ГЛАВА 8


О

ценка физической формы — отстой. Я тут же жалею о двух вафлях, блинчике с сиропом и фунте бекона, которые съела на завтрак. Все это камнем лежит у меня в животе, но, эй, по крайней мере, меня не вырвало обратно, как Ченса.

Мы совершаем спринты, пробегая так быстро, как только можем, все более и более длинные дистанции. Затем Билли заставляет нас поднимать все более тяжелые веса. Это огромная заноза в заднице, потому что я никак не могу показать им, как быстро я могу бегать или какой вес могу поднять. Возникло бы слишком много вопросов. Итак, я притворяюсь, что мои мышцы просто сходят с ума. Впрочем, мне не нужно притворяться, что я вспотела. Мне жарко бегать, и я снова вся в поту. Какой смысл был принимать душ этим утром?

Все наши действия фиксируются камерами, установленными по всему тренировочному залу. Я прекрасно осознаю их присутствие и показываю средние результаты, на которые должен быть способен нормальный человек, что может быть ошибкой. После целого дня тестов Билли любезно объявляет, что мы отложим рукопашные бои до конца недели, чтобы все мы могли хорошенько выспаться.

Я выдохлась и психически, и физически. Я даже не знаю, как остальные справляются с этим, потому что едва держусь на ногах. Сдерживать мою Фурию утомительно. Обычно это не такая уж борьба, но я чувствую, что контролировать ее во время этих Игр будет сущей занозой в заднице..

Я не помню, что положила себе в тарелку на ужин, и мой второй душ за день проходит менее напряженно, чем первый, из — за полнейшей усталости. Остальные, похоже, страдают от разной степени переутомления. С лица Грир весь день не сходило хмурое выражение. У Атласа по — прежнему каменное лицо, спина напряжена. Я рада видеть, что Престон выглядит уставшим и не так много болтает после ужина. Жизнерадостность Ларк удивляет меня после такого долгого дня; с другой стороны, я понятия не имею, чем занимались остальные до того, как их бросили в амфитеатре. Может быть, они крепко спали восемь часов, проснулись и оделись, зная, что им предстоит бороться за место в Играх. В конце концов, это то, для чего их готовили. Или их вытащили из постели и бросили на поле, как всех нас? Тактическое снаряжение, в которое они были одеты, указывает на то, что они были заранее предупреждены.

Я не в состоянии подавить сводящий челюсти зевок, пока иду по серому коридору к своей камере. Как только я собираюсь пройти мимо двери прямо перед своей комнатой, она распахивается, и Престон выходит, преграждая мне путь. Когда я пытаюсь обойти его, слишком уставшая, чтобы сказать ему, чтобы он убирался с моей дороги, он двигается со мной. Ехидная ухмылка расползается по его лицу, пока мы танцуем наш гребаный танец. Вместо того чтобы играть в его детские игры, я встаю неподвижно, глядя в его затуманенные глаза и ожидая, когда он перейдет к делу.

— Если ты уже так устала, то не выдержишь и первого испытания. — Он наклоняется, говоря тихо, как будто пытается соблазнить меня своими словами.

Я не утруждаю себя ответом, ожидая, пока он закончит. Я знаю таких придурков, как он. Они хотят драки. Они хотят, чтобы кто — то дал им сдачи, чтобы они могли наброситься на них. Честно говоря, моя реакция не имеет значения. Я могу накричать на него или съежиться, и ему это понравится в любом случае. Итак, я ничего ему не даю.

Его челюсти сжимаются, ноздри раздуваются, когда его взгляд скользит по моему лицу и вниз по телу. Я отказываюсь надевать пижаму на пуговицах, выбирая вместо нее футболку и спортивные шорты.

— Может быть, это то, чего ты хочешь, а? Ищешь спасения от своей бедной, жалкой жизни в трущобах? Надоело никогда не быть достаточно важной, чтобы снискать благосклонность богов?

Его рассуждения такие отсталые. Я только что стала чемпионом Игр под знаменем Ареса. Во всяком случае, я провела большую часть своей жизни, пытаясь избежать внимания жрецов, стражников и всех, кто связан с богами. Я определенно никогда не хотела их прямого внимания, в какой ситуации я сейчас нахожусь.

Престон делает шаг вперед, а я — шаг назад, к его полному восторгу. Он думает, что выиграл какую — то игру во власть, но все дело в том, что я просто не хочу, чтобы он прикасался ко мне. От этой мысли у меня мурашки по коже. На нем только пижамные штаны, и меньше всего мне хочется, чтобы он прижимался ко мне своей обнаженной грудью.

— Может быть, ты получишь свои две минуты славы, и тогда твои грязные соседи без гроша в кармане смогут пролить слезу о твоей смерти, прежде чем полностью забудут тебя на следующий день.

Ладно, серьезно? У меня что, на лбу написано бедная? Или это просто потому, что все эти профессиональные чемпионы знают друг друга? Я не стыжусь того, откуда я родом, но меня бесит, что этот придурок думает использовать мой район и наши обстоятельства против меня. Мне уже надоело стоять здесь, слушать речи этого мудака, который мешает мне выспаться.

Я подумываю о том, чтобы пнуть его по яйцам, когда дверь напротив нас открывается. Атлас заполняет дверной проем, изучая глазами меня и Престона. На нем тоже только пижамные штаны, но, в отличие от придурка, стоящего передо мной, я действительно хочу, чтобы каждый дюйм его теплой кожи прижался ко мне.

Почему?

Атлас еще не сказал мне ни слова. Все, что он делает, это бросает на меня ледяные взгляды и изучает меня, как будто я головоломка, которую он хочет разложить по полочкам и решить. И все же он заставляет все мои женские части просыпаться и хлопать своими дурацкими ресницами.

— Есть проблема? — Атлас обращает свой вопрос к Престону, и я почти таю. У него глубокий голос, из тех, что могут заставить тебя совершать развратные поступки одним лишь серьезным шепотом.

— Да, не лезь не в свое гребаное дело, Моррисон, — шипит Престон, делая небольшой шаг в сторону от меня.

— Это мое дело. Ты чертовски громко разговариваешь за моей дверью. — Атлас произносит это заявление со всей теплотой айсберга. Мне все еще приходится бороться с дрожью предвкушения, которую вызывает во мне его голос.

Престон хмурится, снова наклоняясь ко мне. — Спи с одним открытым глазом, крестьянка. Если тебе повезет, у тебя, возможно, даже не будет шанса умереть ужасной смертью при первом испытании.

С этим заявлением Престон уходит обратно в свою комнату и захлопывает дверь. Прежде чем я успеваю сделать шаг, заговаривает Атлас, не отходя от порога.

— Тебе следует быть осторожнее. Не раздражай его. У него вспыльчивый характер.

Мне удавалось держать рот на замке, когда Престон нажимал на мои кнопки, но в Атласе есть что — то такое, что распутывает туго натянутую сеть, в которой я держу все свои эмоции. Я медленно поворачиваюсь на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо. Наши взгляды встречаются, и я смотрю глубоко в ореховые глаза. До сих пор я не была достаточно близко, чтобы определить их цвет. Они скорее серые, чем зеленые, но из радужной оболочки выделяются золотистые прожилки.

— Похоже, у таких людей, как ты и Престон, сложилось неправильное представление. Я не обязана менять свои действия ни для кого. Престон здесь, мочится в коридоре и пытается покрасоваться, в то время как я просто пытаюсь дойти до своей комнаты. В следующий раз, когда ты захочешь поговорить с кем — то об их поведении, тебе следует подумать о том, чтобы напомнить себе, что не стоит лезть не в свое гребаное дело.

Атлас может быть красив и иметь непристойный голос падшего ангела, но это не значит, что он может разговаривать со мной, как с непослушным ребенком. Если он хочет раздавать советы или прочитать нотацию, он может сказать Престону, чтобы тот вел себя прилично.

Единственный признак того, что мои слова возымели действие, — это легкое прищуривание его глаз. Атлас не отвечает еще одним остроумным ответом. Вместо этого он опускает голову и возвращается в свою комнату. Его дверь закрывается с твердым щелчком.

Меня раздражает, как сильно я хочу добиться от него реакции. А он ничего мне не дал.

Нет, что мне нужно, так это поспать. Я что — то не соображаю. Очевидно.

Когда я проскальзываю в свою комнату, усталость последних двух дней тяжелым грузом ложится на мои плечи. Независимо от того, что я только что сказала Атласу, я не дура. Может, я и не знаю, что у Престона за палка в заднице насчет меня, но я серьезно отношусь к его клятве.

Закинув корзину для душа в шкаф, я придвигаю стол, чтобы заблокировать дверь. Это не помешает войти в комнату, если они твердо намерены попасть внутрь, но это должно задержать их достаточно надолго, чтобы я успела проснуться. Никто не прокрадется сюда и не застанет меня врасплох, пока я сплю.

Я лежу поверх тонкого одеяла, слишком жарко, чтобы залезть под него. Матрас бугристый и тонкий. Мой локоть свисает с кровати, когда я поднимаю руку, чтобы провести по амулету в виде змеи на шее. Несмотря на усталость в теле, мой мозг не перестает думать. Прокручивая в голове, как я здесь оказалась. После многих лет такой осторожности, жизни вне поля зрения жрецов и стражи, и вне ока богов, я теперь оказалась прямо в центре их внимания. Мой отец был бы в ужасе.

Мне потребовалось много времени, прежде чем я наконец засыпаю.

Загрузка...