Мороз и ярость

ГЛАВА 9

С

ледующее утро проходит почти так же, как и предыдущее. Мой сон был прерывистым. Каждый тихий звук заставлял меня просыпаться, я неподвижно лежала в своей неудобной постели, ожидая, что кто — нибудь прокрадется в мою комнату и попытается перерезать мне горло. Никто этого не сделал, но слова Престона нанесли значительный ущерб. Я устала и раздражена. Если цель Престона — вывести меня из равновесия, то работа выполнена на отлично.

Сегодня я съедаю легкий завтрак, зная, что нас снова ждут испытания. Все вернулись на свои места, как будто мы уже освоились на них. Вот только мне здесь не место. Может, мне стоит сбежать? Интересно, удавалось ли кому — нибудь раньше ускользнуть от богов и спастись от этих ужасных Игр?

Мое сердце сжимается, как будто стягивается невидимой лентой, и я рассеянно потираю грудь.

— Думаешь плохо о богах? — Спрашивает Грир, и я поднимаю взгляд от своей овсянки и натыкаюсь на ее взгляд, устремленный на мою грудь.

— Нет. А ты? — Спрашиваю я, откусывая кусочек от своего завтрака. Почему она так подумала? Я имею в виду, да, у меня было много колких мыслей о богах, но в тот самый момент они не были особенно убийственными.

— Ты потирала грудь. — Она пожимает плечами, а затем накалывает ножом кусочек клубники. Она стаскивает его зубами, издавая тихий скрежещущий звук по металлу.

— Это универсальный признак того, что в голову приходят плохие мысли?

— Это контракт. — В ее голосе звучит скука, но именно она заговорила об этом.

— Контракт?

Она закатывает глаза. — Да. В ту секунду, когда ты схватила этот талисман, ты заключила контракт с богами. Что ты доведешь дело до конца как защитник любого бога, который тебе достался. От этого никуда не деться. — Она поджимает губы, как будто она тоже не в восторге от этой новости. — Эта сжимающая лента вокруг твоего сердца значит, что ты заперта в Играх. Если ты попытаешься убежать, она сожмет его так сильно, что твое сердце выскочит из груди.

Фантастика. Я связана контрактом Игр, в которых я не хотела участвовать, в честь богов, которым я не хочу служить. Гребаные божества. Принуждение нас к соглашению без нашего ведома или выбора. Я не удивлена. Ничто из того, что они делают на данный момент, меня не шокирует.

— Хорошо. Все на маты через три минуты. — Билли просовывает голову в столовую. Он делает свое заявление, не обращаясь ни к кому конкретно, а затем снова исчезает.

Я запихиваю в себя последнюю ложку овсянки и отодвигаюсь от стола. Я ставлю свою миску на поднос для грязной посуды, когда выхожу из комнаты, отмечая, что есть несколько чемпионов, которые просто оставляют свое дерьмо, чтобы кто — то другой забрал.

Я снова одета так, словно готова совершить тайное ограбление: в моей черной футболке и брюках — карго в тон. Здесь так много карманов. Что бы я могла положить в них? У меня нет ничего, кроме того, что мне дали. Может быть, перекус?

Джаспер сидит на полу рядом с матами, и я опускаюсь рядом с ним. Я его совсем не знаю, но что — то в нем заставляет его мне нравиться. Что, я признаю, является глупой причиной ослабить бдительность.

— Привет, — говорит он, добродушно улыбаясь.

Я киваю в знак приветствия, наблюдая, как все остальные входят в комнату. Билли в углу разговаривает с молодой женщиной с розовыми волосами. На ней ярко — оранжевый комбинезон, и она вдвое меньше Билли. Он нетерпеливо отмахивается от нее и шагает к матам. На нем снова мантия. Интересно, разрешено ли им одеваться во что — нибудь, кроме традиционной одежды жрецов. Они и спят в этих чертовых мантиях? Первосвященник Натаниэль Роджерс, кажется, не стеснен подобной одеждой. Интересно, как это работает.

На камерах, разбросанных по комнате, мигают красные огоньки, сообщая мне, что нас записывают. Вероятно, прямая трансляция ведется для всех, кто хочет понаблюдать за происходящим. Возможно, запись ведется и для того, чтобы медиакомпания богов смогла превратить многочасовые кадры в захватывающую реалити — шоу, которое с нетерпением будет смотреть весь мир. Я стараюсь не обращать на них внимания, насколько это в моих силах.

Труднее избегать телевизоров. Все они настроены на один канал. Сегодня не сжигают Фурий, но это все равно плохо. На всех экранах виден клубящийся дым, люди бегут и кричат по улицам, усеянных изломанными и окровавленными телами. Заголовок внизу гласит: «Подполье» наносит удары по мирным районам в связи с участившимися в последние дни смертоносными атаками.

О «Подполье» говорят тихим шепотом по всему городу. Жрецы заклеймили их демонами и террористами, но люди называют их революционерами, мятежниками, бунтарями. Они борются за свободу от гнета жрецов, за то, чтобы у обычных людей был голос. Их методы жестоки, что вызывает у меня смешанные чувства. Как у человека, проломившего немало черепов в качестве Темной Руки, трудно возмущаться их тактикой. Главное отличие заключается в том, что моя Фурия требует справедливости, когда совершается зло. Тела, показанные в новостях, не были насильниками и убийцами, они были обычными гражданами, попавшими под прицел.

На экране появляется первосвященник Натаниэль Роджерс, стоящий за подиумом перед главным храмом жрецов, Святилищем Олимпа. Я не слышу, что он говорит, но его кулак сжат, когда он ударяет им по своей кафедре. Собралась огромная толпа, которая держит плакаты и подпитывает эго Натаниэля своим вниманием. Камера поворачивается справа от Натаниэля, где висит изображение Фурии. Это грубое, оскорбительное изображение, сделанное из соломы, засунутое в рваную одежду. Крылья выглядят как переделанные вешалки с натянутыми на них старыми трусами.

Тошнота подкатывает к моему животу, когда Натаниэль принимает факел от какого — то подчиненного. Он улыбается со злорадным ликованием, поджигая манекен. Звука нет, но я читаю по его губам, когда он кричит «Никогда не забывайте» толпе. Это даже не имеет никакого отношения к последней атаке «Подполья». Но это напоминание о том, как опасно быть Фурией.

— Всем молчать! — рявкает Билли, хотя никто не произносит ни слова.

Джаспер приподнимает бровь, глядя на меня. Нико издает звук, подозрительно похожий на сдавленный смех. Я снова чувствую на себе взгляд Атласа, прежде чем поворачиваюсь и обнаруживаю, что он наблюдает за мной. Он не отводит взгляд и не признает меня. Его взгляд обжигает мою кожу, и я злюсь, что я первая отворачиваюсь. Но я не могу слушать, что говорит Билли, если смотрю на Атласа. Он слишком поглощающий. Слишком золотистый и притягательный.

— Сегодня мы будем подбирать оружие.

— Типа тренировки с оружием? — Спрашивает Ченс, бедный потерянный мальчик, которому сначала приходится несколько раз прочистить горло.

— Нет, — огрызается Билли. — Мы не будем тренироваться. Мы установим, какое оружие наиболее совместимо с вашей энергией, а также подтвердим любые дополнительные способности, которыми вы можете обладать.

— Способности? — взвизгивает Ченс, и мне серьезно хочется зажать ему рот рукой, чтобы он замолчал. Билли оттягивает воротник своей мантии и вытягивает шею. Он действительно не любит, когда его прерывают. Тем не менее, мне это тоже интересно, даже если бы я никогда не спросила. Как они будут проверять нас на способности? Или это скорее что — то вроде самоотчета? Если в одном из испытаний меня не разорвет на куски какой — нибудь мифологический зверь, мое беспокойство погубит меня. Мое ожерелье никогда раньше меня не подводило, но люди не тыкали в меня пальцем постоянно.

— Да. Как вы знаете, многие дети богов, или полубогов, если хотите, обладают дополнительными способностями, которые являются прямыми дарами божеств.

Выражение лица Ченса говорит мне, что на самом деле нет, он этого не знал. Обычный человек не может знать, течет ли в его жилах кровь богов. Конечно, большинство богов глупо привлекательны, но если они не поднимают автобус, большинство их способностей не видно невооруженным глазом. У них же нет чешуи или чего — то еще. Хотя у некоторых есть крылья.

Однако боги, полубоги и все, у кого в жилах течет достаточно божественной крови, чувствуют силу в других. Вот почему мое пребывание здесь так опасно.

Уровень могущества человека обычно зависит от того, насколько далеко он находится от бога на семейном древе. Есть полубоги, у которых один родитель — бог. А есть люди, которых коснулся бог: они обычно рождаются в третьем или четвертом поколении, и в их жилах течет божественная кровь. Они, как правило, по — прежнему обладают сверхсилой и ловкостью, а иногда и другими способностями, которые достались им по наследству.

Я не удивлена, что Билли хочет выяснить, какие связи у каждого из нас могут быть с богами. Хотя я бы предположила, что эта информация уже известна тем, кто потратил более половины своей жизни на то, чтобы стать чемпионами. Как правило, именно боги помещают своих детей в эти тренировочные программы. Не может быть, чтобы вокруг бегало слишком много полубогов с кучей силы. Что, если бы они решили объединиться и восстать против своего отсутствующего родителя? Мы бы не хотели, чтобы это произошло.

Больные ублюдки. Это практически смертный приговор. Участвуя в Играх велика вероятность, что ты умрешь. Конечно, если ты победишь, то обеспечен на всю жизнь, но за это всегда приходится платить. Шикарная квартира в одном из зданий богов, где за тобой будут присматривать, пока ты жив. Достаточно денег, чтобы больше никогда не беспокоиться о еде и одежде, если ты будешь самым безжалостным из чемпионов и выйдешь на первое место.

— Я хочу, чтобы вы все встали и подошли к стене с оружием. Найдите меч, посох, нож или лук, которые взывают к вам.

— Я думаю, путь к сердцу Билли лежит через оружейную, — бормочет Ларк рядом со мной, прежде чем втянуть губы и сжать их вместе, чтобы подавить улыбку. Я бросаю на нее быстрый взгляд, и она морщит носик, глядя на меня.

— Давайте. Сделайте это. — Любовь Билли к оружию заходит так далеко, что нетерпение берет верх над его хорошим настроением.

Я медленно поднимаюсь, мне не нужно спешить к стене. Я точно знаю, каким будет мое оружие. Вероятно, никто другой даже не захочет его брать. Вместо этого я не тороплюсь, наблюдая, как остальные продвигаются вперед, чтобы сделать первый выбор. Престон протискивается мимо остальных, немедленно срывая молот со стены. В этом нет ничего удивительного.

Он ухмыляется, разворачивая его, мешая остальным добраться до стены. Престон слишком занят, чтобы заметить, как Грир приближается к нему сзади. Она пинает его сзади по колену, и он кренится вперед, едва успевая удержаться, прежде чем упасть прямо на свое дурацкое средневековое устройство для пыток.

Грир обходит его с полуулыбкой на лице; ее каштановые волосы заплетены в высокую косу, которая ниспадает на шею. Она тоже не теряет времени даром, хватая лук и колчан со стрелами из ассортимента. Это подходит для чемпиона Артемиды. Следующим идет Дрейк, поднимая огромный боевой топор, который выглядит чертовски тяжелым и, вероятно, может снести голову одним взмахом.

Мысленно делаю пометку — быдь с ним повежливее.

Вслед за Дрейком вперед выходит Атлас, хватая длинный меч. У него обтянутая кожей рукоять и какой — то рельеф, вырезанный на эфесе. Он должен быть не менее трех с половиной футов в длину.

Я думаю, никому не нужно искать подходящее оружие. Кажется, все точно знают, какое должно быть у них.

Шафран неторопливо подходит к стене, покачивая бедрами и взмахивая огненными волосами. Она закусывает губу и смотрит через плечо на Билли. — И как я должна выбирать?

Мне приходится прилагать усилия, чтобы не поджать губы. Думаю, если она хочет пофлиртовать с Билли, пускай делает это, но у меня нет никакого желания наблюдать. Билли поправляет воротник, как будто ему нужно подышать свежим воздухом.

— Тебе захочется подержать оружие, почувствовать, как оно будет ощущаться у тебя в руках

Шафран хлопает глазами. — Я очень хорошо владею руками. Уверена, любое из них подойдет.

Джейд, очевидно, надоело ждать, и она отталкивает Шафран в сторону, хватая пару сай со стены. Она крутит ими со злобной точностью. Она явно не в первый раз работает с оружием. Тайсон прямо за ней, неуклюже пробираясь мимо Шафран, которая все еще прикасается ко всему оружию, подобранного Билли.

Джаспер, Нико и Ларк идут вперед, и я иду с ними. Мне не нужно быть последней, когда все смотрят, как я выбираю, не задумываясь. Рядом со мной Джаспер взвешивает свои варианты, очевидно, не уверенный, что ему следует взять. Ларк берет посох, прислоненный к стене, в то время как Нико хватает коллекцию ножей и начинает раскладывать их по разным местам по всему своему телу.

Прежде чем Шафран делает свой выбор, я снимаю хлыст со стены, чувствуя электрическое покалывание, когда мои пальцы касаются свернутой кожи.

— Интересный выбор.

Я резко поворачиваю голову, раздраженная тем, что Атлас смог подкрасться ко мне незаметно. Почему он всегда смотрит? Его взгляд прикован к моему оружию, и в его глазах появляется любопытный блеск.

— Да, ну, длинный меч казался мне чем — то компенсирующим. Понимаешь, что я имею в виду? — Говорю я с простодушной улыбкой.

Дрейк приглушает смех по другую сторону Атласа, но Атлас не реагирует. Блин, почему его так трудно прочесть? Я не могу сказать, забавляет ли его моя шутка или выводит из себя.

— Да, — выдыхает Шафран, чересчур сексуально, и я не могу не нахмуриться. — Это то самое. Я чувствую это. — Она взмахивает в воздухе тонкой саблей, подпрыгивая на цыпочках. Я делаю шаг назад. Мне не нужно, чтобы мне отрезали нос из — за того, что она не обращает внимания на то, что ее окружает.

Ченс держит копье и смотрит на него так, словно не уверен, зачем он его выбрал. Джаспер выбирает последним, и, похоже, выбранный им арбалет его не впечатлил.

— Они понадобятся нам для нашего первого испытания? — Джейд все еще вертит в руках свои саи, жажда крови светится в ее взгляде, когда она оценивает своих соперников.

— Пока нет, — отвечает Билли с расплывающейся по его лицу ухмылкой. — Но как только начнутся испытания, у вас не будет времени тренироваться или выбирать оружие.

Билли заставляет нас сложить все наше оружие обратно, а затем запирает витрину. Нико все это время ворчит, тоскливо жалуясь на свои ножи, когда достает их из одежды. После этого нас заставляют выстроиться на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы Билли мог поговорить с нами по отдельности. По иронии судьбы, проверка наших способностей — это, по сути, самоотчет. Если бы я когда — нибудь захотела вознести благодарственную молитву богам, то сейчас был бы самый подходящий момент. Впрочем, пошли они к черту.

Держа в руке большой электронный планшет, Билли останавливается перед каждым чемпионом и просит их подробно рассказать о своих особых способностях. Он делает это таким образом, чтобы сохранить информацию в тайне, но у меня есть ощущение, что зрители будут посвящены в эти детали, когда будут смотреть Игры.

Когда он подходит ко мне, его глаза сужаются, как будто он может видеть сквозь мою кожу до самых костей.

— А какими дополнительными достоинствами или способностями вы обладаете, мисс Торрес?

Я пожимаю плечами. — Я человек.

Билли не двигается и не делает пометку в своем планшете. Он изучает мое лицо, его мутно — карие глаза сужаются. Я не уверена, что он надеется найти, но через мгновение он что — то вводит в свое устройство и переходит к следующему человеку.

Я медленно выдыхаю, только чтобы обнаружить, что Атлас снова наблюдает за мной. Мое сердце замирает, и я без колебаний отворачиваю от него голову, надеясь, что он не уловил проблеск беспокойства в моих глазах.