Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

Девять муз

Когда 14 октября о Куйбышев эвакуировался Большой театр, группа артистов, оставшаяся в Москве, обратилась к правительству с просьбой возобновить спектакли на сцене филиала. Военное командование, Московский комитет партии, Моссовет, народные артисты СССР Н. Голованов и А. Нежданова горячо поддержали эту просьбу.

Деятельно помогали ведущие артисты Большого театра С. Лемешев, Н. Обухова, М. Габович, Е. Степанова, И. Смольцов, Н. Ханаев, Е. Катульская, Ф. Петрова, С. Юдин и многие Другие.

Поскольку оркестровые партитуры к операм и балетам отправили в Куйбышев, дирижеры и музыканты восстанавливали их по оркестровым голосам. От бомбежки пострадало хореографическое училище на Неглинной улице, артисты репетировали без станков, без балетных туфель, держась за столы, стулья, подоконники.

11 ноября по пути из Генерального штаба в штаб Западного фронта (Перхушково) генерал армии Жуков заехал в филиал Большого театра на Пушкинской улице. В беседе с дирекцией, с артистами Жуков просил ускорить открытие театра, а прощаясь, сказал певцу Ивану Бурлаку:

— Фронту нужно искусство, как хлеб, как солдатская окопная махорка. Это заряд моральных и духовных сил.

18 ноября газета "Известия" напечатала заметку о предстоящем открытии филиала ГАБТа.

Народный артист РСФСР, лауреат Государственной премии СССР, солист балета Михаил Габович был политруком роты, входившей в истребительный батальон Свердловского района. Его отозвали из ополчения и назначили директором и художественным руководителем филиала Большого театра.

— Забот было много, — вспоминает Михаил Габович. — Работу затрудняли частые налеты вражеской авиации, ранний комендантский час, регулярные дежурства групп самозащиты. И тем не менее я не помню большей товарищеской сплоченности, чем в то время. Это относилось как к артистам, так и к обслуживающему персоналу. Всех объединяло чувство личной ответственности перед Родиной…

Открыли наш филиал 19 ноября большим концертом, он начался в 2 часа дня. Поздней нельзя было — мешали воздушные тревоги.

Первый концерт сопровождался большим успехом и… тремя воздушными тревогами. По инструкции после сигнала воздушной тревоги мы должны были прекращать спектакль и предлагать зрителям покинуть зал. В филиале не было бомбоубежища, поэтому публика спускалась в метро на станцию "Площадь Свердлова".

Помню, шла опера "Евгений Онегин". Рядом со мной в ложе дирекции сидел командующий Московской зоной ПВО генерал-майор М. С. Громадин. На сцене Ленский — Сергей Лемешев — только что пропел: "Что день грядущий мне готовит…" И в этот момент сообщили, что в городе объявлена воздушная тревога. Я наклоняюсь к командующему и говорю об этом. Он отвечает: "Подождите". Выходит в аванложу, набирает номер телефона. Задает вопрос: "Сколько? Каким курсом летят? Какие квадраты?" Выслушав ответы и немного подождав, говорит: "Продолжайте спектакль". После бала в доме Гремина снова объявлена воздушная тревога. Опять командующий идет к телефону, но, возвратившись, теперь уже говорит: "Прекращайте спектакль! Ситуация опасная". Так жило и боролось в те суровые дни искусство…

22 ноября шел спектакль "Евгений Онегин"; 23 ноября — "Тщетная предосторожность", главную партию танцевала Т. Бессмертнова; 26 — "Русалка", партию Мельника пел И. Редикульцев; 29 ноября — "Риголетто".

Чем дальше в декабре отступали от Москвы немцы, тем позже поднимался занавес, приближаясь к обычному вечернему времени.

Помогал труппе в те дни и Алексей Трофимович Рыбин, военный комендант ГАБТа.

— В трудный для Родины час, — вспоминает майор в отставке А. Рыбин, — габтовцы не растерялись и действовали, как солдаты сцены, их не остановили ни холод, ни голод. Во время представления у артистов от истощения кружилась голова, некоторые из них, танцуя, падали, поднимались и продолжали танец. Певица Е. Боровская, исполняя на концерте арию Травиаты, упала в обморок… После открытия 19 октября 1941 года Музыкального театра имени К. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко спектакли в филиале ГАБТа стали второй победой оперно-балетного искусства в прифронтовой Москве. Бои шли в 30 километрах от города, а только на одной Пушкинской улице работали два оперных театра! Спектакли проходили при переполненных залах…

У селения Белый Раст шли в атаку матросы из 64-й бригады морской пехоты; под бушлатами у них "морская душа". И в таких же точно тельняшках танцевали матросы залихватское "яблочко".

На первый концерт удалось заехать командующему 16-й армией генералу К. К. Рокоссовскому. В антракте он поблагодарил артиста балета В. Кузнецова за отличное исполнение партии Кочегара в сцене из балета "Красный мак".

На афише Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко — оперы, оперетты, балеты.

И в двух драматических театрах (сцена филиала Малого театра, помещение Цыганского театра) было полно зрителей. Шли спектакли "Платон Кречет" А. Корнейчука, "Дама-невидимка" Кальдерона, "Парень из нашего города" К. Симонова, "Мария Стюарт" Ф. Шиллера, "Весна в Москве" В. Гусева, "Машенька" А. Афиногенова.

Музы, вечные, бескорыстные служительницы искусства, объединили свои волшебные умения в желании помочь защитникам Москвы — в штатской одежде и в военной форме — отдохнуть от тягот и невзгод войны, почерпнуть душевные силы из сокровищницы культуры.

12 ноября в центральных газетах промелькнула заметка: "Вчера в Зале имени Чайковского состоялся творческий вечер писателей и поэтов… Единодушная аудитория живо отзывалась на их новые произведения".

Некоторые из прочитанных на вечере рассказов, очерков, стихотворений уже были опубликованы в газетах или прозвучали по радио. В центральной печати и радиовещании работали военными корреспондентами Алексей Толстой, Михаил Шолохов, Илья Эренбург, Константин Симонов, Алексей Сурков, Николай Тихонов ("Красная звезда"), Владимир Ставский, Борис Полевой, Вадим Кожевников, Петр Лидов ("Правда"), Евгений Петров, Владимир Лидин, Евгений Кригер ("Известия"), Аркадий Гайдар, Юрин Жуков, Николай Маркевич ("Комсомольская правда"). Многих московских писателей мобилизовали фронтовые, флотские, армейские, дивизионные газеты. Многие ушли в народное ополчение и погибли в боях — 81 фамилия высечена на мраморной доске при входе в Центральный Дом литераторов имени А. А. Фадеева — бессмертная рота московских писателей! Долговечными книгами стали многие произведения московских авторов, созданные в военные годы.

В 8-й дивизии народного ополчения Краснопресненского района демобилизовали и отозвали для работы в журнале "Знамя" Александра Альфредовича Бека. Очки с сильными стеклами, грубошерстная солдатская шинель на крючках, ботинки с обмотками, заплечный "сидор", в котором лежали скудный красноармейский паек, запасные блокноты и том немецкого военного теоретика Карла Клаузевица "О войне". Александр Бек торопился на фронт. Рассказал мне, как добирался в 78-ю стрелковую дивизию Белобородова: на метро до станции "Сокол", потом автобусом № 21 до Красногорска, оттуда до линии фронта 12–15 километров. На контрольнопропускном пункте проверили документы, Бек проголосовал раз-другой, и попутные машины довезли его до штаба дивизии.

Несколько раз встречал я Бека в штабе 78-й дивизии, он успел там обжиться, стал своим человеком. С разрешения генерала Белобородова сделался его тенью ("куда вы, туда и я…") и оставил нам волнующую хронику-стенограмму — с 4 часов 35 минут утра 8 декабря и до глубокой ночи, когда в дивизию пришел приказ о наступлении.

Почему так живы образы генералов Панфилова, Белобородова, комбата Баурджана Момыш-Улы и их однополчан? Писатель внимательно наблюдал их в боевой обстановке, старался постичь их внутренний мир. Он не обрисовал бы с такой силой взаимоотношения бойцов и офицеров, если бы сам не хлебнул солдатского лиха, не прошагал под огнем с батальоном Романова ночным маршем.

Популярность "Волоколамского шоссе" возросла в послевоенные годы в молодых революционных армиях социалистических стран. Во время боев на Кубе книга выдержала несколько издании. Каждый командир роты имел книгу при себе вместе с уставом и читал в свободное время вслух бойцам. Такую же популярность приобрела повесть во Вьетнаме в годы освободительной войны. "Волоколамское шоссе" издано на 22 языках и выдержало 89 издании — счастливая, редкостная судьба. Вождь Итальянской компартии Пальмиро Тольятти оставил нам отзыв о романе: "Эта книга, стремительная и простая, — одно из самых больших произведений во всей литературе, порожденной недавней мировой войной".

Предваряя свою повесть, Александр Бек писал: "В этой книге я всего лишь добросовестный и прилежный писец". Но дело не только в добросовестности и прилежании. Жесткая, не знающая скидок и послаблений проверка временем подтвердила — книгу написал большой художник.

В довоенные годы Волоколамское шоссе, не слишком-то оживленное, можно сказать, захолустное, водило знакомство лишь с маленькими городками, поселками, деревнями. А сегодня о нем знают в разных уголках планеты. Силой правды — реальной и художественной — "Волоколамское шоссе" прорубилось сквозь плантации сахарного тростника на Кубе, протянулось через джунгли Вьетнама, рвавшегося к свободной жизни. И не удивлюсь, если услышу, что название этой книги звучит сегодня в Никарагуа, под тревожным небом Латинской Америки.

Из всех книг о Московской битве с такой многоязычной популярностью может соревноваться лишь роман К. Симонова "Живые и мертвые".

Первый концерт на Западном фронте состоялся 28 июля 1941 года. Возглавлял бригаду московских артистов директор Мосэстрады Борис Михайлович Филиппов, в группу входили Лидия Русланова, Владимир Хенкин, Михаил Гаркави, Татьяна Ткаченко, Игнатий Гедройц и другие популярные артисты.

При Центральном Доме работников искусств создали штаб по обслуживанию воинских частей, призывных пунктов, госпиталей. Две тысячи артистов записались в эти бригады, среди них В. Барсова, М. Михайлов, И. Москвин, А. Яблочкина, И. Ильинский, М. Рейзен, О. Лепешинская, А. Зуева, Н. Доронин и другие. Артисты Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии А. В. Александрова разделились на три группы, выступали артисты ЦДКА, театра Вахтангова, джаз-оркестр Д. Покрасса.

Только за первые семь дней войны на призывных и агитпунктах, в казармах, на заводах Москвы состоялось более 1000 выступлений, сыграли 70 спектаклей. А за полгода артисты Всесоюзного гастрольно-концертного объединения и Театрального общества дали в частях Московского военного округа для бойцов противовоздушной обороны и в госпиталях 2874 концерта, бригады ЦДКА — 1271 концерт. Артисты МХАТа дали 376 концертов на фронте, 328 в воинских частях, 1199 в госпиталях и в палатах.

Из певцов Большого театра наибольшая нагрузка выпала на долю Максима Дормидонтовича Михайлова, народного артиста СССР; около 500 раз спел он арию Сусанина.

С наступлением холодов актерам стало намного труднее, но концерты в прифронтовой полосе и на переднем крае продолжались. Михайлов пел в валенках, изо рта шел пар. На грузовой, крытой брезентом машине установили печку-буржуйку, возле нее актеры обогревались. Танцовщицы выступали перед бойцами в балетных пачках, кисейных платьях, предварительно смазав лицо, плечи и руки гусиным жиром.

"Мне вспоминается, — пишет балерина Нонна Кузнецова, — концерт для артиллеристов днем, в лесу, на открытом грузовике. Ступенями служили ящики с патронами. Противник был близко и обстреливал местность. Нашим бойцам приходилось ползком пробираться к месту концерта. Было холодно, шел снег, и я со страхом думала, что не смогу танцевать. Но когда я выскочила на "сцену" и увидела радостные, благодарные лица, мне стало так тепло, что я забыла о 15-градусном морозе, о легком балетном одеянии и готова была выступать без конца, лишь бы чувствовать, сколько радости и бодрости приносят бойцам наши концерты…"

Однажды на таком же грузовике выступала Вера Иванова, популярная исполнительница русских народных песен, награжденная на фронте двумя орденами. Звучала песня Захарова — Исаковского "И кто его знает".

Вдруг раздался возглас "воздух!", предупреждающий о появлении немецкого воздушного разведчика. Вера Иванова не покинула "сцену", а лишь изменила припев песни:

Многолюдный "зрительный зал" ответил веселым гулом, все остались на местах. "Костыль", ничего не заметив, пролетел мимо, и концерт благополучно продолжался…

Вслед за профессиональными актерами на фронт отправились и участники художественной самодеятельности, они часто выступали в московских клубах, в цехах заводов, в госпиталях. В октябре на автозаводе создали бригаду для поездки на фронт. В нее вошли участники самодеятельности — слесари, жестянщик, копировщица, электромонтер, машинистка и другие. Выехали на фронт 12 ноября. Директор завода И. Л. Лихачев напутствовал отъезжающих:

— Очень нужны вы заводу, можно сказать, с кровью вас отрываем от коллектива. Но вам поручается важное дело — воодушевлять бойцов, поднимать их боевой дух!

А на станкостроительном заводе имени Орджоникидзе в то время появилась совсем молоденькая ученица токаря Люда Зыкина. Чтобы поступить на завод, девочка прибавила себе два года. Отец на фронте, мать санитарка, а иждивенческой карточки не хватало…

Задолго до того как она стала токарем пятого разряда, Люда отличилась в художественной самодеятельности. Пела и плясала в нетопленом фойе кинотеатра "Художественный", за что однажды получила премию — буханку хлеба…

Танк "Беспощадный" был построен на средства писателей и художников В. Гусева, С. Маршака, С. Михалкова, Н. Тихонова, Кукрыниксов (М. Куприянова, П. Крылова, Н. Соколова).

После торжественной передачи танка семеро гостей надели танкошлемы, и командир Павел Хорошилов прокатил их с ветерком; по пути снес несколько сосенок.

Писатели и художники обратились к экипажу "Беспощадного" с воззванием: "Дорогие товарищи!

Мы, поэты и художники, передали вам тяжелый танк "Беспощадный". Пусть это грозное оружие в ваших умелых руках беспощадно уничтожает врагов нашей Родины, косит их орудийным огнем и пулеметными очередями, давит их гусеницами на поле боя, в блиндажах и окопах.

Пусть танк "Беспощадный" защищает нашу культуру от гитлеровских варваров, осквернивших святыни нашего народа: "Ясную Поляну" Льва Толстого, могилу Тараса Шевченко в Каневе, домик Чайковского в Клину, домик Чехова в Таганроге…

Смерть немецким оккупантам!"