала вас чересчур хлопотливым, мистер Бленкинсоп.

– Боюсь, вы правы, – согласился он. – Пейте чай. Не нужно никуда спешить. Я хочу рассказать вам о другом коттедже, который мы заполучили. Он принадлежит шурину мистера Риддинга. Сам он фермер и сможет присматривать за Риддингом и помогать ему в птичнике. – Мистер Бленкинсоп смотрел в огонь, избегая взгляда мисс Моул, и не видел, как на лице у нее постепенно проступало удивление. – В деревне ему будет лучше, контора – не место для такого мужчины, и миссис Риддинг считает, что деревенский воздух пойдет на пользу ребенку. Недели через две они уедут, и их отъезд избавит меня от огромной головной боли, – закончил он с глубоким вздохом.

– Заберите у меня чашку, – сказала Ханна сдавленным голосом. – Заберите, а не то я разолью чай. Я хочу засмеяться, но не могу! – воскликнула она через мгновение. – Ох, что же со мной будет, если я больше не смогу смеяться?

– Вы устали, – забеспокоился мистер Бленкинсоп.

– Да, но не в том дело. – Ханна огляделась вокруг, ища объяснения. – Наверное, это просто не смешно, – сказала она озадаченно. – Видите ли, я думала, что вы влюблены в миссис Риддинг. И что коттедж предназначен для нее и для вас.

– Боже упаси! – в ужасе воскликнул мистер Бленкинсоп, и у Ханны снова возникло ощущение, что сердце сжалось до размеров горошины. Сэмюэл был добр к ней, как был добр и к миссис Риддинг, но вот что он на самом деле думал о любовных связях такого рода. Мисс Моул вскочила с обманчивой живостью.

– И это, – строго сказала она, – лишь показывает, как устроен мой ум. Я всех подозреваю в том, что совершила сама. Мне пора вернуться, Рут может захотеть…

– Она не может захотеть вас сильнее, чем я, – тихо сказал Сэмюэл с безошибочно узнаваемой интонацией.

Ханна застыла на месте. Пальто, которое она держала, выпало из рук, и она медленно произнесла, обращаясь к стене перед собой:

– Неправда.

– Правда, – возразил он. – Вот почему я так озаботился делами Риддингов: чтобы доставить вам удовольствие. И если вы сейчас скажете, что равнодушны ко мне…

– Да нет же! – воскликнула Ханна, улыбнувшись дрожащими губами. – Не равнодушна! Пожалуйста, только пока ничего мне не говорите. Ничего не говорите! – взмолилась она, и мистер Бленкинсоп послушно молчал, а она, упав в кресло, сказала себе, что чудо, в которое она верила, действительно произошло, что оно все‐таки случилось, что оно происходит прямо сейчас, здесь, в этой комнате, но через мгновение снова вскочила. – Я скажу вам, как мы поступим! Мы продадим коттедж, а деньги оставим Риддингам.

– В качестве благодарственной жертвы, – кивнул Сэмюэл.

– Да, – задумчиво протянула она, – пожалуй. Похоже, вы хорошо меня знаете.

– Нет, – покачал он головой. – И вряд ли когда‐нибудь узнаю. – И эти слова доставили Ханне большее удовольствие, чем самое пылкое любовное признание.

Пока они дошли до Бересфорд-роуд, наступила полночь, и у Ханны по-прежнему не было ключа от входной двери, а мистер Бленкинсоп с нетерпением ожидал разговора с мистером Кордером. В конечном счете Рут так ничего и не узнает, подумала Ханна с огромным удовлетворением, мистер Кордер избавится от необходимости предпринимать какие‐то действия, Этель выйдет замуж за мистера Пилгрима, а дядя Джим, конечно же, спасет Рут, а потом Роберт Кордер женится на мисс Пэтси Уизерс и найдет ее несколько скучноватой после непредсказуемости мисс Моул, а огорченная их браком Лилия утешится тем, что кузина наконец исчезнет с ее горизонта. Чудо произошло, и хотя Ханна жалела Рут, она как никогда была убеждена: все, что ни делается, – к лучшему.

«Я ли это?» – спрашивала она себя. Два часа назад она бежала по этой самой улице под моросящим дождем, страдая от невыносимого одиночества, а теперь держала за руку мистера Бленкинсопа, и в небе сияли звезды.

– Мы уедем, – сказал он, и Ханна взглянула на него и подумала, видит ли он их любовь так же, как и она: как причудливое и неправдоподобное стечение обстоятельств. Ханна надеялась, что нет. Себе она доверяла и считала, что способна посмотреть на союз с мистером Бленкинсопом глазами посторонних и даже посмеяться с ними вместе, и это нисколько не повредило бы Сэмюэлу, но для него она желала, чтобы их счастье представлялось ему торжественным и прекрасным, не оскверненным никаким чужим весельем.

– Мы уедем, – повторил он. – Я уволюсь. Вы заставили меня стыдиться работы в банке. Она слишком безопасна.

– Но теперь я сама мечтаю о безопасности! Вот что худшее в счастье: оно заставляет желать безопасности, чего делать нельзя. Я всегда боялась хотеть слишком многого, – призналась она.

– О, мое бедное сердечко! – воскликнул мистер Бленкинсоп срывающимся голосом, остановился и наклонился, чтобы поцеловать ее.