Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

Штурман в лесу

На севере Московской области, на стыке четырех районов — Волоколамского, Лотошинского, Высоковского и Тургиновского (Калининская область) — тянется хвойная чащоба. Это лесное захолустье можно назвать подмосковной тайгой. Массив в сорок километров длиной и десять — двенадцать километров шириной послужил основной базой для партизан в северо-западном Подмосковье.

В дневнике подпольного окружного комитета ВКП(б) сохранилась запись:

"20 ноября. В середине дня на заставе были задержаны четверо неизвестных. После проверки документов установили, что связные Коля и Саша посланы Яковлевым по заданию МК ВКП (б) из Москвы с пакетом в Лотошинский район. Они сопровождали двух подрывников — Илюшу Кузина и Костю Кауфмана. Подрывники — ребята подготовленные и обстрелянные; этого нам и не хватало. Илюша — парень лет двадцати, комсомолец, небольшого роста, о себе рассказывает скупо; он бывший работник речного флота. Проходил подготовку в спецшколе, как видно, подрывное дело знает. Костя — среднего роста, коренастый, лет двадцати шести, кандидат в члены партии, рабочий одкого из московских заводов, серьезный товарищ.

Вечером мы подробно расспросили подрывников об их знаниях, опыте…

21 ноября. В командирской землянке отряда разрабатывался план боевых операций. Встал вопрос о пополнении запасов взрывчатки и мин. Решили собрать часть мин, расставленных нашими бойцами на подступах к деревне Таксино. Задание выполнила группа партизан под руководством Кузина и Кауфмана. Они доставили на базу 190 мин…"

Илья Кузин сразу же включился в боевую жизнь отряда Тагунова. Немало подробностей о жизни, партизанской работе И. Кузина собрал журналист Г. Литвин.

Родился Илья Кузин в 1919 году в деревне Санниково Конаковского района Тверской губернии (ныне Калининская область). С детства его манили волжские просторы. Поступил в речной техникум. За год до войны Илья пришел с дипломом на буксирный пароход "Мария Виноградова", стал вторым штурманом. Чувствовал себя уверенно и на фарватере Оки, и на канале Москва — Волга. Перед войной его назначили первым штурманом. Он успел поплавать до первого августа, но в этот день, день своего рождения, направился в военкомат. К сожалению, не удалось скрыть от медиков, что нога у него побаливает, и его признали негодным к военной службе. Два его брата ушли в армию. Как же их догнать?

В райкоме прослышал, что в ЦК комсомола отбирают молодых парней не робкого десятка для засылки в тыл врага. Предупредили об опасностях и лишениях, связанных с такого рода заданиями, но это Илью Кузина не испугало.

8 августа их боевая группа — шестнадцать разведчиков-подрывников — перешла линию Западного фронта. Два с половиной месяца пробыли в тылу наступающего противника, совершив ряд диверсий. Илья Кузин начал с того, что с двумя товарищами забросал гранатами минометную батарею.

Вслед за первым переходом линии фронта был второй. Группой командовал старый коммунист Гуцкей, бывший директор МТС.

После второго возвращения на Большую землю товарищи подсчитали, что за три с небольшим месяца Кузин произвел за линией фронта сто пятьдесят взрывов!

К концу рейда это была не маленькая горстка, отряд вырос за счет "окруженцев", местной молодежи, взявшейся за оружие, и мелких боевых групп.

О последнем их переходе — от Смоленска к Можайску — напоминали шесть разрушенных мостов, взорванные машины с боеприпасами. Их операции в какой-то степени тормозили темп вражеского вторжения.

Бои шли возле Дорохова, разведчики двигались на восток вдоль железной дороги. Гуцкей, политрук Петренко и Илья Кузин следили с лесной опушки, подступающей к железнодорожному полотну, за перегоном. Установили: перед тем, как немцы отправляют эшелон с взрывоопасным грузом, путь проверяет дозорная дрезина.

К тому времени в отряде оставалось всего восемь метров электрического шнура. На расстоянии состав не взорвешь, мину тоже под рельсы не подложишь, — в лучшем случае, подорвется дрезина. И все же Петренко и Кузин решились на смертельно опасную вылазку. Вслед за дрезиной с дальнозорким прожектором и пулеметом, прочесывающим откосы пути и лесные опушки, паровоз тянул вагоны. Смельчаки подползли к рельсам, заложили заряд, присоединили шнур, залегли, и, как только паровоз приблизился, Кузин замкнул цепь на батарейку.

Что спасло двух подрывников от, казалось бы, неминуемой гибели? Их предусмотрительность! Они умно выбрали место для взрыва у закругления пути, рассчитали: когда паровоз свалится под откос, а в вагонах начнут рваться снаряды, паровоз заслонит их от осколков.

Взрыв был такой силы, что оба оглохли. Головокружение, тошнота, струйки крови из ушей.

Подмораживало, выпал и не таял снежок, речки в ледяных заберегах. Отгремел впереди артиллерийский гром на Бородинском поле. Наши оставили Можайск. Не дойдя до Кубинки, где-то возле деревни Репьи, группа напоролась на фашистов. Отстреливаясь, отползли к болоту, укрылись по пояс в леденящей жиже. Около двух суток отсиживались на кочках, выбеленных инеем.

Впадет Илья в забытье, ненадолго очнется, и снова беспамятство. Возвращала к сознанию его каждый раз нестерпимая боль в ноге.

После "грязевых ванн" в болоте он самостоятельно двигаться не мог. Его несли товарищи. Нога посинела, надолго распухла…

Через месяц выписали из госпиталя. Пожилой военврач считал, что возвращение Кузина в боевую группу невозможно. Медицинское заключение звучало как приговор — за линией фронта ему делать нечего.

— Жил я в Филях, — рассказывал позднее Илья Кузин. — Стал каждый день ходить на прогулки по 5–6 километров, утром и вечером делал физические упражнения. Здоровье постепенно крепло. Нога перестала ныть. Стал чувствовать себя значительно бодрее… Живу, ничего не делаю. Надоело. Пошел в Киевский райком партии. Был там хороший человек Сенькин. Мы с ним побеседовали. Он говорит: "Как чувствуешь себя? Все-таки есть здоровье? Смотри!" Я ответил: "Думаю, что здоров. Пойду снова…" Он меня направил к нужным людям. Там я познакомился с Костей Кауфманом…

Километров в двенадцати от Лотошинской базы проходила лесная дорога. Острым взглядом человека, много прошедшего по тылам врага, Кузин приметил: подозрительно часто по этой глуши мотаются грузовые и легковые машины. Обратил на это внимание и Кауфман. Оба проследили, куда именно направляются машины, откуда возвращаются, и убедились — рядом склад горючего, боеприпасов и разного снаряжения.

— Глядим, охрана ходит с автоматами, — докладывал Кузин комиссару отряда. — Мы обошли лес вокруг и видим: штабеля больших ящиков, авиабомбы, бочки бензина, автомобильные покрышки. Что делать? Взорвать или зажечь?.. Темнеет. Мы ждем, перекусили пока… Можно действовать. Оружия у нас не было с собой, лишь по две гранаты. Но если их бросить, ясно будет, что на склад совершили налет партизаны. Надо схитрить. Подобрались к бочкам. Вывинтили пробку из одной, а оттуда течет чистый авиационный бензин. Нашелся у меня клочок бикфордова шнура, аккурат на одну мину. Мы еще две бочки бензина опустошили, бензин потек под ящики со снарядами и патронами. Я закрепил шнур камнем, поджег. Бежим, говорю. Только отбежали метров пятьдесят — вспыхнуло. Светло, как днем. Нам бежать хорошо, от огня все видно. Сейчас бомбы начнут рваться. И точно — минуты через полторы первая взлетела, рассыпалась красным — точь-в-точь как фейерверк пускают. И поднялась стрельба. Понаблюдали мы издалека и пошли в отряд…

Из архивных материалов ясно, что диверсия была весьма значительна, намного крупнее, нежели устно доложил о ней Илья Кузин.

"По дорогам к Москве беспрерывно шли немецкие колонны автомашин и танков. Боевая разведка установила, что между селениями Грибаново — Свистуново немцы на поляне, около лесной сторожки, организовали перевалочный склад боеприпасов и горючего, который охранялся автоматчиками.

22 ноября на уничтожение склада послали группу подрывников: Кузин, Кауфман, Аверьянов и Потапов. Группа в белых халатах, используя ненастную погоду и темноту, в 7 часов вечера вплотную подошла к складу, изучила движение часовых, расположение склада и путь своего отхода. После этого было решено: взорвать склад, используя поджог, часовых не трогать.

Находившиеся в засаде Кауфман, Аверьянов и волоколамский стажер Потапов прикрывали действия Кузина, держа на мушке часовых.

Кузин, вскрыв два бачка с бензином, облил имущество склада. К одному из бачков прикрепил бикфордов шнур, отвел его на пять — десять метров и после отхода товарищей поджег. Раздался сильный взрыв, начался пожар. Двое часовых, находившихся у склада, силою взрыва были убиты. Взрывной волной Кузину оторвало ремень от револьвера и лямки вещевого мешка; сам он упал в снег. Никто из группы не пострадал. Взрывы и пожар на складе продолжались в течение пяти часов. Это вызвало сильное беспокойство среди немецкого командования. Фашисты начали розыски партизан в окрестных селениях.

Всего при взрыве и пожаре было уничтожено: патронов винтовочных — 350 тысяч, авиабомб — 100, орудийных снарядов — 300, автопокрышек с камерами — 100, бензина в бочках — 5 тонн, ящиков с ручными гранатами — 30. Кроме того, сгорел находившийся здесь прицеп от автомашины с грузом; опознать груз не удалось".

В подпольном окружкоме решили одного из прибывших подрывников, Илью Кузина, оставить в отряде у Тагунова, а Костю Кауфмана направить в Лотошинский отряд Грачева. Принесенные Кузиным и Кауфманом взрывчатку, шнур разделили поровну на два отряда.

Кузин проводил Костю до леоной дороги, они дружески распрощались. Не предполагали, что никогда больше не увидятся: в один из последних дней ноября, закладывая мину на дороге, от случайного взрыва погибли Костя Кауфман и политрук истребительного отряда Т. Н. Дрнндрожик, белорусский чекист.

Запись в журнале боевых действий, который вел М. П. Щербаков, заместитель секретаря Северо-Западного подпольного окружкома ВКП(б):

"Окрыленный первым успехом отряд Тагунова за 10 дней ноября уничтожил на дорогах 9 автомашин с грузом, 2 автомашины с немецкими солдатами, 2 штабные машины, автомашину с орудием, вывел из строя тягач, порвал связь и истребил до 100 солдат и офицеров… Комиссар отметил, что подрывник Кузин стал примером бесстрашия для всех бойцов отряда Тагунова. В отряде создали ударную комсомольскую группу подрывников из пяти комсомольцев во главе с Ильей Кузиным. В составе группы ученики средних школ Володя Беденко, два брата Бриллиантовы и Женя Жучкин. Ударную группу юных партизан называли гвардейской, ее посылали на особо сложные операции".

Запись в журнале 14 декабря:

"Немцы спешно отступали после разгрома их армий под Москвой. Колонны автомашин и танков двигались с фронта. Не хватало бензина. Из-за отсутствия горючего немцы бросали автомашины на дороге. Боевой группе партизан в составе 8 человек под руководством подрывника Кузина была поставлена задача: не пропустить ни одной немецкой цистерны с бензином, уничтожать их по дороге к фронту. Группа, получив боевое задание, двинулась к дороге Лотошино — Высоковская, к селению Грибанове. Ту дорогу немцы хвастливо именовали магистраль "Берлин — Москва", самый удобный путь на Высоковскую и Калинин.

Устроив засаду метрах в пятнадцати от дороги, группа вела наблюдение. На фронт уже проехало 17 грузовых машин, но цистерны все не появлялись; пять часов ожидали их партизаны. И только поздно ночью головной пост подал сигнал о движении колонны цистерн.

На дороге, в заранее подготовленные ямки, спешно заложили в шахматном порядке шесть противотанковых мин. Одна за другой следовали три восьмитонные цистерны. Первая машина наскочила на мину, взорвалась и загорелась. Вторая, пытаясь обойти ее, свернула в сторону — мина, взрыв! Третья не успела затормозить, наскочила на вторую машину и тоже взорвалась. Все три автоцистерны горели. Столб огня поднялся к небу, освещая округу, как днем.

У противника поднялась тревога. К месту взрыва и пожара со стороны Грибанова мчалась грузовая машина с пехотой, которая, в свою очередь, наехала на мину — взрыв! С другой стороны осторожно подошли еще автомашины и автобусы с пехотой и автоматчиками. Целые сутки немцы бешено обстреливали лес из пулеметов и автоматов, несколько дней держали усиленные засады на этом участке"…

Илья Кузин был дерзок, удачлив и в самые рискованные моменты: однажды он прыгнул на подножку немецкой штабной машины, из нагана в упор застрелил водителя и в перестрелке на шоссе убил еще четверых фашистов.

Комиссар Волоколамского отряда написал о Кузине: "Вот человек, которого можно считать настоящим героем, какая силища в нем! Кинофильм можно о таком показывать, и, знаете, десять раз будут смотреть. В нем — дух орла!"

Дерзкая смелость Кузина опиралась на тонкую тактику диверсанта — умел запутать следы своей группы, перехитрить противника. Талантливый минер: вперемежку с обычными снаряжал мины, говоря по-саперному, "с элементами неизвлекаемости". У фашистов было немало жертв при разминировании "сюрпризов" Кузина.

На партийном собрании отряда единогласно приняли в партию одновременно комсомольца Илью Николаевича Кузина и боевого командира, бывшего учителя, Бориса Васильевича Тагунова.

Их пригласили в Москву на встречу с комсомольским активом 27 февраля 1942 года.

Герой Советского Союза Илья Кузин держался скромно и был немногословен:

— Как и вы, я работал на производстве, водил пароходы по Москве-реке, вы, наверное, меня часто видели. Началась война, я не мог оставаться спокойно на прежней работе. В армию меня не взяли, сказали "не годен". Пошел в другую армию, в леса. Послали в Волоколамский район, в отряде был командиром группы. Группа небольшая, подобрал себе сам, семь человек, молодежь 24-го года, учащиеся школ. Были и милиционеры, люди храбрые. Они не только могут тут на посту стоять.

В отряде я хозяйственными вопросами не занимался, занимался только боевыми операциями. Отдыхал и — снова на операции. Ходил километров за 70 на дорогу, где было большое движение. Тут никакой излишней смелости нет, просто я знал, что это необходимо в настоящее время… Никакого милосердия! Каждый из нас хорошо это чувствовал…

Чтобы все вам рассказать, надо много времени. Вся моя группа награждена орденами и медалями. Сейчас группа восстанавливает Волоколамск, и я вместе с ними. Но если придется, снова уйду в лес. Я уже получил кое-какую практику, драться будем, пожалуй, еще лучше… Все, товарищи.

Илью Николаевича Кузина избрали секретарем Волоколамского райкома комсомола, позже перешел на партийную и хозяйственную работу. Но здоровье его в военные годы было сильно подорвано, и он умер в 1960 году.