Мороз и ярость

ГЛАВА 33

— Ч

то ты делаешь? — Я выскальзываю из хватки Атласа, как скользкий угорь, но не убегаю. Он слишком быстр. Будь он проклят.

Он хватает мою руку, почти проглатывая ее в своей огромной ладони. Я спотыкаюсь, волна жара поднимается из моего живота прямо в сердце. Не думаю, что кто — то когда — либо держал меня за руку раньше. Может быть, мои родители, когда я была ребенком, но я этого не помню. Меня захлестывает сумятица чувств. Я не собираюсь останавливаться на том, чтобы определить, что они собой представляют помимо опасности.

— Не притворяйся, что ты не присматривала, в каком углу можно спрятаться. — Атлас бросает на меня взгляд, заставляя меня отрицать это.

— Весь смысл был в том, чтобы пойти одной, — шиплю я в ответ, но в животе у меня разливается тепло. Я хочу побыть одна, но также, может быть, приятно, когда Атлас рядом. Не то чтобы я когда — либо говорила ему это.

Атлас наклоняет голову, глядя на меня сверху вниз. Даже на этих чертовых каблуках он все равно выше меня. — Нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно. — Я дергаю руку, но у Атласа мертвая хватка.

Он тянет меня за руку, притягивая ближе к себе, когда мы огибаем одну из массивных мраморных колонн в углу комнаты. Здесь темнее, так как плавающие огни сосредоточены в центре бального зала.

Моя спина ударяется о холодный мрамор, когда Атлас поворачивается ко мне, его тело слишком близко. Все в Атласе слишком идеально. От его золотистой кожи и красивого мужественного лица до его рта, созданного для греха, который большую часть времени плотно сжат. Дурманящий аромат кожи и мускуса пропитывает его кожу и каждый идеально вылепленный дюйм его мускулистого тела. Все его существо — оружие, выкованное специально для моего падения.

— Как ты достала камень из подземного мира? — Тихо спрашивает Атлас, его глаза изучают мое лицо, как будто он может найти там ответ.

— Просто повезло. — Я пожимаю плечами.

Глаза Атласа сужаются, и он приближается ко мне, сокращая последнее расстояние между нашими телами. Он такой горячий. Жар его кожи проникает сквозь одежду. Я знаю, что он обожжет меня. Это только вопрос времени.

— Лжешь. Как? — В его словах больше язвительности, и в его глазах вспыхивает раздражение. Похоже, что — то наконец — то сломало его стальной лоск. В то же время его тело оказывается на одном уровне с моим, прижатое друг к другу от груди до бедер.

Я не знаю, во что он играет. Я даже не уверена, что он знает. Атлас, кажется, колеблется между попыткой запугать меня, чтобы я ответила, и соблазнением. Я опускаю голову, пытаясь выглядеть скромной и запуганной. Я смотрю на него снизу вверх, даже не поднимая головы, и прикусываю нижнюю губу.

— Вот в чем дело. — Я делаю паузу, чувствуя себя сегодня более драматично, чем обычно. Это Атлас. Он выводит меня из себя. — Это не твое гребаное дело.

Ноздри Атласа раздуваются, и его рука опускается на колонну над моей головой, прижимая меня к себе еще сильнее. — Что случилось со всеми твоими синяками и порезами на следующее утро после того, как тебя избили в твоей комнате? Как ты выяснила, что сестры были Гидрой? Как тебе удавалось так быстро двигаться там, в комплексе, когда ты атаковала Престона?

С каждым вопросом его лицо приближается к моему, его дыхание касается моих губ. В какой — то момент моя рука легла ему на грудь, и я почувствовала учащенное биение его сердца под моими пальцами. Это так противоречит невозмутимому выражению его лица. Возможно, он и способен держать свои эмоции в узде, но он не может скрыть реакцию своего тела на меня.

— Вот ты где.

Я вздрагиваю, и Атлас отстраняется, медленно моргая. Он недостаточно быстр, чтобы скрыть гнев, горящий в его глазах. Пригибаясь, я выскальзываю из — под его руки, но мое тело прижимается к нему во время побега. Низкое рычание вырывается из горла Атласа. Я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него, но он уже вернул на место свой холодный вид.

— Мой чемпион. — Арес скрещивает руки на груди и широко улыбается. Его взгляд мечется между мной и Атласом. У меня такое чувство, будто учитель застукал меня за неприличным занятием под трибунами.

— Арес. — Я киваю и останавливаюсь перед ним. Прямо сейчас разговор с Аресом доставляет меньше стресса, чем присутствие Атласа в моем пространстве.

— Я должен пойти поздороваться с Зевсом. — Атлас опускает голову, глядя на меня. Он не обращает внимания на Ареса, прежде чем удалиться.

Арес приподнимает бровь, но больше ничего не говорит по поводу пренебрежения Атласа. — Это выглядело забавно.

— Говорит Бог Войны. — Я повторяю его позу, скрещивая руки на груди, пока не понимаю, что это вытворяет непристойные вещи с моей грудью. Я опускаю их по бокам и жалею, что у этого чертового платья нет карманов. Почему ни у одного из моих платьев нет карманов? Мне нужно будет поговорить об этом с Эстеллой.

— Что я могу сказать? Я люблю конфликты во всех формах. Они не обязательно должны быть кровавыми. это просто бонус, когда это так. — Арес улыбается мне, выглядя искренне довольным. Я не знаю, что о нем думать. В один момент он кажется дружелюбным и кокетливым, а в следующий я вспоминаю, что он Бог Войны.

Мы с Аресом находимся достаточно далеко от толпы, чтобы наш разговор был конфиденциальным, но мы не прячемся, как я это делала с Атласом. Взгляды устремляются на нас двоих, когда мимо проходят гости вечеринки. Еще больше этих раздражающих дронов парят над бальным залом, порхая вокруг, чтобы запечатлеть интересные обрывки разговора или, возможно, какой — то замысел. Кто знает.

— Поздравляю с победой. Тебе было брошено сложное испытание. — Арес выглядит самоуверенным и гордым. Как будто он имел какое — то отношение к моему успеху.

Сегодня вечером на нем еще один костюм — тройка. Этот полностью черный, под ним черная рубашка. Единственный цвет — ярко — красный карманный квадратик, который заставляет меня думать о пролитой крови.

— Ты помогал планировать это испытание? Мы все могли умереть до того, как поняли, что нас отравила Гидра, так что спасибо за это. — Должна ли я быть такой развязной в общении с Богом? Нет. Могу ли я помочь себе сама? Тоже, по — видимому, нет.

— Это были Посейдон и Зевс. Честно говоря, я не имею никакого отношения к испытаниям. Это действительно любимый проект Зевса с этим жеманным дурачком Натаниэлем Роджерсом. Я просто обязан появиться и хорошо выглядеть. Хотя не помешает иметь чемпиона, который побеждает.

Аид сказал нечто подобное, когда мы были в лесу в Лерне. Что Игры были детищем Зевса, и многие другие Олимпийцы не участвовали в планировании. Похоже, однако, что Посейдон не из тех, кто отказывается от участия. Интересно, по какую сторону окажется каждый из богов. Не то чтобы кто — то из них активно пытался помешать проведению Игр. Одного этого уже достаточно.

— Не стесняйтесь создать испытание, которое положит конец Играм раз и навсегда. Это было бы настоящим достижением.

Арес делает шаг ко мне, и я борюсь с каждым инстинктом, говорящим мне отступить. Его голос приглушен, когда он опускает голову и говорит достаточно тихо, чтобы слышала только я.

— Тебе следует следить за своими словами в смешанной компании. Я благосклонный Бог, поэтому я не очень обижаюсь на твое неуважительное отношение. Но не все будут так добры, как я. — Предупреждение произнесено будничным тоном, но в глазах Ареса мелькает нетерпение.

Я вздрагиваю, чувствуя себя маленьким ребенком, которого ругают, даже если он прав. В горле у меня горит от слов, которые я проглатываю. Я проклинаю Богов. Они поставили нас в эту дерьмовую ситуацию, заставляя участвовать в Играх не на жизнь, а на смерть от их имени, для развлечения. А также потому, что они переспали с таким количеством людей, что оставили потомство по всему миру. Они не могут рисковать тем, что какой — нибудь внебрачный ребенок может подняться и по силе соперничать с их собственной. Или, может быть, это риск того, что все они могут объединиться, связав себя своим ужасным происхождением, и попытаться свергнуть Олимпийцев и захватить власть для себя.

Кроме того, есть люди, не принадлежащие к элитным кругам, у которых отняли все. Их способность найти работу, которая их не сломит, иметь на столе хорошую еду, получать достойное образование, иметь свободу мысли, которая не санкционируется жрецами. Это то, чего никогда не случалось в моей жизни. Это истории, которые шепчут на коленях бабушки и тычут нам в лицо нашими древними учебниками. Так что, да, пошли к черту эти ублюдки.

Я стискиваю зубы, изо всех сил пытаясь скрыть тот факт, что моя челюсть сжата так сильно, что у меня вот — вот хрустнет зуб.

— Арес, ты монополизируешь чемпиона момента, — произносит хриплый музыкальный голос из — за спины Ареса. Его большое тело загораживает говорившую, пока она не отходит в сторону и не показывает себя. Афродита. Отлично. Еще больше Богов, с которыми я не хочу иметь дело.

От ее голоса у меня чешется кожа. Это фальшивый детский голосок, из — за которого взрослые женщины звучат как дети. Кто бы вообще счел это желанным? С какой стати Афродите чувствовать необходимость разыгрывать этот спектакль? Ее светлые волосы зачесаны на одну сторону и каскадом локонов ниспадают на другое плечо. В ее волосы вплетены цветы, и она потрясающе красива. Та привлекательность, от которой трудно отвести взгляд. Я полагаю, она соблазнила многих людей одним легким движением пальца.

Ее платье из бархата королевского синего цвета с вырезом на бретельках. Есть вырезы, которые оставляют открытыми бока и бедра, подчеркивая изгиб талии. Это платье олицетворяет секс.

Арес вздыхает, сжимая губы в тонкую линию. — Афродита. — Его голос звучит раздраженно.

— Арес. Не будь таким ворчуном. Если подумать то, с тех пор, как твой чемпион победил, ты должен быть немного счастливее. Или ты хотел, чтобы число погибших было больше? — Афродита хихикает. Это звук звенящих колокольчиков, но в нем есть резкий подтекст.

— Скорее, я устал от вечеринок и вынужденной близости с людьми, которых мог бы не видеть еще столетие. — Арес оглядывает комнату, как будто ищет кого — то, кто в нем нуждается. Если этот придурок бросит меня… Что ж, я ни черта не смогу с этим поделать, но я буду в бешенстве.

Афродита хлопает Ареса по руке с очаровательной улыбкой на лице. Арес, со своей стороны, выглядит так, будто ее рука заражена чумой. — Как забавно. Не притворяйся, что тебе не нравится общество твоего чемпиона. Я видела, как вы двое смеялись здесь.

Ей нужно проверить зрение.

— Кроме того, как я могла устоять перед этим притяжением? — Афродита обращает ко мне свои кристально — голубые глаза, ожидая моего ответа. Если она хочет, чтобы я спросила ее, о чем она говорит, она может ждать всю чертову ночь.

— О, я вижу кое — кого, кто нуждается во мне. — Арес делает шаг назад.

— Арес… — В моем голосе слышится нотка мольбы.

— Продолжай победоносную серию, чемпион. — Арес прерывает меня, прежде чем я успеваю сказать ему, чтобы он взял меня с собой. То, как он мне подмигивает, говорит о том, что он точно знает, что делает.

Как только Арес исчезает в толпе, Афродита снова обращает свое внимание на меня. Она прислоняется плечом к колонне, устраивая свое тело так, чтобы оно приняло идеальную позу и продемонстрировало свои достоинства самым захватывающим образом.

— Ты чувствуешь этот запах? — спрашивает она своим хриплым голосом.

Я сомневаюсь, что она говорит об отчаянии и чрезмерно сильных духах. Серьезно, кто — то должен научить этих людей, что нет необходимости окутывать все свое тело сильными ароматами. Одного пшика будет достаточно. Я поднимаю брови и качаю головой.

— Это желание, потребность, вожделение. Мои любимые вещи. И они сейчас такие густые, что я практически тону в них. — Ее взгляд скользит туда, где Атлас стоит как каменный, рядом с Зевсом, а затем возвращается ко мне.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Я смотрю на нее, как на свернувшуюся кольцом змею, готовую нанести удар. Я не куплюсь на этот невинный взгляд.

— Разве нет? Я богиня любви. Я вижу все.

— Я думаю — любовь слепа. — Именно поэтому мне нужно уйти от всех этих Богов. Почему я дразню ее?

Глаза Афродиты сужаются, прежде чем она придает своему лицу доброжелательное выражение. — Ты умна, не так ли?

Не думаю, что она ждет от меня ответа, поэтому я держу рот на замке. Она поднимает руку, проводя кончиками пальцев по моей щеке. Мне трудно оставаться на месте, когда все, чего я хочу, — это отмахнуться от ее руки.

— Это может сослужить тебе хорошую службу в некоторых ситуациях, но ничто не сравнится с любовью. — Несмотря на сладкие слова, взгляд Афродиты ледяной. Ее представления о любви и мои, вероятно, сильно отличаются.

— Удачи, чемпион. Думаю, тебе она понадобится. — Она выпрямляется, проводит руками по своему облегающему платью, прежде чем удалиться. Бархатный шлейф ее платья волочится по полу, волочась за ней. Джейд встречается с ней посреди толпы, и ее холодный взгляд останавливается на мне. Уголки ее губ изгибаются в подобии улыбки. Это не может быть к добру.

Я отворачиваюсь от них в поисках проклятой выпивки в этом заведении. В толпе виднеется женщина, одетая в клочок одежды, который сойдет за униформу, с подносом, уставленным высокими бокалами для коктейлей. Я слишком далеко, чтобы разглядеть, что в них, но надеюсь, что это алкоголь. Я направляюсь к ней и беру напиток, делая глоток до того, как женщина поворачивается ко мне лицом. Бокал выскальзывает у меня из рук, и я едва успеваю сжать его крепче, чтобы он не упал и не разбился вдребезги по роскошному мраморному полу.

Это Ларк.

— Ларк. Что… — Я смотрю на ее болезненное лицо, на растрепанные волосы, которые остались в виде ореола на голове, и на легкую дрожь в руке, держащей поднос. Она еще не оправилась от нашего последнего испытания. Либо это, либо с ней сделали что — то еще. — Что ты здесь делаешь?

Я просовываю руку под поднос, чтобы взять вес на себя, но она качает головой и опускает глаза в пол. — Тебе не следовало со мной разговаривать.

— Что случилось? Почему ты разносишь здесь напитки?

Ларк пытается сделать шаг назад, но я все еще держу поднос. Ее глаза, полные страха, мечутся по комнате. Я делаю то же самое, разыскивая того, кто так напугал ее.

— Теперь я принадлежу жрецам. Тебе нужно оставить меня в покое, или из — за тебя у меня будут неприятности. — Ларк забирает у меня поднос и уходит, не сказав больше ни слова.

Я смотрю ей вслед, неуверенная, стоит ли мне снова пытаться заговорить с ней, но у меня нет желания причинять ей вред. Боги просто отдали Ларк жрецам, как будто она была предметом, который можно передать? Это то, что они делают с чемпионами, которые не побеждают, но умудряются остаться в живых? Жрецы — кучка ублюдков. Не нужно напрягать воображение, чтобы подумать, что они избили бы Ларк, если бы она не подчинилась их приказам в точности, как указано.

Я еще раз обыскиваю зал и нахожу Натаниэля Роджерса, стоящего рядом с Зевсом. Его глаза следят за Ларк, пока она разносит напитки толпе. Гнев вспыхивает, и пламя разгорается, обжигая до тех пор, пока чувство не поглощает все мое тело. Пространство между моими плечами зудит, а перед глазами все становится красным. Что, черт возьми, он собирается с ней сделать?

Я делаю один шаг, прежде чем другое чувство захлестывает меня, смывая ярость и заменяя ее совершенно другим видом жжения. Мой разум затуманивается, и внезапно я могу думать только об одном. Я резко поворачиваю голову, и мои глаза немедленно находят источник потребности, пульсирующий внизу моего живота.

Атлас уже смотрит на меня, тот же голод, что охватывает меня, пылает в его глазах. Как только наши взгляды встречаются, Атлас отходит от Зевса, игнорируя Бога, который, похоже, не рад, что его прервали на полуслове.