Монстры в Академии

Глава 23

Леам и профессор Мадиер проторчали во дворе до самой ночи, даже после того, как смешали микстуру от обжорства. Было очевидно, что за один вечер эльф не освоит все то, что Уилл изучал и оттачивал три года. Но Марина смотрела на этих двоих, и на душе у нее было тепло: парень нашел своего наставника. Теперь, даже если их класс расформируют, профессор Мадиер уж как-нибудь добьется перевода Леама в класс алхимии.

А вот с остальными все было не так радужно. Сегодняшний день продемонстрировал Марине, насколько ее класс отличается от обычных людей. Все-таки, она была неправа, надеясь упрятать рога под цилиндрами, хвосты под брюками, когти под перчатками, а острые зубы — под серьезным выражением лица.

Магиков выдавало все. Грация — животно-ловкая или напротив, нечеловечески угловатая. Строение тел — начиная с нереально прелестных детских форм Флокси и заканчивая многометровым змеиным хвостом Шессера. Чужеродный акцент в речи, местами — иной оттенок кожи, да и просто рост. Все это невозможно было ни изменить, ни спрятать под сценическим гримом и костюмами.

Все-таки, менять нужно было не самих магиков, а отношение общества к ним. Но в этом, увы, Марина была не сильна. И от этого ей с каждым часом становилось все грустнее и грустнее. Дошло даже до того, что она мысленно сравнила себя с Янушем Корчаком. Но внутренний голос ей тут же «навалял» за подобные ассоциации и не дал навоображать, какими способами ее могли бы казнить вместе с воспитанниками.

Чтобы отвлечься от накативших на нее темных мыслей и не дать депрессивной апатии снова завладеть телом, Марина устроила магикам внеочередной банный день, обосновав его тем, что после забега по лесу парни так толком и не отмылись.

…

Начала она со стрижки, втайне лелея надежду облагородить свой класс хотя бы единым стилем в прическах. Но увы, народ по большей части от стрижки отказался: девочки берегли свои косы, а Амадеус и Персиваль заявили, что короткие волосы, отрастая, потом в глаза лезут, и что с длинными удобнее — их хоть шнурком перевязать можно. На стрижку согласился только Крис. Ксавьеру эту процедуру Марина даже предлагать не стала: почему-то было неловко. Тем более, что парикмахер из нее был тот еще.

— Что? Еще раз мыться? — ужаснулся подстриженный под лохматого бобра Крис, когда закончив с процедурой, она вручила ему шампунь и попыталась было отправить греть воду на всех. — Блин, опять ведра таскать!

— Честно говоря, я и сама удивлена, что у вас тут при всех достижениях магической науки нет водопровода и горячего душа, — заметила Марина.

— Ну, почему же, — возразил вернувшийся с урока алхимии Леам. — В Освении все это было. Да и в Галаарде есть, просто не для всех.

— Ага, — кивнул Крис, подтверждая его слова. — Прикиньте: тут официально блага цивилизации разрешены только аристократам. Так что горячая ванна и магические светильники нам теперь могут только сниться.

— Хм, — нахмурилась Марина, которая не могла похвастать богатой родословной. — И что, никак нельзя обойти этот указ?

Перспектива так до конца жизни больше и не принять по-человечески душ не радовала.

— Вообще-то, — задумчиво протянул Леам. — Среди нас есть аристократы. Так что если вдруг организуем себе что-то посерьезнее помывочной, можно будет при проверке соврать, что это для них.

— Да? — удивилась Марина: ей и в голову не пришло, что среди ее учеников могут быть благородные. — А для них — это для кого?

Сказала и сразу подумала о Ксавьере: при его манере держать себя он вполне мог быть виконтом или даже графом. Но ответ Леама ее удивил:

— Ну, Амадеус, например, — сказал тот.

— Амадеус?! — не поверила своим ушам Марина.

— Да, — кивнул эльф. — И Шессер, кажется, тоже.

— Эмм... — не смогла ничего сказать Марина.

С точки зрения преступных повадок эти двое были очень даже криминальными элементами. Более бандитскими замашками обладал только Еж, но тот был скорее дурачок, пошедший по кривой дорожке.

«А по-моему, вполне логично, — заметил внутренний голос. — Парни лишились былого уважения и денег. Им хотелось вернуть все это, но в Освении их сравняли с чернью. А преступный мир — единственная сфера, в которой возможно восстановить и статус, и обеспеченность, причем в кратчайшие сроки. Как там Амадеус говорил? Авторитетам не важно, кто ты — главное, чтобы дело было сделано».

«Логично, — признала Марина. — Но как-то все с ног на голову. Непривычно. Амадеус — и вдруг аристократ».

«А ты взгляни с другой стороны, — предложил внутренний собеседник. — Модька не терпит, когда принижают его достоинство. Он всеми силами пытается восстановить то, что у него было. А что речь бандитская — пфф! Вспомни, как ты сама научилась говорить лютым матом, стоило только разок остаться на лето в деревне. А Амадеус в колонии, поди, не один год провел».

Марина вынужденно согласилась. Среда обитания здорово воздействует на молодых людей, и даже самые воспитанные, попадая в компанию уличной гопоты, становятся им подобными.

— А Ксавьер? — уточнила она, морально настроившись на то, что сейчас самого серьезного и культурного человека в ее классе обзовут плебеем, раз уж сегодня день переворачивания мира с ног на голову. Но нет, тут ей открывать в удивлении рот не пришлось:

— Да, и Ксавьер, само собой, — спохватился Леам. — Что-то я не подумал. Но, честно говоря, его имя лучше почем зря не трепать и тем более, не прикрываться им в таких мелких махинациях.

— Почему? — не поняла Марина.

— Сложно все очень, — признал Леам, глядя в окно рекреации на мужчину, который как раз сейчас о чем-то беседовал во дворе с профессором Мадиером. — Его родителей казнили по обвинению в предательстве страны. Но отречения рода не было, только казнь. Так что формально Ксавьер все еще аристократ, потомок древнего рода. Вот только, боюсь, все это лишь до тех пор, пока про него не вспомнят.

— Да, если он где засветится, могут и крылышки подрезать, — подтвердил демон, потешно помахав когтистыми лапами в воздухе.

— Главное, чтоб не голову, — серьезно заметил Леам, и демон так же серьёзно кивнул.

«Надо же, как они о нем беспокоятся, — заметил внутренний голос. — А он о них — не настолько, чтобы вызвать подобную реакцию. Интересно, почему?».

«Видимо, тут кроется еще одна давняя история», — подумала Марина. А вслух спросила:

— Леам, а давно казнили родителей Ксавьера?

Ей вдруг подумалось, что причиной закрытости мужчины может быть острое горе, с которым он еще не научился жить. Это женщинам свойственно плакать по умершим, а мужчины часто замыкаются в себе.

— Ну, в самом конце войны и казнили, — ответил эльф, глянув на нее с недоумением, будто это само собой разумеется. — Они же сопротивление возглавляли. Как их схватили, так защитники магиков сразу от боевых действий перешли к эвакуации. Пока шум да дело, многих удалось вывезти. Самого Ксавьера в том числе.

Марина покивала. Вот она, причина уважения к Ксавьеру: его семья пыталась защитить все сообщество магиков в Освении. Даже если сам Ксавьер в этом не участвовал, на него распространилась аура уважения. Хотя сам он, похоже, не желал ни этого уважения, ни тем более, участия родителей в восстании с последующей их казнью.

— Думаю, если б он остался, его бы тоже обезглавили спустя неделю или две, — на всякий случай пояснил Крис.

— Так что вы про него лишний раз не рассказывайте никому, Марина Игоревна, — понизив голос, попросил Леам, — И фамилию его не упоминайте.

— Я ее и не знаю, — непроизвольно призналась Марина, спохватившись, что пора бы уже выучить местный алфавит. Глядишь, хотя бы фамилии в списке смогла бы прочитать.

— Брефеда, — негромко и непривычно серьезным тоном сообщил ей Крис, а Леам кивнул, и теперь уже оба парня покосились на мужчину, похоже, чувствуя себя некомфортно от того, что обсуждают такие вещи у него за спиной.

А Марина неожиданно при этом слове ощутила легкое головокружение и дезориентацию. Сказанное слово как будто раздвоилось, и в ее голове прозвучала одновременно и фамилия, и отчетливая фраза — «Голубиное крыло».

Немного покопавшись в своих ощущениях, Марина поняла, что это перевод. Похоже, головокружение и дезориентацию вызвал «подсаженный» в ее голову автоматический переводчик, который после перемещения в этот мир позволял ей понимать окружающих. Но почему именно эта фамилия перевелась, а другие — нет?

«Впрочем, когда представляли Леама, у тебя тоже в голове зазвенело, — припомнил внутренний голос. — Но перевода не было. Надо еще раз попробовать. Ну-ка, вслушайся: Леамистрель Тулглторн».

В голове девушки прозвучал гул, но в слова он не оформился, лишь намекнул, что такое буквосочетание может быть переведено.

«Дело в акценте! — сообразил внутренний голос. — Это же слова другого языка. Леам произносит их по-своему, вот они и переводятся. А ректор назвал его имя с акцентом, вот и не заработал переводчик».

— Леам, зайчик мой, — обратилась к эльфу девушка, чтобы проверить догадку. — Можешь назвать свое полное имя?

— Леамистрель Тулглторн, — послушно повторил эльф действительно совсем с другим произношением. Марина снова ощутила головокружение и легкую дезориентацию.

«Поющий среди бури», — возник в ее голове очередной перевод.

«Уау! — оценил внутренний голос. — Да мы теперь можем ездить по свету, не напрягаясь с изучением языков! Круто. Погнали в отпуск в кругосветку?»

Марина проигнорировала это предложение и попробовала еще.

— Крис, как твое полное имя? — спросила она, чтобы доказать теорию.

— Не знаю, — пожал плечами Крис. — Я сирота. Родителей не знал никогда.

Он как ни в чем не бывало улыбнулся до ушей, продемонстрировав тридцать два желтоватых клыка. Если Крис и страдал от потери семьи, то так глубоко в душе, что и сам этого не понимал.

— А как полное имя Амадеуса? — подумав, уточнила Марина, обратившись к Леаму.

— Амадеус Броннау, — ответил Леам, и картинка перед глазами девушки снова на секунду «поплыла». Имя демона не перевелось, а вот фамилия, как и у Ксавьера, оказалась с «двойным дном»: «Похитителем сердец» обозвал его неведомый переводчик в голове Марины. И она подумала, что демон этому имени вполне соответствует — что во внешности, что в поведении.

«Интересно, со всеми ли так?» — задумалась Марина, а потом попросила эльфа:

— Леам, ну-ка, поназывай мне полные имена нашего класса.

— Зачем? — удивился эльф. — У вас же список есть.

— Хочу послушать, как они правильно звучат, — сказала Марина. — Ты произносишь их не так, как я привыкла вас именовать.

— А, понятно, — отозвался эльф и принялся называть всех.

Увы, удивительного буйства двойных смыслов не случилось. Почти все имена и фамилии оказались обычными. Только Персиваль Сайон прозвучал в ее голове как «Белый волк». Причем, как и у Амадеуса с Ксавьером, перевелась только фамилия.

«Похоже, фишка кроется в древности рода, — сообразил внутренний голос. — Видимо, отголоски старых времен. А Леамистрелю еще и имя старинное дали, вот и перевелось целиком».

— Леам, а почему тебе дали такое имя? — уточнила Марина. — Ты же не певец.

— Какое? — удивился парень. — Меня, вроде, просто в честь прадедушки назвали.

— То есть, ты не знаешь значение собственного имени? — удивилась девушка.

— Нет, конечно, — улыбнулся парень. — Язык моих предков забыт давно и надежно. Сейчас на нем никто не говорит, мы только имена и храним как память.

— Ну, что ж, — усмехнулась Марина. — Тогда хочу тебя удивить: твое имя означает «Поющий среди бури».

— Правда? — искренне удивился эльф. — Откуда Вы знаете?

— Ну, я все-таки учитель, — загадочно ответила Марина, внутренне веселясь: вроде и не соврала, хотя с появлением в ее голове магического переводчика ее профессия никак не была связана. Скорее уж, с использованием очень дорогих артефактов телепортации, которые наградили ее такой полезной способностью. — Кстати, фамилия Персиваля переводится как «Белый волк», Амадеус у нас — «Похититель сердец», а Брефеда означает…

— … «Голубиное крыло»! — хором ответили парни и весело переглянулись.

— Откуда вы знаете? — удивилась она.

— Да кто ж не знает? — так же искренне удивился в ответ Крис. — «Голубиных королей» знают все.

Марина лишь головой покачала. Так вот, откуда растут ноги у этого прозвища. Сегодня просто день откровений. И даже беседовать с Ксавьером не пришлось. Хотя, нехорошо, конечно, за спиной его обсуждать. Но что поделать?

***

Криса Марина все-таки загнала мыться. Как и всех прочих. Ради такого дела она даже пожертвовала непочатый флакон шампуня и пачку мыла. Ну, да зато и результат порадовал: оказалось, что Крис откровенный блондин, а Еж и Флокси вовсе не такие загорелые, какими казались все эти дни.

Потом она еще почти час пыталась освоить искусство маникюра, пытаясь сделать хоть что-нибудь с когтями Криса, но в итоге плюнула на это дело. Чистые и ладно. А пилить прочные, как гранит, когти — только нервы себе портить. Себе и несчастному демону, которому каждое движение пилочкой давалось, как скрип вилкой по алюминиевой кастрюле.

В общем, когда она погнала спать всю эту наконец толком отмытую и частично постриженную толпу, то почувствовала себя удовлетворенной: день прошел определенно не зря.

Покормив мышь — то есть, простите, девятнадцатого магика — Марина вышла во двор, чтобы полюбоваться закатом и послушать тишину. В последнее время ей стала нравиться эта неспешность жизни. Не надо бежать на автобус, не надо заполнять отчеты вчерашним числом, не надо «гнать программу». Можно просто выйти во двор и посмотреть, как медленно гаснут разноцветные полосы облаков под аккомпанемент лесных шорохов.

Марина замерла, любуясь удивительным сочетанием цветов — фиолетового и оранжевого.

Неожиданно ее локтя коснулась чья-то рука. Девушка обернулась.

— Флокси, ты почему не в постели? — спросила она, уже зная ответ.

— Страшно, — подтвердила ее догадку девочка.

— Я понимаю, — ответила Марина, сочувственно ее приобняв и потрепав по голове. — Но все же ты уже большая девочка, и должна потихоньку учиться засыпать сама. Тем более, что диванчик у тебя очень тесный, и, скажу честно, я на нем не помещаюсь.

— Ну хоть поцеловать на ночь можно? — робко спросила девочка, уставившись на Марину своими удивительными флуоресцирующими в вечернем полумраке глазами. Глаза не только светились, но и влажно поблескивали, а ресницы подрагивали, будто девочка вот-вот заплачет.

— Поцеловать — можно, — разрешила Марина, склоняясь к феечке, чтобы чмокнуть ее в щеку, но девочка ее опередила. Чуть подпрыгнув, Флокси обхватила учительницу за шею и чмокнула в губы.

«Да что за привычка такая дурная? — возмутился внутренний голос. — Антисанитария!»

«Ничего, мы сейчас с ней поговорим», — пообещала Марина, но в этот момент, видно, под действием веса ребенка, в спине девушки что-то щелкнуло, и поясницу пронзила адская боль — будто кто-то иглу вставил в позвоночник.

Марина задохнулась от боли. Флокси же, не заметив этого, отпустила ее и радостно упорхнула обратно в корпус. А Марина осталась стоять, не в силах разогнуться. В глазах у нее потемнело, в ушах зашумел пульс.

«Старухенция, — ехидно протянул внутренний голос, комментируя произошедшее. — Ну что, поздравляю тебя с твоим первым приступом радикулита!»

«Мать твою!» — только и смогла ответить Марина, поняв, что и правда не может выпрямиться.

«Ползи, старушка, в свою комнату, — сочувственно посоветовал внутренний голос. — Ляжешь там, подышишь. Глядишь, к утру отпустит. А вообще, с такой слабой спиной внучек на руки лучше не брать».

«За «внучку» ответишь!» — пригрозила ему Марина, с едва слышным покряхтыванием принимаясь медленными шагами двигаться в сторону корпуса — и правда, как старушка. Дойти-то дошла, а вот дверь открыть оказалось серьезной проблемой: скрипучая створка очень плотно входила в косяк, а у Марины сейчас не было сил, чтобы открыть ее с рывка.

Силы вообще куда-то схлынули, даже руки начали мелко трястись. Видимо, болевой приступ так сработал, вызвав резкое понижение артериального давления. Марину аж затошнило от нахлынувшей слабости.

«Это не старость, — сказала она внутреннему собеседнику, не столько пытаясь открыть дверь, сколько держась за нее. — Это какая-то болезнь. Старость так резко не наступает».

«Так ведь тебе уже не первый день плохо, — напомнил внутренний голос. — И не первый месяц. И даже не первый год».

«Это другое, — возразила Марина. — Там была апатия — психологическое явление. А тут что-то физиологическое. Охушки, больно-то как…»

Марина уперлась лбом в дверь и поняла, что не может войти. И сил не хватает, чтоб дверь дернуть, и страшно: а ну как еще сильнее спину кольнет? Она ж тут вообще упадет!

— Вам плохо? — раздался у нее за спиной участливый голос Ксавьера.

— Спину прихватило, — честно призналась она. А что делать, если ее застукали в весьма некорректной позе? — Такая боль, что разогнуться не могу. Профессор Мадиер, случайно, еще не ушел?

— Уже у себя, — разочаровал ее мужчина. — Я только что оттуда.

— Вот блин, — не совсем вежливо, но в то же время и не матом отозвалась Марина. Хотя мат на язык так и просился.

— Позвольте? — сдержанно сказал Ксавьер, подхватил ее и чуть приподнял, одновременно разгибая и отодвигая от двери.

Марина взвыла. Из глаз у нее посыпались искры.

— Держитесь за мое плечо, — как ни в чем не бывало, сказал мужчина, приобнимая ее за талию. — Я помогу Вам дойти до Вашей комнаты, а потом схожу к профессору Мадиеру за помощью.

— Буду… премного… благодарна… — будто ругательства, выплюнула Марина вежливые слова, с трудом дыша и соображая от боли.

«И как эти бедные бабушки живут с радикулитом? — мысленно посочувствовала она старшему поколению. — Это не жизнь, а кошмар какой-то!»

— А-а-а! — не сдержалась Марина, когда Ксавьер, поглядев на ее старушечьи шаги, принял решение донести болезную и поднял девушку на руки. Увы, с такой болью даже самая надежная мужская поддержка показалась Марине пыткой.

На вопль учительницы из дверей повысовывались головы любопытствующих магиков. Марине захотелось провалиться сквозь землю — до того понимающими взглядами и ухмылками обменялись ее воспитанники, глядя, как их негласный лидер уносит их учительницу в ее спальню.

«Ну вот, и что делать в такой ситуации? — мысленно простонала она. — Кричать «Это не то, что вы подумали»?»

«Серьезно? Тебя моральный облик учителя заботит в такой ситуации? — присвистнул внутренний голос. — Я еще понимаю — о пошлом задуматься, но о работе…»

Незримый собеседник воображаемо закатил глаза, пока их осторожно несли мимо любопытных магиков.

«Надо что-то сказать, — стараясь игнорировать боль, подумала Марина. — Нельзя позволять им думать всякие пошлости. Это портит мой имидж».

«Они ж все равно подумают, — хмыкнул внутренний голос. — Только дурой себя выставишь. Короче, расслабься и получай удовольствие. Тебя в кои-то веки мужик в спальню тащит».

«Пошел ты!»

Марина сейчас была не настроена на дружескую перепалку со своим альтер эго. Боль пронзала все ее тело. Болела уже не только спина, но и каждый сустав, голова и просто кости. Слабость была такой, что руки тряслись до самых локтей, и даже голову держать было тяжело.

Ксавьер пинком ноги растворил сначала одну дверь, потом вторую. Уложил ее на диванчик, помог снять туфли и пошел за одеялом. Очень вовремя — Марину как раз начало знобить, аж зубы застучали.

«Блин, какой мужик пропадает, — внутренний голос был бодр, как никогда: видимо, все физические страдания доставались Марине, а он лишь беспечно наблюдал за происходящим со стороны. — Маринка, бери, пока дают! В смысле — дай, и он не отвертится. Тут наверняка женятся на тех, кого обесчестили».

«Ну, почему я не прихватила лекарства? — проигнорировала эти скабрезные шуточки Марина. — У меня же были в шкафчике и ибупрофен, и парацетамол, и даже анальгин с дротаверином. Чем я думала, собирая сумку? Аптечка — вот мастхэв для любого путешественника!»

«А какое лицо благородное! — тем временем продолжал восхищаться внутренний голос, любуясь тем, как Ксавьер с серьезным видом подтыкает одеяло вокруг стиснутого болью тела Марины. — Ты посмотри, какие густые брови, какая сложная форма скулы. И глаза редкого цвета. Такой голубой оттенок нечасто встретишь. Давай на жалость надавим, а? Мужики любят чувствовать себя нужными и сильными…»

«… Нет, тут уже диклофенак нужен в инъекциях. У Настюхи два бутылька в холодильнике было бесхозных…» — продолжала сожалеть о несбыточном девушка.

«Марина, ну скажи ему что-нибудь, он же сейчас уйдет! — возмутился внутренний голос, поняв, что его не слушают. — Или позу прими пособлазнительней».

— Спасибо, Ксавьер, — послушно отозвалась она и попыталась расслабить мышцы пронзенной болью спины. Позу она тоже приняла — безучастного бревна.

«Дура!» — заорал внутренний голос, разозлившись на то, что его советы так подло игнорируют.

— Я к профессору Мадиеру. Потерпите немного, — в своей привычной скупой манере ответил Ксавьер и вышел.

«Ты никогда не выйдешь замуж», — внутренний собеседник невидимой рукой сделал «фэйспалм».

«Больно надо», — так же мысленно фыркнула Марина. «Больно» было очень даже. А «надо» — только обезболивающие.