— Взяли! Его взяли!
— Кого взяли?
— Маньяка, — взбежав по лестнице, Игорь тяжело дышал. — Вы новости в интернете читаете?
Все полезли читать новости, но в ленте не нашли, должно быть, событие не относилось к числу главных для страны.
— Это Денис Анисимов. Короче, его в «Глагольных скрепах» годами динамили с оплатой, он терпел-терпел, а потом приехал в Москву, подкараулил редактора у подъезда и пробил голову молотком. Не насмерть, мозг не задет. Повезло, что люди мимо шли и повязали с поличным.
— Ну, что за дерьмо… — с облегчением вздохнул Астролягов.
— Срань Господня! — прошамкал Дима.
— Вот больной ублюдок, — Григорий ухмыльнулся и покачал головой. — Теперь его закроют за решётку и ключ выкинут.
— Ему должны надрать задницу, чтобы спасти наши задницы, — заявил Ринат Литвинов, будто председательствовал в американском суде.
И немедленно разошлись, но отнюдь не по рабочим местам.
Весть, что в Москве поймали автора, подозреваемого в маньячестве, пулей разлетелась по этажам издательства «Напалм». Астролягов заглянул в отдел городской прозы. Прагматичная Ната сразу полезла на сайт m24 и отыскала заметку в разделе «Происшествия» между шокирующей новостью «Трамвай сошёл с рельсов на востоке Москвы» и «Непогода отразилась на дорожной ситуации в столице». Имён указано не было, только возраст и род занятий.
— А Игорь откуда узнал? — спросила Ната.
— Ему позвонили, когда на работу шёл.
— Игорь не сказал, кто звонил?
Впервые Ната пристально смотрела ему в глаза.
— Нет, — стушевался Алексей. — Ни у кого даже мысли не возникло спросить.
— Так я и думала, — негромко сказала Ната и отвела взгляд.
— Что? — не выдержал Алексей.
— Теперь опять начнётся.
— Что начнётся?
— Это москвичи… — Ната вздохнула. — Они провоцируют. Я боюсь, что в издательствах начнётся охота на авторов. Все будут искать ведьм и пострадают невиновные.
— Но ведь маньяка поймали.
— Когда объективные причины останавливали желающих повода, которые получили свой повод?
— Зачем им это?
— Осложнить жизнь конкурентам. Москвичи используют любые средства, чтобы выжечь кусочек чужой поляны, потом ещё кусочек, пока не сожгут вокруг себя всё. Так было в нулевых, когда они стали подбивать энтузиастов во всех городах писать российскую космическую фантастику, — начала рассказывать Ната, а он с угрюмым удовольствием слушал её. Соревнование сетераторов, списывание синопсисов, спешка, склоки, строчкогонство, снижение спроса, сокращение сметы, стагнация, свёртывание серий — сила столичного саботажа сражала своей скоординированностью. Об этом много говорили коллеги, но бессистемно. Здесь же была целенаправленная операция по загону талантов в пропасть.
— И теперь? — но Алексей и сам догадался.
— Теперь у нас полно фантастики про попаданцев, про вампиров, про дураков и драконов, про магические академии, даже постапокалипсис и кибер-панк есть, а от отечественного космоса остались засохшие клочки.
— Умно, — сказал Астролягов. — Умно. Даже Ник Далёв её писал, а теперь больше не пишет.
— Похоронили перспективное направление вместе с энтузиастами и сохранили свою грядку, которую возделывали много лет.
— А сейчас они во что целятся?
— Не знаю, — сказала Ната. — Знала бы, работала в Москве.
— Молодцы какие, — искренне похвалил Алексей и тут же спросил: — Как там Катя?
— Довела её до дома. Завтра выйдет. Она в четырёх стенах воет.
Астролягов представил внешность девочки-бульдожки и осмелился спросить:
— У неё муж есть?
— Нет.
— А парень?
— Никаких бой-френдов. Мне, во всяком случае, не говорила. Думаю, что их нет.
— То есть вообще? — изумился Астролягов.
— Да.
— Не понимаю, как она обходится без мужиков.
— Катя использует самотёк, — объяснила Ната.
— Само… Что?!
— Самотёк, — Ната уставилась в пол и тихо повторила: — Самотёк. Все одинокие редакторессы им пользуются.
Наступил декабрь. На головы горожан надвинулось низкое зимнее небо. Астролягов ходил на работу как на каторгу, и тому было немало причин.
Когда всплыл псевдоним несчастного автора — Денис Январёв, его творческую биографию сразу узнали все интересующиеся литературным бизнесом. В списке книг Астролягов нашёл фантастический роман про российскую космонавтику «Красная пустота». За ним следовали семь книг про попаданцев, приключения преступников и постапокалипсис. Все они были выпущены издательством «Глагольные скрепы». Автор-маньяк был старательный и публикуемый, но мало кому известный.
Астролягов давно забросил ходить на литературные форумы. Там царили привычные серые сумерки. Фантазии у комментаторов было маловато, художественный вкус отсутствовал напрочь, зато энергии хоть отбавляй. Они всё писали, писали и писали, к каждому открытому файлу, вне зависимости, прочитан текст или нет. Писали всякий вздор или гадости, а отчего так писали, не понимали. Теперь Алексей снова полез на форумы, привлечённый запахом крови, и сильно пожалел. Ядовитая болтовня разъедала мозг похуже царской водки и портила настроение на весь день. Остановиться он тоже не мог — токсичный дискурс затягивал. Больше всего он боялся встретить упоминание коллег и себя лично, но о «Напалме» никто не вспомнил. Январёв у них не печатался.
В конце недели Игорь прибежал от Матвеева весь какой-то взъерошенный и помятый.
— Черкизон вконец обалдел! — заявил он.
В комнате забелели высунутые из-за мониторов лица.
— Что случилось?
— Правку отклонил.
Редакторы оцепенели от такого неслыханного явления.
— Хорошо, что Матвеев с ним теперь напрямую общается, а то бы мы опять стали крайними, — Игорь сел за свой стол и перевёл дух.
— Редактура же хорошая, — робко заметил Алексей.
Когда он прочёл литературную обработку, то снова увидел знакомый по прежним книгам добротный детектив любимого автора. Это был практически «Друг мой Дантес», только про Гражданскую войну в Крыму.
— Чем она ему не понравилась?
— Черкизон сказал, что она убивает оригинальный стиль, извращает его изначальный творческий замысел и… как он выразился? — Игорь поднял указательный палец, замер с открытым ртом и сделался похож на взлетающего школьника. — Нивелирует достоинства выдающегося произведения до поверхности мейнстрима! Это цитата от Матвеева. Шеф запомнил и мне передал.
— «Нивелирует» в смысле «поднимает»? — желчно уточнил Григорий, недолюбливающий Гурама Вахтанговича давно и, возможно, небезосновательно.
— Что я Владимиру Ефимовичу скажу? — расстроился Алексей.
Он представил, как приносит Сахарову новую распечатку одного и того же детектива, и усомнился, что старик возьмётся. Для капризного автора будет слишком много чести.
— Ничего ему не надо говорить.
— Сами будем править? — испугался ответственности Алексей.
«Я буду переписывать Черкезишвили!» — с восторгом подумал он.
— Нет, не будем. Матвеев распорядился печатать в авторской редакции. То, что ты напричёсывал, тоже выкинем. Корректор вёрстку вычитает, запятые поправит, и ладно. Шефа история с обложкой так торкнула, что теперь он идёт на поводу у классика.
— Похоже, мэтр порвался, несите нового, — рассудил Григорий.
В комнате не нашлось никого, кто бы это опроверг.
На писателе безмолвно и единодушно был поставлен крест.
— Черкизон, Черкизон, штопаный ты мэтр, — вздохнул Астролягов и приступил к работе.
Картинка, нарисованная художником для обложки «Много чести», представляла собой образец наивной живописи в духе Пиросманишвили и привела в восторг Черкезишвили. Два офицера, красный и белый, в условной военной форме в виде галифе и френча были похожи как родные братья, только белогвардейца украшали усики, а красный был без усов, но с чубом, выбивающимся из-под фуражки. Они в самом деле были красного и белого цвета. Такое решение удачно подчёркивало схожесть антагонистов. Вместо амура над антагонистами реял нарочито фанерный аэроплан. На заднем фоне дымились укрепления Перекопа и реял андреевский стяг. Пялясь в аляповатый трэш, Астролягов тщетно силился понять, чем он заслужил одобрение эстета А.Р.Манiака. Либо Черкизон кривлялся, либо действительно поломался. Астролягов сел писать аннотацию.
— Забойнее, — пыхтел он, вызывая усмешки соседей по кабинету. — В соответствии с духом произведения. Продающая аннотация, недвусмысленно дающая понять читателю, что он встретит под обложкой. Увлекательная и простая, с ударной концовкой в формате анекдота. Сделать перл, сделать перл…
Переполняясь чувством ответственности, до исхода дня он вытужил заготовку и решил никому не показывать.
— Освоил? — как бы невзначай спросил Григорий по дороге к метро.
— Ещё не полностью, — промямлил Астролягов.
Он прочёл «Девушку из Гатчины», но не был готов высказать весь набор замечаний по тексту. Для разговора с Григорием он хотел набраться храбрости.
— Немного осталось. За выходные дочитаю и в понедельник по впечатлению от полного текста выскажу обоснованное мнение.
— Подождём до понедельника.
Даже безобидная фраза, произнесенная нейтральным тоном, показалась Алексею угрозой.
Они сошлись, не сговариваясь, не предупреждая друг друга, но думая об одном и том же и потому действуя одинаково.
В понедельник, когда заспанный завхоз отпирал двери на этажи, Алексей и Григорий были тут как тут. Поздоровались, вошли и стали снимать мокрую верхнюю одежду. Вешалка в углу привычно ждала опостылевших работничков, принуждённо торча кверху крючьями.
«Как в школе перед дракой», — с тоской подумал Алексей.
— Ну, как? — сделал пробный выпад Григорий.
— Прочёл, — обозначил защиту Алексей.
— Что скажешь?
— М-м… — забуксовал Астролягов, но промедление в стычке было смерти подобно, и он спохватился: — Вполне хорошая была задумка. Очень сочные описания улиц, превосходно выдержан стиль. Ты умеешь делать нуар.
— Я старался.
— Но вот всё остальное, — Алексей на этот раз не запнулся, а нарочно выдержал паузу для придания удару весомости. — Это точно детектив?
— Что не так?
— Интрига провалена. Убийца вычисляется к середине романа, я угадал, во всяком случае, а в третьей части о нём прямо говорят и дальше только ловят.
— Это криминальный роман, — пожал плечами Григорий. — Нормально для нуара. В нём главное драма и экшн, а детективная замутка — по желанию автора. Её вообще может не быть, как в «Высокой Сьерре», «Дороге воров» или «Воровской дороге».
— Это всё фильмы, — Алексей ушёл от контратаки. — Ты ещё «Касабланку» вспомни.
— «Касабланка» тоже нуар, — рассудительно заметил Григорий. — В нём главное — настроение и характеры.
— Вот насчёт характеров, — Алексей воспользовался открывшейся брешью и перешёл в наступление. — У тебя их нет. Ходульные персонажи ковыляют по действию, оттого многие сюжетные ходы выглядят притянутыми за уши. У персонажей нет убедительно прописанных мотивов поступить именно так и никак иначе. Они как будто бредут, спотыкаясь во тьме. Одна только девушка из Гатчины удалась на славу.
— Она же фем-фаталь, — обрадовался Григорий. — Ключевой элемент нуара.
— Но всё остальное ни в колхоз, ни в Красную Армию. Из-за них сюжет разваливается. Ты склеиваешь куски сплошными натяжками, от этого не отпускает чувство фальши.
Григорию надоело выслушивать критику.
Алексей набрался храбрости и сказал:
— Текст решительно никуда не годится.
На суровом лице редактора с пятнадцатилетним стажем зазмеилась улыбка.
— Текст не может никуда не годиться, — нравоучительным тоном сказал он. — В мусорную корзину он, наверняка, подойдёт, а если не туда, то хотя бы в дружественную серию.
Алексей сдался.
— Там всё плохо, — упавшим голосом сказал он. — Читатели заплюют.
Сам того не ведая, он нажал на спусковой крючок. Слово «читатель» подействовало на редактора, как триггер на блоггера, подпущенный в сетевом споре матёрым троллем. Григорий выпрямился, расправил плечи, из ноздрей его повалил пар. Он стал как истукан — лицо гранит и медь, глаз-алмаз, зубы из стали.
— Мы в этом деле давно и у читателей милости не просим, — чеканные слова выпали на стол, как из-под пресса.
— Напечатаем, — суетливо закивал Алексей.
На лестнице зашелестели шаги. В контору стекались издательские клерки, чтобы возобновить позорный и мучительный процесс овеществления отечественной культуры.